ГЛАВА ВТОРАЯ
Ваэлин
— Воларская имперская армия формируется из трёх основных частей, — говорил брат Харлик. Он подскакивал на спине пони, поэтому его голос ритмично прерывался. — Во-первых, рекруты из граждан, именуемые вольными мечниками; во-вторых, варитаи — масса солдат-рабов; и, в-третьих, куритаи — хорошо обученные элитные части тех же самых рабов, наводящие ужас своим бесстрашием. Эта структура сохраняется уже почти четыреста лет.
Пока они возвращались в Северную башню, старик по приказу Ваэлина рассказывал все, что ему было известно о Воларской империи. Рассказ длился уже несколько часов.
— Солдаты собраны в батальоны, из которых составлены дивизии, численность полной дивизии — восемь тысяч человек. Обычно дивизия включает как вольных мечников, так и варитаев, а также известное количество куритаев и мастеров. Армия состоит из трёх и более дивизий под командованием генерала...
Ваэлин настоял, чтобы они выехали ночью, едва он оправился от видения, застигшего его на берегу. Оно было сильным, но коротким, а холод — не столь леденящим. Однако оставило неприятный осадок, какое-то ощущение неизбежной беды. «Случилось нечто очень плохое».
Он быстро попрощался с Нортой и Селлой, чувствуя их тревогу и страдая от фальши собственных слов, когда заверял друзей в том, что всё будет хорошо.
— Скорее всего, ничего серьёзного нет, — сказал он им. — Просто я, наверное, с возрастом становлюсь все осторожнее.
— Горят! — вдруг напевно произнесла Лорен, заставив Ваэлина, уже шедшего к двери, вздрогнуть от неожиданности. — Домики горят! И человечки горят! Плохие дяденьки их сожгли! А дядя Ваэлин хочет их убить.
Он разбудил капитана Орвена, не слишком удивляясь тому, что из палатки выглянула голова женщины-эорхиль, пока капитан натягивал сапоги.
— Едем в боевом порядке, — приказал ему Аль-Сорна. — Разведчиков — на оба фланга. Всем выдать факелы. Отправьте отряд на берег моря, пусть заберут там человека из хижины. Он едет с нами. Начнёт артачиться — связать его и на коня.
— Офицеры генеральского чина — выходцы из небольшого, но очень богатого правящего сословия, — продолжал Харлик. — Это единственное сословие, которому дозволено носить одежды алого цвета. Однако для назначения на такую должность одного благородного происхождения недостаточно, предпочтение отдаётся тем, кто имеет боевой опыт...
— Но что им здесь нужно? — прервал его Ваэлин. — Чего они хотят?
Харлик задумался, очевидно, формулируя развёрнутый ответ, однако заметил выражение лица Ваэлина и сказал просто:
— Полагаю, они хотят всё.
Затем старик принялся было описывать работу воларского правящего Совета, но Ваэлин в сердцах махнул рукой:
— Пока достаточно.
Госпожа Дарена ехала в молчании и с тщательно скрываемой тревогой слушала лекцию Харлика.
— Наверное, моя реакция может показаться чрезмерной... — обратился к ней Ваэлин, но Дарена только покачала головой:
— Я совершенно доверяю вашей... интуиции, милорд.
— Очень сожалею, но мне придётся обратиться к вам с просьбой...
— Ночью, — ответила она. — Когда вернёмся в башню.
— А для вас это не слишком далеко?
— Расстояние, конечно, приличное, но прежде у меня получалось дотянуться — во время беспорядков, связанных с убийством аспектов. Отец тогда очень беспокоился, что Королевство может пасть.
— Благодарю вас, госпожа.
— Поблагодарите меня тогда, когда я доложу, что в стране царят мир и покой.
— Искренне на это надеюсь.
«Надейся, надейся, — звучал в его голове насмешливый голос. — Ты ведь прекрасно знаешь, какие новости она тебе принесёт».
