Глава 8
Когда мы были на войне… Когда мы были на войне… Что-то знакомое… А это песня такая. Голос поющего, мужской, но высокий, почти писклявый, выводил мотив безбожно фальшивя. Каждый звук отдавался многоступенчатым эхом, будто мы находились внутри жестяного ящика.
Я открыл глаза. На расстоянии вытянутой руки вверху изгибался кирпичный потолок, поблескивающий сыростью и белыми соляными разводами. Видно было, что кладка старинная. Свет шел откуда-то сбоку. Я чуть повернул голову, ненормально легкую, почти невесомую, и от моего неловкого движения голова дернулась на сторону до хруста в шее.
Я находился в каменной комнате без окон. Лежал в полукруглой нише в стене на железной больничной кровати. Напротив была такая же ниша, в ней стоял металлический стол, захламленный какими-то коробками и банками. Комнату освещал круглый шар, свешивающийся со сводчатого потолка, и над столом едким синеватым светом горела тонкая люминесцентная палка… Кстати сказать, точно такие же ниши были и по бокам: в левой стояла раковина с жестяным дачным рукомойником, в правой располагалась массивная черная дверь, судя по всему, железная. Пол выстлан крашенными в коричневый цвет досками, как в деревенском доме.
У стола спиной ко мне рядом с мягким офисным креслом стоял высокий тощий мужик в белом халате, просматривал какие-то тексты на ноутбуке, напевая разбудившую меня песню. Затылок его, бритый почти под ноль, я видел отчетливо, ни справа, ни слева лепешки нейрофона не было.
Ничего не болело. Никаких неприятных ощущений. Только по всему телу разливалась какая-то расслабленность, будто бы проспал не двигаясь больше двенадцати часов. Сейчас бы тихо встать, приложить певуна по удачно подставленном затылку, подхватить, чтобы не упал, оттащить на кровать, а самому…
Но все это мечты. Чувствовалось, что телом я сейчас не владею: встать бы без посторонней помощи – и то достижение. Я попробовал подтянуть ноги. Для начала пришлось определить, где они. Кровать всхлипнула продавленными пружинами, и мужик, резко прервав пение, обернулся.
– Позвольте поприветствовать вас в нашем уютном подземелье! – воскликнул он радостно.
Его слова снова разбудили эхо, и я понял, что эти отголоски звучат у меня в голове: долгая, протяжная перекличка, перекатывающаяся от уха до уха…
– Как самочувствие?
Мужик подошел поближе, наклонился, продемонстрировав желтые лошадиные зубы. Неприятное лицо. Длинное и узкое, с выступающими скулами и горбатым носом. Жесткая пегая щетка волос торчит над низким лбом. Кожи на лбу слишком много, она собрана в глубокие складки, похожие своим изгибом на птиц, как их любят изображать на картинах. Лет под сорок, наверное. Так выглядели немецкие каратели в фильмах про войну. Засветить бы тебе по морде, сука жизнерадостная…
– Ты кто?
Вопрос прозвучал невнятно, язык слушался плохо. Попутно обнаружилось, что я зверски хочу пить.
– Зови меня Айболит, – мужик снова оскалился.
– Пить есть?
– Все для дорогого гостя! – провозгласил Айболит.
Он метнутся к столу и принес бутылку минералки. Кое-как поднявшись (выяснилось, что из одежды на мне только джинсы), я ухватил воду ватными руками и попытался открыть. Сил не хватило. Айболит сочувственно поцокал языком, отвинтил крышку и помог донести бутылку до рта.
Вкуса воды я не почувствовал, ощущение вообще было странным: вот движется что-то по пищеводу, а что непонятно. Но язык вроде стал шевелиться увереннее. И начали возвращаться силы. Я отдал бутылку, посидел, прислушиваясь к организму, пошевелил босыми ногами, повел плечами… В это время открылась дверь и в наш каменный мешок вошли двое в костюмах «горка». Полина и невысокий, но коренастый мужик. Он почему-то показался знакомым. Брит налысо, усы как у нашего Прапора, любимого капитана Пархоменко… В проеме двери виднелся слабо освещенный коридор с такими же кирпичными стенами.
– Живой? – спросил мужик.
Ага, точно! Узнал по голосу, это он был за рулем фургона в ту памятную ночь, когда я сбежал из дома.
– Суки вы все! – заявил я.
– Сам ты сука! – беззлобно откликнулся Айболит.
Я отобрал у него бутылку и от души присосался, тело явно начинало слушаться. Судя по всему, серьезную опасность здесь представляет только этот здоровяк, пришедший с Полиной. С остальными проблем не будет. Сейчас засадить ему в подбородок, потом Айболиту с ноги, Полине хватит и оплеухи… Вообще-то, если подумать, бедная девушка получает от меня практически при каждой нашей встрече. Как бы это не стало традицией.
