ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Абсолютный Ноль
Расстояние: версты, мили…
Нас расставили, рассадили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Расстояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это – сплав…
Марина Цветаева
Тама осторожно выглянула в окно. Вдоль бесконечной, усеянной валунами и остатками полуразрушенных каменных строений береговой линии тянулось страшное непроглядное море. Оно утробно ухало прибоем и ровными рядами катило в неизвестность свои черные волны. Иногда в мрачной толще мелькали силуэты каких-то существ, подсвеченных вереницами бледных огней. Некоторые из этих странных, молчаливых тварей поднимались к самой поверхности и показывали среди волн горбатые блестящие спины.
Вдали алел закат, окрашивая водную поверхность в красную палитру – от розового до кофейного. Днем местное солнце палило нещадно, лишь вечером успокаивалось, ложилось на кромку воды и начинало медленно уползать за горизонт, оставляя мир во власти тьмы. В первы
е мгновения ночи темнота казалась абсолютной, непроглядной. Внутри завешанных коврами кибиток она чувствовалась особенно – редких солнечных лучей, пробивающихся через маленькие окна, не хватало и днем. Но днем, в самое пекло, караван делал передышку.
Уснуть в такую жару Тама не могла. В полдень воздух становился тяжелым и спертым. Ветер утихал, лишаясь последних всполохов морской свежести. Какой тут сон?
Дневка окончилась, караван вновь двинулся в путь. Закричали погонщики, защелкали кнуты, зафыркали верблюды, лошади принялись сердито повизгивать и бить копытами оземь. Им предстояло пройти еще четверть пути по мосту Пэри, прежде, чем ступить на земли древнего Инишера – великой столицы Темноморья.
Туманность будущего, его неопределенность пугали, конечно, но зато в распоряжении имелось предосаточно времени, чтобы подумать. Да уж, влипла Тама по самые уши. И надо же было такому случиться, что шутливая судьба вертела ее, словно пылинку в порывах ветра, такую беззащитную и неспособную постоять за себя. Девушка возмущенно тряхнула головой. Как это неспособную? Никто и никогда не посмеет назвать ее, Таму Эфриндейл, никчемной неженкой и слабачкой. Сколько приключений и невзгод она уже вынесла, неужели теперь не продержится? Такому не бывать! Проживет, как-нибудь выкарабкается, выцарапает себе ногтями путь на свободу. Еще и миссию свою выполнит. Не кому-то там ведь обещала! Ладно, время покажет. Повороты у судьбы такие же, как у дороги – никогда не угадаешь, что окажется за следующим…
Тама вздохнула, оглядывая сидящих рядом соседок-невольниц. Разгоряченные, тяжело дышащие, они лежали в разных углах повозки, измученные жарой. За время плена она успела познакомиться с ними. Рыжеволосая красавица Мильва, бойкая, настойчивая, коренная уроженка Сибра, поплатилась свободой за роскошную копну огненно-рыжих волос. Такие волосы не встречались у южанок, а Мильве, по ее словам, они достались от пробабки-северянки.
Мильва держалась бодро, казалось, что ее мало волновала неволя. Она невозмутимо покачивала головой в такт стуку лошадиных копыт и напевала что-то себе под нос. Ее можно было понять – плен спас молодую красавицу от нежеланного замужества, которое она поклялась не допустить, даже ценой собственной свободы.
Вторая соседка – Высокая эльфийка Киндэль, большая редкость среди южных рабынь. Эльфийки, как правило, плохо переносили неволю и в рабстве жили недолго. Именно поэтому работорговцы Темноморья обычно не брали их в свои обозы. Для Киндэль сделали исключение. Она чувствовала себя скверно, но жила назло своей собственной эльфийской природе…
Когда алчные нищие притащили едва живую Таму к Альбаширу, тот бросил ее в повозку к Мильве и Киндэль, решив, что девушка слишком слаба, чтобы тратить на нее лекарства и воду. Тогда Мильва отдала Таме свои еду и питье. Стоило девушке немного прийти в себя, отношение работорговца к ней резко переменилось. Золотоволосая голубоглазая невольница стала большой ценностью.
– Ты с Севера? – грозно поинтересовался Альбашир, явившись лично в повозку Киндэль, Мильвы, а теперь и Тамы.
– Нет, – честно призналась девушка, с вызовом глядя в глаза увешанному золотыми цепями человеку в расписанных змеями темно-зеленых одеждах, – я из свободных земель, что лежат к северу от Королевства.
– Забудь об этом. Говори всем, что ты северянка. Поняла? – лимонно-желтые глаза темноморца заставили невольницу отвести взгляд.
Сглотнув, Тама кивнула, глядя в пол, укрытый узорными коврами и покрывалами. Что толку спорить?
В первые дни плена девушку охватило отчаяние. Гадкое осознание того, что теперь она просто товар, как какая-нибудь корова или лошадь, которую везут продавать на рынок. Пусть даже очень ценная корова или особо породистая лошадь. От этого не легче. Что позади? Пустота и разрушение. Что впереди? Неволя. Кто поможет? Друзья? Нереально. Нужно смотреть правде в глаза – как друзья узнают о ее судьбе? Скорее всего, услышав о падении Ликии, решат, что она тоже погибла в кровавой бойне. Однако отчаиваться и горевать было не в принципах жизнерадостной Тамы. Продумывая варианты грядущего развития событий, девушка решила подождать того времени, когда невольничий обоз прибудет в столицу. Она прекрасно понимала, что бежать из плена на мосту Пэри бессмысленно и глупо. Здесь, на узкой полосе отороченной камнями земли, спрятаться некуда – стражники тут же отыщут беглянку и водворят обратно. Гораздо разумнее пока не высовываться, стать послушной, слиться с толпой остальных невольниц и не привлекать излишнего внимания. А там – время покажет…
По пути Тама смотрела в окно, наблюдая, как стремительно катится за черную бесконечную гладь кровавое тяжелое солнце, унося с собой последние остатки дневного зноя. Приникнув к маленькому окошку, девушка с упоением вдыхала первые порывы холодного вечернего ветерка. Легкие воздушные струи подхватывали и трепали ее светлые волосы, спутывали жгутами, бросали в лицо. Ни впереди, ни позади не было видно земли – только узкая, бесконечная полоса каменного Перста Пэри, и больше ничего.
«Интересно, кто такая эта Пэри. Принцесса, королева, богиня? Женщина ли вообще? Человек ли?» Дабы хоть немного удовлетворить возникшее любопытство, Тама обратилась с этим вопросом к соседкам.
– Пэри – повелительница фей. Волшебное существо, жизнь за жизнью возрождающееся из небытия в телах земных женщин. Темноморские сказители поют, что она до сих пор живет на земле в теле девы, прекрасной, как южная ночь, – мечтательно ответила Мильва, но потом весело расхохоталась, глядя на пораженную до глубины души Таму. – Это сказки, куколка, просто красивые сказки, придуманные в далеком прошлом и давно позабытые.
– Быть может, – не стала спорить пастушка.
Ироничный настрой соседки не убедил ее, скорее заинтриговал, но дальнейшие расспросы девушка решила пока что отложить напотом.
Ночью караван пошел быстрее. Альбашир торопился – измученные дорогой рабыни начинали хворать. Теперь дневок не было. Останавливались только в полдень, чтобы немного переждать полуденное пекло, но как только солнце переваливало на западную сторону, выдвигались вновь. Когда на горизонте показались островерхие крыши дворцов Инишера, пошли и вовсе без передышек. Девушки устали от жары и дороги. В походных условиях драгоценный, но скоропортящийся товар мог запросто потерять вид, что само собой отразится на стоимости.
Исаунна – прибрежный район великой столицы, встретил невольниц духотой, вонью и толпами людей, снующих туда-сюда по узким, одетым в камень улицам. Внешне Исаунна сильно походила на Сибр, однако здесь не было подземного города и здания казались гораздо выше. На нижних этажах не имелось окон, только мощные двери. Каждый дом в дурное время мог служить крепостью с неприступными стенами, узкими окнами-бойницами и непробиваемой крышей, крытой каленой сталью.
Таме недолго пришлось любоваться красотами столицы, внимательные охранники поспешно задернули все шторы на невольничьих повозках. Никто не должен был пялиться на товар без дела и за бесплатно.
– Скоро приедем, – сделала вывод Мильва, чутко прислушиваясь к раздавшемуся снаружи шуму воды.
– На рынок? – вздрогнула Тама, бросая взгляд на молчаливую Киндэль.
– Нет. В купальни. Всех невольниц сперва моют с дороги и приводят в должный вид, а уж потом продают.
Провал. Да, это несомненно был провал. Добрые отношения с Тианаром разрушились в один миг, но об этом Миния не жалела. Конечно, потерять поддержку сильного союзника выглядело политически расточительно, но главную свою задачу драконша выполнила. Она избавилась от всех возможных наследников и наконец-то осталась у власти одна. Королева. Только теперь она ощутила себя Королевой в полной мере – на все сто процентов.
Ну что ж, пожертвовав дружбой с эльфийским принцем, Миния надежно прикрыла все тылы. К тому же дальнейший план развития событий она придумала давно. Когда Король умрет, она станет вдовствующей Королевой и начнет править самостоятельно и единолично. А что потом? Ничего особенного и нереального – вдовствующим Королевам, стоящим у власти никто не запрещает выходить замуж во второй раз. Таким образом, родив себе собственных законных наследников, она сможет утвердиться во власти навсегда.
Миния кровожадно сверкнула зубами. Жаль, что такой хороший план не получится воплотить в реальность прямо сейчас. Очень жаль, но смерть Короля станет слишком заметной на фоне последних событий. Миния и так уже достаточно скомпрометировала себя, напав на Ликию и разобравшись с Нарбелией. Пришлось приложить все усилия, чтобы отвести глаза жителям столицы, задобрив их праздничными гуляниями, проведенными якобы в честь дня рожденья Королевы, и снизив налоги и сборы. Оно того стоило, даже самые проницательные и недоверчивые остались верны Минии, продолжая души не чаять в хитроумной драконше.
Теперь, сидя в своих покоях и ожидая отправленную за закусками служанку, Миния раздумывала, как загладить вину перед Тианаром. Интересы интересами, но ссориться с союзниками тоже не следовало. Следовало обратить наглое самоуправство в досадную оплошность, покаяться в ошибке и задарить рассерженного принца подарками.
Позвав камеристку, Миния велела принести свои сундуки с сокровищами. С этими сундуками Королева не расставалась, потому что сильнее драконьей любви к драгоценностям, была только эльфийская страсть к бесценным камням и металлам.
Когда дюжие слуги втащили в покои два окованных броней сундука, Миния порылась в них и, достав пару сверкающих ожерелий, взвесила их в руках.
– Может быть это? – драконша прищурилась, глядя на бликующие зеленым изумруды, оправленные золотыми цветами и повешенные на толстую цепь. – Или это? Нет. Все слишком пошло и дешево.
Королева раздраженно швырнула украшения на крышку сундука, обхватив пальцами подбородок, задумчиво свела брови. Все эти богатства – ерунда. Явившись с такими дарами, вряд ли произведешь впечатление. Конечно, эльфы любят красивые цацки, но дипломатическая ситуация требовала чего-то более осмысленного и ценного. В голову тут же пришла мысль, что роковые ошибки лучше всего не задабривать ненужными подношениями, а исправлять.
Немного поразмыслив, сообразительная предводительница восстановила в голове все последние события и причины разлада с Тианаром. Он расстроился, что Лэйла погибла, а когда узнал, что принцесса потеряла перед этим руку, разозлился еще сильнее. Интересно, какие интересы преследовал в Ликии он? Что искал? ...Искал! Глаза Минии сверкнули, озаренные догадкой, она громко хлопнула в ладоши, призывая камеристку.
– Отправить гонца в Гильдию! Быстро! С приказом для Тригора Ветрокрыла – явиться ко мне немедленно.
За Тригором Ветрокрылом Королева послала неслучайно. Троюродный брат Минии, он, также как и Королева, не вышел ростом и силой, зато отличался великолепным нюхом и слыл лучшим поисковиком Гильдии. К тому же в сообразительности и изворотливости этот дракон не уступал своей венценосной сестре.
«Если Тианар ищет что-то, нет для него лучшего подарка, чем хорошая ищейка, заодно будет шанс выяснить цель его поисков». Довольная идеей, Королева захлопнула сундуки, зашвырнув в них свисающие с крышек ожерелья, и позвала слуг. Драгоценности в сокровищницу следовало вернуть.
Караван прошел через Исаунну и встал перед большим округлым зданием из серого камня. Приземистая, невзрачная на первый взгляд постройка не имела окон. Через плоскую крышу пробивались длинные закопченные трубы, отправляющие к темно-синим небесам клубы густого дыма.
Тама выглянула в окно и потянула носом. Пахло мятой и какими-то терпкими пряностями. Приятный аромат мешался с запахом копоти, отчего у девушки защипало в носу. Серые булыжники приземистой постройки почернели от постоянного чада, царящего в этих местах.
Увидав, что девушка высунулась, один из охранников подъехал вплотную к повозке, загораживая обзор. Настойчивая Тама продолжала наблюдать из-за его мощной фигуры, как Альбашир лично постучал в дверь непонятного здания, и оттуда вышла закутанная в платок женщина. Бегло оглядев приехавших, она кивнула, приняла от работорговца тугой мешок с деньгами, указала на повозки и прокричала что-то себе за спину.
– Выводите! – отдал приказ Альбашир. – Да смотрите, чтобы ни одно лицо не мелькнуло!
К невольницам поспешили слуги и принялись заматывать девушек в длинные отрезы ткани. Поняв, что сопротивляться бесполезно, Тама смирилась, позволив обмотать себя этим тряпьем с головы до ног и накинуть ткань на лицо. После облачения ее за руку вывели из повозки и проводили в темное помещение, в котором пахло сыростью, и было очень жарко. Только когда позади хлопнула дверь, и щелкнули замки, с девушек сняли покрывала.
Оглядевшись по сторонам, Тама увидела, что находится в просторном зале, отделанном декоративным камнем, а рядом с ней, помимо соседок Мильвы и Киндэль, находится еще несколько десятков девушек-рабынь. Из помещения вели несколько дверей. Дальняя стена открывалась круглой аркой, из-за которой в помещение наползали клубы белого пара.
