Глава 19

На самом деле, человечество всегда подозревало о существовании артефакта. Подсознательно, на уровне инстинктов, на клеточном уровне. Мы подключены к его информационному полю с самого рождения, и даже раньше. Ведь именно благодаря артефакту на планете зародилась жизнь. Он кристаллизовался в ядре планеты и в какой-то момент начал свое движение к поверхности. Что и стало отправной точкой возникновения жизни.

Это он организовал хаос химических элементов в систему, способную к самокопированию. И по мере продвижения артефакта вверх жизнь на планете принимала все более сложные формы, что, в конце концов, привело к возникновению человеческой цивилизации. Мы не осознаем это, но каждая молекула в нашем теле помнит и продолжает ощущать на себе воздействие организующей силы кристалла.

Как и почему возник артефакт, я не знаю. Может быть, его появление обусловлено фундаментальными законами мироздания и подобные информационные матрицы всегда возникают в ядрах планет. Но я знаю, что вся биосфера Земли каким-то образом участвует в эволюции артефакта, в развитии его содержания. А еще я знаю, что финал этой истории близок: кристалл практически созрел, если здесь применимо это определение. И сложившаяся биологическая система ему больше не нужна. Во всяком случае, не нужна в том виде, в котором сейчас существует.

– Прапор, ты знаешь, что такое артефакт?

– Э, брат… – Прапор улыбнулся, и от глаз его потянулись сеточки морщин. – В двух словах не объяснить. У греков был пуп земли – центр земли, точка, с которой ведется отсчет существования мира. Вот это про него. Помимо этого, сдается мне, он представляет из себя эдакий жесткий диск системы под названием планета Земля. ПЗУ. Это его свойство нашло четкое отражение в восточных религиях… А вообще-то, – тут Прапор подмигнул, – я его десять лет изучал, так ничего и не понял.

– Ты изучал? – оказывается, я не потерял способность удивляться. – Каким образом?

– Я, между прочим, в свое время чуть до академика не дослужился, – сыграл обиду Прапор. – Был замдиректора вот этого самого НИИ. Нас в 91-м разогнали. На самом, как говорится, интересном месте. Только удалось наладить прямой контакт с артефактом…

– И чего?

– И ничего. Сейчас не об этом. Ты понял свою задачу?

– Убить Медбрата? – уточнил я.

– Это цель, – поправил Прапор. – Я про задачу.

– Ну… – замялся я. – Нужно каким-то образом разрушить систему нейрофонов…

– Наивный мальчик! – Прапор покачал головой в комичном осуждении.

– Что не так?

– Как ты собираешься это сделать?

Зараза! Сидит себе на камне, курит и еще посмеивается!

– Знаешь – скажи! – разозлился я.

– Не знаю, – ответил Прапор. – В том-то и дело. Тебе же Врач объяснял, что внедренные в мозг нейрофоны уже невозможно ни снять, ни отключить. Если сделаешь это – получишь толпу зомби.

– А сколько всего пользователей гаджетов?

– Но-но! – погрозил Прапор. – Даже не думай!

– Но должна же быть какая-то альтернатива, – сказал я и тут же вспомнил, кому принадлежат эти слова…

– Альтернативы нет, – строго заявил Прапор. – Нейрофон – это логический финал развития нейроимплантации. Его бы создали при любых раскладах, как ни тасуй изначальные установки. Может быть, на сто лет позже. Может быть, не по этой схеме. Как ни крути, как ни придумывай варианты – все закончится превращением человека в живой компьютер. Технический прогресс не оставил других вариантов развития событий.

– То есть ничего не исправить?

– Почему это? – Прапор пожал плечами. – Неважно, как функционирует система, важно, кто ею управляет.

– Вот сейчас опять не понял, – признался я.

– Все ты понял, – снова улыбнулся Прапор. – Действуй.

Действуй! Легко сказать…

Мы шли по светлому низкому коридору, обшитому деревянными панелями. Впереди Медбрат, за ним Кот, потом мы с Полиной. Вадим замыкал шествие, бесшумно ступая по застланному ковром паркету.

Предположим, например, что сейчас самое время замочить Медбрата. Я не успею даже достать ствол. У Кота тоже один пистолет, вряд ли он сможет остановить Сторожа. Автомат только у Полины, но она шагает рядом, еще ближе к Вадиму, чем я… Но все это заведомо бесполезно – Медбрат держит окружающую обстановку под контролем. Ну и как тут действовать? Ладно, подождем…

По стенам тянулись светильники, стилизованные под старинные канделябры. А может быть, и не стилизованные – я пару раз замечал потеки вполне аутентичной зеленой патины на завитках бронзы. Обстановка больше всего напоминала интерьеры какого-то богатого особняка, скорее даже дворца.