– Хочешь сбежать? – лысый поймал мой оценивающий взгляд поверх бутылки.
– Есть такая мысль, – признался я, сделав последний глоток.
– Не напрягайся. Мы тебя не держим.
– А был ли смысл тогда меня сюда затаскивать?
– Смысл был, – подала голос Полина.
Она достала из нагрудного кармана мою флешку и покрутила в пальцах, давая возможность рассмотреть ее во всех подробностях. Нельзя было сказать, что на лице ее отпечаталось торжество, но что-то такое присутствовало во взгляде, отчего мне захотелось от души заехать ей по шее. Видимо, она уловила мое настроение, потому что спрятала флешку и слегка отступила за широкую спину своего спутника. То-то же!
– Думаешь, как мы умудрились? – спросил Айболит.
Вот у него и в голосе, и на морщинистой роже явственно присутствовало омерзительное самодовольство. И я тут же определился, куда влеплю ему, когда руки начнут слушаться: вот прям без разговоров сходу в челюсть, чтобы пару недель одним пюре питался…
– Сыворотка правды моего собственного сочинения, – продолжил похваляться Айболит. – Пациент не приходя в сознание выбалтывает все государственные секреты и спит со спокойной совестью. Побочные эффекты: понос, рвота.
И заржал, тощая скотина, протяжно, будто разрыдался. Лысый тоже выдавил из себя пару смешков. Полина не смеялась. И на том спасибо.
– Сколько я у вас тут? – спросил я у нее.
Флешка была спрятана в распаечной коробке на столбе у детской площадки возле моего дома. Только на дорогу у них ушло бы часа четыре. А ведь еще нужно было выбить информацию, то-се…
– Почти сутки.
– Ты уж прости, – вмиг посерьезнев, сказал лысый. – И за то, что втянули тебя в это, и за то, что флешку так нагло забрали. В качестве извинений приглашаем тебя к нам.
– Между прочим, большая честь, – все еще посмеиваясь, вставил Айболит. – Чтобы так сразу, без проверки и всего такого…
– К кому «к нам»? – проигнорировав Айблита, спросил я у лысого.
– К добрым людям, – пояснил он.
– А злые тогда кто?
– Те, кто цепляет на людей нейрофоны.
– Они сами на себя их цепляют.
– Ну вот ты теперь знаешь, на что эти гаджеты способны, – сказала Полина. – Ты хочешь себе такую штуку?
– Ну так рассказали бы всем, что это за гадость!
– Каким образом? – поинтересовался лысый.
Да… Я опустил глаза и тут же наткнулся на свои босые ступни. Ногти, между прочим, давно пора бы постричь.
– Где моя одежда?
Айболит наклонился и вытащил из-под кровати пластиковый лоток с моими шмотками. Засунул руку поглубже и выволок берцы. Я наклонился, но вынужден был схватиться за костлявое плечо Айболита. И в это время погас свет.
– Что бы это значило? – весело поинтересовался Айболит.
– Ничего хорошего, – отозвалась темнота голосом лысого. – Сидите здесь.
У двери вспыхнул неяркий зеленый луч – похоже, это был фонарик-брелок. Луч развернулся, на мгновение в проеме мелькнули два силуэта, и снова стало темно.
– У тебя есть чем посветить? – спросил Айболит.
– У меня даже носков нет.
– Понятно.
Он встал с кровати и принялся, шаркая по полу ногами, искать что-то. Загремело железо, раздалось невнятное ругательство – добрался до стола. Потом еще раз грохнуло, пролилась какая-то жидкость. Опять ругательство… И во мраке вспыхнул прямоугольник экрана ноутбука.
– Что-то сегодня геморрой за геморроем! – пожаловался Айболит и нырнул под стол.
– Я так уже несколько дней живу.
– Одно дело ты, другое – русская интеллигенция!
Айболит вылез из-под стола с керосиновой лампой.
Выдвинул ящик стола, пошарил там, достал коробок спичек и зажег фитиль. Комната наполнилась уютным желтоватым светом, надо сказать, очень уместным в этом кирпичном каземате.
– В двадцать первом веке живем! – вздохнул Айболит и захлопнул крышку ноутбука.
– Привыкай, вы же против прогресса боретесь.
– Это точно! – Айболит снова визгливо хохотнул.
Я предпринял еще одну попытку наклониться за одеждой, на этот раз более удачную. Кое-как напялил рубашку, только теперь обнаружив, что, оказывается, серьезно продрог. По-быстрому одел куртку, застегнулся. Носки торчали из голенищ ботинок. Кошелек, телефон, часы – все это лежало на дне лотка. Точно так же скидываешь железо в зоне досмотра аэропорта. Распихал вещи по карманам.
Из коридора донеслись торопливые шаги, мелькнул свет – Полина. Молча встала на пороге, направив на меня фонарь. Глаза заломило от яркого света. Я зажмурился.
– Ну? – не вытерпел Айболит.
