Глава 17

Прибыв на премьеру постановки за полтора часа до её официального начала, Бобёр, что называется, хотел прочувствовать атмосферу, царившую в этих стенах, и заодно присмотреться к завсегдатаям и приглашённым лицам. Войдя в просторный холл, выполненный в виде станции метро, молодой человек прошёл в кафе и, заказав себе зелёный чай с небольшим кремовым пирожным, устроился за одним из дальних столиков и стал незаметно для окружающих наблюдать за происходящим. Это оказалось далеко не самым интересным делом, так как в преддверии премьеры в театре царила нервозная обстановка, но, несмотря на такие, можно сказать, экстремальные обстоятельства, он кое-что приметил. По сути, стены театра «До…Кер!» служили пристанищем оппозиции, особенно той части, которая причисляла себя к богеме, непризнанной большей часть общества и обделённой признанием их заслуг на ниве творческой деятельности и, соответственно, гонорарами за нее. В общем и целом, завсегдатаи этого заведения были странными людьми во всех смыслах этого слова, да и название постановки было провокационным, если не сказать скандальным. Это действо носило название «Клизма для престарелого мозга»…

– Здравствуй, Пётр, разреши нарушить твоё уединение…

Узнав голос банкира Воронина, подполковник, чуть обернувшись, уважительно склонил голову и поприветствовал его:

– Здравствуйте, Михаил Афанасьевич, конечно, присаживайтесь, буду только рад.

Воронин присел за столик и, заказав себе отличный кофе, задумчиво посмотрел на своего собеседника и с сочувствием произнёс:

– Мне известно, что с тобою приключилось, интересно, как ты смог вырваться из рук похитителей?

– Если честно, мне просто повезло, один из налётчиков совершил ошибку, которой я и воспользовался, правда, не без вреда для своего здоровья, но, по крайней мере, я на свободе, в отличие от Смирнова и Зурабова.

– Да уж, похищение было организовано и исполнено профессионалами, а так как адмиралы оказывали всяческую поддержку оппозиции, то существует весьма убедительная версия, что это сделали наши спецслужбы, не желая победы на очередных выборах Партии правых либералов во главе с уважаемым господином Нерлиным.

– Не знаю, – с некоторой растерянностью проговорил Бобёр, – не убедительно как-то. Зачем спецслужбам похищать сразу двух видных адмиралов Российского военного флота, если их можно было обвинить в измене, например?

– Пётр, скажу тебе по секрету, – перейдя на заговорщический шёпот, ответил банкир, – до меня дошли слухи, что Смирнова и Зурабова на самом деле обвиняют в измене и сейчас в тех флотах, которые находились под их командованием, плотно работает армейская контрразведка; уже многие офицеры арестованы. Также арестована его жена вместе с дочерью.

– Да ладно! С чего бы это их подозревать в измене и уж тем более арестовывать семью адмирала Смирнова? – изобразив убедительное удивление, поинтересовался подполковник, не отрывая взгляда от своего собеседника.

– Говорят, что во время обысков у них нашли какие-то шпионские устройства и документы, подтверждающие их причастность к разведывательной деятельности, но это полная чушь. Все более или менее понимающие люди прекрасно отдают себе отчёт, что это провокация российских спецслужб, направленная против политической оппозиции, – с явной покровительственной интонацией в голосе высказался Воронин и, посмотрев на висевшие часы, резко перевёл тему: – Пётр, надо уже идти в зал, в противном случае придётся пробираться на свои места, что будет крайне затруднительно.

Согласно кивнув головой, Бобёр допил остатки зелёного чая и, поднявшись, вместе с банкиром направился в зал, в котором уже было довольно много народа. Устроившись в кресле пятого ряда, молодой человек с интересом стал смотреть театральную постановку, продлившуюся чуть больше полутора часов. Это была странная постановка в виде своеобразного перформанса, с явно политическим подтекстом, направленным против Фармера и возглавляемой им партии. Поставлен был спектакль добротно, и режиссёр этого действа был не лишён таланта и чувства слова, но на самом деле подполковнику пьеса совсем не понравилась, и дело было не в том, что недвусмысленно критиковали главу Сената и его партию, это как раз было нормально. Не понравилось Петру в первую очередь то обстоятельство, что со сцены актёры регулярно взывали за помощью к главам иностранных государств, для борьбы с действующей властью.