Женщина, говорившая при входе с Альбаширом, скинула с головы платок, явив испуганным взглядам невольниц копну длинных черных волос, яркие, подведенные сурьмой глаза и аккуратные уши, оттянутые непомерной тяжестью массивных золотых серег. Женщина была уже в возрасте, но отличалась стройностью и ухоженностью. Только глубокие морщины на лице могли выдать ее годы.
– Кто это? – тихонько поинтересовалась Тама у осведомленной Мильвы.
– Госпожа Годиша – хозяйка бань, – донеслось в ответ.
– А где Альбашир? Он так пекся о сохранности груза, а теперь оставил нас одних? – не смогла унять любопытство пастушка.
– Эти бани – обитель женщин, мужчинам сюда вход закрыт, – с довольным видом пояснила Мильва, отслеживая глазами вереницу служанок-баньщиц, принявшихся разводить девушек по сторонам.
Сперва-наперво рабынь загнали в пышущую жаром парилку, а перед этим раздели, бесцеремонно и быстро. Стесняться, в общем-то, было некого, но среди красавиц нашлись скромницы, которые согласились обнажиться, лишь увидав в руках расторопной Годиши тонкий длинный хлыст.
Температура в парилке оказалась невыносимо высокой. Горячий воздух жег легкие, заставлял покрываться испариной лоб. Пар окутывал женские тела, упругие, юные, горячие. Колыхались в желтым полумраке тяжелые, покрытые липкими дорожками пота груди, раскачивались из стороны в сторону гладкие бедра, змеились длинными лентами мокрые волосы всех возможных оттенков и цветов.
Задыхаясь от жары, Тама присела на край каменной скамьи – такие бани не встречались на ее родине. От перегрева перед глазами все плыло, а сердце стучало лениво, замедлялось, казалось, с каждым новым ударом. Девушка осмотрелась по сторонам – были те, кто чувствовал себя существенно хуже терпеливой селянки. Бедняжка Киндэль сидела в углу, прислонившись к стене, откинувшись. Тупо пялилась в потолок, приоткрыв рот.
– Уносите эту, – прозвучал откуда-то из пара настойчивый голос Годиши, – сварилась совсем! Откачивайте, что стоите?
Замельтешили одетые в тонкие короткие туники служанки-баньщицы, поспешно выволокли эльфийку наружу.
Тама тревожно вздохнула и обреченно покачала головой. Самой бы замертво в этом пекле не свалиться. Поймав затылком чей-то взгляд, обернулась, встречаясь глазами с рыжей Мильвой. Сибрийка смотрела прямо. Жгучий южный взгляд пронизывал до костей. Обычно Таму трудно было чем-то смутить, но эти зеленые, немигающие глаза, глядящие не по-женски оценивающе и заинтересованно, заставили смутиться. Бррр. Растолкав других девушек, Тама пробралась к душу и спряталась, скрылась за серебряной завесой прохладных водных струй. Вот напасть! Только невменяемых соседок еще не хватало!
Рассеивая дым стремительными движениями, к наложницам вновь подоспели тихие служанки. Они принялись разводить сомлевших, одуревших от жара рабынь по специально подготовленным комнатам.
– Выводите их, пока все не перегрелись, – стоя в дверях парилки, приказала госпожа Годиша. – Светловолосых ведите направо, темных – налево. Дорогих натрите золотым маслом, а для дешевых сойдет и обычное! Живее, живее! – хозяйка бани оглушительно захлопала в ладоши, и служанки, расхватав последних рабынь, принялись за дело.
В правой комнате пахло ароматическими маслами и благовониями. Туда, помимо Тамы и ее соседок, привели еще пять рабынь. Опытные массажистки принялись втирать в утомленные дорогой тела драгоценное золотое масло, способное моментально привести в норму даже самого усталого человека.
«А быть рабыней не так уж и плохо» – Тама поймала себя на предательской мысли, но тут же сама себя одернула. Нет! Разве можно о таком думать? Она нервно тронула невидимую цепочку на шее.
Тама пыталась сохранить внимание и серьезность, но не расслабиться в этом раю было сложно. Спустя несколько минут утомленная и перенервничавшая девушка забылась. Аккуратные, умелые банщицы расчесали и умаслили спутавшиеся за время пути волосы, обработали ногти и размяли мышцы. После процедур разомлевших девушек проводили к огромному исходящему паром бассейну, дальний край которого терялся в белой дымке. Прямо из воды к потолку поднимались мраморные колонны, некоторые из которых обрушились от времени и теперь лежали под водой, словно белые затонувшие бревна.
Тама осторожно спустилась по ступеням и погрузилась в воду. После постоянной жары и душных пыльных ковров повозки прохладная ванна казалась неземным блаженством, которое, к сожалению, продлилось недолго. Грозный окрик Годиши призвал купальщиц выходить из бассейна, где уже ждали банщицы с простынями.
– Отведите их в покои для отдыха, дайте воды и покормите! Закупщики не любят, когда у рабынь впалые животы – это значит, что продавец плохо о них заботился, а от этого снижается цена! – заявила хозяйка служанкам. – Так что следите, чтобы ели все!
Служанки расторопно увели девушек от воды в большую столовую с диванами, на которые можно было прилечь. Вскоре принесли еду, и Тама накинулась на нее с двойным аппетитом. Таких вкусностей она не ела давно – жареная птица, фрукты, пирожные и шоколад. После этого небывалого пира их снова развели по комнатам и принялись обряжать в новые местные наряды, расчесывать волосы и укладывать их в сложные прически из тугих кос.
Когда все процедуры подошли к концу, Годиша лично вывела невольниц на задний двор и передала Альбаширу. Тот внимательно осмотрел свой товар и остался доволен. На лица девушкам опустились покрывала, их снова погрузили в повозки и повезли по людным улицам столицы Темноморья.
Невольничий рынок Инишера вплотную примыкал к обычному, а вернее, плавно вытекал из него. На рынке толпился народ. От жары и толчеи повсюду пахло навозом и потом, несмотря на то, что в этих рядах продавали не свиней и не коров, а совершенно иной товар. В крайних рядах полуголые рабы стояли рядом с вьючным скотом – ослами и мулами. Их продавали за гроши – это были должники и военнопленные, которых не потрудились выкупить родные. Таких покупали редко и с большой неохотой. Жители Инишера могли позволить себе рабов подороже, тех, что стояли отдельно на невысоких постаментах, демонстрируя потенциальным покупателям мускулистые, могучие тела. Сильных и красивых брали чаще – местным богатеям требовались выносливые работники и видные носильщики для паланкинов. Девушек обычно приобретали в качестве домашней прислуги.
В самом центре невольничьего рынка рядом с деревянными высокими помостами стояли шатры. В них размещался самый дорогой и ценный товар – пленные красавицы со всего света. За них платили большие деньги, ведь каждый знатный вельможа темноморской столицы держал гарем из пятидесяти, а то и ста наложниц. Надо сказать, многие богатеи содержали наложниц чисто формально – ради престижа, скорее следуя традициям, чем неуемному зову плоти. Такие всю жизнь жили с одной любимой женой, а еще сотню красавиц лелеяли, холили и иногда показывали знакомым и друзьям, так сказать, для поддержания репутации.
Все это рассказала Таме Мильва, которая была хорошо знакома с местными традициями и правилами.
– Хорошо бы попасть в какое-нибудь тихое место, – с напускной надеждой вздохнула она, – будешь жить, как на небесах – кормят, поят, наряды дают всякие, и даже пальцем не трогают.
– Да уж, – вяло согласилась Тама.
Ей совершенно не хотелось попадать ни в какие гаремы. Не для этого она отправилась в Темноморье. Пальцы девушки привычно поправили невидимую остальными цепочку со шкатулкой. Карта. Тама сглотнула, подумав о том, что ей предстоит отпереть шкатулку. И мертвая рука – не самое страшное. Самое ужасное, что она даже не представляет, как и где ей придется искать чудесный ключ. Да, собственно, и о поисках думать пока рано – выбраться бы из переделки, в которую она угодила.
Сидя в шатре, рядом с остальными невольницами, Тама видела, как по одной девушек выводят на помост, а потом с улицы доносились выкрики – покупатели поочереди назначали цену. Товар Альбашира славился своим качеством, поэтому ни одна из рабынь не вернулась в шатер. Красавиц расхватывали, как горячие пирожки, не скупясь на золото и отваливая тройную, а порой и четверную цену. Тама с тревогой ожидала свою очередь. На помост вывели двух молодых близняшек-апарок. Снова зазвучали выкрики, защелкали языки и зазвенели монеты. Пока девушка прислушивалась к происходящему, в шатер заглянул Альбашир. Указав на Таму, Мильву, Киндэль и еще нескольких девушек, отдал слугам приказ:
– Этих выводите и грузите в черную повозку за шатром. Приехал скупщик из гарема принца.
Тама не успела ничего понять, только услышала, что испуганно вскрикнула одна из девушек и бодро прищелкнула языком Мильва. Девушка сумела заметить, как откинулся в шатре задний полог, потом ей на лицо накинули темную толстую шаль и куда-то повели. Лишь оказавшись в крытой повозке без окон, Тама смогла оглядеться: рядом сидели восемь невольниц.
– Куда нас повезут? – спросила одна из них у Мильвы.
– Не спрашивай. Я знаю эти черные экипажи – не раз видела их по приезду в столицу, а как-то люди, ездящие а них, просили моего отца продать им меня… Это скупщики из гаремов принца Зиуры.
– Нас везут в гарем принца, разве плохо? – вдохновенно развела руками миниатюрная золотоволосая красотка, бывшая королевская фрейлина, которую во время свадебного путешествия похитили разбойники и продали работорговцам с юга.
– Что ты знаешь о гареме Зиуры? – строго прикрикнула на нее Мильва. – Слышала ли ты, наивная душа, что в его гареме тысяча наложниц?
– Думаешь, их плохо содержат? – фрейлина никак не могла взять в толк слова соседки по неволе.
– Этих наложниц, редчайших красавиц со всего света, содержат, как цариц. И немудрено – принц Зиура – самый богатый человек Темноморья, один из пяти сыновей самого темноморского Царя.
– Погоди, Мильва, – перебила Тама, – если наложниц и так тысяча, зачем он покупает еще?
– То-то и оно! – рыжеволосая девица многозначительно подняла указательный палец. – Каждую ночь принц Зиура зовет к себе одну из красоток, а наутро она не возвращается обратно в гарем.
Мильва угрожающе сверкнула глазами, и остальные девушки со страхом отшатнулись от нее.
– Что он с ними делает? – тут же спросила Тама.
– Никто не знает, ведь рассказать-то некому, из покоев принца ни разу никто не вернулся…
Услышанное обнадеживало мало. Из огня да в полымя. Стать рабыней итак перспектива не из лучших, а тут еще на тебе – гарем, из которого пропадают без вести. Еще не хватало! Нужно срочно думать о побеге и поисках. Но как это сделать? Последнее время она постоянно находилась под присмотром и не могла открыть взглянуть на карту. Сказать по правде, ей вовсе не хотелось этого делать – от одной мысли о мертвой руке, спрятанной в потайной шкатулке, по телу бежали мурашки.
С этими мыслями Тама приникла к крошечной щели, обнаруженной в обивке экипажа. Снаружи их сопровождали вооруженные всадники – убежать не стоило и пытаться.
Лошади рысью пробежали по узким улицам, одетым в камень. Миновав жилые кварталы, кортеж выехал на набережную и прибавил хода. Перед глазами неотрывно наблюдающей за происходящем Тамы потянулось витиеватое кованное ограждение – сотни статуй змееголовых собак держали в пастях бесконечно длинную цепь.
– Стражи Темной Земли, – тихо произнесла на ухо пастушке Мильва, которая тоже присоединилась к наблюдению, – темноморские псы. Говорят, у Зиуры есть три пса из первой десятки.
– Какой еще десятки? – не поняла Тама.
– Терьеры – гордость Темноморья. Здесь им не дают имен – только номера. Чем меньше номер, тем высокопороднее собака. Мой отец купил такую – ее звали Сто Восемь. Как сейчас помню, мы отдали за нее четырех великолепных жеребцов и кошель денег впридачу. Собак первой сотни держат только царские вельможи, а первой десятки – царь и принцы. Я слышала, что Зиура помешан на этих собаках, он содержит их лучше, чем собственных наложниц.
– Завидуешь собакам, подруга? – уныло улыбнулась Тама. – Час от часу не легче.
Воровато оглянувшись на остальных, Мильва приблизила губы поближе к таминому уху, обдула волосы теплым выдохом. Отследив взглядом, чтобы никто не смотрел на них особенно внимательно, прошептала еле слышно:
– У меня есть кое-какие соображения по этому поводу. Кое-какой план. Но пока тсс, о нем мы потом поговорим…
Темная громада дворца Зиуры возвышалась на морском берегу. Казалось, что эта угловатая громада с хищными острыми шпилями растет прямо из воды. Со стороны города из-за высокой стены, увенчанной треугольными зубцами, поднимался сад – огромные вязы и буки тянули к небесам свои корявые ветви, словно пытаясь расцарапать белые облака острыми как когти сучьями.
В неприступной стене отыскались ворота. Конные стражники со снисходительным спокойствием пропустили экипаж и сопровождение внутрь. Девушек вывели наружу. Тама взглянула под ноги – двор покрывали плиты из черного мрамора, украшенные мозаикой. В белых узорах можно было разглядеть едва читаемые силуэты девушек, обвитых змеями и гирляндами цветов. Охранники ушли, не заботясь более о сохранности ценных «гостей». «Похоже, отсюда непросто выбраться, если ворота уже закрылись за спиной» – мысленно предположила Тама и поежилась.
– Жуткое место, – Киндэль будто мысли ее прочла. – Здесь тьма перемешана с кровью.
Страшный шепот эльфийки заставил содрогнуться. Остальные девушки тоже напряглись, сбились в кучу и принялись затравленно озираться. Даже наивная фрейлина, похоже, растеряла свой оптимизм. Все обернулись к Киндэль, тревожно ожидая пояснений ее высказывания, но эльфийка молчала. Бегающие глаза с расширенными зрачками красноречиво подтверждали ее беспокойство. Недоброе место – Тама и сама это чуяла – никакой магии не надо.
Разрывая белизну облаков клинками черных угловатых крыльев, к восходящему солнцу мчался виверн. Его всадник не мигая смотрел на золотое светило, заливающее степь еще холодным утренним светом. Далеко внизу, под брюхом чудовищного летуна тянулась дорога, на которой в пыли четко виднелись свежие колеи.
