Пустоши

Я начинаю думать, что совершил серьезную ошибку. Я иду по покрытым мхом камням уже много часов, но до сих пор не заметил никаких признаков жизни. Мне следует учесть вероятность того, что Глиняный намеренно ввел меня в заблуждение. Возможно, пока я блуждаю по этим пустошам, Кэт томится в заточении где-то внутри Белого Города. Горная гряда впереди меня понемногу растет, но я никак не могу до нее добраться. Окружающий пейзаж усеян огромными валунами, похожими на гробницы древней расы великанов. С того момента, как я пустился в путь, я не переставал наблюдать за облаками, рассчитывая увидеть, как они начнут повторяться, однако виртуальные небеса, по-видимому, способны производить их в бесконечном количестве форм и текстур. Я видел сотканную из полупрозрачных нитей собаку и ватно-пушистого дракона. Может быть, это символы или послания, которых я не понимаю?

Я разглядываю облако, похожее на вставшего на дыбы льва, когда прямо передо мной из земли вырывается фонтан горячего пара. Мелкие брызги крутого кипятка ошпаривают обнаженную кожу на моих руках и лице, и я вскрикиваю от шока. Это чертовски больно! Диск на моем затылке сумел убедить мозг, что испытываемая мною боль реальна. Если бы я подошел к гейзеру чуть ближе, мой аватар сварился бы живьем. Я пытаюсь не думать о том, что бы я ощутил в таком случае. Вспомнив предостережение Глиняного о необходимости беречь свою жизнь, я натягиваю капюшон и продолжаю путь, не отрывая взгляда от земли.

Даже если все происходящее действительно имеет место лишь у меня в голове, мое тело, похоже, не в курсе. Мои икры дико болят, а во рту пересохло от жажды. Наконец я замечаю впереди высокую отдельно стоящую скалу. Вроде бы до нее всего несколько минут ходьбы, однако здесь трудно судить о расстояниях. Я иду еще около часа и лишь тогда замечаю на ее вершине что-то необычное. Я принимаюсь взбираться вверх с такой скоростью, какую только можно развить на этой предательской поверхности. Добравшись до скалы, я карабкаюсь на ее вершину – и обнаруживаю то, что надеялся увидеть. Кто-то сложил сотни маленьких плоских камней в пирамиду высотой мне по грудь. Это первый встреченный мною знак, что кто-то еще проходил этим путем. Я окидываю взглядом горизонт. Вдалеке виднеется облако пыли, а в миле от меня – гораздо более массивный скальный выступ. Его вершина тоже выглядит необычно. Я обнаружил тропу! Еще немного, и я заплачу от облегчения.

Задолго до того, как я достигаю следующего каменистого холма, я замечаю, что поперек его склона что-то движется. Открытие повергает меня в трепет. Возможно, это не люди, но, по крайней мере, хоть какая-то форма жизни! С расстояния нескольких сотен ярдов я уже различаю стадо коз с серебристой шерстью и великолепными белыми рогами, закручивающимися в спирали. Животные резво скачут с камня на камень, изредка останавливаясь, чтобы пощипать усыпанные цветами растения, пробивающиеся из трещин. Я замечаю, что один козел двигается не с такой уверенностью, как остальные: он то и дело спотыкается и поскальзывается, двигаясь позади стада. Видимо, животное ранено. Я не могу не отдать должное Компании. Раненый козел – это блестящий штрих. Благодаря этому несовершенству вся сцена выглядит еще более реальной.

Я понемногу приближаюсь, не отрывая взгляда от неловко двигающегося животного. Когда я уже подхожу к подножию холма, оно начинает преображаться. Я останавливаюсь. Это вовсе не козел! Это человек. Он поднимается с четверенек. На нем козлиная шкура, закрепленная вокруг шеи; голова мертвого животного болтается сзади, словно капюшон. Под шкурой человек абсолютно гол, не считая набедренной повязки. Он стоит на валуне, глядя прямо на меня. Все его тело избито, руки бурые от засохшей крови, и кроме того, у него что-то сильно не так с лицом.

Мне доводилось сражаться с тысячами монстров, штурмовать бесчисленные вражеские укрепления и разбираться с десятками бандитских главарей, однако ни разу я не испытывал такого мандража, как сейчас.

Человек-козел манит меня к себе, но я словно онемел. Я не двигаюсь с места, хотя его жесты становятся все более отчаянными. В конце концов он протягивает покрытую кровью и синяками руку, указывая куда-то вправо. Я гляжу в ту сторону и вижу огромное облако пыли, двигающееся в моем направлении. За стуком собственного бешено колотящегося сердца я различаю грохот множества копыт. Передо мной два варианта: бежать к человеку-козлу или быть раздавленным приближающимся неведомо чем. Я решаю, что знакомая беда лучше.