Ответа не последовало. Прищурившись, я посмотрел на нее: рядом с ярким пятном фонаря поблескивал вороненым металлом пистолет. Ствол был направлен на меня. Действительно, геморрой за геморроем… Я не придумал ничего лучше, как продолжить шнуровать берцы негнущимися пальцами.
– Ты их навел? – спросила Полина.
В голосе звенела ненависть. И слышалась паника. Человеку в таком состоянии пистолет доверять нельзя…
– Кого? – ошарашенно спросил Айболит.
– Упырей.
– Где они? – он вскочил со стула.
– В кабаке, – пояснила она непонятно, и снова мне: – Отвечай!
– В глаза не свети, пожалуйста, – попросил я, справившись со шнуровкой.
– Я спрашиваю, ты навел упырей?
– Не совсем понимаю, о чем речь…
Я попытался подняться, ноги вели себя как протезы.
– Сидеть! – заорала она.
Грохнул выстрел, я оглох, в ящике у стены белыми лоскутами беззвучно осыпалось стекло. Внутри оказались полки, густо заставленные разнокалиберными пузырьками и коробочками, видимо, лекарства.
– С ума сошла! – испуганно выкрикнул Айболит.
Он стоял на коленях, зажав уши руками. Полине тоже досталось, фонарь ходил ходуном в ее руках. Поделом тебе, дура, хорошо еще, что рикошета не было, а то бы кому-нибудь из нас полчерепа снесло…
– Спрячь пистолет и объясни, что случилось! – крикнул я, перекрывая звон в голове.
– Привести их мог только он, – не удостоив меня ответом, пояснила она Айболиту. – Либо специально, либо в нем какой-то датчик. Сейчас быстро сканируем его с ног до головы. Если он чистый, мне приказано его пристрелить.
Айболит ни слова не говоря подскочил ко мне, вздернул за шиворот и потащил к выходу. Полина отступила, пропуская нас. Ноги не слушались, я ковылял как на ходулях, только чудом сохраняя равновесие. Споткнулся о высокий порог, но Айболит не дал мне упасть.
В узком сводчатом коридоре пахло сыростью и канализацией. Покрытие пола очень походило на притоптанную землю. Айболит держал меня перед собой на вытянутой руке. Полина шла сзади, подсвечивая нам в спину, отчего бесформенные тени припадочно мотались по стенам. По бокам в глубоких нишах виднелись железные двери. По стене тянулся кабель с белыми шишками неработающих плафонов. Матовое стекло в пластиковой сетке – такие лампы продавались в ОБИ, очень странно было видеть их здесь, в средневековом интерьере. Коридор вывел к перекрестку, Айболит уверенно дернул меня направо. Тени, помедлив, метнулись следом. Еще один поворот – меня втолкнули в арку, и я, не успев сгруппироваться, от души приложился лбом о металл. Айболит крутанул блестящий круг и распахнул дверь.
В проеме висело какое-то покрывало… нет, не покрывало: луч фонаря занырнул в нишу, и я увидел что-то наподобие елочной мишуры, сквозь которую пробивался едкий синий свет. От сквозняка мишура еле слышно позвякивала.
Раздвинув этот странный полог, я увидел точно такую же комнату, как и та, из которой мы вышли. Но только стены, пол и потолок были выложены металлическими квадратами, как плиткой. Длинный стол, уставленный батареей приборов, тянулся по периметру помещения. Вереницы экранов пестрели окнами программ – графики, разноцветные картинки, бегущие ряды цифр – мониторы служили единственным источником освещения. Посреди комнаты внутри шара из металлической сетки стояло кресло, очень похожее на стоматологическое.
Айболит подтолкнул меня к клетке, распахнул дверцу и толкнул внутрь.
– Садись в кресло, – велел он.
Полина отступила в сторону, чтобы держать меня на прицеле. И тут я замер: рядом с ней, на столе, на круглом металлическом блюде поблескивала стеклянная колба, установленная на железном ящике, а внутри колбы находилась уже однажды виденная мной человеческая голова. Неужели та же? Я пригляделся, насколько позволяло адское освещение – нет, не та: тоже белая до синевы, тоже иссеченная морщинами, но в этом лице явственно угадывались женские черты. И нейрофон был с другой стороны; плетеный пучок проводов, тянущийся от него, напоминал хвост волос, кокетливо собранный над ухом. От увиденного затошнило.
– Ты оглох, что ли? – визгливо проорал над ухом Айболит. – В кресло сел!
Я сделал шаг, зацепился ногой за толстый кабель на полу и рухнул на кожаную обивку. Кресло самортизировало, слегка скрипнув.
– Садись! – снова скомандовал Айболит.
Это было даже не кресло, а что-то наподобие анатомической кровати: под моим весом оно распрямилось, и я оказался практически в горизонтальном положении. Голова провалилась в подголовник, как будто в воду ушла, обивка вздыбилась с боков, в поле зрения остался только потолок, видимый через ячейки железной клетки.