Когда постановка завершилась, зал взорвался бурными аплодисментами, похлопал в ладоши и Бобёр, хотя на самом деле не был согласен со всеми этими людьми, но, как говорится, его роль нуждалась в этом публичном эпизоде. Покинув зрительный зал, Бобёр вновь встретился с Ворониным, и они продолжили общаться с теми, кто был в ложе для особо важных персон, среди которых находился и сам господин Нерлин. Оппозиционный политик подполковника узнал и, припомнив его широкий жест с портфелем, набитым деньгами, с некой покровительственностью поздоровался с ним. На этом их общение и прекратилось, но так как это было сделано публично, многие из присутствующих сделали для себя определённые выводы и задались вопросом, насколько этот малоизвестный молодой парень приближён к лидеру оппозиционного движения и что он делает в компании с весьма представительными персонами.

Подполковник именно на эту реакцию и рассчитывал, но его больше всего интересовало, для чего собрались все эти люди, и наконец, дождался серьёзного разговора. Компания из особо важных и вальяжных рыл, в которой пребывал Бобёр, правда, на самой дальней галерке, вела беседу с Нерлиным. Компания обсуждала новости о похищении российских адмиралов, единодушно сходясь во мнении, что это дело рук отечественных спецслужб и этого просто так оставлять категорически нельзя.

– Артемий Полуэктович, вы же опытный политик и должны понимать, что организации сенатской комиссии по вопросу похищения адмиралов будет совершенно недостаточно, надо выводить людей на митинги и добиваться освобождения наших сторонников. Поверьте опытному политтехнологу, это хороший повод существенно поднять рейтинг нашей партии в глазах избирателей, а учитывая, что избирательная гонка ещё не началась, так и вообще… – высказался один из приближённых господина Нерлина, пребывающего в крайне задумчивом состоянии.

– Знаете, Збигнев Казимеж, в нашем случае даже протестных митингов по всей стране будет недостаточно. Нужно проработать варианты провокаций, способных взбудоражить общественное мнение не только у нас в стране, но и во всех цивилизованных странах. В средствах можете себя не стеснять, главное, чтобы контрразведка прекратила преследование наших сторонников в лице Смирнова и Зурабова, – неожиданно вмешался в разговор глава сенатской Партии правых либералов и, обведя всех присутствующих пристальным взглядом, остановился на Воронине и поинтересовался у него:

– Михаил Афанасьевич, вы, кажется, упоминали в моём присутствии, что один ваш хороший знакомый во время похищения адмиралов находился в их компании и смог вырваться из разбойничьих лап. Кто этот человек и где он сейчас?

– Одну минуту. Он где-то здесь, – ответил банкир и, заметив подполковника, громко обратился к нему:

– Пётр, подойдите к нам, есть серьёзный разговор.

Пожав плечами, молодой человек под пристально изучающими его персону взглядами проследовал к Нерлину и Воронину и, остановившись радом с ними, хладнокровно посмотрел на их лица.

– Михаил, это и есть тот самый человек, который смог вырваться из рук похитителей, при этом оказавшись буквально при смерти. Если бы вовремя не подоспела карета «скорой помощи», мы бы его сейчас не видели. Его зовут Пётр Бобров.

Нерлин повернул голову в сторону молодого человека и посмотрел на него проницательным взглядом, а спустя некоторое время заговорил:

– Я вас знаю, господин Бобров, на прошлой нашей встрече вы сделали весьма внушительное пожертвование на нашу избирательную кампанию, и наша партия, будьте уверены, этого никогда не забудет, так как мы знаем, что такое благодарность, но в данный момент нас интересует всё, что касается похищения наших товарищей – адмиралов Смирнова и Зурабова.

Подполковник довольно подробно рассказал тщательно проработанную легенду, после чего ответил на посыпавшиеся на него многочисленные вопросы, порою даже вполне провокационного характера, но он справился с этим, не вызвав ни малейших подозрений в свой адрес.

Пробыв в компании активных оппозиционеров и их спонсоров часа два, Бобёр тепло попрощался со всеми присутствующими, признавшими его за своего, и в том числе с Ворониным направился на выход, обсуждая будущие акции протеста, которые должны были начаться с Нового Санкт-Петербурга. Выйдя из дверей театра «До…Кер!» и спустившись по лестнице, они хотели уже попрощаться, но в этот момент к ним подошли несколько человек в штатской одежде, и один из них официальным тоном обратился к молодому человеку:

– Господин Бобров, вы арестованы. Требую немедленно пройти в машину!

– Позвольте полюбопытствовать, по какому обвинению? – с немалым удивлением рассматривая сотрудников спецслужб, поинтересовался Бобёр и спустя пару мгновений задал следующий вопрос: – Будьте любезны, предъявите ордер на мой арест, да и вообще представьтесь, пожалуйста.