– Куда мы идем? – бросил я в спину Медбрату.

– В гости к бывшим хозяевам, – ответил он не обернувшись.

Коридор скоро закончился, повернув, мы вышли к резным деревянным дверям. Медбрат уверенно распахнул створку, и вслед за ним мы вошли в широкий зал, увешанный картинами, как галерея.

По стенам стояло несколько диванов, у огромного закопченного камина вполоборота располагалась пара массивных кресел, на стеклянном столике между ними имелся пузатый графин со стаканами. Под потолком висела похожая на кокон хрустальная люстра с множеством граненых подвесок.

– Какой-то дешевый китч! – оценив обстановку, обернулся к нам Медбрат. – Стиль: быдло дорвалось до денег. Не находите?

Мы промолчали.

– Хозяева! – крикнул тогда Медбрат.

Полускрытая гардинами дверь открылась, и в зал медленно вышли два мужика. Один маленький и толстый, второй высокий и худой. Это, что ль, хозяева? Мелкий, почти карлик, с кукольными румяными щечками и остренькими глазками походил на хорька. А долговязый, блестящий обширной лысиной, с крупными, грубыми чертами лица вообще смахивал на гориллу. И у того, и у другого за ушами виднелись пятаки нейрофонов, но не обычных: побольше и с короткой толстой антенной.

– Знакомьтесь… – начал Медбрат. – А пожалуй и не надо! Обойдутся. Эти персонажи интересны только тем, что смогли просчитать перспективы нового проекта, вложить туда чужое бабло и устранить конкурентов. Да, уроды?

Уроды равнодушно кивнули. И тут я вздрогнул, потому что Вадим, только что стоявший за моей спиной, внезапно очутился возле долговязого, обхватил его своими неимоверно длинными пальцами за шею, а другой рукой взялся за нейрофон. Медленно, осторожно он потянул диск к себе – и гаджет с липким щелчком оторвался от кожи. Стало видно, что он соединяется с головой многочисленными, похожими на волосы серебристыми нитями. Вадим тянул – и глаза человека закатывались все выше под веки. Нити, натянутые как струны, с тихим треском начали рваться… И вдруг долговязый рухнул на пол, а нейрофон, поблескивая обвисшей бахромой, остался у Вадима в руке.

Упавший забился в конвульсиях, как под ударами тока. Но длилось это недолго, он резко затих, а потом начал медленно подниматься. Полина всхлипнула, Кот отпрыгнул к выходу, выхватив пистолет.

– Спокойно, ребята, это не страшно, – успокоил Медбрат.

Но это, наверное, все-таки было страшно. С пола поднялось нечто, что больше нельзя было назвать человеком. Вместо лица – уродливая личина. При взгляде на нее даже меня, побывавшего внутри артефакта, проняло. По-моему, в психологии это называется эффектом зловещей долин: когда человекоподобное существо из-за ряда мелких отличий от оригинала вызывает у наблюдателя-человека безотчетный страх.

И еще – в глазах поднявшегося существа не было ничего. Вообще. Как окна, заложенные кирпичом.

По комнате потянуло вонью испражнений – на джинсах долговязого разрасталось мокрое пятно. Полина метнулась в коридор, и ее вырвало. Кот отступил еще на шаг… А коротышка все также невозмутимо стоял рядом, равнодушно глядя на Медбрата.

– Да, пожалуй, зрелище не для слабонервных, – признал Медбрат. – Девушка, извини. Я сейчас.

Он скрылся за портьерой. Вадим приблизился к маленькому человеку и взялся за его нейрофон. Не выдержав, Кот выскочил вслед за Полиной. А я снова принялся теоретизировать: что если сейчас попробовать достать Медбрата?

Лучше, конечно, чтобы стрелял Кот из коридора. Или Полина – у нее «калаш», больше шансов попасть. Но проблема в одном: они не знают, что это нужно сделать…

Потому что они и не должны этого знать. Медбрат не способен контролировать их, но он вполне в состоянии уловить если не мысли, то намерения. И тогда с ними будет то же, что с Врачом. Может быть, попробовать мне? Я поднял взгляд: коротышка бился у ног Вадима, а сам биокиборг внимательно смотрел на меня. И Медбрат уже показался в двери. Нет, не рискну.

– Тут у них надо было кое-что отключить, – пояснил Медбрат. – На всякий случай.