Обоз Хапа-Тавака был уже рядом. Расстояние в день пути, отделявшее его от преследователя, неумолимо сокращалось. При всем желании лошади не могли оторваться от стремительной и неутомимой летучей твари, несущей своего седока по следам Белого Кролика.
Для того, кто не знает усталости, даже многодневная гонка не составит труда. Фиро не собирался растрачивать время на остановки – след, ясный и четкий был перед ним. Свежий след. В этот раз он мог сказать наверняка – обоз не подделка. Знакомый запах врага мешался с духом тревоги и волнения – хозяин обоза знал, что за ним идут по пятам, и это его беспокоило. Это обнадеживало – Белый Кролик начал бояться.
Захваченный азартом погони, Фиро сильно оторвался от своих. После битвы в Волчьей Пустоши, он, не останавливаясь, рванул по следу. Остальные охотники, включая Ану и Франца, замешкались, но Фиро это волновало мало, в тот момент его интересовала лишь добыча, за которой он устремился, не заботясь о подкреплении. Он не знал о собаке из обоза, чудом оказавшейся у защитников деревни, и о том, что рассказал сыщику Йоза. Он не ведал, что охотники чуть не сбились со следа, и отстали от него еще сильнее. Белый Кролик был уже рядом, и стоило лишь протянуть руку, чтобы схватить его.
Синде Айре – Серый Святой. Пророк Центра – владыка Централа, тот, чья власть могущественнее власти самого Короля… Опрометчиво думать, что поймать его так же легко, как изловить кролика…
Фиро и сам чувствовал, как с каждым метром его приближения нагнетается чужеродная колдовская мощь, как пульсирует в воздухе сила, позволяя защитным заклинаниям напитаться своим могуществом, как искажается пространство, пытаясь сбить с пути и запутать следы.
Полет продолжался. На горизонте серыми тенями поднялись горы Шиммака. Кролику осталось до цели совсем немного. Фиро погнал виверна быстрее – времени осталось мало, если обоз перейдет границу – погоня будет напрасной – воины Шиммака не позволят небесному всаднику оказаться на их земле.
Ичир злобно мяукнул, набавляя ход. От изнуряющей гонки его дыхание стало тяжелым и частым, а на поводьях повисли выпавшие из острозубой пасти клочья серой пены. Осталось немного. Фиро прищурил глаза – далеко впереди маячили на дороге клубы пыли, поднятые колесами. Взвесь еще не осела – до обоза осталось подать рукой, да и свежий запах врага ощущался ясно и четко.
Виверн спустился ниже и полетел над самой землей. Фиро пристально вглядывался в пылевое облако, в нем уже можно было разобрать силуэты повозок и всадников. В азарте погони он не обратил внимания на одно странное обстоятельство – рядом с обозом не было привычной магической защиты, той самой, что всегда укрывала пространство рядом с Хапа-Таваком, уничтожая и повергая в иллюзию все, что попадает в радиус его действия. Сейчас Кролик шел неприкрытым, словно погоня вовсе не волновала его, словно он на все сто был уверен в своей неуязвимости…
Фиро не успел увернуться, когда из мутной пыли в грудь его виверна пришла стрела. Обычные стрелы не могли навредить черному монстру, но эта стрела была бронебойной – раза в два длиннее обычной, да к тому же еще зачарована. Такие стрелы не использовали ни жители Королевства, ни эльфы, ни гоблины, ни апарцы, ни темноморцы. Тяжелые стрелы и огромные луки принадлежали воинам Шиммака – закрытой страны с неописуемой военной мощью, сокрытой за неприступными границами. Отличительной чертой Шиммака было то, что, несмотря на военное могущество, это государство практически не вело войн, и жители его крайне редко покидали свою территорию.
Уворачиваясь от второй стрелы, Фиро круто забрал вправо, ушел по широкой дуге в сторону и вверх. Нужно было оглядеться и выяснить, сколько шиммакских бойцов охраняют обоз. Это оказалось несложно – противники не собирались скрываться. Откуда-то из-за движущихся повозок в воздух поднялись трое всадников на мелких косматых вивернах, близких родственниках Ичира, живущих на северной стороне Шимаккских гор. В отличие от западных вивернов, эти обрастали поверх чешуи густой шерстью рыжей, бурой или серой масти, по размеру были мельче раза в полтора, а по норову – гораздо свирепее и непредсказуемее. Такое обстоятельство не мешало шимаккским воинам управлять свирепыми тварями с помощью строгих мундштуков и трензелей, способных усмирить пыл самого норовистого монстра. Корпус и голову каждого виверна укрывала окованная сталью кожаная броня. Воинов Шиммака кроме огромных луков можно было узнать по характерным шлемам в форме панциря улитки и трехполым плащам с клетчатым узором.
Фиро выругался про себя, шиммакцы оттеснили его от обоза, заставив уйти еще южнее, чтобы не попасть под прицел. Караван прибавил ходу – до границы осталось немного. Шиммакцы не отставали, прижимались вплотную, то и дело выпуская стрелы. Получив очередную стрелу, черный виверн отчаянно взревел и резко пошел на снижение, противники бросились следом, зашли сверху, заставив преследователя прижаться к земле. Охранники дружно теснили его на восток, заставляя двигаться быстрее и все сильнее отдаляться от заветного каравана.
Чудом оторвавшись от преследования на несколько корпусов, Фиро дал шпор своему летуну, но тот лишь болезненно зарычал и принялся метаться в воздухе, обезумев от полученных ран. Этой короткой задержки врагам хватило, чтобы догнать своего бывшего преследователя и атаковать всем скопом.
Мечи Фиро свистнули в воздухе, скрещиваясь с клинком шиммакца на кривомордой рыжей твари. Два остальных врага не остались в стороне – их виверны вцепились зубами в Ичира: один в крыло, другой в глотку… С огромной высоты живой ком из людей и чудовищ полетел вниз и распался лишь у самой земли.
Виверн Фиро чудом удержался в воздухе. Снова пришлось отступать. Назойливые враги не унимались, а Ичир уже едва держался на лету. «Проклятье!» – Фиро скрипнул зубами в бессильной ярости. Добыча, которая была так близко, снова ушла. В очередной раз Белый Кролик умудрился сбежать: словно в насмешку покрасовался перед преследователем, подразнил, а потом растворился в дорожной пыли, пересекая роковую границу.
Решив уйти от назойливых шиммакцев, Фиро направил виверна вверх, заставив прорваться через толстое покрывало бело-серых облаков. Он надеялся обойти врага поверху, полагаясь на скорость и силу своего летуна, но противники предугадали его маневр. Лишь один рыжий виверн поднялся следом, остальные два направились обратно к обозу, отступая к своим и окружая неугомонного врага. Оказавшись с трех сторон от него, шиммакцы снова подняли луки. Стреляли они отменно, не промахнулись даже по мелькающей между облаков мишени…
Черный виверн закрутился, метнулся и застыл. Его тело обмякло, крылья ушли вверх, теряя опору, а голова закинулась на спину, вжимая в седло всадника. Шиммакцы разлетелись в стороны, провожая взглядами падающего врага, который, кружась вокруг своей оси, пробил густые облака и полетел к земле.
Принц Зиура – интересно, какой он? Мысли о нем все время порождали сомнения и страх. Хотя порой этот страх разбавляли нотки непроизвольной гордости. Избранница принца. Наверное, это престижно, наверное, не каждой девушке суждено удостоиться такого выбора. Но что лежит в его основе? Красота? Как банально. Красота неоправданный повод для гордости. Красивы породные собаки, яркие павлины и кони дорогих кровей. Все они продаются на рынке, стоя рядами и ожидая своей участи. Нет. Обладать красотой, которую продают на базаре не слишком лестно, хотя, для местных девушек это, похоже, в порядке вещей…
Каждый день, прожитый в гареме Зиуры, заканчивался для Тамы облегченным выдохом. Цела. Не выбрали. Не увели. Потом следовала ночь тревожного сна, нервных метаний в полудреме и резких пробуждений. Здесь, в жилых комнатах гарема никто не спал спокойно. Хотя, некоторые, казалось, уже привыкли к такой жизни и находили в ней свои плюсы, которые, к слову сказать, тоже имелись.
Тысяча прекрасных девушек, придирчиво собранных со всей земли, жили по трое в просторных светлых комнатах, окна которых выходили на дворцовый сад. Жилые покои соединялись с главным залом, в котором находился сад внутренний. Его вдоль и поперек разрезали ровные каналы купален и пестрые островки цветущих в горшках и кадках домашних растений. Дальняя стена зала открывалась в коридор, отделенный от помещений гарема зарешеченными арками, над которыми красовалась огромная карта Инишера с окрестностями, выполненная из серебра и украшенная самоцветами.
За решеткой со стороны коридора все время дежурили охранники. К слову сказать, они не слишком утруждали себя работой и большую часть времени уделяли здоровому сну. Охранники почти не обращали на наложниц внимания. Они либо храпели, либо развлекались разговорами, обсуждая лошадиные бои, оружие, погоду и цены на городском рынке.
Со стороны воины Зиуры казались беспечными, но их сонная леность была напускной. Шаги начальника стражи они слышали издалека, даже когда дремали. Одно движение – стражники, все как один, выстраивались вдоль решетки, отделяющей гарем, и вытягивались по струнке. Когда удовлетворенный проверкой начальник уходил, они, вздохнув с облегчением, продолжали свою праздную болтовню. Порой к этим беседам примыкал кто-то из девушек-наложниц, пытаясь узнать последние новости о том, что происходит за пределами дворца.
Девушки из гарема не водили меж собой дружбы, но те, кто прибывал туда в одном обозе, старались держаться вместе. Трудно быть одному, если тебя не поддерживают, не сочувствуют, не ободряют. Одиночество лишает силы, лишает надежды, заставляет смиряться и покорно ждать своей участи.
В гареме дни тянулись за днями.
Наступившее утро не предвещало ничего нового – ставшее привычным праздное ожидание вечера, когда старший евнух объявит роковой выбор, и одна из юных рабынь отправится навстречу неизменной судьбе.
После полудня Мильва и Киндэль пошли в купальни. Мучимая долгом Тама была несказанно рада тому, что наконец-то смогла остаться одна. Собравшись духом, она отстегнула шкатулку от цепи и поставила на туалетный столик. Отпрянула, подавив вырвавшийся вскрик – шкатулка двинулась и повернулась. Осторожно открыв ее, девушка увидела, что отрубленную руку не тронуло разложение. Черные татуировки, как прежде, виднелись на гладкой загорелой коже, даже обрезанная вена продолжала бугриться синей выпуклой змейкой, словно отсеченное тело все еще могло питать ее кровью. Когда движимая неведомой силой шкатулка замерла, мертвые пальцы дрогнули и согнулись, изображая указующий жест.
Рука указала на окно комнаты. Осторожно, повинуясь какому-то внутреннему чутью, Тама вынула кисть из шкатулки. Ощутив ладонями мертвенный холод, крепче сжала пальцы, чтобы ненароком не выронить страшную ношу. Замерев перед окном, обнаружила, что отрубленная рука снова двинулась, настойчивая указывая куда-то на юг.
«Так вот в чем суть этой карты! – догадалась Тама. – Рука указывает путь к Ключу в прямом смысле слова. Интересно, сама Лэйла знала об этой особенности? Если знала, то почему не сказала сразу?»
За дверью покоев раздались голоса Киндэль и Мильвы. Тама поспешно убрала руку-карту на место, захлопнула шкатулку и пристегнула резной карабин к цепочке. О ее секрете не должна знать ни одна живая душа…
Соседки вернулись в приподнятом настроении, защебетали, будто птицы. Мильва громко хохотала, рассказывая, как одна из девиц перебрала за обедом вина и умудрилась свалиться в фонтан. Но веселого настроя хватило ненадолго. Впереди ожидало главное событие этого дня – выбор принца Зиуры.
Вскоре в главном зале евнухи объявляли вечерний сбор. В этот раз не повезло девушке северянке, имени которой Тама не знала. Пастушка навсегда запомнила глаза той несчастной – огромные, пустые, словно в один миг обернувшиеся холодным безжизненным льдом. Наложницу увели в покои принца, а остальные красавицы выдохнули спокойно. Еще одну ночь и еще один день подарила им щедрая судьба.
Сразу после ужина Тама сказала, что пойдет спать. Она слукавила – хотела уединиться в комнате и вновь взглянуть на руку Лэйлы, но сделать этого не удалось – Мильва и Киндэль отправились вместе с ней. Мильва как обычно принялась шутить, смеяться и сыпать бесконечными байками о соседках по гарему. Киндэль слушала ее внимательно, иногда улыбалась и в особо веселых местах повествования кивала Таме. Но той было не до веселья.
Расстроившись, что открыть шкатулку не получилось, пастушка забралась под одеяло и попыталась уснуть. Сделать это ей удалось, лишь когда обе соседки наболтались вдоволь и тоже легли. Дожидаясь, пока дыхание спящих девушек станет размеренным, Тама сама не заметила, как задремала. Сон получился неспокойным. Всю ночь из дремотной темноты возникали обрывки образов и звуков, какие-то мелодии, вздохи, слова. Сначала эти кусочки казались неясными и бессвязными, но постепенно они оформились в более-менее четкую картинку – изумрудный лес без конца, сквозь который с треском продиралось нечто…
Феи больше не трогали его, наоборот, прятались, стоило ему приблизиться к их бездонным колодцам, уходящим в лесную почву. Страх. От каждой ветви, каждого дерева, каждого гриба, каждой твари в этом лесу он чувствовал страх перед собой. Сначала ему льстило ощущение собственной значимости и непобедимости. Вспомнив свои скитания, разбитые надежды и погибших товарищей, он жаждал насладиться местью, но проклятый город с его воротами, полуживыми жрицами и неузнанной тайной исчез без следа. Солнце металось по небу, появляясь то справа, то слева – время суток здесь никогда не изменялось. Время шло – дни, месяцы, годы, может и десятилетия, а Ардан все кружил среди молчаливых деревьев, пытаясь отыскать ненавистные ворота и отомстить тем, кто вывернул наизнанку его душу, но все было тщетно.
То и дело ощущая приливы ярости, Ардан изливал ее на тех, кто не успевал скрыться от его гнева. Он приноровился подкарауливать фей, часами таясь возле их ям, а потом, вырывая огромные тела из земли, раздирать их на части. Однажды он поймал гигантского кролика, оторвал ему голову, а прочный череп сжимал руками до тех пор, пока из него не засочилась вода. Он не успокоился, пока не превратил кости в крошечный плотный комок, похожий на белый камень.