* * *
Когда копыта их коней застучали по мощёным улицам Северной башни, уже наступил рассвет. При их приближении ворота, ведущие во внутренний двор, распахнулись. Ваэлин спрыгнул со спины Огонька и, морщась от усталости, позвал капитана Адаля.
— Милорд, — отрывисто поздоровался тот. По его тяжёлому взгляду было видно, что он всё ещё оскорблён угрозой Аль-Сорны разжаловать его.
— Созвать общий сбор, — приказал Ваэлин, поднимаясь по ступенькам башни. — Каждый гвардеец должен незамедлительно прибыть в Северную башню. Отправьте эмиссаров к сеорда и эорхиль. Передайте, что владыке башни требуются все воины, которых они смогут дать.
— Милорд?..
— Просто сделайте, как приказано, Адаль. Пожалуйста, — попросила госпожа Дарена, которая шла вслед за Ваэлином. — Мне потребуется несколько часов, — сказала она Аль-Сорне и удалилась в свои покои.
За неимением более подходящего места для отдыха Ваэлин рухнул в кресло лорда, кривясь от громогласных распоряжений Адаля. «Смогу ли я ещё раз это сделать?» — думал он, держа на коленях холщовый свёрток: он казался ему всё тяжелее.
— Ваэлин?
Перед ним стояла Алорнис, в домашних туфлях и в наброшенной на плечи шали — от каменного пола тянуло холодом. В её глазах плескалась тревога, девушка то и дело косилась в окно на суету во дворе. Ваэлин заметил, что её пальцы перепачканы уже высохшей краской. Протянул ей руку, но Алорнис, подойдя ближе, опустилась и обняла его колени.
— Что происходит? — тонким голосом спросила она.
— Моя мать, похоже, всегда была права, — улыбнулся Ваэлин, поправляя упавшие ей на глаза волосы. — Все время какая-нибудь война.
* * *
— Дворец разрушен, — сказала Дарена. Её лицо было бледным, глаза заплаканы. Однако говорила она спокойно и твёрдо. — На улицах трупы. В гавани стоят воларские корабли. В доках — сотни закованных в цепи людей.
Ваэлин созвал совет в своей комнате на верхнем этаже. Капитан Адаль стоял у окна, скрестив руки на груди. Брат Келан, приглашённый по настоянию Дарены, сидел рядом с ней. На лице целителя отражалось беспокойство. Кроме того, Ваэлин позвал брата Холлана из Четвёртого ордена. Этот рассматривал Дарену с неприкрытым страхом, вцепившись руками в принесённые с собой свитки. От предложения Ваэлина обставить все так, чтобы скрыть её способности от всех, кто ещё не был в курсе, Дарена лишь отмахнулась:
— После того что я видела, все это уже не имеет значения. К тому же, как я подозреваю, большинство и так догадывалось.
В углу примостился брат Харлик. Несмотря на новую должность архивариуса, он не делал никаких заметок о происходящем на совете, но Ваэлин знал, что тот запомнит каждое слово и позже опишет все в подробностях. Алорнис сидела рядом с братом и изо всех сил стискивала руки, пытаясь унять дрожь. «За Алюция беспокоится, — подумал Аль-Сорна. — И мастера Бенрила».
— А что же королевская гвардия? — спросил он Дарену.
— Я их не видела, милорд. Городская стража, разумеется, вступила в бой, но...
— Король? Принцесса Лирна?
— Я задержалась над дворцом настолько, насколько смогла, но разглядела только трупы и закопчённые развалины.
Ваэлин кивнул, и Дарена села, горестно опустив голову. Брат Келан бережно взял её за руку.
— Капитан, — Ваэлин повернулся к Адалю, — каковы наши силы?
— На данный момент явилось свыше двух тысяч, милорд. Остальные прибудут в течение семи дней. Гвардия Северной башни насчитывает три тысячи человек: они соберутся в полном составе, как только приедут отряды с окраин. Учитывая время в пути, на все про все потребуется около двух недель.
— Этого недостаточно, — подала голос Дарена. — Армия, которую я видела, превышает нашу в пять или шесть раз, даже с учётом сеорда и эорхиль, которые явятся на наш призыв.
