Глава 12

Ну, вот и горы. Они действительно оказались небольшими. Ущелье мы прошли всего за один дневной переход и на ночёвку встали уже на другой стороне, возле небольшой речки, берущей начало в горах. Трок рассказал, что в этот ручеёк впадает ещё несколько речушек и к моменту, когда речка подходит к территории эльфов, она превращается в полноводную реку, по которой плавают торговые корабли. Если бы у нас не был такой большой караван, то вполне можно было бы нанять пару кораблей и оказаться в столице эльфов на неделю раньше. Эльфийское посольство, скорее всего так и поступит, а не пойдёт в пешем караване до конца пути.

Ночёвка на реке, даже такой небольшой, немного отличается от ночёвок в лесу. Во первых, на стоянку мы встали ещё засветло. Во вторых, были поставлены дополнительные шатры, в которые натаскали кучу камней и развели внутри костры. Я думаю, что все уже догадались, караванщики устроили помывочный день. Оказывается, здесь тоже известна такая штука, как баня, только конечно называется по-другому. Конечно же, все не только мылись, но и стирались. После того, как все намылись и накупались в речке, возницы загнали в реку своих быков и стали их намывать. Так же поступили и наши разведчики со своими скакунами. Очень интересно было наблюдать, как животные радуются воде. Их хозяевам пришлось даже выскочить из воды и дать животным время порезвиться, а то затоптали бы и не заметили. Только после того, как животинки более-менее успокоились, возницы вернулись в реку и жёсткими щётками стали отдраивать своих протеже. В общем, получился всеобщий праздник чистоты и продолжился вечерними посиделками у костра.

После вкусного и плотного ужина, шевелиться и что-то делать не хотелось. Я устроился недалеко от костра и просто релаксировал, слушая местных исполнителей песен. Мысли текли спокойно и плавно, в такт песням. Похоже, даже местным певцам неохота было петь боевые и бравурные песни после бани и плотного ужина. Через некоторое время караванных певцов сменили эльфы, и я вообще чуть не уснул под их мелодичные голоса. Но мой кайф обломала Силиналь, которая потеребив меня за плечо, заставила очнуться и поднять на неё глаза.

— Держи, твоя очередь петь, — сказала она, протягивая мне виолу, — а то ты совсем заснул.

— Ох, и за что у вас, мадемуазель, ко мне такое недружелюбие, — сказал я потягиваясь.

— С чего вы взяли уважаемый? — сделала круглые глаза Силиналь. — Я наоборот забочусь, чтобы вы не отрывались от коллектива.

— А когда я оторвался, — удивился я, — сижу тут рядышком, кимарю потихоньку.

— Давай уже, Владис, спой, — ухмыляясь во всю пасть, сказал Трок. — Всё равно ведь теперь не отстанет, эльфы народ настойчивый.

Силиналь, услышав эти слова, сильно покраснела, но ничего не сказала, продолжая держать передо мной виолу.

— Вы интересные такие, спой, как будто это так просто, — возмутился я. — Мне ведь приходиться ещё и текст переводить, и рифму заново подыскивать.

— Какие мы несчастные, — фыркнула Силиналь и, нахмурившись, добавила: — мне долго ещё виолу держать?

Ну что поделаешь, пришлось взять этот вредный инструмент, не дающий мне спать. Вот кто меня просил показывать, что умею играть и петь. Сейчас бы спокойно сидел и посапывал. Так и что же вам спеть. Может частушки — нескладушки, типа по реке плывёт кирпич, деревянный как стекло или какую-нибудь боевую песню, чтоб все проснулись, раз меня подняли. Глянув по сторонам, я понял, что никто и не спит, а с жадными взорами ждут, что же я отчебучу. Точно, надо проучить мою мучительницу. Спою как бы для неё, пусть сидит, краснеет, и я запел песню Бутусова «на берегу безымянной реки», уставившись в Силиналь:

«Мы будем жить с тобой в маленькой хижине, на берегу очень дикой реки. Никто и никогда, поверь, не будет обиженным на то, что когда-то покинул пески.