Ярость не спасала от одиночества, а ненависть не дарила надежды. Он не ведал, что сделали с ним те женщины, но все его тело словно рвалось изнутри, а в голове и вовсе происходило нечто неописуемое. Мысли путались, сбивались, эмоции зашкаливали, ярость сменялась страхом, страх унынием, уныние апатией – бесконечная, безумная карусель. От боли и ужаса он бросался на все живое, что попадалось ему на пути. Жизнь – одно это слово вызывало приступы дикой злобы, желание уничтожать и разрушать.
Время шло, а он все метался по лесу, высматривая в зеленоватом воздухе очертания исполинской стены. Ничего подобного ему не попадалось. Постепенно его ярость притупилась, сменилась безразличной холодной тоской. Окружающие пустота и безжизненность нагоняли уныние и скуку. Он принял бы за счастье встречу с любым живым существом. Он не убил бы его, но все лесные твари, наученные горьким опытом, завидев эльфа, убирались с его пути.
Тогда Ардан решил отказаться от бессмысленных поисков и отправиться к людям. Он шел бесконечно долго, но время больше не имело для него значения. Лес тянулся и тянулся, насколько хватало глаз, но постепенно пейзаж начал меняться. Деревья поредели, и Ардан вышел к огромному озеру, окруженному высокими песчаными берегами. В воду уходила длинная коса. Эльф двинулся вдоль нее, и сердце его забилось отчаянно и радостно – здесь были люди.
Вдоль берега тянулся роскошный сад. Деревья, что росли в нем, сильно отличались от тех, к которым за последнее время привык Ардан. Кипарисы, пальмы, олеандры – он с трудом вспоминал названия экзотических растений, что видел давно, в иной жизни на далеком юге. Сердце эльфа забилось чаще. Над округлыми верхушками пальм поднимались шпили далекого замка, в небе над ним занималось рассветное зарево.
Ардан не поверил своим глазам, из которых градом брызнули слезы радости. Неужели его мытарства закончились? Неужели он вышел из ужасного леса? Неужели это все? Не чуя под собой земли, он бросился бежать к высоким кораллово-розовым стенам с бойницами и зубцами, но как ни пытался, так и не смог приблизиться к вожделенной цели. Дивный замок все время оставался где-то за гранью прекрасного сада.
Постепенно эльф понял, что злые чары не покинули его, и бесконечное одиночество продолжается. Замок и люди – лишь мираж, несбыточная мечта, порожденная его разрушающимся сознанием. Все тщетно, бесполезно, бессмысленно. Он никогда не вернется, никогда не уйдет из мрачных лесов, в которых древние существа, живущие в потаенном граде, лишили его всего – величия, славы, жизни, надежды и души.
– Все это бред! Все только иллюзия! – взвыл Ардан, падая на землю в бессильной ярости, – Проклятье! Проклятье!
Он катался по земле, и его душили слезы великой обиды и отчаяния, но все угрозы и проклятья ушли в пустоту, которую неожиданно нарушил чей-то голос.
– Что случилось, господин? Вы ранены, покалечены, больны?
– Кто ты? – прошептал Ардан, поднимая глаза на говорящего.
Тот оказался молодым юношей невероятно высокого роста. Его одежда была по-нищенски оборванной, обуви не имелось, в глазах застыло выражение подобострастного смирения, а на губах – неизменная доброжелательная улыбка.
– Все называют меня – Серый, а свое истинное имя я давно забыл. Я ничтожный травник, живу неподалеку от дворца хозяйки, собираю лекарственные растения для местных лекарей.
– Странное имя и странное занятие, – прохрипел Ардан, разглядывая своего нового знакомца. – Значит, травник?
– О да, господин. И, надо сказать, я вижу, что вы сильно истощены и измучены. Отвар из зверобоя и мяты снимет вашу усталость и притупит боль. Пойдемте в мой дом, я позабочусь о вас.
– Нет, – прохрипел Ардан, – можешь ли ты отвести меня прямо к замку?
– Могу, господин. Из всех живущих поблизости людей я один умудряюсь ходить в этот сад из дворца и возвращаться обратно, Это чудо, господин, но сюда почему-то невозможно попасть, а если попал, весьма сложно выйти, но вы можете положиться на меня, я выведу вас куда нужно.
– Веди, веди скорее, и я награжу тебя! – возопил Ардан, не веря удаче, и юноша повел его за собой.
Они вправду вышли ко дворцу, и эльф ликовал, глядя, как суетятся у его стен многочисленные люди: крестьяне, торговцы, слуги, стражники, путешественники. Его сердце выскакивало из груди – впервые за свою одинокую бесконечность он ощутил нечто, близкое к счастью.
В компании молодого травника Ардан бродил среди людей до темноты, а потом юноша отвел его в свою хибару. Там эльф сел на сплетенный из ивовых ветвей табурет, и горечь охватила его разум. Люди, встреченные им в тот день, были одновременно скованы и одухотворены своей мимолетной хрупкой жизнью. Эта мимолетность и делала их существование по-настоящему счастливым. Они радовались каждому дню, зная, что однажды канут в небытие и больше не смогут насладиться скудными прелестями земного обитания.
Осознав все это, Ардан испытал болезненную зависть, поняв, как бессмысленно его собственное существование в этом мире. Увидев, что гость омрачен и опечален, хозяин ветхого пристанища поинтересовался:
– Чем я могу помочь вам, господин, в вашей беде?
– Помочь, – злобно усмехнулся Ардан, снова ощущая прилив ярости и ненависти ко всему сущему. – Единственное, о чем я мечтаю сейчас – это расстаться с бренной жизнью, но ни ты и никто другой не сможет лишить меня ее, таково мое проклятие.
Юноша кивнул понимающе, склонил голову, обдумывая услышанное, а потом с доброй улыбкой произнес:
– И все же, я смогу помочь вам.
После этих слов он, под недоверчивым взглядом Ардана, порылся в одном из холщевых мешочков, висевших в изобилии на стенах, и извлек оттуда засушенное растение.
– Что это? – нахмурил брови Ардан.
– Это поможет, – опустил глаза юноша. – Я не смог бы, да и не посмел поднять на вас руку, а тем более убить, но это спасет вас от всех ваших горестей.
– Спасет? Как?
– Цветок Забвения сотрет все ваши воспоминания, вы родитесь заново, а потом еще раз, если пожелаете, еще сколько угодно раз. Это панацея от вашего бессмертия…
– Так вот в чем дело, – скрипнул зубами Ардан. – Видел я этот цветок там, у фей. Благодаря ему лесные твари оживали после смерти. Выходит, кроме возрождения он может дарить и забвение – поэтому я каждый раз забывал дорогу к… – он осекся, потом взглянул на травника. – Ты мастер своего дела, раз сумел добыть эту траву. Я благодарен тебе. Я согласен. Но перед тем, как все забыть, я награжу тебя щедро. Чего ты хочешь, юноша?
– Хочу стать правителем. Я понимаю, что моя мечта слишком несбыточна, но тот, кто всю жизнь прожил в нищете, меня поймет.
– Значит, хочешь власти?
– Хочу. Великой власти.
– Что ж, я сделаю тебя неоспоримым властителем всей земли, что ты видишь вокруг, – снисходительно кивнул Ардан.
– Вот так удача! – искренне возликовал юноша. – Выходит, я буду королем?
– Нет.
– Принцем?
– Нет.
– Знатным лордом.
– Нет. Ты будешь властвовать умами и сердцами всех людей этой страны: от принцев и королей до самых нищих бедняков.
– Кем же я стану, господин мой? – в голосе молодого травника прозвучало недоумение.
– Ты станешь пророком – посланником небес и понесешь в народ слово божье.
– Спасибо, господин, спасибо, – юноша рухнул в ноги эльфу, не зная, как благодарить его, – но как же вы, что будете делать вы после забвения?
– Отдыхать и ждать, а потом я вернусь и исполню, то, чего так жаждал все это время.
Он снова промолчал. Мальчишке незачем знать о его мечте и провале. Небытие. Пусть оно станет отдыхом, многовековой передышкой, а потом он вернется и с новыми силами бросится на поиски тайного града земли фей.
– Да будет так, мой господин, что бы ни случилась, сколько бы времени не прошло – я навеки останусь вашим верным слугой.
– Тогда возьми это, – Ардан протянул юноше руку: на раскрытой ладони лежал похожий на камень твердый комок – смятая титанической силой кроличья голова. – По этой вещи я узнаю своего верного слугу… – он опустил голову, раздумывая, потом спросил, терзаемый любопытством то, о чем сперва не хотел разговаривать со своим новоявленным подручным. – Скажи, человек, не говорят ли в этих местах о чудесном граде, что стоит в лесу, который начинается за местными садами.
– Ох, господин мой, – всплеснул руками травник. – Было время, когда каждый рассчитывал найти этот город, ведь, говорят, в нем кроется великая сила, но никому, ни одному не удалось отыскать его. Град надежно заперт ключом, что скрыт в садах. Путь к нему знает лишь прекрасная Пэри, живущая в розовом замке. Она указывает на местонахождение ключа перстом правой руки.
– В чем же тогда загвоздка? Почему до сих пор никто не взял тот ключ? Я пойду к вашей Пэри – пусть она укажет мне дорогу, – воодушевился Ардан, ловя на себе печальный взгляд Серого.
– Она не укажет, господин, не укажет.
– Но почему? Отвечай, почему! – воскликнул эльф, теряя самообладание.
– Мой господин, у Пэри нет правой руки…
Тама вскочила с кровати, отбежала на середину комнаты, вздрогнула, услышав недовольное ворчание кого-то из соседок. Сон. Прежде ей никогда не снилось ничего подобного. Этот сон казался слишком четким и ясным, чтобы быть просто сном. Мир, увиденный в нем, был иным, незнакомым, совершенно нереальным и чужим, а его обитатели – высокий травник и жуткий эльф внушали необъяснимую тревогу. Они остались там, за гранью сна, но перед глазами девушки до сих пор стояли их лица, а в ушах звучали голоса. Ключ, на который Пэри укажет своим перстом – вот что стало причиной тревожного видения. Все это магия, витающая вокруг отрубленной руки Лэйлы… Или Пэри? Пэри из розового замка…
Тама замерла на кровати, прижала невидимую шкатулку к груди. Сквозь темноту ощутила на себе внимательный заинтересованный взгляд. Пригляделась туда, откуда, по ее мнению смотрели…
– Мильва, ты?
– Я, куколка, кто же еще? А ты кого ждала?
– Никого, просто…
– Просто сон дурной приснился, да? – успокаивающе продолжила за Таму сибрийка.
– Не то чтобы дурной, просто странный какой-то, – недоверчиво озираясь по сторонам, пробормотала девушка, присаживаясь на свою кровать. – А еще у меня было ощущение, что сон этот я смотрю не одна. Будто кто-то подглядывал за мной, видел то, о чем грежу я.
– Не бери в голову, – голос Мильвы стал ласковым и успокаивающим, – просто ты переволновалась, устала от постоянного напряжения. Хочешь, ложись ко мне, вдвоем спать веселее.
– Нет уж, спасибо, – резко оборвала Тама, с недоумением раздумывая, что имела в виду соседка. – Я спать не собираюсь, мне подумать надо. А о чем – мое дело! – добавила еще жестче, предупреждая возможный вопрос.
Мильва мурлыкнула что-то в ответ и замолчала. Через несколько минут засопела размеренно. Уснула, кажется.
Прислушиваясь к каждому шороху, каждому звуку, Тама вновь сняла с шеи шкатулку и открыла ее. В этот раз рука Лэйлы вела себя тихо и выглядела совершенно безжизненной, какой-то сухой, серой, будто ненастоящей. Собравшись духом, девушка взяла кисть в руки. Внимательно рассмотрела татуировки. Вот Королевство, вот Степь, вот Апар. Змея – символ Темноморья изображена на основании указательного пальца. Но, исходя из масштаба карты, Темная Земля находилась не там, она должна была быть на конце мертвого перста, который символизировал собой мост Пэри. Тама перевернула руку ладонью вверх – на подушечке указательного пальца Лэйлы виднелась совсем маленькая, едва видимая татуировка – вытянутый вверх треугольник с заключенным в него прямоугольником. Значит, рукой Пэри указывает?
В голове родилась неожиданная догадка. Прижав к груди невидимую шкатулку, Тама бесшумно вышла из покоев и прокралась в главный зал. Взглянув на спящих за решеткой охранников, подошла к карте. Вот же он – перст Пэри, невероятный мост, соединяющий берега Темных морей. И куда он указывает? Девушка встала на цыпочки, разглядывая длинную серую линию, разделившую пополам черное морское пространство. Что на ее темноморском конце? Какие-то площади, улицы, соборы и… дворец принца Зиуры. Выходит, лихая судьба, выбравшая для упорной пастушки свой собственный неизменный путь, привела ее именно туда, куда нужно…
Вокруг него раскинулось поле белой травы. Оно тянулось до самого горизонта, чистое и ровное, словно покрывало из нетающего снега. Тонкие стебли чуть волновались на слабом ветру, качая эту первозданную белизну едва зримыми волнами.
Фиро поднялся, чувствуя, как все тело отдается болью, которая идет откуда-то изнутри, заставляя память вырывать из прошлого обрывки призрачных сюжетов его былого существования. Откуда-то издалека, из небытия возвратилось ощущение собственной уязвимости и слабости, осознание ужаса боли, пронзающей хрупкое живое тело. Он чувствовал боль и будучи мертвым, но тогда ощущения были другими. Боль служила лишь сигналом о повреждениях тела и ощущалась совершенно по-иному. Тогда боль не несла страха.
Страх. Фиро осмотрелся по сторонам, не ощущая реальности. Призрачный мир вокруг дрожал и пульсировал, наполненный холодным давящим безмолвием. Он сделал несколько шагов и, не услышав их, понял, что тишина царит не снаружи, а внутри его головы. Взглянув под ноги, Фиро увидел, как по белой траве растекаются алые ручьи. Провел ладонью по лицу – пальцы нащупали кровь.
«Вот проклятье!» – не чувствуя твердости в ногах, он сел на землю, упираясь руками в колени, свесил вниз гудящую голову. «Что за странное место?» – спросил сам себя, и сам себе ответил спустя миг. Вспомнил, что уже видел это место в реальности. Белая степь Принии – вовсе не загробный мир. Белотравие встречалось и в его родной Фирапонте, он вспомнил это четко и ясно – белые пятна среди зеленой и рыжей травы.
