3. Война

13.10.2222

Забвение. Никто не помнит о нас! Как же…

Я показал приближающимся транспортам средний палец, затем еще раз смачно выругался и взялся за лопату. Передо мной простиралось огромное поле картофеля. И до наступления холодов корнеплоды с этого поля надо было выкопать.

Дурацкий, неподвластный машинам участок! Дурацкие археологические изыскания! Настроение сегодня было хуже некуда.

Сзади громыхнул ведром Андрюша.

— Дядя Сережа, а куда они полетели? — спросил он.

Я повернулся.

— Сюда, Андрюша. На нашу станцию. Похоже, новичков привезли…

— Дядя Сереж! А пойдем посмотрим? — Мальчишка явно хотел передохнуть.

— Позже. После обеда…

Я бросил лежавшему неподалеку Блеку кусок картофелины, пес поднял голову, лениво понюхал его и отвернулся. Я усмехнулся — даже собаки не хотели жрать эту поганую картошку.

Ничего, мы не себе ее заготавливаем. Там, куда придет выращенный человеческими руками домашний картофель, его проглотят за милую душу. Даже переплатят за ручную работу. А в карман Лосева осядет еще миллиончик кредитов.

Смена начальства не повлияла на Забвение.

Для того чтобы учиться и более-менее нормально питаться, приходится вкалывать тут, как рабу. Впрочем, остальным не лучше — грибницы, конечно же, так никто и не уничтожил. «Свободные» по-прежнему травятся спорами и таскают на станцию псилин.

Наживаются на нашем труде. Ладно бы хоть в покое нас оставили, так ведь нет — с приходом нового начальника тюрьмы каждое утро на весь остров вещают о пользе исправления. Приняли закон об освобождении части заключенных. Вот теперь и стараются, орут во всю глотку. Даже спутник на околоземной орбите, наверное, эти призывы к доброте и правильности слышит.

Ну их со всей этой психологической работой!

А потом каждые два месяца — тест на антисоциальность.

Его, кстати, только девчонки и проходят. Не потому, что такие умные и спокойные. Просто весь персонал Ведомства — исключительно мужчины. Потрудится девочка с недельку — авось и выпустят.

Правда, чаще предпочитают на тот свет отпускать — так надежнее.

— Ладно, Андрюш, — я повернулся к малышу, — пойдем проверим, что там за новичков привезли.

Мальчишка бросил ведро на землю и побежал, перескакивая через борозды, к бочке с водой. Я оставил лопату и тоже пошел умываться. Идти на станцию грязным было попросту неприлично.

Смешной мальчуган этот Андрюша. Обидно, что детям приходится, как и нам, жить в Забвении. Не родись он здесь, был бы сейчас в интернате на полном государственном обеспечении, и брат бы его там был. А теперь нужно ждать двенадцати лет, чтобы пройти тест и вылететь на большую землю. Ну, что поделать, не каждому везет с родителями.

Двойняшек Андрюшу и Борю нашли перед воротами станции. Кто-то подбросил младенцев. В этом нет ничего удивительного: выращивать в таких условиях детей — неблагодарное занятие. Да и люди на острове, прежде всего, отбросы общества. О какой морали можно тут говорить? А мне Андрюша, видимо, напоминал нерожденного ребенка Полины. Именно таким стал бы сын этой девушки.

— Краснов! Куда собрался? — послышалось сзади.

Голос принадлежал нашему горячо любимому надсмотрщику.

— Тебе-то какое дело, Федор? — резко сказал я. — Ты что — мать моя?

— Не передергивай. — Человек в форме был уже совсем близко, я чувствовал запах перегара и пота, исходящий от него. — Сам понимать должен: работы — не мерено, а ты гуляешь. Мультики ведь хочешь посмотреть? А вкусной кашки на ужин?

— Да успокойся! Я с мальчонкой до станции дойду — на новичков взгляну, а потом сюда сразу.

— А если все так делать будут? Гулять — все, работать — никого… Вот не успеем картошку до холодов собрать — и все! Меня попросят, тебя повесят!

Федор усмехнулся, чрезвычайно довольный собственной шуткой.

— Да ладно тебе! Мы тихо и быстро сходим! Никто, кроме тебя, и не заметил ведь. Смотри — все работают, чего тебе еще надо?

— Ты хочешь знать, как этот остров появился, а? — Если честно, он уже надоел мне с этим слезливым рассказом. — Так вот, такие умники, как ты, забили на правила, захотели земли побольше, ресурсов там всяких. И война случилась! Сначала роботов перебили, а потом между собой сцепились! Взрывами тут пролив расширило да пол-острова затопило! Он раньше Ньюфаундленд назывался. А к чему я это? К тому, что если станешь на правила плевать, то и тут чего-нибудь, твою мать, взорвется!

— Спасибо, что просветил, — скривил рот я. — Тут уже старого начальника подорвали. Ты еще не работал здесь, не видел.

— Чего-то молод ты больно для того, чтобы старого начальника помнить. Во сколько попал-то сюда?

— Восемнадцать только исполнилось, — не стал таиться я. — Просто выгляжу молодо. Мне уже двадцать четыре.

— Хе, — усмехнулся Федор и тихонько рыгнул. — Ты крутой!

Я не стал отвечать. С чувством брезгливости смотрел, как мой собеседник высморкался в траву, заткнув поочередно одну, а потом другую ноздрю.

— Ладно, шут с тобой. — В голове подвыпившего надсмотрщика со скрипом шли мыслительные процессы. — Иди с мальчишкой прогуляйся! Заодно до каптерки дойдешь, попросишь Римана мне водки передать.

Теперь я понял, куда он клонит.

— Хорошо, Федор. Слушаюсь!

— Только смотри, мать твою, не выпей сам! И не дай бог, тебя с бутылкой поймают! Понял?

— Понял-понял, — кивнул я.

— Точно?

— Придем быстро, не волнуйся. И взрывов не будет!

У меня даже настроение поднялось. Поле с картошкой уже давно вызывало стойкий рвотный рефлекс. Конечно, лучше, чем жить за частоколом и сражаться с соседями и тварями Колодца, но как бьет по нервам!

На этом разговор закончился. Федор мрачно сплюнул и, потирая ладони, ушел на поле. Я же догнал Андрюшу, после чего мы помылись и двинулись к лесополосе, за которой начиналась дорога на станцию.

Я смутно почувствовал, кого мне доведется там встретить.

Проселочная дорога шла серпантином, огибая хозяйственные постройки и размытые дождями части склона. Мокрые листья лежали коричневым ковром. Ветер приятно холодил лицо.

Я в очередной раз поймал себя на мысли, что Забвение — красивый остров. За шесть с половиной лет, проведенных здесь, я успел устать от этой природы, но и влюбился в нее не меньше. Грибы, ягоды, огородные растения, та же чертова картошка. А зимой — пушистый снег, ели. И звезды, такие большие и низкие, что кажется — протянешь руку и схватишь…

На нас бросились из мокрых кустов ольхи. Их было двое. В последний момент я почувствовал близкую опасность и сумел присесть, выставляя назад локоть. Андрюша сделать ничего не смог.

Но все равно нас явно недооценили. Первый с размаху налетел на мой локоть промежностью, второй в замешательстве остановился. Пока он раздумывал, как лучше кинуться на меня, я не терял зря времени. Встал и ударил атаковавшего ногой под ребра. Мужчина согнулся и повалился на засыпанную листьями дорогу.

— Кто такие? — громко поинтересовался я у корчащейся на земле парочки.

— Перепутали, — выдавил из себя бородатый мужик, державшийся за пах. — Мы тут воров ждали. Они украли наш псилин…

Второй пропыхтел что-то. Наверное, подтверждал таким образом рассказ бородатого.

Конечно, так я вам и поверил!

На этой дороге вы привыкли грабить тех, кто ходит к станции. Чтобы проникнуть за охраняемый автоматикой периметр, специально свои датчики, рискуя жизнью, вырезали!

У «свободных» воруете псилин, а у тех, кто трудится на начальника, отбираете еду и одежду. Вы же считаете нас ниже своего уровня. Вы гордые, независимые! Вместо того чтобы строить дома и охотиться, доказываете свою самостоятельность тем, что грабите!

— Врете! — заявил я в открытую.

Андрюша рядом со мной даже вздрогнул от того, как резко я произнес это слово.

— Н-нет, — промямлил бородатый.

— Андрюш, что с ними сделать? — наклонился я к малышу. — Оставить их в живых или убить?

Вопрос не был самым корректным, может, не стоило спрашивать такое у ребенка. Но почему бы и нет? Если малыш не научится жить на этом острове, еще семь лет ему тут не протянуть. А может, совсем и не семь. Может, придется всю жизнь находиться здесь, в окружении уголовников.

— Пускай живут, — с сомнением ответил Андрюша. — Они теперь знают, что нападать на людей нехорошо! В следующий раз не перепутают.

Малыш так ничего и не понял. Может, это и к лучшему. Пусть я останусь в его памяти как кровожадный дядя, решивший убить перепутавших нас с грабителями мирных мужчин.

Мы не стали долго задерживаться у поверженных воров. Надо было двигаться к цели похода.

Когда подошли к холму, транспорты начали подниматься. Это значило, что новоприбывшие проходят сейчас обязательную санитарную обработку, после которой их в стандартной одежде и со стандартной банкой тушенки выкинут из Ведомства.

Андрюша затрусил по дороге, я вдохнул полной грудью свежий воздух и зашагал следом.

Меня одолевали непонятные грустные мысли. Неделю назад я закончил обучение. Что теперь? Начать учиться по какой-нибудь другой специальности? Или послать все к черту, уйти жить к психам? А может, попробовать переплыть океан, как Дитрих?

Теперь мне придется жить вечно. Будет ли это скучным? Наверное, все-таки нет. Тем более что меня легко могут убить. Только старость отступила от меня на неопределенный срок. Так же, впрочем, как и окончательное взросление. Вечные восемнадцать.

Эх…

— Дядя Сережа! — радостно закричал мальчишка из-за поворота. — Здесь стрекозы!

Я улыбнулся и ускорил шаг. Над небольшим прудом кружили, забавно зависая над водой, две стрекозы.

Вспомнилось озеро рядом с домом. Водомеры, скакавшие по его поверхности наперегонки с солнечными бликами и рябью. Легкий-легкий воздух, пропитанный запахами сосновой смолы и далекого шашлычного дыма.

— Похожи на транспорты, да?

— Почему? — удивился Андрюша.

— Ну, посмотри, как они летают, — стал объяснять я. — Как будто не крыльями машут, а управляют гравитацией.

— Антигравы? — сказал Андрюша таким голосом, словно смаковал «умное» слово.

— Да, антигравы, — кивнул я. — Раньше, до того как мы придумали антигравитационные двигатели, по небу летали вертолеты. Такие машины с большим крутящимся винтом. Они могли так же зависать над водой, но не использовали антигравитацию.

— А я думал, что птицы и стрекозы на антигравах летают! — моргнул Андрюша и вопросительно уставился на меня.

— Нет, — покачал головой я, вспомнив, что, пожалуй, единственным живым существом, оперирующим гравитацией, был водомер. — Теперь мы не строим простые машины. Люди слишком разленились после изобретения антигравов и космических кораблей.

— А в космосе разве не живут звери? — снова спросил Андрюша.

Мне представился космос, заполненный живыми существами, как наш лес на острове. Веселые и жирно поблескивающие в звездном свете дельфины, грациозно плавающие в пространстве тюлени, пикирующие между астероидов чайки, голосящие попугайчики на мачте корабля…

Детям не хватает сказок. Настоящих, космических и добрых. Чтобы гномы добывали руду на Луне. Золушка на карете, запряженной звездными лошадьми, летела во дворец в кольцах Сатурна. Чтобы полурослики несли кольцо к вулкану на Ганимеде, а Аладдин спасал Жасмин в пустынях Марса.

До войны с роботами эту сказочную нишу заполняли компьютеры. Виртуальная реальность не только разрушала детское сознание, как говорили нам на уроках истории. Мне хотелось верить, что компьютерные игры развивали у детей и подростков еще и положительные качества — фантазию, независимость, логику и скорость мышления.

Интернет в те годы был настолько реалистичным, что казалось, ты попадал пускай в другой, но от этого в не менее реальный мир. Конечно, я не знал, как все это выглядело на самом деле, — просто не застал того времени, но мне казалось, а чутье подтверждало, что времена до войны и Нашествия стали одними из самых счастливых в истории человечества.

А потом — война, ограничение на компьютерные технологии, запрет систем искусственного интеллекта.

Одно время люди считали, что без искусственного разума невозможно осваивать космос. Но сначала война с роботами, а потом и Управление Развития Техники научили людей аккуратно использовать вычислительные машины. Выяснилось, что для функционирования космолетов и прокладки курса вполне достаточно обычных программных средств. Системы, которые могли самостоятельно обучаться, после войны навсегда ушли в прошлое.