На берегу очень дикой реки, на берегу этой тихой реки. В дебрях чужих у священной воды, в тёплых лесах безымянной реки.

Движенья твои очень скоро станут плавными, походка и жесты осторожны и легки.

Никто и никогда не вспомнит самого главного у безмятежной и медленной реки.

На берегу очень дикой реки, на берегу этой тихой реки. В дебрях чужих у священной воды, в тёплых лесах безымянной реки.

И если когда-нибудь случится беда, найди верный камень, там, где скалы у реки.

Прочти то, что высекла холодная вода, но ты эту тайну навсегда сбереги.

На берегу очень дикой реки, на берегу этой тихой реки. В дебрях чужих у священной воды, в тёплых лесах безымянной реки».

А что, песня получилась в тему. Мы действительно находимся на берегу реки и других особ женского пола в лагере нет. Так что все поняли, для кого была эта песня, и мой взгляд это подтверждал. Силиналь всю песню то краснела, то бледнела и под конец убежала в свой шатёр. Да, как бы я не переборщил с психологическим давлением. Не надо было так на неё глазеть, хватило бы и пары взглядов. Да и ладно, сама хотела песню, нечего было меня тормошить.

— А что это вы ребяты загрустили? — спросил я задорно. — Али рассмешить вас, лАдушки, ладУшки, спою я вам частушки:

«Я цветочки поливала, на балконе леечкой. Почему то стал вдруг мокрым, охранник на скамеечке.

Вампир вампирше говорит, у меня давно стоит. На столе бутылочка, пойдём, выпьем милочка!

Сидит милый на крыльце, с выраженьем на лице. Выражает то лицо, чем садятся на крыльцо.

Не ходите девки замуж, ничего хорошего. Утром встанешь — сиськи набок, и меж ног взъерошена».

Примерно с полчаса я всех мучил частушками. Весь лагерь катался от смеха по земле. Заметив, что Стик уже не смеётся, а просто пытается вздохнуть и, увидев ещё несколько таких же мучеников, я перестал петь. Дождавшись, когда все более-менее успокоятся, я передал виолу эльфам и пошёл к реке.

Накупавшись вдоволь, я вылез из воды и уселся на берегу. Всё-таки правы философы, на бегущую воду, как и на огонь можно смотреть вечно, она завораживает. Я даже не заметил, как ко мне кто-то подошёл и сел рядом. Я наверно и дальше бы так сидел, глядя на бегущую воду в реке, но вдруг раздался женский голос. Я от неожиданности даже вздрогнул.

— Владиэль, скажите, что я вам сделала плохого? — спросила Силиналь.

— В смысле, — спросил я с удивлением, — вы о чём!?

— Своей песней, вы поставили меня в неловкое положение, — сказала она, — а своими куплетами, практически оскорбили.

— Я не очень разбираюсь в ваших традициях, — начал я дипломатично, ссориться с дочерью посла в мои планы не входило. — И если я задел как-то ваши чувства, то прошу прощения. С песней действительно вышло не очень, согласен с вами, но куплеты к вам никакого отношения не имеют, я просто пытался поднять настроение воинам, которые загрустили после песни.

— Возможно, — согласилась Силиналь, — но со стороны, это было похоже на издевательство надо мной.

— А вам не кажется, что вы слишком близко всё воспринимаете, — сказал я, начиная потихоньку закипать, уже второй раз за один вечер она меня обламывает. — Разумные, путешествующие в этом караване, простые воины и к жизни относятся с такой же простотой и лёгкостью. Возможно, вам стоит у них поучиться этому и тоже относиться попроще.

— Мне интересно, вы действительно совсем ничего не понимаете или прикидываетесь? — спросила она.

— Не понимаю, чего? — удивлённо посмотрел я на неё.