— Объявите всеобщую мобилизацию, — приказал Ваэлин Адалю. — Мы соберём всех мужчин, способных держать в руках оружие, включая рыбаков и шахтёров.
— Будет исполнено, милорд, — медленно кивнул Адаль, на его скулах заиграли желваки.
— Что-то не так, капитан? — спросил Ваэлин.
— Народ недоволен, милорд.
— Недоволен?
— Люди не хотят воевать, — сказал Келан, увидев, что Адаль медлит с ответом. — Половина из них родилась здесь и никогда не бывала в Королевстве. Другая же половина как раз бывала там и желала бы никогда больше туда не возвращаться. Они интересуются — и не без оснований, надо заметить, — почему они должны воевать за метрополию, которая ничем им не помогла, когда мы тут сражались с Ордой. Тамошняя война — не наша война.
— Но она станет нашей, когда воларцы явятся сюда, — ответила Дарена прежде, чем Ваэлин дал волю своему гневу. — Я видела их души: в них нет ничего, кроме алчности и похоти. Они не удовольствуются Варинсхолдом, Кумбраэлем или Нильсаэлем. Они придут и заберут все, что у нас есть, а нас сделают рабами.
Ваэлин глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.
— Полагаю, вам следует поговорить с народом, госпожа, — сказал он Дарене. — Как я вижу, ваше слово имеет здесь значительный вес.
— Хорошо, милорд, — кивнула она.
— В дальнейшем всякое недовольство необходимо пресекать в зародыше, — обернулся Аль-Сорна к Адалю. — Я правлю здесь от имени короля, а не с их соизволения. Они пойдут воевать туда, куда я их отправлю.
— Однако остаётся проблема недостаточной численности, — заметил толстенький брат Холлан. Он набросал на пергаменте несколько значков и положил его перед Ваэлином.
— Расскажите лучше своими словами, — сказал Ваэлин.
— Я подсчитал, что даже с учётом всеобщей мобилизации мы наберём всего около двадцати тысяч человек. С помощью эорхиль и сеорда число воинов можно удвоить, но не более того. У нас в гавани всего один военный корабль и флотилия купеческих судов, коих наберётся от силы шесть десятков, причём половина из них сейчас в море. Для того чтобы перевезти такое количество воинов, коней, оружия и припасов, потребуется по крайней мере четыре рейса.
— И то если не думать о штормах, — вставил капитан Адаль.
— Все это несущественно, — ответил Ваэлин. — Мы не собираемся плыть, мы отправимся по суше.
— Из Пределов в Королевство ведёт только одна сухопутная дорога. — Дарена медленно подняла голову.
Незадолго до совета, когда Ваэлин изучал карту, его взгляд упал на Великий Северный лес. Песнь крови отозвалась чистой, согласной нотой, всколыхнувшей в памяти видение слепой женщины на летней поляне.
— Я знаю.
* * *
За городскими стенами был разбит лагерь для прибывающих войск. Люди привычно расходились по своим отрядам. В своё время для поддержания должной дисциплины владыка башни Аль-Мирна распорядился, чтобы военные сборы проводились четыре раза в год. Рекруты — разношёрстная компания ремесленников, шахтёров и подёнщиков — открыто выражали недовольство тем, что их привычная жизнь была внезапно нарушена. Капитан Адаль быстро подавлял малейшие признаки мятежа, а Дарена обращалась с увещеваниями к каждой группе новобранцев. Это немного развеяло их сомнения в необходимости всеобщего сбора.
— Многие из вас спрашивают: «А что бы сделал сейчас лорд Аль-Мирна?» — говорила им Дарена. — Как его дочь, я вам скажу: он поступил бы точно так же. Мы должны сражаться!