– Майор полиции Юрий Васильевич Возжанников, – представился офицер и протянул постановление об аресте.

Взяв в руки официальную бумагу, подполковник внимательно ознакомился с её содержимым, между делом бросая свои взгляды на банкира, от лица которого можно было прикуривать коллекционную сигару.

– Это произвол! – не выдержав напряжения, воскликнул Михаил Афанасьевич. – Вам это так с рук не сойдёт! Мы будем жаловаться.

– Это ваше право, можете хоть куда писать свои жалобы, но господина Боброва я обязан взять под стражу. Это мой служебный долг.

Воронин, выслушав майора, обернулся к своему протеже и поддержал его:

– Пётр, мы тебя вытащим из застенков палачей на государственной службе, даже если нам для этого придётся вывести народ на улицы.

– Спасибо, Михаил Афанасьевич, буду вам очень признателен.

Подполковник протянул руки, и майор защёлкнул на них стальные браслеты, после чего они вместе проследовали в полицейскую машину в сопровождении подчинённых Возжанникова. Прежде чем сесть в машину, молодой человек бросил свой взгляд на центральный вход театра и увидел собравшихся на лестнице многочисленных оппозиционеров, готовых броситься на его освобождение, но их эмоциональный порыв сдерживали сам Нерлин и его ведущий политтехнолог. По всей вероятности, они уже просчитали, как в своих интересах воспользоваться его публичным арестом. Грустно усмехнувшись по себя, Бобёр, пригнув голову, вошёл в камерное отделение для арестантов и, устроившись на жёсткой скамейке, облокотился спиной о перегородку. Прикрыв глаза, он спокойно стал ожидать развития дальнейших событий.

Конвойная машина ехала долго, при этом постоянно поворачивая в самые разные стороны. Из такого поведения подполковник сделал вывод, что караул это делает для того, чтобы их арестант не запомнил дороги, а это значит, впереди его ожидало нечто неожиданное. Вот именно к этому он и готовился, собираясь с открытым забралом встретить навалившиеся на него неприятности.

Спустя более двух часов машина остановилась на минуту, а затем вновь тронулась вперёд. Это повторялось ещё несколько раз, пока конвойный транспорт окончательно не остановился и не послышался стальной лязг отпираемой двери; когда она полностью распахнулась, послышалась команда майора:

– Бобров, с вещами на выход.

Усмехаясь, арестованный шутливым тоном отозвался в ответ:

– Быть может, я здесь задержусь и вещи свои поищу?!

– Поговори мне ещё! Давай живо на выход.

Бобёр вздохнул и, поднявшись с лавки, направился на выход. Выйдя из машины и оглядевшись по сторонам, он в немалой степени удивился. Место, в которое его доставили, не было следственным изолятором, не было даже изолятором временного содержания, тут располагалось нечто иное.

– Задержанный Бобров, следуйте за мной.

Делать было нечего, и подполковник с закованными в стальные браслеты руками зашагал следом за майором. Оказавшись в здании с мощными стенами и поплутав по извилистым и пустынным коридорам, он понял, что его привели в приёмное отделение, где оформили арестантские документы и самым тщательным образом обыскали, изъяв при этом его обычный коммуникатор и вообще все сколько-нибудь ценные вещи, в том числе и поясной ремень из натуральной кожи. Когда стандартная процедура была завершена, молодого человека в сопровождении конвоя завели в самую дальнюю камеру и, сняв браслеты, захлопнули стальную дверь.

Бобёр оглядел кислым взглядом своё новое пристанище, в котором не было ничего кроме заправленной койки, санузла и крохотного столика с приваренной к полу табуреткой. Были ещё две полки, на которых стояла страшноватого вида посуда. Скинув с себя пиджак и положив его на спинку койки, Бобёр умылся и, вытерев полотенцем лицо, улёгся. Бездумно полежав некоторое время, он уснул.

Его никуда не вызывали два дня, в течение которых его покой нарушали лишь во время раздачи пищи, а вот на третий день начались допросы и душещипательные беседы, порою длившиеся до самого позднего вечера. Как оказалось, его сделали подозреваемым в измене родине и шпионаже на иностранную разведку, но он держался, уверенно отбиваясь от всех обвинений. Спустя неделю ему наконец позволили встретиться с адвокатом, оказавшимся главой юридического отдела банка, который возглавлял Воронин. Вот именно он и передал весточку с воли, сообщив, что в его защиту активно выступила Партия правых либералов во главе с Михаилом Нерлиным. Это событие муссировалось практически во всех средствах массовой информации и было самым обсуждаемым в политических кругах, что вызвало публичные акции протеста, временами доходящие до прямых столкновений с полицией. Адвокат заверил подполковника, что он приложит все свои силы для его триумфального освобождения, после чего удалился, так как отведённое время для встречи с клиентом истекло.