Я стремглав кидаюсь к скалам и едва успеваю достичь безопасного места, как меня окутывает пыльное облако. Передо мной мелькает тусклая бурая шерсть, черные глаза-бусины и раздвоенные копыта. Несущиеся мимо животные огромны. За ними стелется шлейф зловония, почти столь же густого, как и пыль.

Лишь когда они пробегают мимо и пыль снова начинает оседать, я понимаю, что рядом со мной кто-то сидит.

– Привет, – произносит человек-козел. Несмотря на веселый тон, его голос звучит сипло, словно он нечасто им пользуется. – Тебе повезло, что ты успел вовремя убраться с дороги. Бизоны вообще-то не очень любят гостей. Их хлебом не корми, дай затоптать какого-нибудь путешественника вроде тебя.

Его лицо понемногу проступает из дымки, и я изо всех сил стараюсь скрыть свое потрясение. Переносицы у него нет вообще, нос плоский посередине, с двумя большими ноздрями, раздувающимися и опадающими при дыхании. Кончики его ушей свисают, прикрывая ушные отверстия, а сквозь кожу на лбу прорываются бугорки рогов. В центре каждого янтарно-желтого глаза расположены черные прямоугольники зрачков. Я никогда не видел ничего подобного. Разработавший его программист был явно больным на всю голову.

– Это еще что такое? – невольно вырывается у меня. Даже в OW подобная реплика звучит ужасной грубостью.

Рука незнакомца взлетает к лицу, и я немедленно жалею о сказанном.

– Я один из Детей, – говорит человек-козел.

– Прошу прощения, я не хотел тебя обидеть. Я только что пришел сюда, и ты первый резидент, которого я встречаю. Так значит, ты один из детей? Чьих детей?

По его лицу расплывается широкая улыбка, открывая сильно выступающие вперед и необычайно крупные нижние зубы.

– У каждого из Детей свои родители, – с готовностью сообщает он. – Моими были козел и элементаль Имры.

У меня мгновенно рождается сотня сопутствующих вопросов – большинство из них анатомического характера, – однако я не собираюсь оскорблять единственное разумное существо, встреченное мной до сих пор.

– Так значит, ты сын божества?

Человек-козел кладет одну покрытую синяками ногу поверх другой, сплетает пальцы и кладет на колени сомкнутые в замок руки – весьма грациозная поза для того, чья одежда состоит лишь из звериной шкуры и набедренной повязки.

– Элементали не божества, они просто правят землями в Otherworld. Создатель здесь только один.

Я прочел миллион постов о первом OW и знаю все, что только можно, о Зверях и элементалях. Однако не припомню, чтобы мне когда-либо доводилось слышать о каких-то Детях или о Создателе.

– И много здесь, в Otherworld, таких, как ты? – спрашиваю я.

Человек-козел печально вздыхает.

– Когда-то нас было больше. Но Дети не входили в замысел Создателя. Еще до того, как прибыли первые гости, многие из нас были убиты, а те, кому удалось выжить, теперь скрываются. Мое стадо обычно обитает в горах возле Имры. Они спустились сюда, на пустоши, чтобы защищать меня. Больше в этих краях нет живых существ – кроме бизонов, а они, как ты уже успел заметить, не очень-то общительны. Мне бывает весьма одиноко.

– Ох, это просто ужасно, – говорю я, хотя мне трудно ощутить к нему сочувствие. Он представляет собой замечательный образец искусственного интеллекта, но в конечном счете за всем этим нет ничего, кроме нулей и единиц.

– Многие из нас винят людей в своих несчастьях, – продолжает человек-козел. – Поэтому тебе стоит относиться к нам, Детям, с большой осторожностью.

Я уже собираюсь сказать, что хорошо их понимаю, когда до меня доходит смысл его слов. Нельзя сказать наверняка, но у меня зарождается подозрение, что где-то среди них запрятана угроза. Хотя на его лице царит все та же улыбка, она с самого начала не выглядела особенно успокаивающей. Я оглядываюсь через плечо на вершину скального выступа. Как я и думал, на ней сложена пирамида. Гости уже проходили этим путем до меня.

– Похоже, у вас были посетители, – говорю я, указывая в ту сторону.

– О да, – подтверждает он. – Последняя группа прошла меньше дня назад. Хочешь посмотреть, что они оставили после себя?

– Конечно!