— Нет, Андрюша, — сказал я ребенку. — В космосе, к сожалению, только холод и тьма. Там абсолютно ничего нет, за исключением редких звезд и планет, да облаков космической пыли.

— Почему же все так хотят туда попасть? — снова задал мне тяжелый вопрос мальчишка.

— Не знаю, — ответил я. — Что-то тянет.

— Волшебство?

— Нет. Скорее жажда знания.

— Люди хотят все знать, да?

— Вот именно!

— Но там же, в космосе, ничего нет! Что там можно узнать, если в нем нет волшебства?

— Это сложно. Когда вырастешь, тогда и поймешь.

— Я все равно не попаду в космос. И не вырасту. Это все очень долго и тяжело, а вокруг — одни опасности.

Я поразился чересчур взрослой и пессимистичной реплике, прозвучавшей так сухо и серьезно из уст Андрюши.

— Нужно верить, — только и смог ответить на это я. — Бог поможет тебе.

— Бога нет — на небе пустота, — сказал мальчуган. — Ты ведь сам это прекрасно знаешь.

Нечего было ответить на это. Молча мы двинулись дальше. Впереди будет что-то потяжелее этого разговора.

Черт!

Вдруг в глазах помутнело. Мир закрутился против часовой стрелки и устремился от меня куда-то назад и вверх.

Глухо кашлянул председатель.

— Все хорошо, — громко сказал худощавый мужчина в светлом пиджаке. — Он готов. Почти готов. Еще один-два инцидента, и можно выпускать его.

— Придется хорошенько промыть ему мозги, перед тем как он станет нашим агентом, — хмуро сказал председатель. — Нужны лучшие психологи.

— Да, я знаю, — худой поправил очки и откинулся в кресле. — Он очень озлоблен. Что-то подозревает.

— Другого выхода нет, — развел руками председатель. — Если не мы, то нас! Времени мало.

— Мы слишком надеемся на него. А если что-то пойдет не так? Нужны какие-то планы на этот случай.

— Ты сам прекрасно знаешь, Радий, что другого шанса не будет. К тому же провидцы не ошибаются. Ну, а если все-таки неудача, то в лучшем случае придется ждать еще двадцать лет. Только мы уже не дождемся. Так что нет смысла разрабатывать планы отступления.

— Да, конечно, — вздохнул худой. — Я понимаю.

В скудно освещенное помещение ворвался толстый лысоватый человек с красным и потным лицом.

— Что? — бросил ему председатель.

— Все! — пропыхтел толстяк. — Началось…

— Прорицатели, твою мать! — только и сказал на это Радий.

— Дядя Сережа! Что с вами? — мальчишка с беспокойством посмотрел на меня.

Я убрал от висков руки и открыл глаза.

— Все хорошо, Андрюша. Идем! — Улыбка вышла натянутой, а слово «идем» в очередной раз напомнило о том, кто ждет меня наверху.

Я научился врать. Научиться бы еще не видеть правды…

Что-то сегодня случится. В видении, пришедшем ко мне, несомненно, присутствовали те, кому я обязан своей участью. Они что-то делают из меня. Хотят каким-то образом получить конечный продукт, чтобы потом сделать своим агентом.

И ждать уже не долго.

Как только увижу их — убью! Могут не нанимать психологов и не ходить к гадалкам. Возьму и пережу глотки всем этим уродам, что ухмылялись из-за кулис, пока я тут мерз, зализывал раны, дрался и терял друзей.

Продолжив путь, мы вскоре подошли к воротам. Охранник на стене стоял, облокотившись на перила и наклонив голову. Гравистрел в его руках был более чем угрожающе направлен излучателем вниз.

— Эй! Риман! — крикнул я.

Человек встрепенулся, выставил оружие перед собой и взвизгнул:

— Стой! Кто здесь?!

— Риман! Это я! — Я помахал охраннику, и тот, узнав меня, несколько расслабился.

Пока мы с Андрюшей подходили, Риман уже успел закурить и вместо приветствия протянул мне открытую сигаретную пачку. Я угостился. Контрабандный товар. На большой земле мне бы такое вот простое действие принесло как минимум один прокол в личном деле.

— Решил посмотреть на новых? — Лицо охранника выражало участие.

Рядом с ним всегда чувствуешь себя главным. Несмотря на то что он — один из надзирателей тюрьмы, а я — ее заключенный. Есть, вероятно, такой тип людей. Они все делают ненавязчиво. Руководят тобой таким образом, что ты сам и не замечаешь контроля.

Только иммигранту Риману нами руководить было не очень просто. За несколько лет, проведенных в Забвении, он, конечно, заметно лучше стал говорить по-русски, но все равно для свободного общения этого недоставало.

— Да, Генри, — сказал я и со вкусом затянулся, — есть тут среди них персона одна… Давно ее повидать хотел.

— Я понял, — кивнул Риман. — Ты говорить об девушка!

— Так ты видел ее?! — спросил я, чувствуя, что голос мой дрогнул.

— Видел… Они… Мужчины с ней были. В кустах. Мало времени назад.

Я не удивился подобной информации. Я ожидал чего-то подобного. Тем не менее поговорить с Наташей было нужно. Даже после всего произошедшего между нами мне бы не хотелось, чтобы с ней случилась здесь какая-нибудь гадость. Новичков встречают на Забвении жестко. Некоторые не выдерживают.

Все связанное с Наташей виделось мне смутно. Вроде бы уже и не родной человек, а все равно она дорога мне. Да еще это проклятое чутье. Угасает! Во всю мощь я ощутил работу своего дара только в Колодце. Видимо, стресс придал мне сил.

Сейчас же ситуация критической не была.

— Погоди, Генри! Ты хочешь сказать, что новичков уже выпустили?

— Да. Выпустили. Они ходить рядом. Поблизость. Привыкать.

Я закусил губу. Где же Наташа? Я не ожидал, что узнаю об этом так быстро, но чутье сработало, и ответ не замедлил прийти ко мне…

Оставив Андрюшу и Римана рядом с воротами, я прыгнул в кусты. Листья были мокрыми и липли к одежде. Ветки стремились попасть в глаза. Вспомнился почему-то бег наперегонки с Пашкой. Тогда все было так солнечно и ярко, а сейчас природа в очередной раз умирала. И бежал я теперь один…

Наташа сидела под деревом, в порванной робе и с абсолютно пустыми глазами. Струйка слюны вытекала у нее из уголка рта. Увидев меня, девушка вяло улыбнулась:

— Тоже хочешь, детка? Какие вы все ненасытные…

Как она изменилась! Лицо обрюзгшее, под глазами мешки, волосы спутаны, кожа в мелких царапинах и пятнах грязи…

— Я тоже рад тебя видеть, Наташа!

Девушка моргнула и посмотрела на меня уже более осмысленно.

— Сережа? Сколько лет, сколько зим.

— Да, давно не виделись, — подтвердил я.

— А ты совсем не изменился, — усмехнулась Наташа и вытерла рукой слюну, так, что она намоталась на пальцы.

— Последствия одного приключения, — пожал плечами я. — Теперь не старею.

— Да ну? — хмыкнула Наташа и поморщилась. — А я думала, это пластическая хирургия.

— Не говори глупостей! — нахмурился я. — Здесь обычной-то хирургии нет…

— А я думала, для петухов исключения делают, — сказала она и медленно засмеялась.

— Не понимаю, о чем ты.

— Конечно, куда уж тебе понимать, сладенький!

Тут, наконец, смысл ее слов дошел до меня. За гея меня принимает, значит.

— Я не голубой, — серьезно сказал я. — Нечего надо мной так шутить.

— Какие мы злые стали. Ути-пути!

— Прекрати! — я начинал злиться.

— Расскажи тогда, как тут твои дела? У Пашки, например, все просто великолепно.

Она снова рассмеялась. Я вздрогнул. Что такое случилось с Пашкой?

— У меня все хорошо. А ты, смотрю, все развратом занимаешься?

Наташа помолчала немного, закатила глаза.

— Тебе не передать, какое это чувство, дурачок, когда тобой одновременно обладают двое. Это не сравнимо даже с дизом. Ну, а если вместе с дизом… И еще с девушкой…

В виски ударило холодом. И этого человека я любил?

— Ты помешалась на наркоте и извращениях, Наташа!

— Сам бы сигаретку-то выплюнул! — ехидно заметила девушка. — Про наркоту будет мне тут рассказывать!

Я молча стерпел ее реплику, но Наташа не собиралась останавливаться.

— А у тебя была вообще хоть одна девушка? — процедила сквозь зубы собеседница. — Кто дал тебе право учить меня?

Я опустил глаза. Да какая разница, была у меня девушка или нет? Дерьмо всегда останется дерьмом, даже залитое сверху заварным кремом.

Я выбросил потухшую сигарету.

— Хотел найти тебя только для того, чтобы предупредить о нравах острова. Не лезь на рожон — у нас убивают быстро. Не задерживайся у станции — тут ходят мародеры и воры. Иди на запад, где хороший лес, много грибов и птицы. И зря ты не осталась работать при станции…

— Вали отсюда, Сережа! Я не нуждаюсь в советах. Скоро вернутся ребята, и мы сами начнем придумывать здесь законы.

— Так нельзя! Выслушай меня!

— Нет. Мне не нужны помощники! На каждом из моих друзей висит по десятку убийств. Мы просто подомнем под себя этот остров. Ты сам будешь под нами ходить, глупый…

— Наташа! Ты не понимаешь! Здесь не играют сами за себя! Здесь есть псилин, есть Колодец!

— Мне фиолетово! Пусть тут хоть Великая Бочка с Водой!

— Да ты про друзей своих тогда подумай. Когда они почувствуют власть, они станут резать всех вокруг, а потом друг друга! Будет полная мясорубка!

— Проваливай! Иначе они начнут с тебя!

Я проглотил комок обиды.

— Скажи хотя бы, что с Пашкой?

— А ничего! Какая тебе разница? Все равно отсюда — одна дорога, — Наташа улыбнулась. — Там и встретитесь…

Я развернулся и полез в кусты.

Ну и катись ты! Всегда хочется как лучше, а получается как всегда. То есть вот так. Впрочем, если Наташу убьют, я не стану жалеть. Сама виновата.

— Дядя Сережа?! — раздался прямо передо мной голос Андрюши, я и не заметил, как вновь оказался перед воротами.

— Все нормально, — сказал я. — Не беспокойся. Я на новичков посмотрел — ничего хорошего. Идем-ка лучше в каптерку, а потом назад — работать.

Андрюша казался расстроенным.

— Ну вот, а я никого и не увидел…

— Не волнуйся, малыш. Скоро ты их не только увидишь, но и услышишь о них. Они еще прогремят на весь остров со своей кровожадной тупостью!

— Все быть так страшно? — подал голос Риман.

— Да, Генри. На смену войску Грега приходит новая группировка…

— Это становится интересно!

— Куда уж интереснее… Откроешь ворота? Нам до каптерки!

— Не обманешь? — сощурился Риман. — Ты не хотеть захватить транспорт и бежать с остров?

— Нет, — через силу усмехнулся я. После разговора с Наташей сил шутить попросту не было.

— Пропуск быть с тобой? — снова попытался развеселить меня Риман.

Где ж еще быть моему пропуску, как не вшитым в шею внутри датчика?

Створки ворот с шелестом раздвинулись, и мы с малышом вошли на территорию станции.

— Ладно, бывай! — обернувшись, крикнул я Риману.

— Подожди! Твой фамилия Краснов? — неожиданно сменив интонацию, спросил охранник.

Я кивнул, ощущая важность вопроса.

— Хорошо. Я плохо помнить фамилия, — Риман что-то заговорил во вживленный сотовый, а потом бросил мне: — Жди здесь!

Несколько растерянный, я остался стоять на месте, ожидая, чем все это закончится.

Ко мне подошли двое незнакомых солдат. По нашивкам на форме было видно, что они из охраны начальника тюрьмы.

— Идем, — сухо сказал один из них. — Удачно ты тут нарисовался.

Андрюша пошел было за нами, но второй солдат остановил его:

— Будешь под присмотром охранника, — он махнул рукой на Римана. Тот раздумывал, спускаться ему со стены или нет.

Андрюша, чуть не плача, долго еще провожал меня взглядом. Мы прошли мимо построек, где обучают людей, мимо бараков, где я долгое время жил, и подошли ко второй высокой стене. Конвоиры перебросились парой слов с местной охраной, и створки ворот быстро скользнули в стороны.

Мы сделали несколько шагов, и ворота сомкнулись у нас за спиной. На территории Ведомства я оказался впервые.

— Пошли, Краснов! — поторопили меня.

И мы двинулись к одному из приземистых зданий темно-зеленого цвета. Дорожное покрытие под ногами было тщательно выметено, стены домов тоже сияли чистотой. Я заметил робота-уборщика, мигающего красным огоньком невдалеке.