Вернувшись в камеру в приподнятом настроении, молодой человек по заведённой привычке отжался от пола двести раз и хотел было уже прилечь, как совершенно неожиданно за стеной раздалось какое-то шуршание. Резко обернувшись, он с удивлением увидел отъезжающую в сторону стену, и перед его взором предстал небольшой кабинет, где за столом непринуждённо сидел какой-то подтянутый мужчина примерно сорока лет.

– Ну, здравствуй, подполковник Бобров, проходи и располагайся, у нас с тобой будет долгий разговор…

При этих словах у молодого человека ёкнуло под ложечкой, но даже при этом у него не дрогнул ни один мускул на лице, и он, приподняв правую бровь, высказался:

– Боюсь, вы меня с кем-то перепутали, я действительно Пётр Бобров, но подполковником никогда не был и не буду.

– Хорош! – с явным удовлетворением произнёс неизвестный. – Очень хорош! Прав был генерал Гудза, из тебя выйдет первоклассный разведчик самого высокого уровня. Это именно он убедил меня направить некоего пацана учиться в Военную академию. Ладно, об этом потом, а сейчас проходи, не стесняйся.

Бобёр прошёл в кабинет и, устроившись на жёстком стуле, внимательно посмотрел на неизвестного ему собеседника.

– Для начала позволь тебе представиться… Я – начальник Службы безопасности главы Сената Фармера. Некоторые меня ещё называют серым кардиналом, но ты можешь обращаться ко мне просто по имени – Корнелиус.

– Интересно, с какой это радости я удостоился такой чести? – с изучающим прищуром поинтересовался Бобёр, испытывая противоречивые чувства от встречи с таким человеком.

– Не веришь и правильно делаешь, я бы на твоём месте тоже не поверил, а посему предоставлю тебе материалы, посмотрев которые ты всё поймёшь сам, – высказался Корнелиус, с явным интересом рассматривая своего негласного протеже, и, открыв верхний ящик стола, извлёк пластиковую коробку, затем, положив её на стол, толкнул в направлении своего собеседника.

Подполковник осторожно взял её в руки и, открыв крышку, стал изучать предоставленные ему документы. Здесь были наградные листы на две медали, о которых он ничего не знал, и выписки из приказов с присвоением ему внеочередных званий, среди которых оказался приказ, подписанный самим главой Сената, датированный сегодняшним числом, где ему за особые заслуги присвоили звание полковника Главного разведывательного управления. Помимо этого в коробке находились все его совершенно секретные подписки и документы из Военной академии, а также описание его служебного задания. Тяжело вздохнув, молодой человек сложил обратно в коробку предоставленные ему доказательства и, закрыв её крышкой, вернул обратно серому кардиналу, глядя отрешённым взглядом куда-то в потолок. После чего негромко произнёс:

– Понятно, вы всё время меня вели, остаётся понять, для чего?

– Вёл, – согласился Корнелиус, – и ты знаешь почему. Это ты нашёл легендарное Хранилище Императоров, оказавшееся на самом деле уникальным кораблём, признавшим тебя своим хозяином. Именно по этой причине мне пришлось разработать целую схему, чтобы это судно использовать в интересах государства и его безопасности, благо твои таланты оказались в этом деле весьма кстати, чем я и воспользовался. Углубляться в это дело слишком глубоко смысла нет. Ты и так всё прекрасно понимаешь. Сейчас меня интересует, не ты ли похитил видных адмиралов Российского военного флота, поддерживающих оппозиционную Партию правых либералов?

– Мне не оставалось ничего другого, как их похитить, – подтвердил Петр подозрение серого кардинала, – тем более что за помощью обратиться было не к кому. Мой куратор вышел в отставку и теперь находится на Бастионе.

– Я так и думал, но будь любезен дать объяснения, как ты на них вышел.

Бобёр глубоко вздохнул и начал свой рассказ, не упуская малейших подробностей. Корнелиус слушал внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы, и по мере рассказа его лицо становилось всё бледнее и бледнее, а губы сжимались всё плотнее; под конец повествования молодой человек явственно услышал скрип его зубов. Когда новоиспечённый полковник умолк, глава Службы собственной безопасности Фармера поднялся и, заложив руки за спину, прошёлся по кабинету. Спустя некоторое время остановившись у стола, Корнелиус внимательно посмотрел на своего собеседника и тихим голосом задал вопрос:

– Так ты говоришь, до вторжения осталось совсем немного времени?