Адаль приказал гвардейцам заняться тренировкой новобранцев, поставив сержантами и капитанами тех, кто отличился в боях с Ордой. Беспокоила нехватка оружия, доспехов и иной амуниции: все кузнецы, портные и сапожники Северной башни работали день и ночь. Ваэлин понимал, что каждый день, потраченный на подготовку, увеличивает их силы, однако его подгоняла необходимость выехать как можно быстрее. «Варинсхолд пал за один день. Куда они нанесут следующий удар?» Дарена вызвалась ежедневно следить за происходящим в Королевстве, но смертельная слабость, охватившая её после первого же «рейда», убедила Ваэлина, что ей следует пока поберечь силы.
— Сделаем это, когда мы доберёмся до леса.
— Вы уверены, что нам позволят пройти? — спросила Дарена, когда они вдвоём объезжали лагерь: Аль-Сорна стремился, чтобы его видело как можно больше людей. — Единственный человек из всего Королевства, которому они это разрешали, был мой отец. Но даже он мог заходить туда только в одиночку и без оружия.
Ваэлин кивнул и пришпорил коня. Его взгляд упал на двух мужчин, сражавшихся на деревянных мечах. Вокруг собралась толпа зрителей. Более рослый умело провёл комбинацию ударов и выбил палку из рук противника, сшибая его с ног. Затем помог рекруту подняться, широко улыбнулся и развёл руками. Это был хорошо сложенный юноша, его длинные волосы, связанные на затылке в хвост, достигали середины обнажённой мускулистой спины, которая блестела от пота.
— Четвёртый! Кто следующий?
Несмотря на мастерство, он был ещё совсем молод. На взгляд Ваэлина, ему едва ли исполнилось двадцать. Со свойственной молодости самоуверенностью он издевательски насмехался над окружившими его мужчинами, которые не желали с ним драться:
— Что, труса празднуете? Ну же, давайте! Три монеты тому, кто окажется лучше меня!
Парень снова засмеялся, но тут же умолк, заметив в толпе Аль-Сорну. Губы забияки тронула улыбка, глаза сощурились. Песнь крови открыла Ваэлину неприятную правду.
— А как насчёт вас, милорд? — окликнул его юнец, салютуя своей палкой. — Не окажете ли честь скромному корабельному плотнику, позволив чуток помахаться с вами?
— В другой раз, — процедил Ваэлин, отворачиваясь.
— Вот как, милорд! — В голосе юнца прозвучала злость. — Неужто вы хотите, чтобы все эти добрые люди заподозрили вас в трусости? Многие здесь интересуются, отчего вы не носите меча.
Кто-то из гвардейцев Северной башни попытался было приструнить выскочку, но Ваэлин жестом остановил его.
— Как ваше имя, любезный? — спросил он парня, входя в круг.
— Даверн, милорд, — с поклоном ответил тот.
— Корабел, значит, да? — переспросил Ваэлин, отдал Дарене свой плащ и поднял с земли деревянный меч. — Однако такое мастерство не получишь, если день-деньской размахивать только теслом.
— У каждого может быть увлечение, не связанное с работой, разве нет, милорд?
— Конечно. — Ваэлин встал в боевую позицию, глядя юнцу прямо в глаза. Даверн выдержал взгляд, но в глубине его зрачков Ваэлин обнаружил разъедающую ненависть.
Даверн моргнул, и палка Ваэлина после обманного выпада в голову обошла его защиту и, проскочив под блоком, ударила в центр груди. Парень шагнул назад, замахал руками, но так и не сумел сохранить равновесие — шлёпнулся на задницу, к огромному удовольствию толпы. Среди смеха и издевательских выкриков послышался звон монет: народ, оказывается, не преминул сделать ставки.
— Никогда не смотри в глаза врагу, — сказал Ваэлин Даверну, протягивая тому руку. — Это первый урок, который я усвоил от своего мастера.
Даверн, отказавшись от помощи, поднялся на ноги. Веселье сползло с его физиономии.
— Давайте ещё раз. Может быть, теперь и мне удастся чему-то вас научить.
— Сомневаюсь, — ответил Ваэлин и швырнул палку гвардейцу. — Назначить этого человека сержантом, пусть обучает своих товарищей.
— Предложение остаётся в силе, милорд! — крикнул ему вслед Даверн, но Ваэлин молча забрал свой плащ у Дарены, и они поехали прочь.