Солнце слепило глаза. Далеко впереди над землей поднимался черный холм. Еле волоча непослушные ноги, Фиро отправился туда. Недолгий путь показался вечностью. Подойдя вплотную, он увидел, что холм, вовсе не холм. Окрасив темно-красным окрестную траву, на земле лежал виверн. Фиро приблизился к нему – тело огромного зверя местами уже расклевали вороны, значит, времени с момента падения прошло больше, чем ему показалось сначала. Ичир…
Постояв возле мертвого виверна, Фиро снял с него узду и седло, положил на землю рядом – то был обряд освобождения – когда ездовой зверь гиб в битве, его нужно было разнуздать, чтобы душа обрела свободу. На мгновение коснулся рукой перекошенной от удара о землю морды в знак прощания, и, не оглядываясь, пошел прочь, навстречу солнцу.
Он шел долго, мертвому не привыкать к бесконечным переходам и отсутствию отдыха. Солнце трижды опускалось за горизонт и поднималось ввысь. К вечеру четвертого дня тело и разум начали давать сбои – взгляд мутнел, двоился, глаза начинали закрываться, отправляя сознание в дребезжащее, гулкое беспамятство. Снова накатил страх – что это? Забвение? Абсолютная смерть? Конец всего? О начале и перерождении глупо было и думать.
Наконец изнеможение одолело, заставив рухнуть на землю и проваляться в траве несколько часов. Это было странное время – беспамятство то топило разум в кромешной пустой темноте, то закидывало бессвязными картинками прошлой жизни, искаженными, гротескными, полузабытыми. Мертвому сложно понять состояние сна, свойственное лишь живому. Мертвые не спят, поэтому Фиро, ступив за грань жизни, не понял сразу, что утомление и раны заставили его заснуть от бессилия.
Его привыкшее существовать по другим правилом тело все еще сопротивлялось процессам просыпающейся жизни. Он проснулся сидя – мертвецы на земле не лежат. Тело отреагировало само, заставив позвоночник распрямиться и принять вертикальное положение. Почувствовав себя намного лучше, отправился в дальнейший путь.
Снова потянулась бесконечная степь. От ее белизны, отражающей солнечные лучи, резало глаза. Горизонт сливался с небом далеко впереди, превращая даль в пустоту. Вот оно – небытие во всей своей красе. Неизменность. Белая вечность, застывшая во времени. Только бледно-желтое солнце, прокатывающееся по небосводу, напоминало о том, что утро сменилось днем, а день вечером.
Вспомнив, что живому нужен отдых, на закате Фиро сам лег на землю, но заснуть не смог. Из-под земли шли монотонные глухие удары, словно огромный молот бил по мягкой породе размеренно и мощно. Фиро лежал всю ночь, вслушиваясь в эти звуки, и лишь под утро понял, что происходят они из его собственной груди – стук сердца. А еще ветер дыхания, постоянный шелест, движение воздуха, нарушение необходимой тишины – непозволительная уязвимость. А ведь когда-то он уже был таким – живым, ненадежным, слабым.
Ощущение собственной беспомощности страшило, а тело, постоянно предающее, постоянно жаждущее то отдыха, то сна, то воды, вызывало досаду и злость. Как много ненужных проблем и лишних действий, которые постоянно сбивают с цели, заставляют отвлекаться от выбранного пути, делают заметным для врага. Он пытался не спать и не дышать – все это было тщетно и глупо. Теперь тело само решало, что нужно делать и как существовать дальше.
Мирной и неспешной жизнь в гареме принца казалась лишь на первый взгляд. Тысячу красавиц ежедневно кормили и наряжали многочисленные служанки. Большинство из них были немыми и глухими. Так, не пророняя ни звука эти люди-тени появлялись утром и исчезали с приходом темноты. До вечера жизнь казалась сказкой – каждый день новые наряды, изысканная еда, купание в морской лагуне, отгороженной от открытой воды каменной стеной, прогулки в саду.
Но все это не имело совершенно никакого значения. Ни наряды, ни вина, ни еда не могли обрадовать наложниц. Просыпаясь с утра, они в страхе ждали вечера, когда тонкий голос главного евнуха объявлял имя той обреченной, которой не суждено будет вернуться в гарем грядущим утром.
Таме Инишер был чужд и непонятен. Здесь царил дух дикого, таинственного юга, с его суровыми нравами, с его испепеляющим зноем, с его легендами и сказками, чарующими и пугающими одновременно. Здесь было страшно. Страшно от того, что тайна, к которой суждено прикоснуться, оказалась совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки…
Тама вглядывалась во тьму сада, и каменные змееголовые статуи отвечали ей взглядами своих выпученных глаз с темными дырками вместо зрачков. Царство змей. Воистину это место было таковым. Власть змей чувствовалась всюду. Им поклонялись, их ублажали, их боготворили. Их очертания крылись в узорах на шерстяных коврах, в бесконечном переплетении узких улиц, в очертаниях храмов, похожих на свитые тугие пружины с острыми луковицами наверху.
Из окон третьего этажа просматривалось море. Темнеющие в вечернем сумраке кипарисы и акации обрамляли мраморные ступени, каскадом спускающиеся к маслянисто-черной воде. Трудолюбивые как муравьи садовники наскоро заканчивали вечернюю работу, спеша поскорее убраться в свои каморки – псари выводили на прогулку собак. Каждый раз Тама с замиранием сердца разглядывала огромных псов, каждый из которых превосходил размерами крупного льва. Те самые терьеры из первой десятки. Когда один из этих монстров пролаял зловещим глухим басом, нервы одной из наложниц не выдержали.
– Пусть он замолчит! Пусть замолчит! Проклятый пес! – причитала совсем юная невольница-темноморка, неописуемо красивая, с шелковистым водопадом алых волос за смуглыми плечами.
Девушки сидели на укрытых пуховыми перинами скамейках возле небольшого фонтана, спасались от духоты, не проходящей полностью даже ночью.
– Тише, Шейран, успокойся, – обняла ее за плечи та самая бывшая фрейлина, которую, как оказалось, звали Мартель, – а то разгневаешь старшего евнуха и он отправит тебя в покои принца.
– Какая разница! – зло огрызнулась темноморка. – Рано или поздно мы все туда попадем и больше не вернемся.
– Никто не знает, что принц делает с наложницами. Может он отпускает их на свободу? – наивно предположила Мартель, заслужив тоскливую усмешку Мильвы, сидящей напротив.
Та разбирала пальцами сложную прическу, которую перед вечерним выбором соорудили ей на голове старательные служанки.
– Ты неисправима, фрейлина, – Мильва осуждающе покачала головой, – не стоит быть столь наивной, хотя, соглашусь – в нашей ситуации твое светлое настроение придает хоть каких-то сил.
– Я согласна с Мартель, – оторвавшись от созерцания сада, вступила в беседу Тама, – надежда лучше обреченности.
Поддержав фрейлину формально, Тама, конечно, слукавила. Ее настрой был весьма далек от благого, и переиначить его никак не выходило. Это и немудрено: как заставить себя надеяться и улыбаться, когда каждый вечер одна из товарок уходит в пугающую неизвестность, когда каждый вечер томишься ожиданием – а не укажет ли жирный палец старшего евнуха на тебя…
Словно в ответ на эти мысли сад разразился надрывным гулом. Природа его оставалась неизвестной. Вначале, когда звук был тихим, казалось, что его порождают накатывающие на берег волны или отзвуки далекой грозы, потом он нарастал, обретая гулкую звучность камнепада, а в конце растягивался, превращаясь в тоскливый заунывный стон.
– Что это? – прошептала Тама, отпрянув от окна. – Что это было?
– Говорят, так воет Господин Ноль, – тихо ответила Мильва, мрачным взглядом окидывая окружающих.
– Господин Ноль? Кто это? – схватилась за сердце Мартель, округлив свои прелестные голубые глаза и затаив дыхание.
– Вы ведь видели темноморских терьеров с псарни принца – они в несколько раз больше любых других собак этой породы. Их имена – это цифры от одного до десяти. Но есть еще одна собака – ее имя – Господин Ноль. По слухам, этот зверь нечета остальным, даже псам из первой десятки. А еще говорят, что чудовищный пес охраняет нечто.
– Нечто? – заинтересовано переспросила Тама, непроизвольно касаясь висящей на шее шкатулки.
– Нечто важное и драгоценное, – кивнула Мильва, тряхнув рыжей шевелюрой и понизив голос, – так говорил мой дед, а он работал здесь псарем.
Тама с замиранием сердца приблизилась к подруге по плену, заглянула ей в глаза требовательно и испытующе. Мильва отпрянула, почему-то отвела взгляд и замолчала, но Тама по выражению ее лица поняла, что душа девушки охвачена терзаниями, она знает что-то важное, но боится или не хочет об этом говорить.
Когда рыжеволосая рабыня замолчала, остальные принялись спорить и обсуждать услышанное, и, наконец, сошлись на том, что история о чудовищной собаке, охраняющей какие-то сокровища, их не касается. Главное сейчас – не попасться на глаза к старшему евнуху и не отправиться в покои принца. Хотя, среди наложниц были и те, кто наоборот жаждал этой встречи. Некоторые самоуверенные красавицы считали, что смогут очаровать самого черта, ни то что Зиуру, который, по их мнению, вовсе не душегуб, а просто слишком придирчив.
Когда окружающее внимание оставило Мильву, Тама поспешила отвести ее в сторону, настойчиво спросила:
– Скажи, Мильва, что охраняет собака принца?
– Не знаю. И никому из нас, наложниц-рабынь не сужено это узнать.
– Почему? – спросила Тама одними губами.
Оглянувшись на остальных красавиц, занятых своими обычными делами, Мильва пугающе сверкнула глазами:
– Я не хотела об этом говорить, но и молчать уже не могу, – она снова выдохнула, собираясь произнести нечто не слишком ободряющее, – эта собака, Господин Ноль… Зиура кормит ее человечиной.
– Что? – сдавленно прошипела Тама, решив, что ослышалась или неправильно поняла свою соседку по гарему.
– Что слышала – каждую ночь Зиура отдает ей на съедение одну из наложниц.
– Не может быть, это какой-то ужасный бред, – замотала головой Тама, не желая верить услышанному.
– Так мой дед рассказал однажды…
– Я не верю, Мильва. Зная о таком, разве решилась бы ты почти добровольно отправиться в гарем принца?
– Ты мало знаешь обо мне, – склонила голову девушка, – не желая выходить замуж за нелюбимого, я убила своего жениха. Он был сыном знатного темноморского вельможи, имеющего большое влияние при дворе Царя. По законам Сибра, если меня поймают, то четвертуют или разорвут лошадьми; по законам Инишера – сдерут кожу, а потом сожгут заживо. Меня ищут среди свободных, так что затерявшись среди рабынь, мне удалось скрыться от идущих по следу ищеек. Но судьба непреклонна – за преступления надо платить – именно поэтому я попала сюда, в роковой гарем. Но судьба не так безнадежно жестока – дед знал, как отсюда сбежать. Но об этом меня пока не расспрашивай, настанет время, и я все расскажу тебе сама.
– Хорошо, не буду, – ответила Тама, пытаясь осознать все вышеуслышанное. – По крайней мере, после твоих слов у меня появилась надежда.
Оттого, что глаза сибрийки сверкали слишком лукаво, а губы сдерживали едва заметную улыбку, Тама так и не поверила сказанному до конца. Шутка ли, лезть на рожон из-за неудачного замужества? Поймав недоверчивый взгляд, Мильва пояснила тихо и вкрадчиво:
– Ты – прелестная куколка, Тама. Не думаю, что ты заслужила такую злую участь.
– Это не участь, а испытание. Смогу ли я его пройти, зависит от моей решимости, отваги и удачи. Мой путь уже определен, а твой рассказ – лишь подтверждение правильности происходящего.
– Не понимаю тебя, но и расспрашивать не буду. Сейчас не лучшее время для расспросов, – рука Мильвы коснулась плеча соседки, такая горячая и сильная, что Тама отдернулась непроизвольно.
– Ты чего?
– Ничего, – уголки губ сибрийки натянулись в стороны, опасно мелькнули жемчужные зубы, и Тама невольно залюбовалась красотой соседки.
Эта красота не была особенной, наоборот, казалась какой-то шаблонной, базарной, именно такой, которую хорошо берут покупатели, такой, которая привлечет наверняка. Тама на миг замерла, вглядываясь в хитрое смуглое лицо. Была в нем какая-то фальшь, какая-то явная и в то же время незаметная ложь.
– Странная ты, Мильва, – буркнула пастушка, отвела глаза, тряхнула волосами. – Не смотри на меня так больше!
– Как, так? – задорный подхриповатый смех заставил девушку вздрогнуть, улыбка изогнула губы сильнее, заставив зубы обнажиться еще опаснее. – Вот так? – глаза заискрились, сощурились, залучились изумрудными всполохами, приковывая, парализуя, запуская по венам огненные струи.
Алые губы вытянулись трубочку, насвистывая мелодию уже знакомой песенки: «Согни меня, детка, скрути, как ты хочешь, все в твоей власти, ты умеешь превращать меня в огонь».
«Колдовство! – моментально догадалась Тама, – Как есть оно! » В памяти пронеслись моменты из прошлого, которое теперь казалось далеким и нереальным. Помнится еще там, в деревне у стен лаПлава незадачливый соседский паренек пытался приворожить ее любовным зельем, купленным на ярмарке у какой-то заезжей волшебницы. Облажался, конечно, Тама его в миг раскусила и в порыве праведного гнева дала волю кулакам. Тогда эффект был похожий – в голове туман, в глазах искры, в теле странное, будоражащее тепло.
– Прекрати сию минуту! – в голосе пастушки звякнули стальные нотки возмущения и нарастающего гнева.
– Ладно, не злись, – зеленый взгляд послушно погас,– не принимай близко к сердцу.
– Это колдовство, да?
– Типа того, – хитро промурлыкала сибрийка.
– Знаешь что? – Тама грозно потрясла перед ее носом указательным пальцем. – Чтобы ты там себе не думала и не колдовала – у меня есть жених! Поняла?
– Отчего ж не понять? – усмехнулась Мильва и звонко хихикнула в кулак. – Но на месте твоего жениха я бы приглядывала за такой куколкой получше.
– Слава небесам, ты не на его месте! – по-кошачьи фыркнула Тама и быстрым шагом ушла в покои.