Да, сюда не допускали заключенных. Здесь сидит начальство — вот роботы и убирают улицы. Интересно, это старый механизм, довоенный или нет? Легально ли он находится здесь, или это мои товарищи выкопали робота из-под земли?

Мы прошли внутрь здания, и конвоиры оставили меня рядом с тоннелем антиграва.

— Веди себя хорошо, — сказал один из них напоследок и толкнул меня в широкий зев антигравитационного лифта.

Я кувырнулся в воздухе, громко матюкнулся и, сжав зубы, замолчал. Неужели меня доставляют к начальнику?

Поле плавно затормозило падение, и вскоре я оказался на нужном этаже. Меня ожидали здесь два человека.

Тот, что повыше, представился:

— Лосев. Я здесь за главного, — он протянул руку, и я не без трепета пожал ее.

О новом начальнике тюрьмы много говорили в последнее время. И по большей части плохое. Он ужесточил охрану, уменьшил пайки и увеличил смены рабочим. Был более резким, чем его предшественник.

Говорят, что он стал подсылать шпионов в наиболее сильные кланы, и когда те решали учинить какой-то разбой в отношении станции и Ведомства, то попросту уничтожал группировки. Хотя в легенду про шпионов мне верилось с трудом — скорее всего, это подкожные датчики выступали, помимо маячков и взрывных устройств, еще и передатчиками. Операторы просто сидели и прослушивали ведущиеся между заключенными разговоры. А в экстренном случае нажималась кнопочка — и на острове одним трупом становилось больше.

Коммунизм ЗЕФ в Забвении превратился в феодализм и рабовладельческий строй. Жуткая смердящая язва на теле Земли. Выгребная яма, куда сбрасывали весь мусор и смотрели, что из этого получится.

Иногда я думал, что будет, если мир продолжит развиваться по нынешнему пути. Если в геометрической прогрессии начнет расти эта огромная тюрьма. До того как попасть сюда, я представлял себе, что когда-нибудь вся Земля превратится в кладбище, потому что каждый день люди всё умирают и умирают, рождаются новые, а потом и они умирают, кладбища ширятся, сливаются вместе… Брр…

Но по прибытии на остров я начал думать, что однажды мир станет выглядеть так: останется один город — Воронеж, а вокруг за оградой будет тюрьма, занимающая всю планету. И станет непонятно, что отгораживает забор и где эта самая тюрьма — снаружи или внутри.

Зоопарк — это место, где люди смотрят на зверей или где звери смотрят и обсуждают нас?

— Пройдем в кабинет, — Лосев показал мне на вход.

Мы зашли в помещение, и дверь автоматически закрылась сзади. В комнате находился широкий стол, несколько кресел, диван и пара горшков с цветами, а также, дополняя предметы мебели, у стены замерли два телохранителя.

Я молчал, ожидая, пока заговорит начальник. Лосев указал мне на кресло, сам сел по другую сторону стола, прокашлялся и начал:

— Сергей! Я хочу сказать тебе нечто важное. Извини, что на «ты», но мне так удобнее. К тому же ты так молодо выглядишь.

Лосев явно нервничал. Сейчас он скажет мне… Господи, неужели?

— Утром АС напал на нас. Началась война, Сергей. И теперь каждый человек даже в Забвении на счету. Сам должен понимать, что ты не совсем обычный заключенный. Мало того что у тебя есть две специальности — астронавигатора и механика, так ты еще обладаешь некоторыми… хм… способностями. Все это сейчас на вес золота. Тебя освобождают из тюрьмы и направляют на передовую. Все остальные инструкции получишь позднее.

Я переваривал услышанное. Началась война. Все как и говорил мне Кед. Теперь в Солнечной системе, в мирах Фронтира и всей Экспансии идут бои. Что же стряслось?

— Почему? — спросил я.

— Что «почему»? Потому, что я не знаю всех деталей, я же начальник тюрьмы, а не военный!

— Нет, — я поморщился. — Не то. Я хотел спросить, почему АС напал на нас?

— Откуда мне знать? — всплеснул руками Лосев. — Политика! Они не поделили территории, выставили ультиматум, потом произошел взрыв на космодроме мыса Канаверал. И понеслось!

Взорвали старейший космодром. Понятно. Во всем обвинили коммунистов, это и послужило поводом к войне. Наверняка ведь сами подорвали бомбу. Или из Восточного Альянса кто-нибудь.

Хотя что-то во всей этой истории было странным. Что-то еще предстоит мне выяснить.

— А что будет с остальными заключенными? — спросил я.

— Пока война идет только в космосе. До Земли бои еще не докатились, правительство поддерживает шаткое подобие мирного диалога. В основном сражения идут на Фронтире — там наиболее лакомые кусочки: планеты Рай, Ника, Заря. Еще есть Полушка, но туда пока рыночники не сунулись. Заключенных будут постепенно вывозить отсюда, по крайней мере лучших из них. Психов и маньяков воевать, конечно, никто не отправит. Ты — первый. Насчет тебя особые указания.

— Кому я обязан такой честью? — иронично спросил я.

— Кто-то сверху, — туманно ответил Лосев. — Ты сам должен понимать, что все пляшут вокруг тебя не просто так. Приходит время отдавать долги, да?

Я кивнул. Похоже, что он прав.

— Еще мне поручено передать тебе, что три дня назад Павел Корнев погиб во время проведения научного эксперимента. Когда вскрыли его завещание, то выяснилось, что все свое имущество и звания покойный оставляет тебе. Но это не столь важно. Пока что готовься — вечером, после прохождения обычных формальностей, тебя доставят в Воронеж.

Я смотрел на Лосева округлившимися глазами. Вот это новости…

Война, смерть Пашки. Господи!

Я чувствовал себя виноватым. Пусть меня убьют через неделю, но вырваться из заключения только потому, что началась война? Это нечестно!

— Все хорошо, — улыбаясь, сказал Лосев.

Улыбка была натянутой, а слова эти он скорее произносил для себя. В этот момент я и почувствовал, что начальник ведет какую-то свою, двойную игру.

Врешь ты все!

Теперь я вижу.

В транспорте, что повезет меня, заложена взрывчатка. Под углом сиденья, в самом неприметном месте… Тебе так хотелось, чтобы я не догадался!

Но самое страшное не это. Черт с ним, со мной и бомбой! Черт с ним, с Пашкой и Наташей! Да и со всей этой войной! Я четко увидел перед собой куда более страшную картину, и меня бросило в дрожь.

— Все понятно, спасибо! — сказал я. — Можно мне выйти, побродить немного по лесу перед отправкой? Я прожил здесь более шести лет, мне хотелось бы попрощаться с этими местами.

Лосев задумался.

— Времени в обрез! Война началась, а ты хочешь гулять?

— Транспорт все равно прибудет только вечером, — напомнил я.

— Хорошо, — подумав пару секунд, сказал начальник. — Я приставлю к тебе охранника.

Ладно. Не стану я поддевать тебя и спрашивать, зачем мне охранник. Я все равно знаю, что ты мне ответишь, как знаю и то, что это будет неправдой. Скажешь — хотел оградить меня от завистливых соседей, а на самом деле боишься, что я проговорюсь кому-нибудь.

Урод!

Хочешь отправить меня втихую, в обход требований властей, прямиком на тот свет. А сейчас еще кто-то из твоих людей начал подготавливать почву для последующей за моей гибелью легенды!

Я кивнул начальнику, показывая, что согласен с его решением. Затем встал и позволил второму человеку в штатском, стоявшему все это время рядом с дверью, проводить меня к выходу. Мучительно долго тянулись секунды в антиграве и по пути до ворот.

— Вас будет сопровождать Риман, — сказал мне мой спутник, прежде чем удалиться.

Ворота передо мной открылись, и я бросился в проем. Я знал, что опоздаю, понимал, что прозрение пришло ко мне слишком поздно.

Растерянный Риман стоял на коленях рядом с телом Андрюши. Руки охранника были в крови.

Риман молча повернул ко мне голову, в глазах его застыло непонимание и ужас. Охранник развел руками, желая показать, что он тут ни при чем. Я и так знал это. Стреляли с наблюдательной вышки. Андрюша ничего не успел понять…

Почему?!!

Андрюша, Пашка!

Мои друзья гибнут! Все гибнут!!!

Это замкнутый круг. Люди, которых я встречаю в жизни, либо умирают, либо теряют человеческий облик… Я сам делаю из них уродов и предателей! Если кто и виноват — то я! Если кто и лишний — так это тоже я!

Жизнь ведь все равно бессмысленна. Здесь нечего искать. Нечего добиваться. Это дорога без цели, путь в никуда.

Мы убиваем время, пока оно не убьет нас…

И зачем играть в чьи-то игры, выполнять чьи-то задания? Друзей уже не вернуть, мир не переделать! Скорее всего, пройдет немного времени, и мне промоют мозги, я перестану задавать такие вопросы. Меня затянет, засосет в трясину. Я стану полезной шестерней в не менее полезном механизме.

Если девиация поразила всех вокруг, то она становится нормой.

И выползти из трясины можно лишь одним способом. Умереть побежденным, но свободным и не смешанным с грязью. Я подыграю лишь одной стороне в этой затянувшейся партии. Разве не этого ты добивался, Лосев?

Не разбирая дороги, я бросился в лес. Сзади что-то кричал Риман. Завыла сирена. Ну и что? Все равно меня найдут по вживленному в тело маячку. Все равно, если пересеку охраняемый периметр, меня расстреляет равнодушная автоматика!

Но и в пределах периметра есть много высоких берегов…

Почему люди не летают так, как птицы? Только потому, что взлететь дано не многим. И я не из их числа. Поэтому, прыгнув со скалы, я упаду.

Неожиданно ко мне пришли сквозь время и пространство Пашкины стихи. Я знал, что это именно он написал их там, на Полушке. Начиркал на тонком пластиковом листочке корявым почерком. Руки у него замерзали, глаза болели от слабого света. Это было последнее, что он поведал миру…

Таких на свете долго не бывает.
Таких не ждут на перекрестках лет.
Жизнь, улыбаясь, нас о скалы разбивает,
Стирает с лика мира наш портрет.

Не на Земле, а в склепе на чужбине
Отыщем вечный для себя покой.
Таким, как мы, уже не стать своими,
Ты сам легко раздавишь нас рукой.

А смысла нет — вокруг все то же лихо!
Зря крутимся, как белка в колесе,
И червем на крючок садимся тихо,
И подыхаем молча на кресте.

Но только вера — антипод науки
Струится, где должна быть наша кровь.
Мы, умерев, найдем и вложим в руки
Вам красоту, и дружбу, и любовь!

Не знаю, сколько прошло времени.

Вечерело. Небо покрылось сыпью из ярких звезд. Зачем вы мне, маленькие холодные точки? Ради вас уже погибло столько народа. А в эти часы погибает все больше…

Я закричал и подпрыгнул, напрягая все мышцы и выпуская из горла скопившуюся внутри ярость.

— Вонючая жизнь!!!

Выдохнув оставшийся в легких воздух, я посмотрел себе под ноги.

Далеко внизу простирался сосновый лес, за ним, насколько хватало глаз, лениво шевелилась вода.

Я представил себе, как это выглядело со стороны. Очень ясно увидел, как взлетаю с открытым ртом и разведенными в стороны руками. Сотня метров по воздуху за какие-то пять секунд…

Несколько запоздало накатил ужас, что неведомая сила, поднявшая меня за мгновение на такую высоту, вдруг возьмет и исчезнет. Но нет, сила таяла постепенно, и я без какого-либо вреда для себя плавно опустился на землю.

Тотчас же из зарослей на меня уставились две круглые фары. Послышался низкий гул, затем тонкое пение антиграва и щелчок, после которого ко мне, периодически заслоняя собой густой яркий свет, побежал человек. Ослепленный фарами, я узнал Римана, только когда он закричал.

— Не делай такое еще! Я видеть все, что здесь происходить! Я не верить, не понимать! Ты супа-мэн! Хау?.. Пожалуйста, скажи…

— Отстань, Риман, — устало отмахнулся я. — Я и сам уже ничего не понимаю…

— Я ехать за тобой. Следить за маяк, чтобы ты не выходить за зона. Я… Они говорил, что я не возвращать тебя назад. Они говорил — пусть он убиться. Это для них есть лучше. Они говорить, ты такой… другой… Я видеть это своими два глаза! И я хотеть тебе помогать!.. Времени мало! Вы лучше торопиться! Скоро вы должен быть на транспорте!

Риман волновался и путался в русских словах, но из его эмоционального монолога одно я для себя уяснил. Улетать надо было сейчас. К черту эти самоубийства! Я сильнее этого! Теперь, с помощью Римана, у меня будет шанс избавиться от бомбы на борту транспорта. А значит, я выберусь-таки отсюда.