– Есть? – услышал я выкрик Полины.
Очень мне понравилось, что в вопросе ее прозвучала личная заинтересованность. Все-таки, наверное, не хочется в меня стрелять.
– Погоди! – откликнулся Айболит от стола. – Не так быстро, милая…
Он возился там, сбоку, чем-то пощелкивал, что-то набирал на клавиатуре. А я лежал, разглядывая отсвечивающие синим металлические квадраты на шатре потолка, и думал о том, что всего несколько дней назад была у меня обычная, ничем не примечательная жизнь: ходил на работу, возвращался домой, смотрел телевизор… и из чрезвычайных происшествий было только то, что кофе иногда забывал с плиты снять.
– Ага! – заорал Айболит.
– Нашел?! – с надеждой вскрикнула Полина.
Я хотел подняться, но в кресле было так удобно, да и голова все еще не пришла в себя после их отравы. Шли бы они все, сволочи! Убивать не будут, ну и ладненько. Я даже глаза закрыл, чтобы не видеть этой электрической синевы. И тут же в голове прозвучал голос… нет, не то чтобы прозвучал и не то чтобы голос… как будто внутри моих мыслей вдруг сформировался какой-то чужеродный предмет, и предмет этот оказался двумя словами: «Убей меня». Я открыл глаза – эффект сразу пропал. Снова зажмурился. И опять: «Убей». «Где ты?» – подумал я в ту сторону, откуда пришли чужие мысли. «На столе. Просто отключи питание под колбой». «Не могу, – отозвался я. – Ты же видишь…»
– Эй! Эй, парень! Не отключайся!
Окрик сорвал контакт. Прямо надо мной склонилось лицо Айболита, морщины на его лбу ходили ходуном, как волны в шторм, а волосы просвечивали фиолетовым оттенком.
– Как его зовут-то? – он посмотрел в сторону.
– Не знаю, – отозвалась Полина.
– Вот-те раз! – озадачился Айболит и снова повернулся ко мне: – Тебя как зовут?
В его дыхании присутствовал явственный запах табака.
– Петя, – назвался я. – Закурить дай.
– В лаборатории не курят, – сочувственно ответил он. – Приходи в себя, Петя. И снимай куртку.
– Зачем это?
– Маячок в тебе сидит. Чудо враждебной техники.
– Да ладно! – я сел в кресле, чуть не ударив Айболита головой. – Где?
– Раздевайся, раздевайся!
Полина стояла у стола, глядя в один из мониторов. Мне показалось, что она специально не смотрела на меня. Стыдно, красавица? Правильно! Я скинул куртку, Айболит взял мою левую руку, вытянул, прошелся пальцами от локтя вверх. Голова в колбе выглядела мертвой, глубоко запавших глаз было не видно – под бровями зияли черные провалы.
– Стоп! – скомандовала Полина.
– Где? – пальцы Айболита замерли.
– Мизинец. Правый.
Айболит оставил на моей руке один палец. Медленно повел вверх.
– Еще чуть выше, – руководила Полина, вплотную придвинувшись к экрану. – Еще. Вправо. Блин, да вправо же! Вот, все – замри!
Айболит достал маркер, сдернул зубами колпачок и поставил на моем плече жирную черную точку.
– Пошли ко мне! – сказал он.
Я накинул куртку и выбрался из клетки. Посмотрел на Полину, она не выдержала, отвела глаза. Захотелось дать ей подзатыльник. Но я сдержался, вместо этого крепко ухватил ее за локоть и повернул к колбе с головой.
– Ну и чем вы отличаетесь от них?
– Тем, что хотим все это прекратить!
Она резко вырвалась и вышла в коридор. Айболит мягко подтолкнул меня к двери.
– Этого колобка, – сказал он, – мы утащили из одной их лаборатории. Ему ничем нельзя помочь. А нам он действительно нужен. И если уж на то пошло, колобок уже давно не человек.
– Ее зовут Наталья, – сказал я.
– Чего?
– Это не Колобок. Ее имя – Наталья. Ей было двадцать семь лет. Понял?
– Не понял.
– Идиот потому что. Это человек.
– Теперь это прибор! – заявил Айболит. – Он нам нужен для дела!
– Может быть, свою голову для дела пожертвуешь?
– Надо будет, пожертвую без вопросов.
– Хотелось бы на это взглянуть.
– Вы идете? – окликнула от двери Полина.
Мы вышли в коридор. Полина проводила нас до Айболитовского каземата, махнула лучом на дверь:
– Разбирайтесь и приходите на КП.
– Будет исполнено.
Она пошла дальше, унося с собой свет. Я какое-то время смотрел ей вслед. Айболит, судя по всему, тоже провожал ее взглядом. Потом свет резко исчез за поворотом.
– Пошли, – сказал Айболит.