— Вам следует опасаться этого выскочки, милорд, — предупредила Дарена. — Мне кажется, он был бы рад причинить вам вред.
— И не без причины, — пробормотал Ваэлин.
* * *
У палатки на краю лагеря его ждала Алорнис: Аль-Сорна решил поселиться вместе с солдатами. Его сестра рисовала — на мольберте был натянут холст. Этот мольберт она соорудила сама с помощью инструментов, позаимствованных у плотника башни: хитроумная конструкция из трёх суставчатых «ножек» легко складывалась так, что её размеры не превышали ярда. К Алорнис с её сумкой рисовальных принадлежностей на плече и мольбертом под мышкой в лагере уже привыкли. Она свободно переходила с место на место, делая зарисовки всего, что привлекало её внимание. Теперь на холсте отображался общий вид лагеря. Каждая палатка и коновязь были выписаны с такой тщательностью, что это не переставало поражать Ваэлина.
— Как тебе это удаётся? — спросил он, заглядывая ей через плечо.
— Так же, как тебе удаётся то, что делаешь ты. — Она оглянулась на брата, сидящего на табурете, смочила в олифе тряпицу и принялась вытирать кисти. — Когда мы выступаем?
«Мы?» Ваэлин приподнял брови, но решил проигнорировать намёк. Они уже достаточно времени потеряли на споры по этому вопросу.
— Через неделю. Может, чуть больше.
— Через Северный лес и в Королевство? Надеюсь, у тебя уже есть какой-то план.
— Да. Я намерен разгромить воларцев, а затем вернуться домой.
— Домой? Значит, ты считаешь это место своим домом?
— А ты разве нет? — Он посмотрел на город в отдалении и на высоченную башню в тёмном обрамлении северного моря. — Именно так я и чувствую с тех пор, как мы сюда приехали.
— Мне здесь нравится, — кивнула Алорнис. — Сама не ожидала, что будет так интересно и красочно. Но все же это не мой дом. Мой дом — Варинсхолд. А если госпожа Дарена не ошибается, от него остались одни головёшки. — Алорнис отвернулась, зажмурив глаза, из которых потекли слёзы. Но, когда она заговорила вновь, повторяя слова, произнесённые уже не раз, взгляд её был твёрд: — Я не позволю тебе бросить меня здесь. Свяжи меня, запри в подземелье, если хочешь, я все равно выберусь и последую за тобой.
— Но зачем? — спросил он. — Что ты собираешься там найти, кроме опасностей, страданий и смерти? Идёт война, Алорнис. Твои глаза могут отыскать красоту во всем, что ты видишь, но в войне нет ничего красивого, и я бы хотел бы избавить тебя от неё.
— Алюций, — произнесла она. — Мастер Бенрил... Рива. Мне нужно знать.
«Рива...» Его мысли то и дело возвращались к девушке, песнь крови пульсировала на одной и той же ноте. Той самой, которая прозвучала в ночь, когда убийцы пришли за аспектом Элерой. Той, которая погнала его через Мартише за Чёрной Стрелой и в Высокую Твердыню в поисках Хентеса Мустора. Приказ песни был недвусмыслен: найти её. Ваэлин постоянно подавлял желание самому запеть и поискать Риву, опасаясь, что утонет в видении, причём на сей раз — навсегда.
— Мне тоже хотелось бы это знать, — ответил он. — Хорошо, утром отправляйся к брату Келану. Уверен, лишняя пара рук ему не помешает.
— Спасибо, брат! — Алорнис улыбнулась и поцеловала его в лоб.
* * *
Ежевечерне Аль-Сорна проводил совет капитанов, выслушивая их отчёты о подготовке новобранцев и наборе ополченцев. Прошло семь дней. В армии уже насчитывалось более двенадцати тысяч человек, но едва ли половину из них можно было считать солдатами.