— Летим, Риман! Быстрее!

Я побежал к машине. Охранник обогнал меня и учтиво открыл дверцу, не переставая что-то тараторить на смеси русского и английского. Мы поднялись над лесом и понеслись к станции. Риман выжимал из авиетки все, будто сама смерть сидела у нас на хвосте. Я попытался успокоить охранника, но он был слишком возбужден и не слушал. Тогда я прервал его словесные излияния громким криком:

— Риман!!!

Он заткнулся и в страхе посмотрел на меня. Я начал говорить уже нормальным голосом:

— В транспорте, где я полечу, заложена бомба. Она примитивна, и ее можно снять и спрятать в лесу. Я отдам ее тебе, а ты ее спрячешь. Пусть по сигналу Лосева она взорвется в лесу. Понял?

Риман часто закивал:

— Да. Я понял.

Все прошло на удивление легко. Когда меня запихивали в транспорт со слезящимися от сканирования сетчатки глазами, Риман был рядом и, проследив за пальцем моей правой руки, без проблем нашарил бомбу под обивкой сиденья. Сделав вид, что оступился, он накрыл ее своим телом и засунул под ремень. Остальные охранники так ничего и не заметили.

Уже поднимаясь вверх на транспорте, я неожиданно подумал: «Каким образом я научился летать? Всегда ли я был на это способен, но просто не умел данное свойство использовать, или талант передался мне после смерти Пашки? Не этого ли ждали те, кто засунул меня сюда?» Вопросы, вопросы… Их с каждым днем становится все больше. Надо поменьше спрашивать и побольше верить.

Я посмотрел в окно. Довольно быстро удалялся от меня огромный остров Забвения. Еще несколько секунд — и он совсем исчезнет в этой темноте из виду. Но я чувствовал, что все-таки успею увидеть желаемое. И действительно над островом появилось пламя взрыва. К моему удивлению, за первой, слабой вспышкой, последовала цепочка очень ярких. Складывалось ощущение, что помимо той взрывчатки, что спрятал в лесу Риман, на острове рвануло несколько других, более мощных бомб.

Узнаю ли я когда-нибудь, что там произошло?

Впрочем, теперь не время оглядываться. Я отвернулся от огненного зарева, разраставшегося над островом.

Сейчас нужно думать о том, что будет дальше. Как закончится эта война?

Я был уверен лишь в том, что Полушка сыграет в конфликте, да и вообще в истории не последнюю роль. Ведь настоящий Край — грань между человеком и космосом — проходит именно там. Только вот как преодолеть эту грань, я еще не знал.

Но я узнаю. Непременно узнаю, если меня не убьют в бою, если не случится или, наоборот, случится множество разных смешных и страшных вещей.

Я знаю, что мой путь начался. Он не будет легким, но я клянусь, что пройду его.

И если мне предстоит сражаться, то я пойду вперед не за ЗЕФ, Землю или человечество.

Я буду драться за Пашку, за Дитриха, за неразумного Грега, за Веру и за всех, кто мечтал и мечтает. Потому что свобода — это не пространство вокруг. Свобода — это то, что находится в твоем сердце, то, что уже никогда и никто не отнимет. И ради того, чтобы добыть свободу для всех людей, неважно, живут они в ЗЕФ или за ее пределами, я и буду сражаться.

Нужно победить и раскрыть тайны инопланетян. Нужно выяснить, в конце концов, для чего меня создали.

В небе ожили далекие всполохи. Я не слышал грома, но знал, что это начало грозы. И упругие струи скоро смоют с моей души накипь боли и страха.

Я знал, верил, что справлюсь.

14.10.2222

От тяжелых дум я задремал и проспал оставшуюся часть полета над океаном. Проснулся, когда под днищем транспорта потянулись леса и поля материка.

Транспорт летел в автоматическом режиме — Лосев не рискнул сажать в кабину пилота. Либо он, собираясь взорвать машину, не хотел жертвовать своим человеком, либо не должен был знать, куда доставит меня этот транспорт. Познакомившись с начальником тюрьмы, я склонялся ко второму варианту.

На кого же работал Лосев, если рискнул пойти против решения правительства ЗЕФ? Единственной мыслью было только одно — предательство. Выходит, что Лосев прислуживал рыночникам. Чутье снова затаилось и промолчало, но я все равно узнаю, в какие игры этот человек играл. Путь не сейчас, а позже.

Огни города в рассветных сумерках выглядели непривычно. Мелькающие тут и там транспорты навевали какое-то смутное беспокойство. На острове я все-таки успел одичать. Страшно было подумать, что скоро меня со всех сторон обступит шумная столичная жизнь. Я узнал эти места — бесконечные поля, силами людей поделенные на шахматные клетки, огромные заводы и башни космодрома вдали. Это Воронеж. Именно здесь меня собираются поставить в строй.

Нельзя сказать, что война особенно поменяла столицу. Когда транспорт пошел на снижение, я пытался углядеть хоть какие-то перемены в зданиях или людях. Но нет. Все так же, как и шесть лет назад, — человеческий муравейник, подсвеченный радужными брызгами реклам и разбавленный тушками транспортов и грузолетов.

Меня ждали. На посадочной площадке я увидел дюжину человек. Половина из них была в военной форме, вторая — носила серые пиджаки. Транспорт мягко опустился на асфальтовое покрытие, открылись запечатанные двери. Люди, ожидавшие моего прибытия, медленно направились к летательному аппарату.

Тут меня посетила шальная мысль. Пусть я не узнаю, кто и зачем меня создавал, но я не стану работать на них!

Мне захотелось увидеть свой родной дом, захотелось снова побродить по поселку, где я вырос. Я лучше окажусь там, чем буду прислуживать этим генным инженерам. Мне небезразлична начавшаяся война с АС, но я прежде всего хочу защищать свою родину как человек, а не как орудие. Я хлебнул сполна справедливости нашего государства. И лучше сам пойду воевать, добровольцем. Пусть эти «серые пиджаки» заставят меня работать на себя, если смогут!

Я выскочил из транспорта и рванул по площадке влево. Неторопливая походка приближающейся группы через мгновение сменилась стремительным бегом.

— Стой! — донесся до меня крик кого-то из этих людей. — Сто-ой!

Я никак не прореагировал на эти вопли. Подбегая к низкому зданию служебного пропускного пункта, я обернулся и увидел, что солдаты уже нагоняют меня. У них, вероятно, были какие-то мышечные усилители, помогающие бегу и дракам. Передвигались военные длинными размашистыми прыжками.

Я влетел в домик, сбил ошарашенного сторожа и «рыбкой» перепрыгнул через турникет. Пока мужчина искал в кобуре оружие, я успел вскочить на ноги и выбежать на улицу. Повезло, что двери не были заперты.

Я не особенно церемонился, расталкивая прохожих направо и налево. Над головой проносились люди на флаерах, авиетки, грузолеты. Дух перехватывало. Столица подавляла. Только не было времени приходить в себя и думать о моем отношении к Воронежу.

Солдаты двигались чертовски быстро. Нужно было срочно что-то предпринимать. Еще несколько секунд — и меня настигнут.

Я свернул на первом же перекрестке, сбивая вектор движения преследователей. Солдаты мгновенно отреагировали на маневр и через секунду снова оказались за моей спиной.

Мне приходилось петлять, стараясь разминуться с прохожими и затеряться в толпе. Не удавалось. Столицу я знал плохо, здесь у меня нет преимущества. Неужели схватят?

Я снова резко свернул, на этот раз в незаметный переулочек. Остались еще и такие в огромном Воронеже.

Здесь людей практически не было, дома нависали надо мной не хуже сводчатых стен в Колодце. Вот она — близкая изнанка любого мегаполиса. Незнакомая мне и грязная.

Может быть, бросок в проулок не заметили? Может быть, меня оставят в покое?

Надежды на такой исход, правда, было не много. Меня легко могли проследить по вживленному датчику. Если, конечно, у них имелся мой идентификатор из базы данных Забвения. Помня о действиях Лосева, я мог надеяться на то, что такого ключа у преследователей нет.

Стены, стены, помойка. Ничего подходящего. Я поднял глаза. Обшарпанные пожарные лестницы, балконы, местами обсыпавшиеся карнизы. Уже лучше.

Лестницы начинались на уровне метров четырех. Видимо, это делалось в целях безопасности, чтобы не доставали дети. А пожарные или обслуживающий персонал привозили и подставляли дополнительные стремянки.

Оставалось только собраться и прыгнуть. Как вчера вечером. Нужно было лишь вспомнить Пашку и проскользить это расстояние по воздуху, как, бывало, делал он. Только в этом я видел возможность уйти.

Дыхание обжигало горло, легкие разрывались от тяжелого городского воздуха. Я пронесся мимо одной лестницы, обогнул мусорный бак. Вот еще одна возможность. Эта лестница была даже лучше предыдущей — находилась чуть ниже и вела к разбитому окну.

Повезет?

Я разогнался, как только мог, сделал два широких шага и оттолкнулся, напрягая все силы. Постарался в точности воспроизвести все то, что делал в прошлый раз. Метр вверх. Два. Время замедляется. Я продолжаю подниматься. До ступеней ржавой лестницы остаются считанные сантиметры.

И вдруг сила покидает меня. Не резко, но все быстрее и быстрее. Понимаю, что больше не смогу держаться в воздухе. Подо мной край мусорного бачка, асфальт и несколько метров пыльного воздуха — приземление будет очень жестким.

— Я смогу! — кричу непонятно кому. Не себе, это точно. Скорее — всему враждебному миру.

И, последним усилием выбросив руку, я все-таки ухватился за перекладину нижней ступени. Пальцы соскальзывали, но я смог подтянуться, перехватить руку и залезть на треклятую лестницу.

— Стой! — в очередной раз закричали преследователи.

Пятеро солдат уже, перескакивая мусор, размашистыми прыжками двигались по проулку. Времени было мало. Солдаты, вероятнее всего, достаточно быстро заберутся на лестницу. Мышечные усилители помогут им.

Я поспешил к выбитому окну, которое заметил еще снизу.

Порез на руке, полученный во время подъема, кровоточил и саднил, но я знал, что это ерунда. И заживет маленькая ранка гораздо раньше, чем состоится моя свадьба.

Я с силой ударил в остатки стекла ногой и ввалился в окно. Осколки рассекли одежду и кожу на животе и локтях, но и эти порезы были не смертельны. Я сразу позабыл о них.

Дело в том, что в комнате, где я оказался, находились люди. И одного из них я обещал убить собственными руками.

— Урод! — взвыл я, поднимаясь. — Вот мы и встретились снова!

Председатель попытался изобразить ироничную ухмылку, но не успел — я бросился на него. На лице ненавистного мне человека промелькнул страх, а затем меня схватили двое охранников толстого выродка.

И председатель рассмеялся с довольным видом. Я не пытался вырываться и тяжело повис на руках телохранителей, стараясь восстановить дыхание. Охранники оттащили меня немного назад и ослабили хватку.

— Все как я и говорил, товарищ Председатель! — послышался из-за моей спины писклявый голосок. — Очередная проверка прошла успешно.

— Знаю-знаю, — прекратив смеяться, махнул толстой рукой Председатель. — Вы никогда не ошибаетесь. Ну, почти никогда!

В глазах помутилось. Я чувствовал себя, как актер в дешевом боевике, читавший сценарий с середины и не до конца.

— Вышло очень эффектно, да, Сергей? — обратился ко мне Председатель.

Я мрачно сплюнул.

— Не хотите воевать за Отечество? Неужели Родина для вас — пустой звук?

Я постарался взять себя в руки и устало посмотрел на своего пленителя:

— Хотел всего лишь увидеть свой дом.

— Мы еще покажем вам дом, — кивая, заверил меня Председатель.

— И потом хотел пойти воевать сам, — перебил я его.

— Так мы тебе в этом поможем! — улыбнулся толстяк.

— Идите вы все! — зло бросил я. — Помощники, вашу мать!

— Ну что же вы, Сергей, ругаетесь…

Я резко вытянул руки перед собой:

— Ничего не видите?

Толстяк в замешательстве переводил взгляд с меня на охрану и обратно.

— Это, мать вашу, кукольные веревочки! — просветил я его. — Выходят из моих ладошек и к вам в руки тянутся…

— Опять шутите, — нахмурился Председатель. — Делаете из нас врагов?

— Как мне называть тех, кто сломал всю мою жизнь?

— Вы все поймете. Это не зря, — невозмутимо продекламировал Председатель.

— Конечно, — кисло сказал я и снова сплюнул.

— Продолжим разговор в другом месте, — повысил голос Председатель, и кто-то сзади вонзил мне в затылок чистую тьму.

Очнулся я действительно в совершенно другом месте. Оглядевшись, понял, что одежду с меня успели снять, причем целиком. Ощущения говорили, что прошло не более двух часов. Значит, я еще в столице. Вот только где?