Керосинка все еще горела, распространяя вокруг себя запах солярки. Я двинулся к кровати.
– Не туда! К столу садись.
Я послушно опустился на стул. Мысли были заняты совсем другим. Почудилось или взаправду? Если не почудился мне этот… ментальный шепот, если взаправду, то как отрезанная человеческая голова могла разговаривать… точнее, контактировать со мной?
Нет, все-таки не почудилось. Слишком четко, слишком ярко все это было. И, главное, слишком информативно, такое количество информации не может быть плодом моей фантазии. Я увидел человека, девушку, на какой-то миг очутился как бы в ее… нет, не сознании, если описывать это место как физический объект, то он скорее напоминал некое клубящееся облако, состоящее из блоков памяти, обрывков переживаний, мыслей… Точнее, мысль там была только одна: быстрее бы все закончилось.
Философы говорят, что каждый человек – это целая вселенная. Каково это: оказаться во вселенной, где все подчинено мечте о смерти? Могу рассказать. Огромная черная дыра в центре мироздания, и вокруг этой дыры крутятся тусклые звездочки воспоминаний из прошлой жизни: веселые, грустные, но все очень теплые… потому что холодные воспоминания гаснут первыми. Да и эти скоро сгорят, потухнут, затянутые в черный провал посреди умирающей вселенной. А из провала тянутся, пронзая все вокруг, раскаленные невидимые нити, бьется, пульсирует вокруг чужеродная информация, оплетая и разрушая остатки того, что можно было назвать человеческой личностью… И всю эту систему озаряет одна единственная мысль: «Убей меня».
Наверное, виноват тот прибор, в который Айболит меня затолкал, эта их клетка. Но между прочим, когда я увидел ту голову в лаборатории Компании, мне тоже стало очень не по себе. Теперь, узнав, что творится у них в сознании, я понимаю: тогда я это тоже каким-то образом смог почувствовать. Не так четко, и без прямого ментального контакта… Хотя, наверное, все же контакт был: во всяком случае, как иначе объяснить то, что я сделал? Взять и за красивые глаза отпустить вломившегося на объект преступника? Больше похоже на сюжет для женского романа…
– Куртку снимай! – снова вспугнул мои мысли Айболит.
Я вздрогнул, приходя в себя. Огляделся. Столешница была завалена бумагами и какими-то коробочками. Сдвинув все это, оперся на локоть: почему-то навалился приступ головокружения.
– Сейчас пройдет, – посочувствовал Айболит. – После контура всегда так.
– Какого контура?
– Той клетки. Между прочим, сложнейший прибор… Но не будем отвлекаться. Присев на корточки, он взял мою руку, вывернул, пощупал отметину маркера, задумчиво поцокал языком.
– Анестезия-то сейчас не подействует, – Айболит виновато поднял глаза. – Да и нет у меня ничего подходящего. Не давать же общий наркоз?
– Не надо общий.
– Вот и я о том же.
Он, хрустя битым стеклом, прошел к шкафу и в несколько заходов принес на стол пузырек, несколько бумажных упаковок, здоровый хромированный пинцет и продолговатую коробку.
Вот чего я никогда не любил, так это все их врачебные причиндалы. Не то, чтобы боялся, а как-то… расстраивали они меня очень. До дрожи в коленях. Айболит тем временем натянул перчатки, вскрыл упаковку тампонов, плеснул на один из пузырька, протер мое плечо – по коже растекся холод.
– Выпить есть, живодер?
– Есть, конечно. Но не сейчас.
Айболит зафиксировал место стершейся отметины большим пальцем. В другой руке у него уже был скальпель.
– Это спирту тебя?
– Спирт.
– Давай!
Не дожидаясь ответа, схватил пузырек и в два булька выхлебал содержимое. Язык обожгло сухим огнем. Я зажмурился, пережидая, и в этот момент руку полоснуло острой болью. Захрустела бумага, звякнуло стекло… Я так и остался с закрытыми глазами. Айболит что-то бубнил себе под нос, шурша упаковками, тыкал в рану тампонами, по коже, шипя, растекалась перекись, потом снова вспыхнула боль: я почувствовал, как в ране елозит посторонний предмет. Блин, зараза тощая, давай быстрее! Пинцет зацепился за что-то твердое.
– Вот оно! – азартным шепотом выдохнул Айболит.
– Тяни! – процедил я сквозь стиснутые зубы.
– Ага, ага, ага, – забормотал Айболит. – Потерпи, потерпи…
И тут же все прекратилось. Открыв глаза, я обнаружил Айболита сидящим на корточках возле стула и рассматривающим на свет керосинки зажатый в пинцете белый цилиндрик, похожий на пульку от пневматической винтовки. Кровь стекала по моей руке и капала на штаны.
– Эй, Склифосовский, может, сначала со мной закончишь?
Он не глядя протянул мне пропитанный перекисью тампон.