— Будем тренироваться на марше, — сказал он Адалю, который пришел с просьбой о месячной отсрочке. — Каждый день, проведённый здесь, обходится во множество жизней там, в Королевстве. Брат Холлан доложил, что армия будет полностью обеспечена оружием и обмундированием через пять дней. Кажется, они обнаружили склад какого-то предприимчивого купчишки, набитый алебардами и кольчугами, которыми тот собирался спекулировать. Как только все будут вооружены и экипированы, мы выступим.
Едва он отпустил капитанов, как подошла Дарена с кипой пергаментов.
— Опять прошения? — поинтересовался он.
— И их все больше с каждым днём, — виновато улыбнулась она.
— Отберите те, которые требуют моей подписи, я с радостью доверюсь вашему суждению.
— Это как раз те, которые её требуют, милорд, — сказала она и положила кипу на стол с картой. Ваэлин застонал.
— Неужели ваш отец делал все это сам?
— Он лично читал каждую просьбу. Когда глаза начали ему отказывать, их ему читала я.
Ваэлин забарабанил по пергаментам пальцами.
— Если хотите, милорд... Я могу делать то же самое и для вас.
Он вздохнул и посмотрел ей в глаза.
— Да, госпожа, я не умею читать. Полагаю, вы это поняли ещё в нашу первую встречу.
— Я не порицаю вас, милорд. Я хочу только помочь.
— Мать пыталась меня научить, но я был таким шалопаем, что не мог усидеть на стуле дольше нескольких минут, да и то если передо мной стояла еда. — Ваэлин взял верхний лист, развернул и уставился на мешанину букв. — Она заставляла меня, но я так и не смог уловить смысл азбуки. То, что для неё было поэзией или интересной историей, мне представлялось бессмысленными каракулями, рассыпанными по странице. Матери с трудом удалось научить меня писать своё имя, но затем ей всё это надоело. А потом я оказался в ордене, где перо мне и вовсе было ни к чему.
— Я читала о людях с подобной проблемой, — заметила Дарена. — Все же мне представляется, что её можно преодолеть, приложив определённые усилия. Буду счастлива помочь вам в этом.
У Ваэлина был соблазн отказаться, сославшись на нехватку времени, однако искренность в голосе советницы заставила его повременить с ответом. «Я добился её уважения, — понял он. — Что же она во мне увидела? Призрак своего отца? Погибшего мужа-сеорда? Но ведь ничего похожего нет». Его взгляд упал на холщовый свёрток, стоявший в углу палатки. Несмотря на все горестные вести, холстина так и осталась неразвёрнутой. Всякий раз, когда его пальцы касались шнурка, Ваэлин опять ощущал внутреннее сопротивление. «Она ещё увидит, как я убиваю».
— Что ж, возможно, я смогу выкраивать часок по вечерам, — сказал он. — И вы будете меня учить, если захотите. Хоть какое-то развлечение после дневных марш-бросков.
Она с улыбкой кивнула и начала читать:
— Достопочтенная гильдия ткачей с прискорбием вынуждена оповестить владыку башни о непомерных ценах на шерсть, которую заломили овцеводы Западного берега, желая придержать свои запасы до лучших времён...
* * *
Ночной лагерь всегда один и тот же, на любой войне и в любой армии. Антураж, звуки и запахи никогда не меняются, будь то пустыня, лес или горы. Над палаточным городком разносилась музыка — в каждой армии есть свои любители помузицировать; слышался смех или сердитые возгласы — солдаты резались в кости. Тут и там сидели группки друзей — говорили о доме, вспоминали оставленных близких. В знакомой обстановке Ваэлин чувствовал себя спокойно и уверенно. «Они быстро становятся армией, — думал он, прохаживаясь по лагерю, вне света костров и никем не замеченный. — Но будут ли они биться как одно целое?»
Внезапно он замер. Оглянулся, всматриваясь в зубчатый силуэт деревьев на опушке. «Мечу обучен, а вот на ногу тяжеловат», — подумал Аль-Сорна. Песнь крови зазвучала новой тревогой.
— У тебя ко мне какое-то дело, мастер Даверн? — обратился он к тени.
