Домой

Выйдя на Шестую авеню, подальше от соблазна, ты выходишь на проезжую часть и вскидываешь руку в воздух. Время уже позднее, так что уличное движение поредело, и такси нигде не видать. В довершение ко всему у таксистов заканчивается пересмена, и многие из проезжающих мимо зажгли сигнал, оповещающий о конце рабочей смены. Те же, кто так не сделал, либо уже под завязку забиты пьяненькими гуляками, либо ни в какую не соглашаются ехать в другие районы. То и дело притормаживает очередное желтое такси или служба пассажирских перевозок. «Куда едем?» – спрашивают они. «В Бруклин», – следует ответ. После чего они либо извиняются и едут дальше, либо заламывают такую цену, на которую не согласился бы ни один разумный человек, к тому же за расстояние в пять километров. Так или иначе, к дому ты ближе все равно не становишься и, проторчав на улице пятнадцать минут, уступаешь идее воспользоваться метро. Обнаружив ближайшую светящуюся станцию, спускаешься в чрево большого города.

Уперевшись в неподвижный турникет, ты узнаешь, что у твоей карточки, рассчитанной на неограниченное количество поездок, истек срок. Ты мог бы приобрести новую, но требуемые сто долларов совсем не та сумма, которую ты готов выложить прямо сейчас, и при себе нет даже наличных хотя бы на одну поездку. Последние забрал Стефан.

Ты оглядываешься вокруг, но видишь только безжизненный призрачный город. Если кто-то здесь и есть живой, то его нигде не видать. «А-а, да бог с ним!» – думается тебе, когда перепрыгиваешь через турникет.

В поздний час на метро ездят такие же ночные работники, как и ты. Незначительное количество усталых и дремлющих людей, кто ищет возможность задешево добраться до окраин после работы. В терпеливом ожидании они откидываются на сиденья и скамейки, незримо уставившись в ночной туннель в надежде, что из-за поворота вскоре покажутся огни другого поезда. Добравшись до платформы, ты пристраиваешься к первой свободной колонне в окружении себе подобных и замираешь с прикованным к путям взглядом, моля о скором прибытии поезда.

Когда же он, полупустой, наконец появляется, в нем оказывается предостаточно мест. Лучшие из них обычно расположены в конце вагона, прямо рядом с соединяющими проходами. Но в этот раз там кто-то разлил подозрительную жидкость, и твои кроссовки прилипают к полу. Занимаешь место в середине, откуда кажется, что длинные окна по обеим сторонам вагона работают, словно тонированные зеркала на машине. Спустя мгновение со стуком закрываются двери. Поезд приходит в движение и отползает от станции. Въехав в темный туннель, ты начинаешь изучать свое зловещее отражение в мутном стекле напротив. Впервые за день, не считая самого утра, ты взглянул на свое лицо, которое выглядит удручающим. Длительные рабочие часы отпечатали на нем маску полного изнеможения – мертвенно-бледная кожа и темные мешки под глазами. Ты выглядишь так, словно просидел две недели в абсолютно темной комнате, изучая микропленки.

«Мне бы стоило подзагореть», – приходит тебе в голову.

Но теперь остается только надеть наушники-капельки и откинуться на спинку сиденья.

Это помогло не провалиться в сон за те долгие полчаса, пока ты добирался до своей остановки. Странно, но, очутившись на поверхности, ты вдруг принимаешь решение захватить по дороге литровую банку пива и немного передохнуть, сидя у себя на крыльце с сигаретой.

Даже несмотря на то что это решение отрицает всякую логику, так как через пять часов тебе надо обратно на работу, принимается оно с легкостью. Наверное, по причине того, что жизнь, поглощенная работой – по кругу утро, работа, дом, ночь, – невероятно утомляет. Во имя спасения душевного равновесия крайне необходимо свободное время, чтобы побыть наедине с собой, отдохнуть и разобраться в событиях прошедшего дня. Когда совсем не видишь света солнца, тебя удостаивает им луна.

Звякнув колокольчиком, открываешь дверь в круглосуточный магазинчик на углу своей улицы. По ночам здесь всегда работает Освальд, круглолицый мужчина с противоречивым характером. За эти много лет вы хорошо сдружились, ведь видитесь почти каждую ночь. А вот его утреннего сменщика ты даже не узнал бы на улице.

– Оз, как дела, приятель, – приветствуешь его, ставя возле кассы бутыль светлого пива.

– Так же, как всегда, сам знаешь, – отзывается тот.

– Легкий Camel, – добавляешь ты, указывая на сигареты у него за спиной.

Он достает пачку и упаковку спичек.

– Это все? – удивляется Освальд. – Ни бутерброда, ни мороженого?

– Не-е, думаю, не сегодня, – поясняешь ему ты. – Слушай, у меня наличных при себе нет. Ничего, если я картой оплачу? Это нормально?

– Ах, ничего страшного, – уверяет он, убирая округлую бутыль в крафтовый бумажный мешок. – Можешь завтра занести.

– Вот поэтому я тебя, Оззи, и люблю.

– Погоди, – просит Освальд, – услуга за услугу. Я все жду, когда ты мне чего-нибудь вкусненького из остатков принесешь.

– Я что-нибудь обязательно придумаю, – обещаешь ему ты.

Схватив пакет с тарой, направляешься в сторону дома.