Силиналь несколько мгновений вглядывалась в мои глаза, пытаясь там что-то разглядеть, но, видимо не увидев, грустно вздохнула. Ещё с минуту она молча посидела, а потом встала и ушла в свой шатёр. Не успел я отойти от одного тяжёлого разговора, как рядом со мной бухнулся Трок.

— Ты что, действительно ничего не понимаешь? — спросил он.

— И ты туда же, — застонал я.

— Нет, просто если ты не понимаешь из-за своей молодости и неопытности, я, как старший товарищ, всё тебе поясню и научу, — серьёзно сказал Трок.

— Тоже мне, учитель, — сказал я, еле сдержав смех, но потом, настроившись на серьёзный разговор, продолжил: — что ты хочешь, чтобы я сказал? Да, я понимаю, что эта молодая девушка почувствовала интерес к необычному попутчику. Понимаешь? Не влюбилась, а почувствовала интерес, который пропадёт через некоторое время. Скажи, зачем мне поддерживать его, если мы через неделю разойдёмся в разные стороны.

— А вдруг она, правда, влюбилась? — спросил Трок.

— Ты сам-то в это веришь? Вот представь, что мы находимся в столице, и она находится в обычной для себя обстановке. Обратит она внимание на человека, пришедшего с караваном?

— Это вряд ли, — мрачно ответил Трок, — скорее всего она тебя даже не увидела бы.

— Вот именно Трок. Там у неё и так хватает интересных занятий, а здесь, в караване, ей просто скучно и вдруг появляется необычное существо из другого мира. Ей просто любопытно. По молодости, она интерес попутала с любовью, вот и всё. Так как по твоему, Трок, нужен мне этот головняк?

— Да, возможно ты прав, — кивнул Трок, — но меня очень удивляют твои рассуждения, ты говоришь как опытный муж, а не юноша. Ты был женат?

— Нет, не был и не собираюсь, — усмехнулся я, — но с девушками встречался, и пара из них была дочерями богатых родителей. Когда у них пропадал интерес к молодому спортсмену, и они говорили что-то вроде, «всё было здорово, но пора попрощаться», они просто меняли интересную игрушку, а у игрушки было разбито сердце. Так что опыта хватает и вот здесь, — я постучал себя по груди, — у меня непробиваемая броня.

— Понятно. Но ты зря так гордишься своей бронёй, когда-нибудь попадётся тебе девушка, которая вот так, — Трок щёлкнул пальцами, — вскроет твою броню и не заметит даже.

— Ну, это ещё на воде вилами писано, — ответил я.

— Чего, — не понял Трок, — как ты собрался на воде вилкой писать?

— Это поговорка, — усмехнулся я, — в том то и дело, что никак не напишешь.

— А что такое поговорка? — спросил Трок.

— Ну, блин и вопросики у тебя на ночь глядя, — хмыкнул я, покачав головой. — Если коротко, то это народная мудрость, изложенная в кратком слово-сочетании. Понятно или более развёрнуто объяснить?

— Что ж тут непонятного, — пожал плечами Трок, — народная мудрость. У нас тоже такие выражения есть.

— Ладно, тогда пошёл я спать, — сказал я, — а то уже глаза слипаются или у тебя ещё вопросы есть.

— Нет, пока нету, — сказал, вставая Трок, — пошли, действительно пора уже на боковую.

Неподалёку в кустах притаился граф и слушал оба разговора. Вообще он не собирался подслушивать, а хотел остановить свою дочь, но не успел, она уже сидела возле человека и разговаривала. Только поэтому графу пришлось затаиться, но он не жалел что сделал это. «Молодец юноша, я в тебе не ошибся», подумал граф. Дождавшись, когда все уйдут с берега, он вышел из кустов и присел на поваленное деревце, на котором сидел Трок. Глянув на ручеёк, граф не заметил, как сам попал под колдовской блеск бегущей воды и просидел, наблюдая за водой, пока его не окликнул часовой, обходивший территорию лагеря. Встав с деревца, граф только подивился, сколько прошло времени, и побрёл в сторону своего шатра.