Обнаружив, что в комнате никого нет, Тама закуталась в шелковое покрывало и плюхнулась на кровать. Вплетаясь глазами в узор из чешуйчатых змеиных тел, стала разглядывать роспись на потолке. Вздохнула! Вот ведь как бывает! Мало ей всех пережитых напастей и нажитых забот, так еще эта приставучая Мильва со своими туманными намеками. «Повезло» с соседством, нечего сказать. Эх, Нанга-Нанга, где же ты сейчас? Тама с грустью вспомнила молодого гоблина и его наивное обещание найти ее и жениться, а перед этим насовершать кучу подвигов…
Пастушка прикрыла глаза, вслушиваясь в мерные удары далеких волн и баюкающее шелестение пальмовых крон в саду. Нечего жаловаться – гораздо хуже той, чье имя вчера выкрикнул жирный евнух. И позавчера. И выкрикнет сегодня. Если имя вновь окажется чужим – можно считать себя самой удачливой девушкой на земле, по крайней мере, до послезавтрашнего вечера.
И вечером ей повезло. В покои принца, как и раньше, ушла другая. Тама долго смотрела ей вслед, не в силах оторвать взгляд. Потом, ночью, не могла заснуть, вспоминая обреченное лицо избранной наложницы. К середине ночи она все же уснула, но измученное дневными страхами сознание никак не могло успокоиться. Девушку мучили кошмары: она видела окруженную черными деревьями поляну, на которой возвышался измазанный кровью белый обелиск. Она стояла перед ним, закостеневшая, недвижная, среди разбросанных кругом кусков мяса, тряпья и костей, а из тьмы к ней продиралось что-то огромное, жуткое, и тянуло к горлу длинные руки, узловатые, блистающие рубинами и золотом пальцы.
Тама закашлялась, забилась, чувствуя, как натягивается на шее цепь и душит, не дает вздохнуть. Подскочила на кровати, обливаясь холодным потом уставилась в темноту. Сон еще не ушел, он словно затаился во мраке ночной комнаты, готовясь в любую минуту прорваться новой лавиной кошмаров.
– Что с тобой? Эй, куколка! Ты в порядке? – бодрый голос Мильвы вернул ее к реальности.
– Да, просто сон дурной приснился.
Сибрийка сунула руку под кровать, порылась в корзине с маслами для тела и благовониями, достала оттуда стеклянную баночку, ловким движением кинула Таме. Пастушка разглядела, как склянка блеснула в темноте и мягко приземлилась на подушку.
– Что это?
– Масло лунной розы, – шепотом пояснила Мильва, – оно от бессонницы неплохо помогает.
– Спасибо конечно, – устало пробормотала пастушка, но в ответ услышала только тихий свист – знакомую фривольную мелодию, которую благодаря соседке уже выучила наизусть.
Масло Мильвы помогло. Почувствовав сладкий, дурманящий аромат, Тама моментально задремала. От кошмаров не осталось и следа, на внутренней стороне плотно закрытых век разливалось цветное море, мешанина красок и образов: желтое солнце, лазурное небо, рыжегривая, бесконечная трава. И все в этом сонном мире было спокойно, и все было хорошо.
Миновав мост Пэри, преследователи каравана ступили на темноморский берег. Там, в Исаунне, они остановились перевести дух и сориентироваться на местности.
Город, поднявший вокруг черные каменные стены, был чужд всем: и гоблинам, и эльфу, и Таше. Всем им пришлось вести себя в несколько раз осторожнее и подозрительнее, а лица скрыть капюшонами и платками, что были в чести у местных жителей. Самым довольным и спокойным в этих неприветливых местах выглядел Кагира. Не удивительно – как поняла Таша, Учитель был как-то связан с Темноморьем, долгое время жил здесь и, возможно даже родился. Странно, ведь на местного он не больно-то походил. С другой стороны, он вообще здорово отличался от любого человека.
Отпустив взглядом Учителя, растворившегося в толпе людей на главной площади Инишера, Таша прислонилась к прохладной колонне уличного навеса и принялась искать глазами друзей. Еще с утра они разделились, решив продолжить поиски Альбашира поодиночке.
Оказавшись в Исаунне, огромный обоз бесследно исчез, словно растворился в горячем мареве темноморского зноя, слился с черными тенями навесов и колоннад древнего города. Друзья искали его уже несколько дней, но все было тщетно. Инишер – словно исполинский муравейник с миллионами ходов и переходов, в котором нужно отыскать песчинку.
Последней надеждой стал невольничий рынок. Побродив по нему туда-сюда, послушав в близлежащих харчевнях разговоры продавцов и завсегдатаев, удалось выяснить, что светловолосых заморских красавиц скупают в свои гаремы инишерские принцы – сыновья темноморского Царя. Новость обнадеживала слабо – дворцы этих небожителей наверняка надежно охраняются, и проникнуть туда будет весьма нелегко. К тому же принцев пятеро, и неизвестно, в чей именно гарем угодила бедная Тама.
– Уф, ну и жарища, – из тени раскидистого олеандра вынырнул Нанга, – проклятый базар – меня чуть не затоптали местные зазнайки, разъезжающие на плечах своих рабов. Эти носильщики паланкинов такие здоровы – не дай небо оказаться у них на пути – стопчут и не заметят.
Пока гоблин сетовал на жителей Инишера и палящее солнце, слишком яростное даже для привыкшего к пеклу степняка, вернулись Айша и Артис. Они принесли новости – но делиться ими на улице не стали. Все вместе отправились в укрытие, небольшую съемную комнату в подвале одного из домов Исаунны. Пока они петляли по узким улочкам, отыскивая путь от рынка до своего скромного убежища, к ним успел присоединиться Кагира.
В комнатушке, освещенной косыми лучами, проникающими через полукруглое подвальное окошко у самого потолка, четверо размещались с трудом, не говоря уже о Кагире, который, хоть и не ночевал вместе с остальными, но наведывался в убежище периодически. Его огромное тело заполняло практически все пространство, наполняя подземелье пронизывающим холодом.
– Мы выследили Альбашира и допросили одного из его подчиненных, – начала Айша, но брат тут же перебил ее:
– Ну, вы и додумались! В этом муравейнике через пять минут будет известно о вашем нападении.
– Не нападали мы на него, – успокоила брата Айша, – заплатили.
– А-а, – успокоился Нанга, – и какие новости?
– Девушек купил принц Зиура.
– Здорово, осталось пойти к этому принцу и забрать у него мою невесту, – обрадовался гоблин.
По воздуху прокатилась волна ледяного выдоха – в ответ усмехнулся Кагира:
– Зря радуешься, гоблин. Попади она в любой другой гарем, отделалась бы… – пустые глазницы уставились в темные глаза молодого гоблина, – сам понимаешь. Гарем же Зиуры – худшее место в Инишере, да, пожалуй, во всем Темноморье. Там рабыни рискуют вовсе не честью, а жизнью.
Поймав встревоженные вопросительные взгляды, мертвец продолжил, понизив голос до еле слышного, отчего кругом наступила практически абсолютная тишина:
– Каждую ночь Зиура зовет к себе одну из наложниц, после чего, несчастная так и не возвращается обратно в гарем.
– Он убивает рабынь? Вот гад! – гневно выкрикнул Нанга и Айша тут же цыкнула на него:
– Тише, – потом, переглянувшись с Ташей, взглянула на Кагиру. – Это правда?
– Истинная правда, – кивнул тот. – Но убивает рабынь не Зиура. Их пожирает чудовище, живущее в саду при дворце принца.
– Что за чудовище? – вступил в разговор молчавший до этого Артис.
– Темноморский терьер.
– Собака? – Нанга удивленно вскинул брови, потом взглянул на эльфа. – Я не слишком разбираюсь в песьих родословных, но ведь наш Беркли, кажется, из той же породы? Он мало смахивал на чудовище, степной волк раза в два превзойдет его размером.
– О размерах не суди, – нахмурился Артис, – насколько я помню, у Царя темноморцев есть десять терьеров, силой и размерами не уступающих львам.
– Не знал, что лесные эльфы разбираются в местной живности, – простодушно удивился гоблин, на что Артис ответил ему:
– Когда-то мне рассказывал об этом бывший хозяин Беркли – Высокий по имени Рамаль.
Это и впрямь было давно. Воспоминания. Не имея больше возможности видеть мир, Артис предавался им все чаще и чаще. Вот и теперь вспомнил Ликию, Приглашенную площадь, усталое, всегда раздраженное лицо Рамаля и Беркли, беззаботно валяющегося в пыли. И пока он, Артис, убивал время, в шутку толкая пса сапогом в плотное упитанное брюхо, бескомпромиссная судьба вершила его участь. Тогда Лесной Князь еще не разорвал дипломатических отношений с Высоким Владыкой, тогда он и Рамаль были вынуждены работать вместе на благо общего дела, тогда из множества заданий ему досталось именно сопровождение того проклятого обоза с обреченными эльфийками.
Судьба жестока, но справедлива, а слепота не такая уж страшна. Не такая уж это и высокая цена за то, что теперь с ним рядом есть Айша, есть друзья. И самое странное, что слепота больше не мешала ему. Наверное, ощущения эльфов так остры, что потеря даже одного из них не играет критической роли. Артис не промахнулся ни разу за все время после того, как он вместе с Айшей и Нангой покинул Волчью Пустошь. Словно кто-то недосягаемый и всемогущий смеялся над ним, заставляя бросаться навстречу страхам и преодолевать их. Странное ощущение, но теперь, будучи слепым, он «видел» лучше и стрелял без промаха…
Резкий, свистящий голос Кагиры вернул его к реальности:
– Десять терьеров из царской десятки живут на псарнях сыновей Царя. У Зиуры их четыре, У Чикуры три, по два у Наболы и Магбы…
– Эй, погоди, что-то не сходится, – перебил Нанга, – псов аж одиннадцать получается, а хозяев всего четверо…
– У пятого принца нет собак. На его псарнях остались лишь кости, а дворец зарос бурьяном, – загадочно прошелестел Кагира. – А кроме первых десяти существует еще один пес, имя которого – Господин Ноль. Он живет в саду Зиуры, его зубы – ножи, ноги – колонны, шкура – броня, а дыхание – смертельный ветер.
– Вот это зверюга! – восхищенно выдохнул Нанга, потом, сообразив, что именно эта зверюга должна в скором времени сожрать его невесту, резко посерьезнел. – Выходит, времени у нас нет?
– Нет, – согласились остальные – все, кроме Кагиры.
– Время всегда есть, главное не потерять его зря. Нам повезло – скоро принц устроит Игры Воров. Как только солнце сядет за горизонт и на дворцовый сад опустится тьма, Зиура отворит врата и призовет к себе самых отважных и отчаянных храбрецов, решивших потягаться силой с его слугами.
– А мы что будем делать? – не сообразив сразу, что к чему, простодушно переспросил Нанга.
– Мы будем среди приглашенных, – решительно пояснил ему Артис.
Айша кивнула, а Таша украдкой взглянула на Учителя. Кагира промолчал, внимательно оглядев остальных. Потом опустил тяжелую голову, присел на пол, уперся руками в гладкие камни на полу. Его тень, бесформенная, полурасплывчатая поползла по стене, ширясь и скрадывая тусклый свет. Таша поежилась невольно, посмотрела на друзей, которые тоже выглядели напряженно. Даже невидящий света Артис, казалось, почувствовал эту тьму. А зомби тем временем продолжал, и голос его звучал жутко, тяжким эхом отскакивал от стен.
– Я тоже приду в сад Зиуры, но сделаю это чуть позже…
Когда вечерняя заря в очередной раз окрасила темной кровью проглядывающее за окнами море, в главном зале раздался тонкий голос старшего евнуха. Он призывал наложниц собраться перед помостом, где каждый вечер производился роковой выбор той несчастной, кому суждено было отправиться навстречу неизвестности.
– Идемте, иначе нам попадет! – позвала соседок Киндэль, хмуро кивая на выход из покоев.
– Чтоб ему лопнуть, этому жирному слизняку, – обругала евнуха Мильва, недовольно зевнула, потянулась, широко раскинув в стороны руки, кивнула сидящей у окна Таме. – Пошли, что ли?
Разодетые, причесанные и надушенные наложницы толпились в зале, пытаясь спрятаться друг другу за спину, стать незаметными, раствориться в толпе, исчезнуть, испариться, растаять. В их прекрасных глазах застыли не ужас и обреченность, а покорность и смирение, осознание собственной беспомощности, слабости, невозможности изменить судьбу.
Старший евнух, тучный, медлительный, как обычно взгромоздился на бархатный помост и, не спеша, с расстановкой, заговорил. Он всегда говорил медленно, с длительными паузами, словно наслаждаясь страхом тысячи юных девушек, спешащих поскорее узнать имя той, кому не суждено будет вернуться обратно в мнимый уют гарема.
Стоя подле Мильвы и Киндэль Тама напряглась, готовясь услышать привычное: «Возрадуйтесь девы! Ибо для одной из вас настал счастливый час, ибо сам принц ожидает ее в своих покоях, и имя ее…» Нет. В этот раз все было по-другому. Девушка даже дернулась от неожиданности. Накануне грядущей ночи писклявый голосок евнуха произнес совсем иное:
– Плачьте девы! Ибо сегодня счастливый час не настал ни для одной из вас! Этой ночью сиятельный принц Зиура будет наблюдать за Играми Воров в своем саду.
По залу прокатился вздох облегчения. Наложницы не верили ушам, проводив взглядом удалившуюся необъятную фигуру старшего евнуха, зашептались, переспрашивая друг у дружки об услышанном.
– Что за воровские игры? – поинтересовалась Тама у всезнающей Мильвы.
– Игры – испытание для сильнейших воинов со всей земли – тех смельчаков, кто рискнет бросить вызов принцу и без страха войти в его сад. Тот самый сад, куда Зиура выпускает своих чудовищных собак.
– И что получает победитель? – понизила голос Тама.
– Победитель может просить любую награду.
– Зачем Зиуре все это нужно?
– Дед говорил, так он проверяет мощь своих ужасных охранников. Если кто-то их одолеет, будет ясно, что охрана не слишком надежна. Вот только осилить псов-монстров не удавалось почти никому. Но все равно, раз за разом лучшие воины со всего света приходят на Игры. Для них принц отрывает врата своего сада, где смельчаков уже ждут собаки из десятки с самим Господином Нулем во главе. Задача игроков – убить Господина Нуля и забрать его сокровище.
– Неужели Зиура отдаст бесценное сокровище победителю? – не поверила ушам пастушка.