Брезгливо покосившись на вытекающее из штанины долговязого зомби дерьмо, он направился к выходу. Вадим последовал за ним. Я успел увидеть, как короткий, поднявшись с пола, потянулся к харе длинного и всунул ему палец в глазницу. Тот недовольно замычал и, ухватив голову бывшего компаньона обеими руками, широко раззявил пасть…

А Медбрат снова занял место впереди процессии, и мы пошли обратно. Теперь я физически ощущал, как всех нас буквально обволакивает его липкое внимание. Не то, чтобы Медбрат нас в чем-то подозревал, он просто держался настороже.

Да, пожалуй, придется выжидать до конца. Цепануло и ушло запоздалое сожаление: столько было возможностей его пристрелить! Когда он освоился в открывшихся возможностях? Вряд ли сразу после того, как мы разнесли центр…

– Прапор, – спросил я мысленно, – а когда ты разобрался, что он – это он?

– Откровенно сказать, я и не разобрался, – откликнулся Прапор в голове. – Пока он не подошел к базе и не переключил на себя весь персонал. Тупо запеленговал источник сигнала.

– А до этого он не пеленговался?

– Он не определяется в системе, забыл? Но войдя в карьер, он перестал скрываться: вышел на охрану напрямую.

– А как же ты мне советовал его пристрелить?

– Как? – Прапор дернул подбородком: – Пистолетом!

– Он же…

– Он учится, понимаешь? С каждой секундой становится более умелым. Там в карьере, скорее всего, еще не успел бы ничего сделать. А сейчас способен остановить на лету пулю.

Я посмотрел на маячивший в трех шагах впереди затылок Медбрата: сальные патлы колыхались в такт движению, протертая джинсовка ходила складками на спине… И эти его идиотские сандалии – только сейчас заметил, что левый ремешок держится на одной нитке.

Роскошь директорского этажа закончилась, теперь это был обычный коридор, в точности повторяющим оформление лабораторных этажей Сколково. Полосы ламп, перфорированные квадраты потолка… Даже двери были такие же: матовые стеклянные панели с хромированными скобами ручек. Вполне символично для финала: в подобных интерьерах началась эта печальная и поучительная история.

Кот сосредоточенно сопел, поспешив на полшага впереди меня. Полина держалась сбоку. Тяжелые, уверенные шаги Вадима догоняли сзади, но все не могли догнать.

– Куда мы идем? – спросил я для проформы.

– Вперед и вниз! – бодро ответил Медбрат.

– Зал с артефактом находится на минус девятом этаже, – снова возник голос Прапора внутри головы.

– Знаю.

– А то, что сейчас мои ребята держат там оборону, знаешь?

Вот этого я не знал. Впрочем, догадаться несложно. Охрана комплекса традиционно состоит из бойцов без нейрофонов. В помощь им группа, прилетевшая на вертолетах. Медбрат в карьере называл цифру 200 человек. Вероятно, так и есть. Но против них вся та мерзость с минус шестого…

– Прапор, ты знаешь, почему он не может убить твоих бойцов сам?

– Ему нужен визуальный контакт. Наверное… Не могу сказать точно. Он контролирует пространство вокруг себя, одновременно «ведет» тварей… Возможно, мозги просто не тянут все задачи.

Бедный Медбрат, как бы не перегрелся. Я представил на секунду: вот он резко останавливается, хватается за голову, чуть наклоняется – и вдруг череп разлетается кровавыми клочьями…

Картинка получилась настолько реалистичной, что я даже дернул руку – прикрыться от мозговых брызг. Но, к сожалению, всего лишь фантазия: Медбрат продолжал быстро, почти бегом, нестись по коридору.

Полина крепко вцепилась в мою руку. Со стороны могло бы показаться, что она шагает уверенно и целеустремленно, однако единственной ее целью было держаться рядом со мной.

Я посмотрел назад: замыкающий шествие Вадим поймал мой взгляд и широко улыбнулся. Интересно, остались ли у этих уродов человеческие эмоции? Я прекрасно ощущаю состояние Полины, легко ловлю смятенные, наполовину бредовые мысли Кота, но не улавливаю даже намека на чувства у этого существа. А они должны быть, ведь основой для биокиборгов служат человеческие тела. Что там у тебя вместо души, Сторож?

Не удержавшись, снова обернулся: гигант вышагивал весело и спокойно, сквозь распахнутую на груди куртку, как кровавая рана, проглядывала красная футболка с какой-то надписью, в разрезе ворота качалась подвеска-клык. Он помнит, что я два раза его убивал? Или это у них не считается смертью?

Коридор закончился небольшим залом, выполненным в пастельных тонах – наподобие зоны отдыха, с диванами, креслами и телевизором на стене. Медбрат, выскочив на середину комнаты, остановился и завис, типа ушел в себя. А я заметил у стены работающий кофейный аппарат. И снова обстановка напомнила прошлое: точно так же было в офисе издательства. Между прочим, именно там я последний раз пил кофе!