– Приложи.
Разрез на плече был не больше сантиметра в длину. Я подтер кровь, прижал бинт. Айболит выдвинул ящик стола, достал увеличительное стекло и принялся изучать извлеченный маячок.
– Ну что там?
– Да ничего особенного. Как его в тебя впихнули?
– По осени всем нашим прививки делали.
– Понятно… Ладно, потом изучим. Скобки ставить будем?
– На хрена?
– Правильно.
Он сменил тампон на свежий, сноровисто перебинтовал мою руку и, сорвав резиновые перчатки, отбросил под стол.
– А почему, кстати, света-то нет? – задал я запоздалый вопрос.
– У Кота спроси, – пожал плечами Айболит.
– У кого?
– У Кота. Сокращенно от Котовский. Тот, кто с Полиной приходил. Он тут главный.
Я поднялся, прислушиваясь к ощущениям. Голова больше не кружилась. Координация движений тоже вроде бы вернулась к норме. Вот только во рту стоял мерзкий привкус от выпитого спирта. Закусить бы… Айболит протер маячок, положил его в железную коробочку и спрятал в карман. И вдруг до меня дошло!
Это ж что получается? Это получается, что Компания прекрасно знала о моем местоположении все то время, что я от них якобы скрывался! А значит, они вычислили квартиру Врача. И ребятам, вполне возможно, уже не поможешь… Но вдруг еще не поздно? Я выхватил телефон, сети не было. Ну все правильно, мы же под землей. Нужно на поверхность.
– Где здесь выход? – я резко дернул Айболита за рукав.
– Да вот же.
– Блин, не тупи. Как наружу выбраться?
– Ты чего это?
– Говори, пока шею не свернул!
– Пациент, ты не нервничай. Не смотри, что я тощий и кашляю…
Не тратя больше время, я зарядил Айболиту в солнечное сплетение и швырнул согнувшееся тело на кровать. Быстро проглядел ящики стола на предмет оружия – ничего. Шкаф! Пузырьки, банки, коробки… Вот! Большая отвертка с красной прозрачной ручкой. Сойдет. Айболит перестал хватать ртом воздух.
– Веди к выходу! – приказал я ему, продемонстрировав отвертку.
– Да что случил ось-то? – прошипел он испуганно.
– Мне нужно наверх.
– Ты не догнал еще? – он посмотрел на меня с сочувствием и сел на кровати, держась за живот. – Нас вычислили. Благодаря чипу, который ты принес на себе. Куда я тебя выведу? А если там уже ждут?
– По-любому, у вас тут несколько выходов. Один через чебуречную, так?
– Пошли к нашим, все узнаем, – предложил Айболит.
Рожа у него покраснела, складки на лбу смотрелись багровыми рубцами. Сидел, скорчившись, обе руки прижал к животу. Даже жалко его стало. А потом снова вспомнилась голова под стеклом…
Я вздернул его за шиворот, мимоходом отметив, что роли у нас теперь поменялись. Хотел взять керосинку, но вспомнил, что в телефоне есть фонарик. Выставил Айболита в коридор, покопался в кнопках, включил свет.
– Куда?
– Туда.
– Веди!
Коридор, арки над дверями. Покрытые белыми хлопьями окислов кирпичи. Перекресток. Стеллажи с деревянными ящиками. Полусгнившая бочка. Запах плесени. Поворот, ступеньки. Снова поворот. Еще ступеньки, теперь наверх. Резко вправо – и мы очутились в комнате с большим монитором на стене.
Здесь толпился народ. Человек пять. Один сидел за столом под экраном. Я разглядел Полину. Рядом с ней лысого… Котовского. Все коротко обернулись на нас, потом снова уставились на экран. Я выключил фонарь. Потом обратил внимание на монитор и громко выругался. Народ опять повернулся ко мне. Но это было неважно.
Потому что монитор показывал, как капитан Пархоменко, мой начальник (теперь, наверное, уже бывший), спокойно и со вкусом употребляет пиво. Прапор сидел вполоборота у барной стойки. Перед ним стояло блюдо с закусками, он меланхолично хлебал из большого бокала и заедал сухарями.
Рядом с ним сидел еще какой-то мужик, незнакомый, но судя по такой же форме – из нашего отдела. Мужик тоже пил пиво. Помещение, выложенное белой плиткой, напоминало интерьер чебуречной. Это, наверное, был второй зал, до которого я не дошел, вон и плакаты на стене с какой-то советской рекламой…
– Алкоголики! – возмутился Айболит.
– Гуля и Светка у них, – глядя в монитор сказал Кот. – Скоро они будут знать, где вход. Еще минут пять на взлом. Наши почти все уже свалили, остались только мы. Как упыри войдут, подорвем коридор. Разбегаемся группами. Ты и этот – со мной, через метро. Как все выйдут, взрываем базу. Тебе что-то нужно забрать?