– Нет. Конечно, нет. Но награда будет невероятной – золото и камни из царской сокровищницы – о такой щедрости можно только мечтать.
– Понятно, но лично мне от этих драгоценностей не легче, пусть хоть все свои сундуки опустошит Зиура.
Сердце девушки билось с удвоенной силой. Неужели, сокровище, которое хранит чудовищный зверь, и есть цель ее поисков? Не зря ведь перст Пэри указал именно сюда, в сады сына темноморского царя. Что же делать? Тама с сомнением взглянула на соседку. В глазах той пылало пламя азарта и надежды, и чем это вызвано, девушка понять не могла.
– Ты выглядишь довольной, как будто что-то задумала, – спросила она, наконец, шепотом.
– Время пришло, куколка. Помнишь, я говорила тебе? – ответила Мильва одними губами. – Идем.
Сказав это, сибрийка взяла Таму за руку и повела в комнату. Никто не обратил внимание на покинувших зал девушек. Обрадованные новостью, наложницы спешили восвояси, словно боясь, что старший евнух вдруг передумает и прокричит им в спину призыв возвращаться назад.
Оказавшись в покоях, Тама и Мильва перевели дух. Плотно прикрыв за собой дверь, продолжили разговор.
– Это наш шанс, – глаза огненной сибрийки сияли в полумраке комнаты, – пока собаки будут заняты охотой, а Зиура созерцанием захватывающего представления, у нас появится шанс.
– Погоди, – непонимающе всплеснула руками Тама, – Какой шанс дадут нам эти Игры?
Мильва аккуратно усадила соседку на кровать и приблизила губы к ее уху:
– Слушай. Нужно бежать в сад и попытать счастья! Вся охрана уйдет поглазеть на Игры. Ворота откроют для претендентов и не будут закрывать до окончания действа. Нам останется одно – не попасться на глаза охране и игрокам, затеряться в саду, спрятаться и переждать в каком-нибудь безопасном месте, а потом, когда Господин Ноль начнет свою охоту, бежать к спасительному выходу.
– Рискнуть стоит, – кивнула Тама, в голове которой крутился свой план, тот, что несколько отличался от задумки Мильвы. – Но велик ли этот шанс побега?
– Еще бы, – самоуверенно улыбнулась сибрийка. – Дед говорил, что псы не трогают девушек из гарема, чуя в них своих. Он был свидетелем того, как иногда самые отчаянные из наложниц Зиуры сбегали во время Игр. Обычно евнухи заминали такие пропажи и Зиуре о них не докладывали, поэтому погони за беглянками никто не отправлял.
– Скажи, а кто-нибудь из участников когда-нибудь выигрывал приз?
– Пока что, за всю историю Темноморья, это удалось сделать лишь одному человеку. Он убил предыдущего Господина Нуля и забрал сокровище. Зиура с трудом отобрал свою драгоценность назад. Я плохо знаю ту историю, да и нам сейчас нечего вспоминать ее, нужно действовать, пока подвернулась возможность!
– Хорошо, – кивнула Тама, поднимаясь с кровати и направляясь к двери.
– Не туда, – предупредила ее Мильва. – Пойдем через окно!
Выбраться из окна оказалось несложно. На богато изукрашенной лепниной стене хватало выступов, заменивших беглянкам ступени. Легкие шелковые шаровары, едва скрывающие грудь лифы и невесомые разлетайки наложниц оказались как нельзя кстати для карабканья по отвесным стенам. Наконец-то Тама смогла оценить темноморский наряд по достоинству. Вряд ли ей удалось бы так ловко добраться до земли в привычном платье с узким корсажем и широченной юбкой.
Коснувшись босыми ногами земли, а вернее коротко постриженной колючей травы, обступающей жесткой щеткой несколько абстрактных белых статуй, девушка огляделась по сторонам и замерла. Рядом, отступив за скульптурную группу из трех полуобнаженных танцовщиц, притаилась Мильва. Мимо беглянок громко протопали садовые стражники.
– Идем на вышку, Расим, – говорил один другому, – посмотрим на представление. Псари уже вывели собак. Гарбаш сказал, что их не кормили три дня, чтобы злее были.
– Чтоб они его первым съели, этого Гарбаша. Когдя я сплю на посту, он постоянно доносит на меня господину, – пожаловался его товарищ.
– А ты не спи, Унбар. Служба есть служба. Ты ведь частенько вечером сад обходишь? Как вообще спишь? Лично я не могу заснуть от бабьих воплей, когда принц Зиура отправляет Господину Нулю очередную кормежку.
– Я привык, Расим. Ко всему ведь привыкаешь…
Охранники ушли по тропе вглубь сада. Отследив глазами их путь, Тама посмотрела на Мильву. Та кивнула – можно, идем. Словно две легкие, бесшумные тени, девушки двинулись следом за Расимом и Унбаром. Те были столь поглощены беседой, что не заметили преследования.
Так они прошли несколько развилок и были уже совсем рядом с воротами, когда за спиной раздался окрик:
– Девицы из гарема господина? А вы что тут делаете?
Позади беглянок из-за поворота вывернул еще один охранник. Увидев идущих впереди девушек, Расима и Унбара, он заорал им:
– Держите! Ловите, парни! Только побега нам сегодня не хватало!
– За мной! – Мильва схватила руку Тамы, и поволокла замешкавшуюся спутницу через заросли сиреневой гортензии.
Рывок получился стремительным. Охранники совершенно не ожидали от рабынь подобной прыти, поэтому так и замерли на тропе, соображая, что произошло.
– Вот те раз, – разочарованно вздохнул Унбар. – Теперь точно попадет от господина.
– Не попадет, – самоуверенно успокоил товарища Расим, пояснив. – Куда они денутся? Небось, побежали к воротам, а там стоят парни Карима – эти живо девок выловят и обратно в покои спровадят.
– Да и демон с ними, с бабами, – успокоился Унбар. – Если каримовы ребята их не словят, может Господин Ноль проглотит, как мышей…
Слава небесам, Тама и Мильва не слышали этих слов. В их сердцах жила надежда на собственные силы и удачу. Глаза сибрийки горели, как у кошки. Она отчаянно раздирала руками заросли цветущих вьюнов, запутавшие бахромистые листья декоративного папоротника. Пастушка спешила за ней, то и дело спотыкаясь и разрывая о ветви кустов невесомую ткань своих шаровар.
От бешеного бега горло словно исцарапали гвоздем. Каждый вдох обжигал внутренности пламенным порывом, сердце колотилось неистово, готовое выпасть из груди. В голове все было еще хуже. Мысли метались, перекрывали друг друга, исчезали и возникали вновь. «Что делать? – в панике думала девушка, – Бежать, спасая жизнь, или оставаться и искать заветный артефакт?» Страх то исчезал, уступая место чувству долга, то разрастался вновь, заполняя сознание и лишая возможности мыслить.
Все решилось само, когда беглянки оказались напротив ворот. Им пришлось затаиться и ждать, что оказалось делом весьма нелегким. Заветная цель была так близка. Хотелось вскочить и помчаться к спасительному выходу, но ведь делать этого нельзя – охрана наверняка где-то поблизости.
– Мы не можем тут сидеть вечно, – Мильва тряхнула своей пламенной шевелюрой и вопросительно взглянула на Таму. – Что делать? Рискнуть?
Пастушка не ответила сразу, потупила взгляд, принимая единственно верное для себя решение. Собравшись духом, подняла на соседку отчаянные глаза:
– Я пойду первая. Если охранники заметят, отвлеку их, а ты незаметно проберешься к воротам.
– Ты с ума сошла! – возмущенно воскликнула Мильва, но тут же, спохватившись, понизила голос до шепота. – Если заметят – схватят непременно. Даже не вздумай.
– А что нам остается, Мильва? Кто-то должен пойти первым, и это буду я, – веселый и мягкий обычно голос пастушки звенел суровой сталью. – Я так решила. Так что даже не думай отговаривать.
– Решила, говоришь, – глаза сибрийки требовательно и разочарованно оглядели лицо спутницы. – Ладно. Твое дело, только позволь мне сделать кое-что напоследок.
Тама даже ответить ничего не успела, приоткрыла рот в беззвучном вскрике, оттого что не по-женски сильная рука вдруг дернула ее за локоть, притянула. Алые губы сибрийки чуть не коснулись губ пастушки, но сумели достать лишь щеку – девушка ловко вывернулась и яростно сверкнула глазами. Хотела возмутиться, но потом лишь рукой махнула – времени для побега осталось совсем немного.
– Удачи, куколка! – прозвучало за спиной.
Вдохнув в легкие побольше воздуха, Тама задержала дыхание и, не производя ни одного лишнего звука тихо-тихо пошла туда, где каменная, увенчанная хищной полосой частокола, стена прерывалась коваными воротами. Некоторое время назад именно отсюда в сад Зиуры отравились храбрецы, решившие попытать счастья на Играх Воров. Ворота оставались открытыми – это был шанс для тех, кто решал посреди кровавого действа отказаться от рискового занятия и ценою бесчестия сохранить себе жизнь. Такие попадались редко, но правила игр следовало соблюдать.
Все ближе и ближе, и вот уже совсем рядом. До заветной свободы осталось несколько шагов, но скорый побег оказался иллюзией – от стены отделились быстрые тени – охранники. Они прятались в специальных нишах и носили одежду каменных оттенков. В отличие от Расима и Унбара эти воины оказались гораздо радивее и шустрее. Тама ахнула, бросилась бежать обратно вглубь сада. Охранники погнались за ней.
Не желая навести преследователей на убежище Мильвы, девушка забрала круто вправо и с разбега влетела в кусты шиповника. Охранники следом не полезли, удовлетворившись тем, что отогнали беглянку прочь от ворот, вернулись обратно на посты. Они не ведали, что их минутной отлучки Мильве хватило для побега с лихвой. Не знала про успех сосдки и Тама, которая, стиснув зубы, пробиралась сквозь колючие ветви, оставляя на цветущих кустах окровавленные клочья цветного шелка и клочки выдранных из прически волос.
Незадолго до этого ворота сада Зиуры открылись для долгожданных гостей. У дворца принца толпился народ. Все улицы Инишера, ведущие к убежищу Зиуры полнились людьми, в основном зеваками, любителями понаблюдать за волнительным зрелищем со стороны. Чтобы разрядить плотную толпу, через нее то и дело проталкивались конные стражники с хлыстами. Но даже ловкие жгучие удары не умеряли неуемного любопытства скучающей публики. Желающих поучаствовать в Играх Воров нашлось немало. Это казалось странным, ведь получить выигрыш за долгие годы не удавалось никому. Однако снова и снова амбициозные, уверенные в своих силах авантюристы стремились к заветному саду, словно мотыльки, притянутые огнем.
– Они все пришли отрядами, одиночек почти нет, – шепнула Айша остальным, оглядывая стоящих вокруг искателей удачи.
– Это разумно, – тихо ответил Артис, – одно странно – магов среди них почти нет.
– Нам же лучше, – отозвался Нанга, – половина из этих типов шушукались о том, что сначала нужно перебить конкурентов. Да ты сам наверняка это слышал.
– Слышал, – кивнул эльф, – придется быть начеку…
Тревожный разговор заглушили звуки труб. Огромные ворота, закрывающие проход в сад Зиуры, отворились, выпуская двенадцать конных трубачей и распорядителя Игр с охраной. Снующие в толпе стражники тут же принялись теснить зрителей, отгоняя их в переулки. Охранники распорядителя выехали вперед и встали стеной перед участниками, ожидающими начала действа. Трубачи вскинули к небу трубы и исполнили короткую переливчатую мелодию одного из местных гимнов. Распорядитель ударил в бока лоснящуюся золотом лошадь, заставляя ее подняться на помост из целой мраморной глыбы, стоящий справа от ворот.
– Добро пожаловать на Игры Воров, отчаянные смельчаки и искатели удачи. Когда небесное око коснется своим краем великого моря, вы будете приглашены в сад доброго господина Зиуры, для того, чтобы попытать счастья в поиске и встретиться с собственной судьбой. Итак, Игры Воров начинаются!
Трубачи вновь исполнили гимн. В этот раз мелодия была пугающая, а звуки, протяжные, нервные, походили на крики ночных животных. Выдержав паузу, охранники разомкнули ряд и разъехались по сторонам, давая дорогу заждавшимся участникам. Толпа зашевелилась, ожила. Новички, словно боясь не успеть, рванули вперед, тесня друг друга. Те, кто уже участвовал в Играх раньше, выжидали время и смотрели на нетерпеливых ухмыляясь.
Почему на Игры явилось так мало магов, стало ясно сразу за воротами. «Здесь нет потока» – отметил Артис, вглядываясь невидящими глазами в ряды пирамидальных тополей, ограждающих уходящую в сад дорогу.
Первое время участники шли рядом, озираясь по сторонам и бросая друг на друга недобрые взгляды. Постепенно толпа рассеялась: кто-то свернул на прилегающие к главному пути тропы, кто-то ушел напрямик через заросли растений. Артис, Айша, Нанга и Таша вскоре тоже сошли с дороги и двинулись через кущи папоротника туда, где поднимались над кронами деревьев стены дворца Зиуры.
– Надо разделиться, так шансов будет больше, и внимания меньше привлечем, – предложила гоблинша, ловя на себе хмурый взгляд эльфа. – Что скажешь?
– Пойдем подвое. Поодному опасно. Сейчас игроки начнут бить друг друга – нужно прикрытие.
В словах эльфа безусловно был резон.
Когда Артис с Айшей скрылись в зарослях гортензии, Таша и Нанга двинулись по мощеной гранитными плитами тропе, огибающей дворцовую стену. Они прошли несколько поворотов прежде, чем услышали звуки боя впереди. Пришлось сойти с тропы и красться через разросшийся кустарник.
Картина, представшая глазам гоблина и девушка, оказалась вполне ожидаемой. На окруженной высокими пальмами поляне сражались два отряда игроков, вернее, пятеро матерых бойцов разбойничьего вида добивали двоих новичков. Сначала тех было больше, но бедолагам не повезло – нарвались на засаду конкурентов и даже пикнуть не успели – моментально остались в меньшинстве.
На умелых вояк новички не походили. Один – совсем мальчишка в неуместном парадном доспехе. Явно из знати. По всему попал на Игры вследствие собственных романтических фантазий, наверняка хотел прославиться, совершив невероятное, да вот только сил своих не рассчитал. Второй – начинающий маг, а скорее и вовсе ученик мага. Пришел, потому как не знал, что никакое колдовство в саду Зиуры не пройдет.