Помещение, в котором стояла койка, было залито пронзительным белым светом. Я сел, свесив ноги на пол. Поверхность оказалась мягкой и теплой. Вспомнились описания психиатрических лечебниц за границей. Там тоже любили делать мягкие стены и двери без ручек.

Как же вы будете ломать меня? Что, по вашему мнению, сможет повлиять на решение ни при каких условиях не помогать вам?

Двери бесшумно разъехались, впуская в помещение Председателя. Рядом с ним шли три его телохранителя, а позади — щуплый парень моего возраста.

— Не советую подходить к нему! — услышал я знакомый писклявый голос, принадлежал он, несомненно, этому тщедушному пареньку. — Он зол, может выкинуть что-нибудь…

Я сжал кулаки. Сейчас ведь действительно как выкину чего-нибудь! Попляшете все у меня.

Кровожадные мысли продержались недолго — сказывалась непонятная слабость во всем теле.

— Теперь можно и поговорить, да? — подмигнул мне Председатель. Его добродушие по-прежнему было насквозь фальшивым.

— Давайте поговорим, — вздохнул я.

Снова в голове висела сценка из дешевого боевика. Героя пытают, но он не колется…

— Вы знаете, почему находитесь здесь, не так ли?

— Да, знаю, — легко согласился я. — У меня на это масса причин.

— Ну, расскажите, — хмыкнул Председатель и скрестил на груди пухлые руки.

Сначала я не хотел ничего рассказывать, но потом бросил взгляд на щуплого и понял, что все равно скрыть ничего не удастся.

— Вы меня создали и водили через разные опасные места, чтобы натренировать и использовать в своих целях. И вот вам удалось меня выловить и доставить сюда. Только одна ошибочка, уважаемый Председатель. Я не стану работать на вас. Никогда.

— Не будьте так категоричны, Сергей, — хмыкнул Председатель. — Я знаю, что собственная жизнь для вас ничего не значит, и сколько вас ни пытай — мы ничего не добьемся. Насильно мил не будешь. Я хочу сказать о другом.

— Шантаж? — поднял я брови.

— При чем здесь шантаж? — поморщился Председатель. — Война, Сергей. Война.

Толстяк выдержал паузу, многозначительно посмотрел на меня, затем продолжил:

— Пока мы разговариваем тут, гибнут люди. Тысячи людей. Не подозревающих ни о ваших талантах, ни о ваших комплексах. А их можно спасти. Войну можно остановить, Сергей. Для этого мы и курировали вас. Только в вашей власти покончить с кровавой усобицей. Раз и навсегда!

Столько пафоса было в этих словах, что я невольно нахмурился.

— Всегда мечтал, чтобы меня курировали, — фыркнул я. — Ангелочки-хранители, блин!

— Не сердитесь, Сергей, — мягким голосом сказал Председатель. — Мы вынуждены были подвергать вас испытаниям и развивать ваши способности! Страх, переживания, сомнения — необходимые условия для роста. Жизнь — лучшая из школ.

— Зачем вы отправили меня в Забвение? Почему с такой злобой отзывались обо мне тогда?

— Ты обрел силу там, Сергей! Ради Колодца и ради того, чтобы ты смог летать, мы и отправили тебя туда! — Председатель как-то легко перешел на «ты», снова напоминая о той последней фразе, которую он произнес, ломая мне нос в здании космопорта.

Неужели я научился летать после того, как побывал в Колодце? Тут что-то не так…

— Как вы могли все просчитать? — кисло спросил я.

— Мы ведь знали, куда вы побежите сегодня утром, — пропищал щуплый из-за спины Председателя. — Не стоит недооценивать нас! Мы профессионалы!

Значит, вот кто пишет сценарий для моего фильма…

— Знали, что Кед изменник? Знали, что я его убью тогда и схвачу то, что накапливается в сердце Колодца раз в двадцать лет?

— Да!

— Знали, что Полина окажется суккубом и я пойду учиться на станцию?

— Конечно.

— И то, что Пашка умрет, и я смогу левитировать?

— Ага.

— А что Наташа пробудит во мне способность чувствовать правду? И что умрет мать? И что я заболею звездами? Что Душный сойдет с ума и будет помогать мне?

— Мы все знали о тебе, Сергей, — с нажимом сказал щуплый.

— А что потом? — осенило меня. — Будущее?! Наблюдатель? Полушка? Наташа со мной в неземной траве?!

— Это бред, — покачал головой пророк.

— Конечно, бред, — усмехнулся я. Накатило какое-то веселое безумие. Стало все равно. — И то, что Пашка погиб, бред! И вообще мой дар — пустой звук!

— Не кипятись, Сергей, — поднял руку Председатель. — Никто не обвиняет тебя во лжи. Твой дар помогает видеть правду, а не будущее. Не всегда эти два понятия совпадают.

Я смотрел с улыбкой на Председателя и щуплого пророка и думал, что если кто тут и сошел с ума, то точно не я.

— Не понимаешь? — спросил Председатель. — Вижу, что не понимаешь. Так вот, Сергей. Правда — это правда, а будущее — это будущее. Второе можно изменить, и тогда станет иным и первое. Не ложью, нет. Просто другим ответвлением вероятности. Ты видишь свою правду, а мир пойдет по пути, где правда — своя!

— Я вижу будущее параллельного мира? — хохотнул я. — Совсем сбрендили?!

— В нашем будущем вы не попадете на Полушку, — медленно проговорил щуплый. — А большего я сказать не могу.

— Я заглядываю в свое будущее, — с нажимом сказал я, — в то, где буду жить! И правда — одна для всех!

— А ты идеалист, — улыбнулся Председатель. — Редкость в наши дни. Зря думаешь, что мир вокруг твоей персоны вертится. Ты не бог, Сергей. И даже не супермен. Твои сны — всего лишь сны. Умение летать и драться — это, несомненно, талант, но не более. Ты не такой особенный, каким хочешь себе казаться.

— Тогда зачем весь этот спектакль? — я обвел руками помещение. — На кой черт я вам сдался? Зачем следили за мной с самых пеленок? Зачем ставили подножки?

— Эх, как с тобой тяжело, — вздохнул Председатель.

— Я же пустоцвет! Я же ничтожество с глупыми видениями!

— Прекрати истерику, Сергей!

— Что ваше будущее говорит про меня, а? — Я вскочил с кровати, наплевав на слабость и головокружение. — Буду я работать на вас? Что ты скажешь, чертов пророк?

Колени задрожали, к голове прилила кровь. Щуплый под моим взглядом попятился и совсем спрятался за спину Председателя. Вышли вперед телохранители.

— Не умею драться, да? Глупые сны, говорите?! Ха!

Я каким-то неимоверным прыжком врезал ногами двум охранникам по носу, сгруппировался, перемахнул через койку и, оттолкнувшись от стены, снова воспарил в воздух, чтобы ударить оставшегося на ногах телохранителя.

Председатель прижался к стене, пророк каким-то чудом успел выскочить из-за него. Я посмотрел на себя со стороны — голый, разъяренный, обшаривающий безумными глазами белую комнату.

Как глупо. Веду себя как обезьяна, только что пойманная и посаженная в клетку. Так нельзя, я становлюсь просто зверем. Именно тем комком мяса без чувств и мыслей, каким меня и хотят сделать.

— Извините, — срывающимся голосом сказал я и сел на койку, закрываясь простыней.

Председатель сделал глубокий вдох и улыбнулся. Поднимались один за другим охранники. Жестом толстяк показал им, что меня трогать не надо. Телохранители мрачно отплевывались кровью и, матерясь, косились в мою сторону.

— Видишь, как воздействует на тебя стресс, Сергей? — спросил Председатель. — Ты становишься сильнее. Прости нас за то, что подвергали тебя постоянным нервным перегрузкам. Повторюсь — так было нужно.

— Ладно, — махнул я рукой. — Что вам надо? Скажите по-человечески, объясните!

— Другой разговор, — потер руки Председатель. — Наконец-то мы переходим в конструктивное русло…

— Как я и говорил, — вставил щуплый. — После фазы агрессивности наступает фаза раскаяния.

— Итак, мы не выращивали тебя нарочно, Сергей. Ты ошибаешься, думая, что мы мешали гены, выводили тебя, как породистого щенка. Нет, ты просто родился таким. Твой друг Павел тоже обладал талантами, таких людей пускай не очень много, но они попадаются. Это все началось после Нашествия. Что-то попало в атмосферу Земли, во время высадки овров. Через годы оно приспособилось к нашим условиям и стало вызывать мутации.

— Хорошо, допустим, — кивнул я, не веря ни одному слову толстяка. — Я могу предположить, что лесные собаки, водомеры, мутапчелы и тризайцы — это мутации, вызванные этим вирусом. Но твари Колодца? Черное сердце? Они ведь разумны, Председатель!

— Зовите меня Петр Николаевич, — сказал толстяк. — Колодец — это вообще отдельный разговор. Под твоим старым домом тоже есть образование вроде Колодца. К счастью, мы заняли его и там не рождаются твари, иначе весь район был бы опустошен.

— Значит, я правильно думал про подземную базу? — задумчиво проговорил я.

— Ты был прав, Сергей. Мы изучаем это образование. Хотим уничтожить их всех раз и навсегда!

— А почему тогда в Колодец вы не спуститесь? Почему создали, а потом свернули второй периметр на территории умалишенных? В Забвении гибнут люди!

— В Забвении всегда гибнут люди, — нахмурился Петр Николаевич. — Но одно дело, когда это преступники, а другое — когда погибают специалисты. Изучим сеть пещер под твоим поселком, найдем решение — и Колодец обезвредим, не сомневайся!

— Хорошо, а откуда там взялось бессмертие? Я встретил как-то старика, который тоже утверждал, что живет вечно из-за укуса овра.

— Не знаю ничего про старика, но про Колодец скажу одно — бессмертия там нет. Там просто находится жизненная энергия. Некий вирус, усиливающий регенерацию и препятствующий скорому старению.

— Значит, байки про бессмертие — чушь? Почему же я перестал взрослеть?

— О, — усмехнулся Председатель, — ты еще повзрослеешь. Еще состаришься и умрешь! Это ж тебе не вечная жизнь — это просто продление твоей обычной эволюции. Из младенца — в старика.

— Понятно, — разочарованно сказал я, на этот раз чувства подсказывали, что собеседник не врет. — Значит, мифы о бессмертии тоже бред и вымысел?

— Вроде того, — согласился Петр Николаевич. — Есть три типа бессмертия, Сергей. Личного бессмертия, я имею в виду. Долгая жизнь, включающая в себя взросление, зрелость и старение, только очень замедленные. Бессмертие как таковое. Это когда смерть от старости не наступает. И бессмертие абсолютное — когда невозможна не только естественная, но и насильственная смерть. Ты обладаешь первым типом, а не вторым. Есть, конечно, еще варианты, но это уже не личное бессмертие, а нечто иное. Например, запись твоего интеллекта на машинный носитель.

— А возможно и такое? — удивленно перебил я его.

— Конечно, Сергей. У рыночников есть такие технологии, что тебе и не снились.

— Но Управление Развития Техники? Международные соглашения?

— Плевал Американский Союз на это соглашение. Теперь они вообще развязали войну — им все можно.

— А если опять случится то, что произошло в две тысячи двадцатом?

— И непременно случится! Уж поверь мне! Они напали на наши колонии, потом станут давить нас на Земле. Если АС победит, то его станет некому сдерживать. Восточный Альянс и разрозненные города Свободной Африки с этим точно не справятся. Технологии снова выйдут из-под контроля — и мир опять окажется во власти машин.

— Мрачноватая перспектива.

— Да. Только я не об этом. Мы снова ушли от темы.

— Подождите! — осадил я председателя. — А как насчет генетических экспериментов на людях за вторым периметром? Это тоже характеризует правительство как гуманное и хорошее? АС плохой, а мы хорошие, да?

— Да, — согласился Петр Николаевич, — раньше проводились некоторые эксперименты. Но ты пойми, Сергей, что любые исследования требуют экспериментального подтверждения. На ком еще мы могли проверить теорию? На беременных женщинах? На старшеклассниках? Мы выбрали отбросы общества. Больных, маньяков. Чем ты недоволен?

— Как закончились эксперименты? Почему их свернули?

— Не создали ничего конкретного, — развел руками Председатель. — Программу свернули из-за нехватки финансирования. Деньги перестали выделять…

— А как быть с псилином и раскопками старых заводов киберов? Не поверю, что ваши всевидящие ребята не смогли о них узнать!

— То, что из псилина производят наркотик, — вымысел! Да, его приходится собирать руками все тех же отбросов общества, но просто потому, что по-другому нельзя! Ядовитые споры рано или поздно просачиваются сквозь любую защиту! Одной из целей генетических экспериментов как раз и было выведение особей, невосприимчивых к яду грибниц…

— Но если псилин не наркотик, то для чего он? Почему он для вас так ценен?