– Да мне-то что, – пробормотал Айболит, завороженно уставившись на экран. – Мне бинты с йодом не жалко… А! Погоди! А как же лаборатория? Колобок как же?
– Ты куда лезешь? – Кот резко повернулся к нему. – Ты о своих клистирных трубках переживай! Лаборатория не твоего ума дело!
Он произносил слова будто выплевывал. Лицо его было похоже на маску: правая половина, подсвеченная монитором, отливала синевой, левая сторона тонула в темноте. На секунду мне показалось, что он сейчас набросится на Айболита.
– Да время же будет, – попытался оправдаться тот. – Им завал несколько дней разбирать придется!
Кот протяжно выдохнул и отвернулся.
– Куда ты денешь колобка? – спросил он равнодушно, будто и не было вспышки гнева. – В рюкзак засунешь? А если тебя поймают?
– Весь район оцеплен, – тихо произнес кто-то из присутствующих.
Наступила тишина. Прапор на экране поднес пустой бокал к крану на стойке, наполнил, перегнулся через прилавок и вытащил пачку чипсов.
– Сволочь! – остервенело выругался Айболит. – Халявщик. Алкаш. Надеюсь, тебя засыплет!
В зал чебуречной вошли двое бойцов с каким-то прибором на штативе. Быстро раздвинули столы, поставили штатив посередине помещения. Прапор даже не оглянулся.
– Сканер камер, – пояснил человек за столом.
– Манул, собери харды, – приказал Кот. – Дальше я сам.
Стоявший рядом со мной парень молча вышел из комнаты.
– Маячок достали? – спросила меня Полина.
– У меня, – ответил Айболит.
– Разбей! – велел Кот.
– Он в контейнере, экранирован…
– Разбей! – повысил голос Кот. – Хрен их знает, что они там придумали.
Экран вдруг наполовину заслонил чей-то затылок в армейской кепке. Голова покрутилась, на секунду в монитор заглянул огромный глаз, и изображение погасло, сменившись надписью No signal. В помещении сразу стало темно.
– Все, – после длинной паузы произнес Кот. – Разбегаемся. Айболит и… как тебя?
– Петр, – подсказал Айболит.
– Петр. Ждите меня у доктора.
– Я с вами, – неуверенно подала голос Полина.
– С тобой уже решили. Без разговоров.
Зажглись фонарики, маленькие, разноцветные, и в комнате создалась какая-то праздничная атмосфера. Молча обходя нас с Айболитом, все двинулись в коридор. Остался один Кот. Он тоже включил фонарь, наставил на меня. Я зажмурился.
– Итак. Я сейчас иду к выходу. Жду их там. А вы ждете меня у Айболита. Но сначала в лабораторию. Уничтожь колобка.
– А что ж Манул? Рука не поднялась?
– Вот именно, не поднялась, – серьезно ответил Кот.
– Понятно.
– Ствол мне дайте! – потребовал я.
– С отверткой бегай, – съязвил Айболит.
Кот посветил на дальнюю стену: там стоял раскрытый оружейный ящик, внутри в стойке стояли три АК. Я быстро подскочил, выдернул автомат, распихал по карманам четыре рожка. Пистолет глок, один магазин про запас. Ну вот, сразу как-то на душе потеплело.
– Ты чего стоишь? – услышал я голос Кота.
– Я врач, – ответил Айболит. – Я стрелять не умею.
– Застрелиться в случае чего сможешь?
– Не промахнусь.
– Ну вот лучше, чем на опыты пойти.
Айболит подошел ко мне, взял последний оставшийся пистолет и, обреченно вздохнув, засунул за ремень штанов. Кот махнул рукой и вышел.
– Посвети, – раздался из темноты грустный голос Айболита.
В лаборатории все осталось по-прежнему, только мониторы были выключены. Голова в колбе также безучастно пялилась в пустоту черными глазницами.
– А что ж вы компьютеры-то не разбили? – спросил я Айболита.
– Зачем? Жесткие диски забрали… Да к тому же, будем уходить, Кот тут все подорвет. База заминирована. На случай такого вот случая…
Мы стояли в дверях, раздвинув металлическую мишуру. Я старался не светить на колбу, направил луч вниз. Отсюда было видно, как сбоку постамента, на котором она располагалась, горит маленький экран. Айболит, судя по всему, не знал, как подступиться к решению задачи.
– Давай я.
– Давай, – облегченно согласился он. – Только обязательно нужно разбить нейрофон. Наверное, придется взять топор с пожарного стенда и…
Я выхватил у него из-за ремня пистолет, передернул затвор и выстрелил. Колба разлетелась, мы успели заметить, что пуля легла ровно в переплетение проводов за ухом, а потом я опустил фонарь, чтобы не видеть результат.
– Откуда мне знать, где тут у вас пожарный стенд!