– Да. По моим предположениям, до вторжения в человеческие миры осталось что-то около года, быть может – два, но, скорей всего, не больше.

– Плохо дело. Честно говоря, я всякое предполагал, но такого себе даже вообразить не мог, а учитывая отсутствие какой-либо информации по этому поводу, следует ожидать наличия высокопоставленных агентов из числа ГРУ. М-да-а… Весьма прискорбно это признавать, но против фактов, как говорится, не попрёшь.

– Разрешите задать вопрос?

– Валяй, – панибратски махнув рукой, разрешил Корнелиус, пребывая в крайне задумчивом состоянии.

– Для чего нужно было производить мой арест?

Оторвав взгляд от носков своих туфель, Корнелиус пристально посмотрел на собеседника и, грустно усмехнувшись, честно ответил на заданный вопрос:

– По двум причинам. Первая – это необходимость твоего внедрения в оппозиционную среду на достаточно высокие позиции, а вторая – мне требовалась личная встреча с тобой. К сожалению, мне не удалось отстоять генерала Гудзу, но и передавать в другие руки такого агента, как ты, было бы крайне неразумно с нашей стороны. Вот именно по этим причинам я и санкционировал твой арест. Имей в виду, с этой минуты ты подчиняешься только мне, и более никому. Завтра ты получишь подробные инструкции, как мы будем держать между собой связь. Есть ещё вопросы?

Бобёр подумал пару мгновений и, задумчиво потерев трёхдневную щетину, с некоторой отстранённостью поинтересовался:

– Исходя из слов моего адвоката, мой арест оппозиция сейчас использует для поднятия своего рейтинга в глазах избирателей, выставляя меня жертвой произвола властей, и, очень даже может быть, Партия правых либералов одержит верх на очередных парламентских выборах. Как тогда быть?

– Спешу тебя заверить, господин Нерлин и его партия на честных выборах победить не сможет, об этом говорят все социологические опросы, да и победа им особо не нужна, им нужны массовые беспорядки, на волне которых они собираются прийти к власти. Это идея политтехнолога Збигнева Казимежа. Он по происхождению поляк, хотя уже давно является гражданином США и связан тесными узами с финансово-промышленной и политической элитой, – с хитрой усмешкой ответил глава Службы собственной безопасности главы Сената и, помолчав некоторые время, дал свои пояснения: – Видишь ли, я бы с большим удовольствием арестовал всю эту публику, но, к сожалению, это непременно приведёт к серьёзному внешнеполитическому давлению со стороны ведущих мировых держав, но для того, чтобы на вполне законных основаниях избавиться от предателей и подменышей, жизненно необходимо до предела обострить внутриполитическую ситуацию. Именно тогда мы и начнём повальные аресты, но не раньше. Повод для массовых арестов будет идеальный, комар носа не подточит.

– Какова будет моя роль в этом деле? – поинтересовался Бобёр, уже догадываясь, какой ответ он получит на свой вопрос.

– Твоя задача – войти в ближайший круг господина Нерлина и собрать вокруг себя активных сторонников, а когда они переступят черту закона, мы их арестуем и предъявим общественности доказательства их подрывной деятельности. Пока это всё, а дальше всё будет зависеть от того, как пойдут дела.

– Это всё?

– По твоему заданию всё, но вот тебе мой совет. Как только тебя освободят, а это произойдёт ровно через неделю, тебя обязательно начнут приглашать на телевизионные эфиры. Особенно будет усердствовать оппозиционный канал «Ветер перемен», тогда закрути роман с одной из ведущих по фамилии Клара Кобеликина. Она тебя не пропустит, так как эта светская львица очень любит богатых и популярных Буратино, да ещё ко всему прочему слаба на передок, самая настоящая сучка по призванию. Воспользуйся этим. Имей в виду, это не приказ. Спать с ней или не спать – твоё личное дело, но, как говорится, одно другому совершенно не мешает.

– Обязательно учту… – с кислой миной на лице негромко проговорил молодой человек, совсем не испытывая какого-либо желания кого-то укладывать в свою постель из-за служебной необходимости.

– Ну, не дуйся, это лишь мой тебе совет, а не приказ.

– Спасибо и на этом.

– Ладно, пора прощаться. Завтра в это же время я вновь с тобой встречусь и предоставлю для изучения инструкции.

Попрощавшись с Корнелиусом, полковник улёгся на кровать и задумался о своей дальнейшей судьбе, а спустя пару часов погрузился в тревожный сон…