Я поднимаюсь на ноги и отряхиваю пыль с балахона. Я рад продолжить свой путь, и буду рад еще больше, когда уберусь с этой скалы и начну двигаться в нужном направлении.

– Кто это был? – спрашиваю я, пока мы взбираемся к вершине.

– Группа из четырех человек, – отвечает человек-козел. – Трое мужчин и одна женщина.

Мой шаг ускоряется. А вдруг этой женщиной была Кэт? Она никогда не выбирала для себя мужские аватары, несмотря на то, что в большинстве игр, в которые мы играли, женщины отнюдь не пользовались популярностью.

– И куда они направлялись?

– Уходя, они сказали, что ищут выход из Otherworld.

Мы уже почти на вершине, и я могу разглядеть пирамиду подробнее. По виду не похоже, что она сложена из камней.

– Я очень надеюсь, что они его найдут, – продолжает человек-козел. – А когда они покинут этот мир, я надеюсь, что они никогда не вернутся обратно.

Я заползаю на вершину и приостанавливаюсь, чтобы перевести дух. В воздухе стоит тошнотворная вонь гниющего мяса. Я выпрямляюсь и вижу перед собой пирамиду. Она действительно оказывается вовсе не каменной. Она состоит из аккуратно уложенных друг на друга костей, явно взятых не из одного скелета. Те, что возле основания, выбелены солнцем; на бедренной кости, венчающей пирамиду, еще болтаются кусочки мышечных волокон.

– По замыслу мы не были плотоядными животными, – объясняет человек-козел почти извиняющимся тоном. – Но той растительности, которую можно найти на этой куче камней, не хватает для жизни. Мы были изгнаны из-за таких, как ты. Теперь ваш род помогает нам решить эту проблему.

Он поправляет несколько костей в пирамиде.

– Эта куча привлекает гостей к нашему холму. Мы выбираем по одному из каждой группы, идущей из Белого Города в Имру. Я обнаружил, что такие гости не похожи на других. Большинство из них вообще не знают, где находятся. Они редко оказывают сопротивление.

Я думаю о том, каково это – чувствовать, как тебя едят. А также что станет с моим телом в Нью-Джерси, если моему аватару доведется встретить столь прискорбный конец. Затем мне на ум приходит еще более ужасная мысль: а вдруг Кэт тоже оказалась в подобной ситуации? Вдруг именно поэтому она кричала?

Я вытаскиваю из-за голенища кинжал. Скоро один из Детей перестанет быть проблемой для своего Создателя.

Увидев мой нож, человек-козел устало вздыхает:

– Возможно, убив меня, ты сумеешь отсрочить неизбежное, но не остановишь его.

Я слышу цокот копыт по камням, и на вершине появляется остальное стадо. Оно окружает меня со всех сторон. Я впервые вижу коз вблизи: они оказываются крупнее, чем мне представлялось. Каждая из них больше медведя, и хотя они явно не настолько одарены, как человек-козел, но выглядят намного более разумными, чем любое из земных покрытых шерстью животных. В их глазах я различаю смесь голода, страха и гнева.

Затем где-то на склоне холма внизу раздается предупреждающее блеяние, и животные всем скопом кидаются посмотреть, в чем дело, увлекая и меня вместе с собой. Через каменную пустошь в нашем направлении движется высокая темная фигура в повязанном на голову бедуинском шарфе. Глиняный человек шагает широко и целеустремленно, однако явно не видит необходимости торопиться. Очевидно, козы тоже его знают. Толкаясь, они бросаются к противоположной стороне холма, вновь оставляя меня наедине с человеком-козлом. Я ухмыляюсь ему и засовываю кинжал обратно за голенище. Сегодня здесь никого не съедят.

– Почему твои друзья так боятся Глиняного? – спрашиваю я.

– Мы не знаем, кто он и откуда приходит, – отвечает человек-козел. – Нам говорили, что, кроме гостей, все в Otherworld рождено мыслью Создателя. Но в действительности все, похоже, гораздо сложнее.

– Что ж, твои дружки поступили очень мудро, что сбежали. На самом деле тебе, козленочек, пожалуй, стоило бы последовать их примеру, – говорю я. – Потому что Глиняный – мой проводник.

Тот возводит глаза к небу, словно я сморозил какую-то чудовищную глупость.

– В Otherworld нет никаких проводников! Он здесь не поэтому.