– Мы догоним, – сказал я за себя и Полину.

– А? – спохватился Медбрат.

– Мы догоним, – повторил я. – Кто-то еще кофе будет?

– Да вы что? – искренне удивился Медбрат. – Хотите все пропустить?

Все не все, а вот экскурсию по минус шестому я бы предпочел девушке не организовывать. Поэтому осторожно высвободил свою руку и подтолкнул Полину к дивану. Она положила автомат на столик и устало опустилась на кожаные подушки. Кот машинально проследовал за ней и осторожно присел в соседнее кресло. Да, видок у него потрепанный, взбодриться не помешает.

– А будет чего посмотреть? – поинтересовался я у Медбрата.

– Да ты что! – он всплеснул руками. – Я же иду в боги! А вы будете моими апостолами. И, кстати, я не шучу. Вы действительно сможете попробовать на себя эту роль: описать, чему были свидетелями.

– Ну кофе-то попить успеем?

– Странный ты человек, Ужас, – дернул подбородком Медбрат. – Какой-то эмоционально заторможенный. Может быть, с мозгами не все в порядке?

– Кто бы говорил, – хмыкнул я.

– И то верно, – серьезно кивнул Медбрат и потрогал нейрофон за ухом. – Ну, короче, мне некогда кофе пить. Хотите – догоняйте.

Он достал из кармана ключ-карту на толстой золотой цепи, видимо, захватил из кабинета директоров, подошел к железной двери со значком «Запасный выход» и приложил к валидатору. Прибор отрицательно пискнул.

– Вот-те на! – удивился Медбрат.

Он с укоризной посмотрел на пластиковую панель, но сделать ничего не успел: рядом мгновенно оказался Вадим. Удар ноги – дверь распахнулась со звуком пушечного выстрела. Кот вскочил как ошпаренный.

– Я с тобой! – выкрикнул он испуганно.

– Молодец! – одобрил Медбрат. – Будешь первым среди апостолов.

– Слышь, бог! – окликнул я Медбрата. – У тебя мелочи нет? На кофе.

Он некоторое время смотрел на меня, пытаясь осознать, что я сейчас сказал. А потом до него дошло: он расхохотался, порылся в карманах и сунул мне сторублевку.

– Смотри, чтоб потом вернул!

И все еще посмеиваясь, скрылся за дверью. Кот с Вадимом вышли следом.

– И что теперь?

Полина с дивана рассматривала меня в упор, и в ее глазах плавал страх вперемешку с усталостью. Под потолком мягко горели плоские блины плафонов, светло-сиреневые обои задавали тон всему помещению. И даже далекие звуки боя, доносящиеся сквозь выбитую дверь, не могли нарушить атмосферу спокойного уюта.

– Посиди здесь, – предложил я.

Она сдернула с головы бейсболку, растрепала волосы привычным движением рук, на безымянном пальце тускло блеснул камень в колечке.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила она.

«Знаю», – хотел ответить я, но не успел.

– Если бы ты меня тогда в Сколково пристрелил, наверное, это избавило бы нас всех от проблем…

Нет уж, моя милая, не ври: не об этом ты думаешь. И не о том, что сейчас твой брат идет с выжившим из ума сверхчеловеком по усыпанным разорванными телами коридорам. И даже не о том, что, скорее всего, нам осталось жить не более десяти минут… Ты вспоминаешь, как ждала меня в чебуречной на Тверском бульваре, как бежала вслед за мной по крыше разваливающегося небоскреба, а еще – как гладила мою голову, лежащую у тебя на коленях. Там, на берегу озера, у заброшенного пионерлагеря…

И на какую-то долю секунды стало до боли жаль, что особенности мировосприятия, врожденные и подкорректированные внутри Артефакта, не позволяют мне рассматривать все происходящее с этой точки зрения.

– Посиди здесь, – снова предложил я для проформы.

– А смысл? Нет уж, мой милый. Как там сказал твой… этот волосатый? Вперед и вниз!

Она улыбнулась, и, глядя на ее выпуклые ровные зубы, я внезапно вспомнил, как увидел эту улыбку – превращающую симпатичную девушку в настоящую красавицу – в первый раз. Неожиданное воспоминание, сверкнувшее в памяти, было как раз из той, недоступной, серии. Но вспыхнуло и ускользнуло, как луч света полоснул по темному чердаку. Видимо, чего-то в мозгах не хватает, чтобы задержать этот свет…

– Ну кофе-то хоть будешь? – спросил я с досадой.

– Американо. Без сахара.

Я подошел к аппарату и засунул в приемник божественную сотню.