Твое крыльцо, в меру крутое и крепкое, служит местом уединения – полуночный алтарь, приподнятый на несколько метров над землей, откуда с тем особенно приятным чувством близости домашнего очага ты можешь наблюдать за умиротворенной, засаженной деревьями улицей. От яркого света уличных фонарей ее заслоняет, отбрасывая гигантскую тень, внушительный обледенелый вяз, и при этом стоит безмятежная тишина, ведь все давно уже спят. Отсутствие света пугает гораздо меньше, чем присутствие шума, поэтому ночью крыльцо кажется восхитительным. Много ночей ты здесь провел, наслаждаясь окончанием тяжелого дня, когда безмолвное одиночество нарушается лишь редким мяуканьем бездомных кошек, что украдкой прочесывают занесенный снегом район в поисках пищи.

Сидя на своем долгожданном крыльце, созерцаешь подернутое дымкой небо над городом. Над этим городом всегда проплывает туман, когда даже в самую ясную ночь видно не более маленькой группки звезд. Какие-то из них мерцают, но ни одна не падает. Но тем не менее глаза прикованы к ним.

Ты сидишь и думаешь о Вере. О том, что значит быть рядом с ней. О том, как здорово держать друг друга в объятиях. Тебя действительно расстроил тот факт, что вы так и не встретились сегодня ночью. Проводить ночи порознь тебя не прельщает, к тому же – тоскливо. Особенно в том случае, когда по твоей вине рушатся планы.

Но, может быть, это не так уж и плохо: растянуться на кровати, хорошенько выспаться и встретиться с ней на следующий день.

Правда, сегодня выспаться уже не удастся. А если так, ты все равно с удовольствием променял бы здоровый сон на одну лишь встречу с ней. Всякий раз, когда оказываешься рядом с ней в постели, словно огромный груз падает с души.

Это слегка даже смахивает на одержимость. Не странно ли, что тебя тянет увидеться с ней каждый день?

Быть может, от того прекрасного чувства, которое возникает, когда держишь ее за руку или ощущаешь запах ее волос. А вот времени, свободного от работы, так мало, что тебе крайне необходимо проводить его наилучшим образом – с ней.

Ну а что можешь предложить ей взамен? Пару минут перед началом смены? Поцелуй в щечку перед сном?

Ты потягиваешь свое пиво и покуриваешь сигаретку, приглядываясь к красноватому отблеску луны, мечтая подарить ей все это еле освещенное небесное пространство.

Как только мысли о Вере мрачнеют, часто именно в эти часы, их отодвигают на задний план мысли о работе. Невозможно после трудной смены не задумываться о проделанном, взвешивая свои огрехи и достижения. Воспоминания всплывают у тебя в голове наподобие фотоснимков, раскладываемых на столе: этот момент, затем следующий, вот Раффи тошнит, а вот объявились Times. Образованный ими коллаж рисует полную картину вечера, помогая верно его оценить.

Был ли это стопроцентный успех?

Вероятно, что нет. Непредвиденное обстоятельство, говоря о Раффи, действительно было. Да и кто знает, что действительно подумали клиенты из редакции Times? Ты абсолютно уверен в качестве пищи, которую готовишь, но стоит ей покинуть кухню, она начинает жить своей жизнью. Посетители умудряются порой увидеть в ней то, чего ты сам не ожидал.

Тогда был ли это полный провал?

И снова нет. В конце концов, мы смогли обслужить три сотни человек. VIP-гости из Times должны были бы заметить ажиотаж. Не принимая во внимание утку, на которую ушло столь много времени из-за выходки Девон, и камбалу, которую вернули по вине Раффи, было похоже, что всех все устраивает. Мы действительно потрудились на славу этим вечером.

Но иногда это было непросто, даже беспощадно и чересчур жестко. Как там говорил Пит? Гни спину в угоду животу?

Быть может, есть в словах его отца доля истины.

Под занавес дня ты снова оказался поваром.

Поваром, что спит и видит себя шефом. И если ты действительно надеешься им однажды стать, нельзя позволять столь опасным мыслям брать над собой верх. Ты должен быть толстокожим, как слон, и твердым, что кремень. Ты просто обязан набраться смелости и продолжать движение по заданному курсу. Обслуживание – выполнение какой-либо работы за другого человека. Кормление – предоставление питания. Soign – изящно выполненный, ухоженный, лоснящийся. Это то, ради чего мы существуем. Это то, что мы делаем, и это именно та самая жизнь, которую мы выбрали.

Если бы ты был изрядно пьян, с радостью просидел бы до самого рассвета, потягивая пиво и покуривая сигареты, занятый изучением звезд, виднеющихся на небе. Несмотря на легкую изморозь, на крылечке довольно тепло. Словно его массивное строение вместе с перилами из бурого песчаника, занесенными свежей пеленой снега, каким-то образом охраняют от пронзительного холода внешнего мира. Ты мог бы нежиться, сидя на нем, до той поры, пока солнце не покажется вновь.

Чудо, но срабатывает внутренний защитный механизм, который оповещает, что время уже перевалило за пять утра. Тебе жизненно важно поспать хотя бы самую малость.

«До восьми осталось всего ничего», – вяло думается тебе.

С протяжным стоном заставляешь себя подняться и взобраться по лестнице, а добравшись до своей квартиры, тут же грохаешься в постель.

Последнее, что получается, – достать из кармана телефон с расплывающимся перед глазами экраном и с огромным трудом написать Вере следующее сообщение:

Спокойнойчиятелбдлюф

Давишь на кнопку «Отправить» и проваливаешься в глубокий сон.