Глиняный останавливается, по-видимому дожидаясь, пока я подойду, но явно не собираясь утруждать себя лазанием по скалам. Одна коза посмелее приближается к нему, остальные прячутся за изгибом холма. Пока коза обнюхивает его, Глиняный остается абсолютно неподвижным, только камень на его груди горит ярко-синим огнем. Затем животное открывает рот и делает движение, чтобы схватить амулет. В одно мгновение Глиняный оживает. Его посох, просвистев, врезается зверюге в брюхо с такой силой, что она взлетает в воздух. Протяжное блеяние слышится все слабее, потом затихает совсем. Вдалеке поднимается маленькое облачко пыли в том месте, где туша козы врезается в землю.

Человек-козел вскрикивает, и животные, прячущиеся с другой стороны холма, одновременно принимаются блеять. Мне явно пора сматываться отсюда. Я поспешно спускаюсь по усеянному камнями склону к своему проводнику – если он действительно мой проводник.

– Я думал, ты знаешь, что делаешь, – резко говорит Глиняный, когда я приближаюсь. Большая часть его лица скрыта шарфом, но по сверкающим глазам и голосу видно, что он вне себя от ярости. – Нескольких часов не прошло, как мы расстались, а мне уже снова приходится возвращаться!

– Погоди-ка, это ты сердишься на меня? Между прочим, ты сам свалил…

– Я предупреждал тебя о резидентах Otherworld! – прерывает Глиняный. – В будущем тебе следует вести себя гораздо осторожнее. Я хожу по пустошам, но не могу заходить в царства. В следующий раз, когда ты вляпаешься в неприятности, может получиться так, что я не сумею до тебя добраться.

– Этот козел застал меня врасплох. Ты ничего не говорил о том, что здесь в окрестностях бродит стадо каких-то долбанутых Детей. И кстати, кто они вообще такие?

Глиняный замолкает, обдумывая вопрос. Когда он отвечает, его голос звучит уже гораздо спокойнее:

– Дети – это непредвиденные последствия. В наше время люди способны творить миры, но у них не хватает силы контролировать свои творения.

– То есть ты хочешь сказать, что это просто ошибка? Типа, глюк в программе?

– Создатели Otherworld хотели, чтобы он был реальным, – отвечает Глиняный. – Они забыли о том, что все реальное несовершенно.

Ага, вот еще что.

– К вопросу о создателях – этот козленок там, наверху, тоже блеял что-то насчет своего Создателя. Он что, имел в виду…

Глиняный не дает мне закончить:

– Каждое разумное существо нуждается в каком-то объяснении своего происхождения.

– То есть этот Создатель…

– …был разработан как часть игры. Элементали ему поклоняются. С Детьми у него более сложные взаимоотношения.

Когда выдастся свободная минутка, я попытаюсь запихнуть в свой мозг идею, что у кучки виртуальных мутантов может иметься собственный бог. Но пока что у меня еще остались вопросы, требующие ответов.

– Итак, Создатель – это часть программы, а Дети – ошибка. Ну а как насчет тебя? Ты говорил, что ты мой проводник. Однако ты явно не NPC, и на гостя ты тоже не похож. Значит, ты один из администраторов? Служащий Компании? Ты часом не Мартин, мой возлюбленный инженер?

– Отыщи свою подругу, доберись до выхода и убей того, кто стоит на страже. Для этого ты здесь. И это все, что тебе нужно сделать.

– Можешь не сомневаться, я с радостью это сделаю. Но я не люблю сюрпризы. Может быть, этот Создатель козлов создал что-нибудь еще, о чем мне стоит знать?

– Бесполезно пытаться подготовить тебя ко всему, что тебе может здесь встретиться, – отвечает Глиняный. – Otherworld обладает собственным разумом.

Он глядит на небо.

– Ночь спускается быстро. Тебе нужно добраться до оазиса прежде, чем сядет солнце.

– До какого еще оазиса?

– В горах есть озеро с пресной водой. Там твой аватар сможет поесть, попить и отдохнуть. Это необходимо, чтобы поддержать твои силы, пока ты здесь. Но ты должен отправляться к оазису прямо сейчас. Поверь, тебе очень не понравится на пустошах после захода солнца. Обитающие здесь бизоны могут видеть в темноте, и известны случаи, когда они охотились на гостей и пожирали их.

А я-то было решил, что уже знаю о самом страшном!

– Серьезно? И бизоны тоже? – стону я. – Да ты небось прикалываешься, бизоны же травоядные!

– Не следует предполагать, что в этом мире все устроено так же, как в твоем, – советует Глиняный. – И больше не позволяй себе терять бдительность.

Пронзив меня жестким взглядом, он берется за свой амулет. Тот ярко вспыхивает, и мой проводник исчезает.