— Лекарство, — коротко ответил Председатель.

— Что за лекарство? — не отставал я.

— Сыворотка против инопланетных вирусов. Ее вкалывают всем колонистам, чтобы иммунная система людей не оставалась бессильной против болезней на Фронтире!

— В школе про этот препарат нам говорили другое!

— Кто станет рассказывать детям, из чего делают такую важную вещь? АС до сих пор буксует, не в силах создать столь совершенное средство против инфекций!

По-моему, Председатель врал. Не верилось мне, что на острове реально добывать псилин в промышленных масштабах. Сейчас на других планетах живут миллионы, если не миллиарды людей. Неужели их всех защищает сыворотка, основанная на грибе из Забвения?

— А роботы?

— На роботов мы закрываем глаза, — с сожалением сказал Председатель. — Покупаем их как металлолом. Нам слишком нужен псилин. Приходится давать возможность начальнику тюрьмы немного подзаработать.

— Зачем тогда придумывали законы, которые все равно не действуют? Зачем плести сказки о том, что в Забвении — дикость и свобода?

— Романтика! — улыбнулся толстяк. — Попытка создать иллюзию, что на острове все не так страшно.

— Заманиваете людей? — опешил я.

— Конечно, — легко согласился Председатель.

По-моему, Петр Николаевич был не очень искренен, но я промолчал. Не стало бы правительство торговаться с начальником. Зачем за что-то платить, если это можно взять бесплатно? Ладно, выясню еще, что там на самом деле происходило. Пока нужно пользоваться случаем и узнать о более важных вещах.

— Хорошо. Так что со мной должны были сделать?

— Наши провидцы долго просчитывали вероятности и остановились на том варианте, что начнется война…

— Они же у вас профессионалы, — бросил я взгляд на щуплого. — Чего им считать — должны были сразу понять — война, ахтунг!

— Не так все просто, Сергей. — Председатель задумчиво потер подбородок. В помещение тем временем вошли три новых охранника, а побитая мною троица тихонько выбралась в коридор. — Чем дальше вперед мы пытаемся увидеть будущее, тем больше вероятностей приходится перебирать. На десять — пятнадцать лет это не представляет особых сложностей, но дальше проникать в грядущее тяжело. Я думаю, Шамиль объяснит тебе лучше.

Щуплый прокашлялся и сказал своим обычным тоненьким голоском:

— Петр Николаевич прав. Мы не можем быть уверены на сто процентов в том, что касается будущего. Тем более того, что отстоит от нас на пятнадцать — двадцать лет.

— Так какого черта вы мне мозги вправляете? — возмутился я. — «Ваша» правда, «моя» правда! «Правда и будущее несовместимы»!

— Я не вправляю вам мозги и ни в коей мере не умаляю вашего таланта, — ответил Шамиль. — Я всего лишь говорю очевидные для провидцев вещи. Ближайшее будущее — вероятность предполагаемого исхода — почти сто процентов. Отдаленное будущее — один к двум.

Я засмеялся:

— Женская логика в действии!

— При чем здесь женская логика? — спросил Председатель.

— Анекдот есть один старый, — пояснил я. — Какова вероятность встретить в современном Воронеже живого динозавра?

Ответом мне стало молчание, и я решил ответить сам:

— Как мужчина, я говорю — один к миллиону. А если следовать женской логике, то один к двум.

— Почему? — пискнул Шамиль.

— Неужели не знаешь? — удивился я. — Потому что варианта два — или встречу, или не встречу!

Я засмеялся и хлопнул себя по коленям. Присутствующие в комнате люди не шелохнулись, даже тень улыбки не отпечаталась на их лицах.

— Понятно, — констатировал я. — Дайте мне, мать вашу, одежду! Что я перед вами как обезьяна?!

— Ты сейчас будешь проходить полное обследование, — сказал Председатель. — Нет смысла одеваться и раздеваться снова через пару минут.

— А есть ли смысл жить, Петр Николаевич? — проникновенным тоном спросил я. — Все равно умирать.

— Снова ты за свое! — возмутился толстяк. — Ты же спокойный, даже робкий молодой человек. Почему в тебе появляется столько желчи и наглости при встрече со мной?

Я не стал отвечать на этот вопрос. Как еще можно разговаривать с человеком, которого ненавидишь? Демонстрировать ему заранее все свои слабые стороны? Мямлить и прятаться за койку?

— Ты ведь хотел узнать, что тебе предстоит, в чем твое предназначение, — продолжил Председатель. — А сам только ерничаешь и норовишь перебить меня! Избил охрану, оскорбляешь провидцев.

— Вы оскорбляли меня всю жизнь, — пожал плечами я. — А ты, дорогой товарищ, сломал мне нос. Почему бы мне теперь не оторваться?

— Я думал, ты попросишь прощения.

— Вам нужно просить прощения, а не мне, — усмехнулся я. — Неужели вы не поняли этой простой вещи?

— Ладно, — опустил голову Петр Николаевич. — Прости меня, Сергей! Прости и выслушай!

— Хорошо. Я слушаю. Вы остановились на том, что началась война. Вы знали об этом заранее. И?

— И мы знали также, что при некоторой вероятности ты поможешь нам. Жизнь Земли, жизнь людей ЗЕФ сейчас в твоих руках. Мы сделали, что могли, чтобы подготовить тебя к этому. Дальше все зависит только от тебя.

— Что нужно сделать-то? И почему я?

— Не знаю, почему ты. Честно не знаю. Есть еще какое-то другое провидение, помимо наших скромных потуг в изменении будущего.

— Божья воля! — подсказал я.

— Ты стал верить в Бога? — хмыкнул Председатель.

— Да, — ответил я. — После того, что со мной происходило на том курорте, куда вы меня отправили.

— Вера не всегда помогает, Сергей, — задумчиво произнес Петр Николаевич. — Иногда полезны и сомнения.

— Я, товарищ Председатель, просто устал бояться. А любые сомнения вызывают страх.

— Ты не прав, — сказал Шамиль. — Страх перед непознанным — это двигатель нашей цивилизации, без него мы не стали бы развиваться. Страх рождает жажду познания!

— Нет, это ты не прав, провидец, — покачал я головой, тема уже начинала мне надоедать. — Страх рождает только глупые поступки и необоснованные решения. А познание — это прежде всего любопытство и вера.

— Но вера не спасла тебя от лесной собаки! — хмыкнул Шамиль. — Без нашей помощи ты бы не выжил, когда этот зверь накинулся на тебя рядом с домом. Один из самых опасных для твоей жизни моментов. Если бы не мы — тебя бы попросту разорвали!

— Спасибо за помощь! Правда, в тот раз я ее уже почти побил! — мрачно сказал я, а про себя прикинул, сколько тогда было лет худосочному провидцу. Выходило, что не больше пятнадцати. — Вы мне другое расскажите лучше. Что за «проверочки» вы мне устраивали? Почему, к примеру, банда Жирного напала на меня? Или не знаете, кто такой Жирный?

— Подожди ты с Жирным, я все объясню! — поморщился Петр Николаевич. — Вернемся к твоему заданию!

— Ловлю на слове, — сказал я. — Валяйте! Рассказывайте дальше!

— Тебе предстоит отправиться на планету Заря, Сергей! Система Фомальгаут Б. На эту планету напали в первую очередь. Знаешь почему?

— Нет, не знаю, — ехидно ответил я на риторический вопрос Председателя. — Я просидел в Забвении шесть лет. Не в курсе политической возни…

— С политикой это никак не связано. Там просто заводы по производству энергина. Весь энергин, который использует ЗЕФ, производится на Заре. Это очень важно!

— Ну, это я знал, каюсь…

— Вот и делай выводы. Мы вот-вот останемся без энергина. Запасов еще хватит на достаточно долгое время, но утратить контроль над Зарей — значит потерять преимущество в космосе.

— А оно хоть когда-нибудь у нас было? — спросил я. — На моей памяти АС постоянно ущемлял нас на дальних рубежах Экспансии! Разве что Полушку продали задарма.

— Ты совсем не патриот, Сергей, — покачал головой Петр Николаевич. — Люди гибнут! Разрушаются строения и техника. Огромные, невосполнимые потери терпит каждый час наша родина! А ты?

Председатель явно недоговаривал, но я все никак не мог понять, что именно. А толстяк помолчал несколько секунд и продолжил:

— Шамиль, как глава отдела провидцев, еще давно просчитал все последствия. Есть один фактор, который сможет помешать рыночникам использовать планету Заря.

— Этот фактор — я! — торжественно закончил я фразу за Председателя.

— Не просто ты, а ты с твоими нынешними способностями, — ничуть не смутившись, поправил меня Петр Николаевич. — Развитие их — в том числе и наша заслуга.

— Да уж, — сказал я и потер внезапно зачесавшийся нос. — Ваша заслуга…

— Ты должен попасть на Зарю, — продолжил Председатель. — Просто попасть. Вероятности в таком случае сложатся необходимым образом. Мы победим в войне.

— Просто попасть? — удивился я. — А как же шпионаж, подрывная деятельность?

— Я сказал, что тебе надо делать. Шамиль и его команда рассчитали все. Твоего присутствия на планете будет достаточно.

— Вы измывались надо мной только для того, чтобы просто послать на какую-то топливодобывающую планетку?!

— Так надо, Сергей.

— Думаете, я удовлетворюсь этим? Расскажите поподробнее, что там произойдет.

— Нападение, — вступил в разговор Шамиль. — Ты должен действовать так же, как и обычно. Безжалостно убивать людей. Потом испытывать угрызения совести, плакаться в жилетку…

— Ясно, — сказал я. — Снова марионетка?

— Как тебе будет угодно, — нахмурился Шамиль. — Хоть плюшевый медвежонок.

— Не думайте, что сможете убедить меня так легко, — зло ответил я. — С чего вы вдруг взяли, что мне не наплевать на ЗЕФ и гибнущих людей? Почему решили, что я должен брать на себя чужие ошибки?

— Мы не делаем никаких выводов, — покачал головой Председатель. — Для нас важно, чтобы сейчас ты понял все. Всю ответственность, что лежит на тебе. Нам не нужно слепое подчинение, вера или неверие. Ты должен понять и принять нашу точку зрения.

— Вы лукавите, Петр, — сказал я. — Черт возьми, вы лукавите! Как я могу проникнуться вашими взглядами, если вы ходите вокруг да около. Скажите что-нибудь конкретно! Почему я не должен знать, что меня ждет на Заре? На кого работали Кед и Лосев?

— При чем здесь Кедров и Лосев? — не понял или ловко сыграл непонимание Председатель.

— При чем? — переспросил я. — Оба хотели меня убить. Кедров прикрылся тем, что ему нужно мое бессмертие, а Лосев вообще ничего не объяснил! И убил ребенка. Просто так, чтобы сочинить потом легенду о моем суициде! А может, чтобы толкнуть меня на этот самый суицид. Точно не знаю…

— А чутье? — нахмурился Шамиль. — Ты же говоришь, что можешь чувствовать правду.

— Это чертово чутье работает через раз, — с досадой выпалил я. — Я не могу это контролировать! Понимаешь, Шамиль? Оно то совсем рядом, то словно за тридевять земель…

— Лосев был не в нашей команде, — сказал наконец Петр Николаевич. — Он за рыночников.

— Так если вы знаете это — почему не арестовали его? Как же вы прошляпили шпиона со своим отделом провидцев?

— Мы не прошляпили, Сергей, — задумчиво проговорил Председатель. — Тут все гораздо сложнее. Это отдельный разговор. Тебя ждет обследование, сейчас уже нет времени обсуждать Лосева.

— Уходите от ответа? — снова начал закипать я. — Это вы так меня убеждаете в своей правоте, да? Пока я только упрочил свои позиции!

— Но ведь ты согласишься лететь на Зарю? — с надеждой спросил Петр Николаевич. — Мы не требуем от тебя ничего, кроме этого. Ты должен попасть на планету. Просто попасть в нужное время.

— Я не могу ответить на ваш вопрос, — процедил я сквозь зубы. — Не загоняйте меня в угол!

— Никто не пытается тебя загнать! — возразил Председатель. — Ты же хотел побывать в космосе? Хотел помочь своей родине? Так помоги! Не сиди сиднем!

— Провидец должен знать, соглашусь я на ваши условия или нет, — сказал на это я. — Вот у него и спрашивайте!

— Что ж, — глухо проговорил Петр Николаевич. — Воля твоя.

— Сами виноваты! — сорвался я. — Вы, между прочим, дали обещание ответить на все мои вопросы.

— Ты спрашивал только о группировке, что напала на ваше селение! — возмутился Председатель. — Я только на этот вопрос и отвечу, раз уж дал слово.