– Брось их, Крэгг, – прорычал один из победителей, обращаясь к здоровому, как лесной валун, товарищу. – Слабаки же. Оставим на закуску зиуровым собакам. Если не будет лишнего «мяса», псари быстро выйдут на наш след. К чему нам лишние хлопоты?
– Эти псам на один зуб придутся – никакого толку. Проще сейчас прибить, – жуткий Крэгг перекинул из руки в руку массивную дубину, одетую в стальные кольца, усеянные шипами.
– Крэгг, я сказал, – рыкнул на него первый говоривший, который видимо был командиром небольшой группы воинов.
Окинув победоносным взглядом несчастную троицу, великан смирился:
– Ладно, пусть живут. Недолго им осталось.
Отряд гуськом двинулся в сторону раскидистых кустов. На миг замыкающий шествие Крэгг остановился и прислушался – с противоположного конца поляны из зарослей гортензии донесся едва слышный шорох.
– Что там? – тревожно окликнул командир.
Ответить громила Крэгг ему не успел. Из укрытия на поляну выбралось существо по размеру не уступающее крупному льву. Угловатое, бесформенное, оно представляло собой гору мускулов, увитую канатами вен и сухожилий. Безгубая голова с огрызками ушей, обрезанными весьма щедро для темноморского терьера, тонула между широких плеч и почти не имела шеи. Натянутые струнами лапы практически не гнулись при движении, отчего аллюр у жуткой собаки получался пружинистым и неподобающе легким.
Окинув утопленными в черепе глазами юнцов, пес беззвучно оскалился и бросился на Крэгга. Тот молниеносно махнул дубиной, ударил врага в полете, но удар, сильный с виду, прошелся вскользь по собачьей шкуре. Зверь приземлился гиганту на грудь и вцепился зубами в руку. Хрустнул стальной наруч, а потом громко треснула кость. Великан взревел, потянулся целой рукой к горлу чудовищного противника, но его сведенные болью пальцы нащупали лишь перекаты непробиваемых мышц. Пес в свою очередь распахнул пасть, схватил жертву за лицо и неистово замотал огромной башкой, с мясом сдирая кожу с черепа.
– Вот это тварюга! – с восхищением шепнул Нанга. – Никогда бы не подумал, что у симпотяги Беркли такие родственнички.
Таша, прячущаяся рядом с гоблином, онемела от ужаса и не могла даже пошевелиться. Девушка зажмурилась, когда чудовищный зверь медленно двинулся к валяющимся на земле магу и воину. Она готовилась услышать крики, но их не последовало. Принцесса открыла глаза: обнюхав побелевших от ужаса людей, пес развернулся и пристально посмотрел вслед товарищам Крэгга, видимо решив, что они представляют более серьезную опасность для сокровищ хозяина.
Как ни странно, они себя искать не заставили – вновь выскочили на поляну, прямо навстречу терьеру. Первым на зверя налетел командир, смаху полоснул мечом, потом, решив не повторять промах Крэгга, ткнул, прокалывая мышцы плеча. Пес пошатнулся, но устоял, с ревом бросился вперед и повалил противника, получая уколы от товарищей воина.
В тот же миг Таша не услышала, почувствовала за спиной взгляд. Повернулась, немея от ужаса, тихо коснулась руки гоблина. Нанга обернулся резко, тут же выставил перед собой оружие, встречаясь глазами с еще одним терьером. «Отходи за меня» – одними губами шепнул Таше. Та послушалась, стала отползать спиной, не отрывая глаз от черного, с красным подпалом зверя. Попыталась встать, но тут же повалилась на землю – на нее налетел командир из отряда игроков. Истекая кровью, он пытался спрятаться от рычащего пса и попал в убежище девушка и гоблина. Следом за ним появились его товарищи и первый терьер.
Началась суматоха. Крики, звон оружия, рычание собак – все смешалось, слилось в едином гуле. Таше чудом удалось выбраться на поляну. Она успела мельком разглядеть воина и мага. Поднявшись на ноги, бедолаги решили спастись бегством и поспешили к ближайшим пальмам, но добежав до края поляны, остановились. Из зарослей гортензии к ним навстречу вышел третий пес. Этот зверь белой масти был больше предыдущих и казался чудовищным призраком, мрачным порождением южной ночи.
Парень в парадном доспехе обреченно поднял меч, его спутник выставил перед собой руки, словно собирался колдовать. Пес, не сочтя их серьезной преградой, двинулся навстречу. Решив, что атаковать безоружного мага бессмысленно, он клацнул зубами и ринулся на молодого мечника. Тот попятился, бросив на своего товарища обреченный взгляд.
Сердце Таши бешено застучало. Сейчас пес разорвет этих двоих, а потом примется за нее и Нангу, которому сейчас жутких противников и так хватает с лихвой. Надо что-то делать! Не помня себя от страха, принцесса выскочила на середину поляны и что есть мочи закричала:
– Эй ты! Давай за мной! Сюда!
Подхватив с земли осколок мрамора, она швырнула его в голову псу. Тот злобно фыркнул и, оглушительно залаяв, бросился к девушке…
Так быстро Таша, наверное, не бегала никогда, если не считать того единственного раза, когда она спасалась от Байруса. Слыша за спиной рев и топот терьера, принцесса неслась, не разбирая дороги, через кусты. Когда насаждения резко закончились, девушка вылетела на тропу, сталкиваясь нос к носу с целой толпой игроков. Недолго думая, те подняли мечи, пытаясь рубануть ускользающую из-под носа соперницу. Кто-то даже выстрелил из лука, промахнулся, начал целиться снова, но не успел – следом за беглянкой на тропу выбежал пес.
Что происходило за спиной, Таша уже не видела. Она продолжала бежать вперед и остановилась, когда звуки нового сражения затихли далеко позади. Демоны! Ей вновь угораздило остаться одной в незнакомом, пугающем месте. Только теперь Таша смотрела на ситуацию совершенно иначе, чем раньше.
За последнее время принцесса сильно изменилась – стала решительнее и жестче, несмотря на то, что избавиться от прежней робости и неуверенности до конца ей так и не удалось. Но, все же, теперь позволить себе предаваться страху она не могла. Страх – непозволительная роскошь в ситуации, когда где-то рядом сражаются против чудовищных монстров друзья. Итак, пора собраться!
Перед глазами одна за одной встали картины прошлого. Вот она прячет запазуху некромантский свиток, вот неумело движет в воздухе руками, желая придать значимость и мнимую силу простенькому заклинанию. Вот, окруженная волнами неподвластной, чужой силы, зовет из загробного мира волчицу-Луначару. Вот смотрит в пустые глаза иссушенного, еще слабого Кагиры, тянет ему окропленную кровью ладонь и дотянуться никак не может.
Много всего произошло с тех пор, но только сейчас стало ясно, что обучение ее началось еще тогда, в лаПлава, задолго до знакомства с ее четырехруким Учителем. Если подумать, старый зомби не так уж и рисковал, брал ученицу почти наверняка, уже зная и чуя ее неосознанную скрытую силу. Он верил в нее так, как она сама никогда не верила в себя.
Так чего сомневаться, бояться? Все ведь предрешено уже, там? Таша боязливо взглянула на сизое небо, увешанное по краям яркими перьями закатных облаков. Хватит сомневаться, справится она, справится, никуда не денется.
Таша внимательно огляделась по сторонам. Прислушалась. Звуки отдаленной борьбы исчезли, растворились в сонном сумраке удаленной части сада. Девушка стояла на тропе, вымощенной серыми плитами с гравировками оскаленных хищных черепов. Петляя из стороны в сторону, дорога уходила к зарослям цветущего пряного жасмина.
Таша взглянула на тугое переплетение тонких, украшенных белыми цветами веток и не ощутила, почувствовала застарелый, смешанный с запахом мокрого камня и земли, дух мертвечины. Где-то рядом находились погребения – сомневаться не приходилось. Оттуда веяло покоем и полузабытой, сонной смертью, забвением, переходящим в забытье. Мертвые, что спали там, лежали мирно и тихо, они отдыхали от долгой тяжелой службы и совершенно не ждали, что спустя миг через влажную толщу земли к ним потянется чья-то настойчивая воля.
Заклинание-зов, еще то, первое, самое простое, в очередной раз сработало, и в этот раз результат вышел моментально. Таша глазам своим не поверила, когда земля за кустами пошла горбом, ударяя набегающие земляные волны о каменные плиты тропы.
Мертвая плоть отозвалась внутреннему голосу некроманта быстро и покорно. Принцесса с удивлением отметила пробивающиеся сквозь волны чужих ощущений порывы радости и струи откровенного простодушного ликования. Странно для мертвецов! Никакого сопротивления, никакого недовольства от того, что потревожила. Она ведь не какой-нибудь именитый чародей, способный сминать чужую волю одной мощной мыслью…
Лишь увидев свою новоиспеченную армию, Таша поняла все. Перед ней стояли вовсе не люди, как она решила сначала, а собаки, вернее то, что осталось от них после долгих лет погребения. Огромные темноморские терьеры из первых десяток разных времен. Шестерка, Двойка, Девятка – сообразила девушка, разбирая цифры на широких ошейниках, богато инкрустированных золотом и дорогими камнями.
Вывалив испачканные землей языки и поводя из стороны в стороны натянутыми прутьями хвостов, мертвые псы двинулись к Таше. Сперва она напряглась, но потом, вспомнив самый первый урок некромантии, который дал ей Ану, отогнала все сомнения и опасения прочь. Страх не должен заправлять в ситуации, где собранность нужна, как никогда…
Протянув вперед руки, Таша шагнула навстречу псам и, решительно коснувшись пальцами их холодных иссушенных временем голов, попросила:
– А теперь, ребятки, я попрошу вас мне помочь!
– Было это давно, когда в Степи поселились люди. Тогда сам Крылатый Барс Ханара велел всем небесным и земным тварям не трогать людей, пока те не отстроят деревни и не вырастят три поколения детей. Все услыхали волю Степного Бога, но один глупый и чванливый сын Ханары не послушал отца и явился к людям, решив показать им свою силу. Он налетел на деревню, стал громить ее, но вперед вышел воин с золотой уздой в руке, накинул узду зверю на голову, а сам запрыгнул на молодого барса верхом. Так он проехал по деревне три круга, а потом отпустил пристыженного сына Ханары восвояси. На следующий день сам Степной Бог явился в деревню – сын пожаловался отцу на обидчика и теперь ждал, что Ханара покарает наглеца. Но Крылатый Барс был мудр. «Я говорил тебе – не трогай людей, ведь они сильнее и умнее тебя, но ты меня не послушался! – сказал он непутевому отпрыску. – Ты будешь наказан за самоуправство и глупость! Подойди к человеку, что взнуздал тебя. Отныне ты будешь служить ему и носить его над Степью на собственной спине…»
– И так появился Воин Ветров! – перебил рассказчика звонкий голос. – Надоели эти сказки! Нет никакого Воина Ветров, и не было!
Ночь окутала маленькую глиняную постройку, одиноко торчащую посреди призрачно-белой травы. Вокруг хлипкого строения паслись лошади. Хибарка стояла на этом месте с незапамятных времен. Когда-то по приданию в ней жил колдун, но теперь ее облюбовали коневоды, пасущие табуны в белой степи. Сейчас под прохудившейся крышей ютилась группка подростков, пригнавших сюда на ночь два десятка коней. Укрываясь от ночного холода, они развели костер и подогревали на нем куски постного хлеба.
Подростков было четверо. Невысокий худой паренек лет тринадцати сидел в центре и рассказывал остальным захватывающие истории и старинные легенды. Все слушали, только один здоровенный не по годам парень все время перебивал товарища и посмеивался над ним.
– Можешь не верить, Ругга, – отмахнулся рассказчик. – От этого все равно ничего не изменится. Воин Ветров существовал в далеком прошлом, и в скором времени он обязательно вернется в степь!
– Мели языком больше, Сим! – выпалил в ответ недоверчивый слушатель. – На наши земли за последние годы обрушилось много бедствий. Где был твой Воин Ветров? Почему не защитил нас? А?
– Он придет, Ругга, – в спокойном голосе Сима появилось раздражение, обязательно придет. Почему ты мне не веришь?
– Придет, как же! Только уже слишком поздно приходить. Мы бросили свой дом и переехали в Принию, а на нашей родине теперь властвует безжалостная тройка проклятых колдунов, чтоб им провалиться. Где он был, твой Воин Ветров, когда враги пришли на нашу землю? Чего он ждет теперь? А? Может, ты мне скажешь?
– Ты все равно должен верить в лучшее, Ругга, – взяв себя в руки, спокойно ответил на дерзость Сим. – Несмотря ни на что. Лично я верю, что Воин Ветров обязательно вернется.
– Хватит вам спорить, – вмешался в разговор рыжеволосый паренек с хитрым лицом степной лисицы и разукрашенной шрамами щекой, – видал я вашего Воина Ветров – там, на белом поле.
– Да кто тебе поверит, Санни, – хором напустились на него Ругга и Сим, – ты же самый известный на деревне врун и хвастун.
– Не хотите – не верьте, – надменно пожал плечами рыжий и почесал изуродованную щеку, – только шел я давеча за черным жеребцом, тем, что всегда уходит из табуна, и видал вашего Воина Ветров, там, в полях.
– И что же ты сделал? Когда его увидел? Сбежал? – прищурилась сидящая в стороне смуглая девочка с тонкими черными косичками.
– Я бросил камень и убил его, Элли, – самодовольно выпалил Санни.
– Вот дурак! – тут же отвернулась от него собеседница. – Злой и хвастливый дурак!
– Да не мог ты убить его камнем, – сжал кулаки Сим, – он же в сто раз сильнее тебя!
– Конечно, не мог, – поддержал товарища Ругга, – его ведь не существует.
– Спорим, что я не соврал? – прищурил лисьи глаза Санни.
– Спорим, – хором гаркнули Сим и Ругга, а Элли недоверчиво кивнула.
– Смотрите, если я выиграю, то… – рыжий замялся, придумывая, что бы такого спросить с товарищей, потом просиял, – ты, Сим, отдашь мне свой алый расшитый плащ, а ты, Ругга, поцелуешь Элли.
В ответ раздался хор недовольных голосов, но любопытство все же победило, и они согласились. Никто из ребят не верил в россказни Санни, тем более что в этот раз его вранье, похоже, перешло все границы.