Вернулись к Айболиту, он уселся в кресло, я опустился на кровать, радостно скрипнувшую под моим весом. Посидели, помолчали…
– Ты выпить вроде просил, – вспомнил Айболит.
– Было дело.
– Эти алкоголики сейчас там наше пиво пьют… Между прочим, мое любимое.
Он достал из ящика стола бутылку виски, поставил перед керосинкой, напиток загорелся янтарным светом. Я вспомнил, что уже больше суток ничего не ел. И сразу же заурчало в животе.
– А вот с закуской проблемы, – отозвался Айболит. – Закуска у меня, сам понимаешь…
Грохот, который мы даже не услышали, а скорее почувствовали, прервал его речь. Подземелье содрогнулось, зазвенели склянки в шкафу, метнулись по стенам тени…
Краем глаза я заметил, как керосинка соскальзывает на пол. Бросился к столу и успел подхватить лампу в последний момент. Но тут же выронил – стекло обожгло руку. Грохнувшись на доски пола, керосинка не погасла, я взял ее за проволочную петлю и вернул на стол. А Айболит уже у выхода, замер перед распахнутой дверью…
Вначале тихо. Потом откуда-то доносится треск автоматной очереди, следом несколько одиночных, снова грохот. Мы стоим не зная что делать. Вернее сказать, это Айболит не знает, а у меня руки чешутся встретиться с Прапором и засадить ему в череп пулю-другую. Вот только где проход в чебуречную, в какую сторону бежать, я не знаю. Да и Кот приказал ждать его здесь, а приказы нужно исполнять.
Из глубины коридора накатывает поток пропитанного гарью воздуха. Потом прилетает топот шагов. Кто-то бежит. Я сую керосинку Айболиту, толкаю его обратно в комнату, прикрываю дверь и, встав на колено у края ниши, беру на прицел темноту. Спустя несколько секунд из-за поворота выныривает мечущийся луч фонаря.
– Стоять! – предупредительно кричу я.
– Свои! – отзывается Кот.
Я узнаю силуэт. Из двери выскакивает Айболит со своей керосинкой наперевес.
– Что там?! – тревожно кричит он.
Но Кот не отвечает. Подбежав, он не останавливаясь дергает меня за собой. Вся его одежда присыпана пылью, как мукой. Я бросаюсь за ним, подцепив по эстафете Айболита. Некоторое время бежим молча. Потом Кот резко останавливается у одной из дверей, распахивает и исчезает внутри. Я медлю… и тут он выныривает, держа фонарь в зубах. В каждой руке у него по канистре.
– Помогай! – мычит он невнятно.
Мы с Айболитом бросаемся в арку. Бетонный закуток, куча проводов по стенам, стенд с электрическими автоматами. В углу на каркасе из труб двигатель – генератор. В стойке рядом две канистры. Я, опередив Айболита, хватаю обе.
Выскакиваю в коридор. Здесь уже едко воняет бензином. Поодаль Кот, размахивая канистрой, щедро поливает пол, стены и даже потолок. Я подскакиваю помогать.
– Заряд сработал, но обвал толком не получился, – мычит сквозь фонарь во рту Кот. – Они запустили хрень какую-то, типа беспилотников.
– Чего запустили? – переспрашиваю я.
– Беспилотники. Маленькие, с блюдце размером. Не стреляют, а как будто режут. Я оборачиваюсь, а Шварца уже напополам развалило…
Вдруг он всем телом наваливается на меня, чуть не сбивает с ног. Канистра глухо звякает о пол, вылетевший фонарь замирает, упершись лучом в стену. Я подхватываю Кота под мышки, чувствую левой рукой кровь. Над головой проносится дуновение горячего ветерка, еще одно. По стене щелкает искра. Чуть ближе к бензиновой луже, и полыхнуло бы. Пригибаясь, волоку Кота до входа в генераторную.
– Гаси керогаз! – шипит Кот высунувшемуся Айболиту.
Ойкнув, тот прячется обратно. Мы вваливаемся следом. Если у них приборы ночного видения, даже и высунуться нельзя. Нужно поджечь бензин! Может до нас достать. Но вариантов нет…
– Давай керосинку! – приказываю я Айболиту.
Тот переглядывается с сидящим на полу Котом. Кот кивает и, сморщившись, хватается за плечо. На рукаве расползается темное пятно.
– Я сам! – резко вскрикивает Айболит.
Оттолкнув меня от двери, встает у косяка, примеривается…
– Пусть земля горит под ногами алкоголиков! – орет он в коридор.
И подавшись вперед, бросает свою лампу как гранату. Раздается звон, но его сразу же накрывает рев взметнувшегося пламени. Багровый свет врывается в наш подвал, и в этом свете я отчетливо вижу, как Айболит валится навзничь. Но только головы у него нет: из аккуратно срезанной шеи бьют два фонтана крови. Я машинально отступаю в сторону, чтобы не попасть под черную струю…