— И про Колодец ответь! — продолжал наседать я. — Зачем было туда попадать? Почему меня оттуда твари назад выволокли, словно своего приятеля?

— Времени мало, — снова попытался отвертеться Петр Николаевич. — Может, потом?

— Сейчас, — отрезал я.

— Хорошо. Этот ваш Жирный объединился с тварями из подземелий, чтобы проверить тебя.

— Да сколько уже можно? — всплеснул руками я. — К чему все ваши проверки? У вас же есть прорицатели, а они говорят, что я все сделаю, как вам надо!

— В тот раз тебя проверяли на способность проигрывать, принимать тяжелые решения и восстанавливаться.

— Из-за этого пришлось резать руку беременной дурочке? Из-за этого в нелепой бойне погибло столько людей? Урод ты все-таки, Председатель!

— Преступники не люди. Они почти лишены прав.

— Тогда ты тоже не человек! — зло ткнул я пальцем в толстого собеседника. — У тебя этих прав чересчур много!

— Успокойся, Сергей! — попросил Шамиль. — Мы же для блага всех стараемся. Всем тяжело. Я понимаю, что тебе тяжелее, но все же…

— Ладно, — я сглотнул и потер виски. — Кедров говорил, что Жирный — какой-то эмпат. Ну, допустим, он по вашей заявке «проверял» меня, а твари-то тут при чем? Это ваши звери, что ли?!

— Мы изучаем их, влияем на поведенческие реакции, — сухо сказал Председатель. — Думаешь, ты случайно смог добраться до Черного сердца? Там этих тварей были сотни, а ты с парочкой идиотов дошел до главной пещеры. Случайность?

— Понятно, — вздохнул я, хотя на самом деле мало что понял. Логика явно прихрамывала в объяснениях Петра Николаевича, хотя и явной ложью его слова тоже не были. Опять полуправда…

— А синяя кровь — тоже ваша проделка? — вспомнил я еще одну интересную деталь.

— Нет, — быстро ответил Председатель. — Это рыночники изобрели такую субстанцию. По крайней мере, так говорит разведка.

— Но зачем? — Я чувствовал, что Петр Николаевич опять врет.

— Не знаю.

— А Колодец?

— Что Колодец?

— Почему для вас было так важно, получу я это бессмертие или нет?

— Колодец дал тебе энергию, после чего ты смог летать.

Снова вранье!

— Врешь! — крикнул я и вскочил. — Ты хоть раз можешь мне правду сказать?

— Времени уже нет, — Председатель попятился, делая знак охране. — Разговор окончен!

Он не произнес больше ни слова и вышел вместе со свитой из комнаты. Я тяжело вздохнул, снова сел на койку и вытер выступившую на лбу испарину. Жутчайший разговор. Столько недомолвок, нестыковок, лжи и бреда я давно уже не слышал.

Но есть и интересные открытия. Я понял, для чего нужен Председателю. Подтвердились слова Кеда о том, что существует целый отдел провидцев в Секретном Ведомстве. И о том, что верхушка правительства заведует сбором псилина и раскопками древних роботов. Я не верил, что вещество используют как сыворотку. Скорее всего, Председатель вместе со своей шайкой просто втихую продает наркотик на Край, а вся прибыль оседает у них в карманах.

Но я все равно не поверил Председателю в том, что касается моих способностей и видений о будущем. Мое грядущее — это прежде всего мое грядущее. И видения мои реальны и вероятны. По крайней мере, многие из них.

К тому же не ясно было, как собиралось убеждать меня в своей правоте Секретное Ведомство. Что бы его сотрудники ни делали — я проникался к ним все большей ненавистью. Единственное, что действительно может заставить меня пойти воевать, это чувство долга. Если у меня есть шанс спасти мир или пусть даже несколько десятков человек, ради этого я пойду на все. Каким бы пафосом ни пахло от таких мыслей.

Пусть философы рассуждают о том, как сочетаются долг и свобода. Я свободен — и сам выбираю свой нравственный путь. А значит, долг для меня — не пустое слово. Только ради этого я пойду и сделаю то, что мне скажут, как бы противно и мерзко это ни было.

Правда, есть одно «но». Я должен быть уверен, что делаю свое дело не для толстяков председателей и не для трусливых политиков, наживающихся на таких, как я. Я обязан знать, что на самом деле выполняю долг. Что меня не разводят, не заставляют работать ради достижения каких-то чуждых мне целей.

И выяснить это будет тяжело. Чутье за сегодняшний день еще толком ничего не подсказало мне. А верить на слово таким типам, как председатель, попросту глупо.

Снова белый потолок и белые стены. Хотите отмыть грязные души этой безукоризненной чистотой?

Я лежу на кушетке, опутанный какими-то проводами. Где-то внутри, замаскированный под клетку крови, бродит медицинский робот. В кишечнике обитает еще один. Доктора изучают меня. Спорят о моем потенциале, прогнозируют развитие болезней.

— Давление и пульс в норме. Содержание алкоголя и никотина в крови не превышает нормы. Сахар в норме. Эритроциты в норме. Гемоглобин в норме. Обнаружено присутствие внеземной культуры в тканях и крови. Паразит не опасен для жизнедеятельности, — сообщает металлический голос.

Становится как-то неуютно. Чувствуешь себя, словно распластанный на предметном стекле жучок.

Еще и паразита нашли какого-то. Видимо, так выглядит для медицинских роботов та внеземная жизненная сила, которую я подцепил в Колодце. Интересно, могу ли я заражать этим псевдобессмертием? Или это мой личный, персональный паразит? Хотя почему паразит? Скорее уж симбионт. Я даю ему питание, он поддерживает состояние клеток на одном уровне, препятствует их изменению и усиливает иммунитет. Взаимовыгодное сотрудничество.

Наконец автоматическая система выносит вердикт:

— Здоров. Для космического перелета пригоден.

Меня освобождают из плена проводов, выводят из организма роботов и отправляют в душ.

Несмотря ни на что, я улыбаюсь — мне разрешили лететь! Струи воды затекают в рот, и я выплевываю их, сложив губы трубочкой. Все-таки космос. Все-таки Земля — в задних иллюминаторах, а потом и Солнце, подернутое алой дымкой эффекта Допплера.

Неужели я решился? Нет. Показное благополучие, фальшивая бравада. Мне рассказывают сказки беспринципные люди. Между алмазными искрами светил горит разожженный теми же людьми костер войны. У меня не было никакого желания продолжать эти игры.

Они специально включили динамики у медицинского робота. Хотели, чтобы я слышал его диагноз, чтобы не сомневался в их честности. Чтобы у меня появилось острое и почти непреодолимое желание согласиться.

Как тогда — с Алисой. Она хотела влюбить меня в себя. Интересно, прошло ли тогда у них все по сценарию?

Учителя знают теорию обучения. Кнут и пряник. Но сладкую картину будущего, которую они хотят внушить мне, портит горькое послевкусие.

Пашка погиб, Андрюшу убили.

Молодые и сильные. Им бы еще жить и жить. Почему остался именно я? Неужто моя дорога в прекрасное далеко вымощена трупами?

Мне всегда было интересно, что же происходит в тот момент, когда человек умирает. Гаснет ли искорка жизни просто так, или часть нашего сознания все же переносится в иной мир? Есть ли еще шансы на то, что в том, лучшем мире мы с друзьями снова соберемся все вместе? Неважно, через сколько лет или дней это наступит.

Там и встретимся…

Так, по-моему, сказала мне Наташа.

И кажется, раз все уже предрешено, раз мне заведомо известно, что со мной будет в конце жизненного пути, то зачем напрягаться? Стоит ли лезть из кожи вон, чтобы доказать очевидные для Шамиля и его команды вещи?

Только я докажу! Подброшу монету и вместо предсказуемых «орла» и «решки» поставлю ее на ребро. Или вообще сделаю так, что монета не упадет.

Если я и полечу выполнять ваше идиотское задание, то все равно выполню его по-своему! Раскрою все ваши самые интимные тайны. Потому что хочу этого. Мне надоели ночные кошмары.

Можете списывать все эти рассуждения на юношеский максимализм или природное упрямство.

Я вытерся и надел халат. Передо мной висело громадное зеркало. Мое отражение терялось в его масштабах. Оглядев себя, я удовлетворенно кивнул. Ну что ж, все не так плохо. В моих глазах еще не угасло пламя, значит — жизнь продолжается. И нужно смотреть вперед, а не горевать над своими неудачами.

Нужно смотреть вперед…

Я споткнулся о порог двери в душевую. Под ноги, блин, тоже иногда нужно смотреть!

15.10.2222

Под нами извивалась широкая лента реки. С этой высоты водная гладь выглядела игрушечной, неживой. Казалось, что кто-то нарисовал масляной краской на теле Земли эту смешную и корявую линию. Бежало нам вдогонку отражение солнца на поверхности воды, лениво шевелилась лесная масса по берегам. Багрянец, изумруд, охра, лимонная желтизна — осень полноправной хозяйкой разукрашивала деревья в любимые цвета. Она же, наверное, и бирюзовую реку вывела небрежным движением своей широкой кисти…

Мы покинули столицу еще затемно. Муравейник продолжал жить даже в столь ранний час. Через скопления транспортов и авиеток наш экипаж выскочил наконец на прямую трассу до моего родного поселка. Психологи, видимо, решили нажать на последнюю известную им педаль — тоску по дому и детству.

Кто там живет теперь? Что стало с нашим садом? Есть ли там еще смородина? Есть ли любимые мамины пионы?

Такие вопросы я задавал себе на протяжении перелета.

А потом увидел выжженную землю. Не было больше буйства красок, не было деревьев, не было пруда, в котором я купался когда-то. Гарь. Повсюду, по всему поселку. Черные кубики домов, черные груды садовых участков. И громадный кратер на том месте, где некогда находилось поле.

Огромный по своим масштабам и нанесенным разрушениям пожар. Чья-то ужасная в своей непоправимости ошибка. Или не менее ужасный злой умысел. Я склонялся ко второму варианту.

— Что здесь произошло? — спросил я у Шамиля. — Как такое вообще могло произойти?

— Война, — сказал Шамиль, не моргнув и глазом. — Война имеет свойство разрушать и отнимать самое дорогое.

Мы приземлились.

Я вышел из транспорта в сопровождении прорицателя и двух охранников, закованных в броню. Ветер резанул по глазам, и невольно навернулись слезы.

Смерть. Повсюду. Весомая, ощутимая. Останки домов, заваленная полусгоревшими балками дорога. Руины — насколько хватало глаз.

Я повернулся к провидцу.

— Снова ваши шутки? Снова необходимость эмоциональных встрясок и стрессовых ситуаций? Шоу продолжается?!

— Нет, что ты, — поднял руки Шамиль. — Никакого обучения больше не требуется…

— Обучения? — горько повторил я, и на зубах неприятно заскрипел пепел. — Тогда зачем меня привезли сюда?

— Ты не верил нам, не видел войну вживую. Не те средневековые стычки в Забвении, когда все решает только собственная сила да крепость руки товарища. Ты должен был посмотреть на реальную, современную войну. На то, как в доли секунды город превращается в такой вот огарыш…

— Это не просто город. Это мой дом…

— Я понимаю. Потому тебя и привезли сюда. Нам нужна твоя помощь для того, чтобы такого больше не было. Понимаешь? Мы хотим это остановить.

Я вздохнул и закашлялся — пепел проник в горло.

— Это сделали всего за мгновение, — продолжал Шамиль. — Один выстрел из космоса. С околоземной орбиты. Через секунду всплеск энергии был зафиксирован и стрелявший корабль уничтожен. Но мы не успели…

— П-почему стреляли именно сюда? — все еще заходясь в кашле, спросил я.

— База, Сергей, — коротко ответил Шамиль. — Они хотели достать базу.

— Хоть что-нибудь уцелело? Кладбище? Церковь?

— Нет…

И после этого страшного «нет» я заплакал. Закрыл лицо руками и молча, стиснув зубы, рыдал. Горячие слезы стекали по щекам и терялись в складках одежды.

Пути назад нет. Мосты сожжены. Дороги разрушены. Люди убиты…

Прости, мама. В очередной раз я прошу у тебя прощения. Я не навещал тебя, забывал о тебе, в какой-то момент даже усомнился в том, что ты — моя мать, а не агент Секретного Ведомства. Я всего лишь хотел постоять сейчас рядом с твоей могилой. Шепнуть пару слов над каменным памятником, высыпать крошки печенья, чтобы птицы поминали тебя, когда я уйду.

Но даже этих простых вещей мне теперь не осуществить. Нить разорвана. Воздушный шарик улетает в небо.

— Вы были правы, — вытирая лицо, сказал я. — Конечно, вы были правы. Вы умеете убеждать. Зачем доказывать и раскрывать истину, когда можно показать это? Ты ведь знал, что после демонстрации поселка я соглашусь лететь куда угодно, лишь бы отомстить? Знал, Шамиль?

— Не стану лукавить, — сказал худой прорицатель. — Мы всегда знали про эту педаль…

— И не предотвратили выстрел, да? Пожертвовали всем ради возможности убедить меня и послать на Зарю?

Шамиль промолчал.

— Значит, пророк, на твоих руках тоже кровь!

— Все очень сложно, Сергей! Не делай поспешных выводов…

— Я и не делаю, — хмуро сказал я. — Если б сделал — ты бы уже лежал вместе с этими мордоворотами во-он там! Скорее всего, со сломанной шеей.

— Я знаю, — спокойно посмотрел мне в глаза Шамиль. — Ты поступаешь правильно, Сергей. Не бойся!

— Пойдем отсюда. Времени в обрез. Нужно получить инструкции и вылетать на Зарю. Время ведь поджимает? Я прав?

— Все верно, — слабо улыбнулся прорицатель. — Все верно…

— Только у меня еще осталась на Земле парочка дел. И пока я не разберусь с ними, я не полечу!

— Поверь, Сергей, ты быстро разберешься.

Вскоре выжженный круг с котлованом остались далеко позади. Мрачный, я сидел в транспорте и равнодушным взором следил за мельтешением людей и механизмов на улицах Воронежа. От вчерашней восторженности и от утренней светлой грусти не осталось и следа. Внутри меня глухо звенела пустота.

Пропади оно все пропадом. Будь что будет! Засылайте хоть в самое пекло!

Председатель встретил меня в просторном кабинете с огромной матрицей визора в центре.

— Шамиль передал, что ты согласен выполнить задание, но у тебя остались ко мне вопросы, — хмуро сказал Петр Николаевич.

— Было бы удивительно, если бы вопросов не осталось, — фыркнул я. — Почему вы сразу не сказали, что мой дом уничтожен?

— Хотел, чтобы ты сам посмотрел на эти разрушения. После того выстрела и началась война. Это все, что ты хотел узнать?

— Вопросов все еще много, но я говорил провидцу не о них.

— Так что же ты хочешь? — удивился Председатель.

— Я бы хотел увидеть Алису Спирикову. Вашу племянницу.

— Алису? — Брови Петра Николаевича медленно ползли вверх.

— Да, — кивнул я. — Соскучился чего-то…

Председатель подумал секунду, а потом сказал:

— Ну хорошо, я сейчас ее вызову. Поговорим.

— Нет, — я поднял руку. — Наедине, если можно. Можете подслушивать, подглядывать, пушки на меня нацелить, но сами выйдите, пожалуйста, когда мы будем беседовать. Хорошо?

Петр Николаевич подумал еще секунду и снова согласился:

— Ну ладно. Если тебе так важна иллюзия конфиденциальности…

Председатель мгновенно связался по вшитому под кожу мобильному с Алисой. Значит, она тоже работала в Секретном Ведомстве.

— Помни — время дорого. И еще помни, что ты под прицелом! — напомнил мне Петр Николаевич, перед тем как покинуть комнату.

— Расслабься, — бросил ему я. — Спроси у гадалки, что будет дальше. Он тебя не разочарует.

Председатель огрызнулся и ушел, а через несколько секунд в кабинете появилась Алиса. Она почти не изменилась за эти годы. Разве только стало чуть больше морщин вокруг глаз, да лицо слегка осунулось.

— Привет, — подмигнул я ей. — Как твоя жизнь?

Аля нервничала. Не рассчитывала она встретить меня, не думала, что я захочу повидаться с ней еще раз.

— Здравствуй! — выдавила она. — У меня все хорошо. Как ты?

— Отлично! А тебе кошмары ночами не снятся? Совесть не мучает? — через силу улыбаясь, спросил я.

— Н-нет. Я ведь не знала, что так все получится. А потом делала то, что мне приказали. Честное слово, я хотела помочь!

— Отлично играешь! — всплеснул руками я. — Впрочем, для сотрудника СВ это неудивительно!

Девушка поджала губы.

— Хочу спросить только об одном — тебе приказали совратить меня?

Нижняя губа Али предательски затряслась. По щеке скользнула крупная слеза.

— Чего молчишь? — Я стоял перед ней, сжимая и разжимая руки.

— Не приказывали мне этого! — громко сказала Аля и разрыдалась.

— Брось ты эту театральщину, — сдержанно произнес я.

— Я не виновата! — продолжая рыдать, промямлила Алиса. — Я правда хотела, чтобы тебя отправили на Зарю. Мне говорили, что ты улетишь!

— Спасибо огромное, Алиса! До Зари я все-таки долечу, как видишь. Только на несколько лет позже, чем планировал.

— Я, правда, не виновата. Я не имею ничего против тебя — мне просто приказали познакомиться с тобой поближе и рассказать о программе по помощи Заре рабочей силой. Попросили дать тебе фальшивое личное дело, сказали, что все будет хорошо.

— Алиса, я прекрасно помню тебя на суде и помню твои слова в коридоре, о том, что так надо. Я запутался. Скажи мне честно — ты хоть раз думала обо мне за все это время?

Аля плакала, потом подняла на меня покрасневшие глаза и проговорила:

— Да, Сережа. Мне снятся кошмары! Снится Забвение, убийцы, голод и тьма. Я прошу у тебя прощения. Прости!..

Я сделал два шага вперед, обнял ее и погладил покатое плечо. В помещение тут же ворвалась охрана. Но перед тем как меня оттащили от девушки, я успел тихо сказать ей:

— Все в порядке. И ты прости меня, если что-то не так…

И на душе от этой фразы стало легче. Будто и у меня на сердце была какая-то вина перед Алисой.

А когда девушка ушла, я почувствовал, что больше мы с ней уже никогда не встретимся.

Какое-то время я приходил в себя, сидя в кресле и глядя, как Председатель молча меряет шагами кабинет. Наконец Петр Николаевич остановился и положил руки на стол.

— Время, Сергей. Время не ждет! Нужно было устраивать вам встречу после основной части обсуждения…

— Все в порядке! Я готов, — хмуро сказал я.

Председатель перебросился парой слов по мобильному, и почти сразу после звонка в комнату вошел человек. Я видел его во сне совсем недавно. Радий — так называл Председатель этого худого человека с подчеркнуто прямой осанкой.

— Познакомься, Сергей, — Петр Николаевич указал на вошедшего, — это — Родион Маркович, он даст тебе последние инструкции.

Выходит, Радий — это всего лишь прозвище. Занятно. Родион Маркович настолько же опасен, как этот радиоактивный элемент, или кличка просто созвучна с его именем?

— Здравствуйте, Сергей! — Радий пожал мне руку и занял кресло напротив. Председатель тоже поспешил сесть. — Мы еще ни разу не встречались с вами, поэтому я вкратце расскажу о себе. Я полномочный представитель президента ЗЕФ по вопросам государственной безопасности. Меня не показывают по визору, и мое имя не упоминается в новостях, но, поверьте, я один из тех, кто напрямую участвует в управлении Федерацией.

Родион Маркович сделал короткую паузу, перевел дыхание. Мне стало неуютно, и я поерзал на кресле — так действовала аура силы, исходящая от этого худенького человека.

— Заря, Сергей, — задумчиво продолжил Радий. — Знаете ли вы, сколько людей погибло там еще до войны? Все, что мы там создали за эти десятилетия, построено на костях. Это самое ценное, самый лакомый кусок всего Фронтира. Есть еще, конечно, Рай, Полушка — но это не совсем то. От них никакой особенной отдачи пока нет, а Заря питает энергином все наши космолеты. Аналогичные фабрики АС и Восточного Альянса ютятся на астероидах. Поэтому не пройдет много времени, прежде чем Восточный Альянс объединится с АС. По крайней мере, на том участке, где располагается Заря. АС сейчас очень силен, он готовился к нападению задолго до сегодняшнего дня — скупал или занимал ближайшие к Заре колонии, подтягивал военную технику. Наши прорицатели видели и причину, и следствия. Как видели и вашу кандидатуру в центре завертевшихся там событий.

На большую и необычайно яркую матрицу визора выплеснулась объемная карта планеты Заря. Проецируемый глобус неторопливо вращался в воздухе. Передо мной проплывали в мелком масштабе то моря, то степи, то леса планеты.

— Вот здесь находятся наши поселения, — показал лазерным лучом на проекции Радий. — Сюда вам и нужно попасть. Вероятность того, что все получится так, как нам необходимо, очень велика, но все равно нельзя расслабляться. Есть доли процента, которые работают против вас.

— Кто доставит меня туда? — спросил я.

— В системе Фомальгаут Б сейчас идут бои, — сказал Родион Маркович. — Но вам в целях маскировки придется лететь туда на почтовом корабле. Для этой цели вполне подойдет курьер «Спектр-8». Не пугайтесь, в бой вам вступать не придется. После выхода из подпространства вас встретит небольшой эскорт. Вы пересядете на военный космолет и долетите до планеты. Капитан космолета «Спектр-8» уже ждет и проинструктирован. Завтра утром вылет.

— Что мне нужно будет делать на почтовом космолете? Может, мне еще курьерские шорты надеть?

— Не надо передергивать! — нахмурился Радий. — Вы летите в качестве особого агента. Гражданским лицом. Сейчас АС контролирует все старты военных кораблей из нашей системы. Если же улетит почтовик, тем более что рейс его самый обычный — доставка посылок к нашей колонии на Заре, то это не должно вызвать подозрений. Встреча с эскортом в военной обстановке тоже весьма обыденна. Нам кажется, что таким образом получится проскользнуть мимо рыночников на выходе из системы.

— Не могу ни согласиться, ни возразить, — пожал плечами я. — Мне сложно судить о том, чего я не знаю. Единственное, что мне не нравится в этом плане, так это то, что почтовик совершенно не вооружен…

— На борту будет оружие, не беспокойтесь. Единственное, что команду заменить не удастся. Иначе будет чересчур подозрительно. У АС есть неплохие биологические сканеры и доступ к некоторой нашей информации — могут понять, что на борту не те, кто занесен в документы.

— И это никак нельзя обойти? У вас же есть провидцы, в конце концов! — возмутился я.

— Что провидцы? Что они сделают? Выпишем почтовику новые документы о составе экипажа — изменения все равно отразятся в базе данных. Мы можем лишь оборудовать космолет дополнительным вооружением да добавить в экипаж вас и еще двух человек — майора Смирнова и лейтенанта Андреева. Беспрекословно выполняйте их приказы!

Вот и расставлены точки над «i». Свободы снова не будет. Два соглядатая станут контролировать каждый мой шаг. Конечно, можно от них избавиться, но что это решит? Если я согласился, значит, надо играть по правилам.

Непонятно только, зачем этим людям провидцы — они ведь все равно предсказаниям не верят.

Радий говорил еще довольно долго. Он подробно описал ситуацию в окрестностях планеты, привел последние сводки с места сражений. Но снова ничего о том, что мне придется делать. Обтекаемые фразы, невнятные объяснения…

Потом Радий сказал, что мне нужно заново вживить личное дело и мобильный. И был очень удивлен, когда я отказался. Я же не преминул подколоть его по этому поводу — мол, провидцы способны предсказать не все!

А вшивать личное дело я действительно был не намерен. После Забвения, а именно после того страшного боя между армией Грега и солдатами станции, у меня выработалась стойкая аллергия на подкожные микрочипы. Я не мог дождаться того момента, когда мне удалят старый, тюремный датчик. А уж новый теперь я ни за что не вошью!

Я около получаса препирался с Радием по этому поводу. Потом заявил просто, что никуда не полечу, если мне всунут под кожу личное дело. Родион Маркович еще минут десять ругался и приводил мне какие-то доводы. Я стоял на своем.

В итоге Радий сдался. А я мысленно поздравил себя с маленькой победой.

Председатель все это время напряженно молчал. Он явно нервничал, не проронил больше ни слова, кроме той реплики в начале разговора. Ну и что! Нет мне дела до его проблем, со своими бы разобраться.

Ночью я спал плохо. На меня все время наваливался душный мрак, казалось, что дыхательные пути забиваются черным пеплом. Ко мне тянули руки-ветви мертвые деревья, противно каркали вороны, нарезая круги над головой. И все чудились какие-то неуловимые тени вдалеке, на самом краю видимости. Словно насмехаясь, они кружили и кружили. А я никак не мог разглядеть лица этих бесплотных фигур.

И потом неожиданно сверкнула молния, освещая призраков, то ускользающих, то появляющихся вновь. Мама, Клюв, Душный, Кед, старый Джон, Андрюша, Грег, Вера, Полина, Миша, Тиму и Юкка…

— Ты! Ты убил нас! — внезапно раздался голос над самым ухом. Я обернулся и увидел сосредоточенное Пашкино лицо, бледное, мелко-иссеченное, с черными губами…

Проснулся я от собственного крика.

Назад: 2. Забвение

Дальше: Эпилог