Последовало молчание, затем — приглушенное проклятье, и из темноты показался Даверн-корабел, он сжимал рукоятку висящего на боку меча. Ваэлин заметил бисеринки пота на его верхней губе, однако, когда парень заговорил, его голос был спокоен:
— Вижу, вы по-прежнему не вооружены, милорд.
— Речь уже подготовил? — спросил Ваэлин, не обращая внимания на его слова.
— То есть? — Даверн был сбит с толку.
— Ты же собирался мне сказать, что твой отец был прекрасным человеком и что, убив его, я разбил сердце твоей матери. Как она, кстати?
Рот Даверна перекосился, парень издал хриплое рычание. Время словно остановилось. Ваэлин почувствовал, что он готов прекратить притворство.
— Мать до самой своей смерти ненавидела вас, — проговорил он наконец. — Она бросилась в море, когда мне было двенадцать.
На Аль-Сорну обрушились тяжёлые воспоминания. Ледяной дождь, льющий как из ведра, кровь, стекающая по песку, шёпот умирающего мужчины: «Моя жена...»
— Я не знал, — сказал Ваэлин. — Извини...
— Я сюда не за извинениями пришел! — Юноша решительно шагнул к нему.
— А за чем же тогда? Разве моя кровь смоет твоё горе? Или склеит разбитую жизнь? Неужели ты действительно думаешь, что своим поступком добьёшься чего-нибудь, кроме виселицы?
— Я пришел восстановить справедливость... — Даверн наступал, не отнимая руки от меча, но замер, как вкопанный, когда Ваэлин расхохотался.
— Справедливости? — переспросил тот, отсмеявшись. — Однажды я тоже пытался добиться справедливости у одного старого интригана. И он дал мне её, эту самую справедливость, вот только взамен мне пришлось отдать ему свою душу. Я сделал это ради тебя и твоей матери. Разве Эрлин не рассказывала?
— Мать говорила, что ты солгал, — ответил Даверн. В его голосе прозвучала неуверенность, но лицо по-прежнему было искажено злобой, а в тоне слышалась угроза. «Ненависть, копившаяся всю жизнь, не уходит после нескольких слов». — Она обманывала себя, хотела этим смягчить свой гнев, — продолжил Даверн. — Хотела отвратить меня от моей цели, но моё дело правое.
— Ну так убей меня сейчас же, и покончим с этим. — Ваэлин широко развёл руки. — Раз уж твоё дело правое.
— Где ваш меч? — требовательно вскричал Дарвен. — Берите клинок и сражайтесь.
— Мой меч не предназначен для таких, как ты.
— Проклятье! Идите сейчас же за мечо...
Из рощицы послышался тихий щелчок, словно хрустнул прутик.
Ваэлин бросился на Даверна, успевшего наполовину вытянуть меч из ножен, схватил его за пояс, и оба они повалились на землю. Что-то просвистело над их головами. Даверн задёргался, брыкаясь, и Ваэлин отпустил его. Со стороны рощи послышались новые щелчки.
— Катись вправо! — рявкнул Аль-Сорна, сам же метнулся влево. Около десятка стрел вонзились в землю там, где они только что лежали.
— Что там? — выкрикнул Даверн, пытаясь встать.
— Ложись! — грозно прошипел Ваэлин. — На нас напали.
Ещё один щелчок, и Даверн распластался на земле. На фоне темнеющего неба промелькнула стрела.
«Это не он, — понял Ваэлин, вглядываясь в тёмную пустоту между деревьями. — Песнь предупреждала не о нём».
— Ползи в лагерь, — приказал Даверну Ваэлин, стягивая с себя плащ. — Поднимай тревогу.
— Я... — Парень дико озирался, продолжая лежать. — Но кто это?
— Стрелки с длинными луками, насколько я могу судить, — ответил Ваэлин, подбрасывая плащ в воздух и глядя, как тот затрепыхался, пронзённый стрелами. — Беги скорей!
Сам он вскочил и побежал к полосе деревьев. Досчитав до трёх, рухнул навзничь. Над головой просвистел следующий залп. Снова рванулся, пронёсся, виляя из стороны в сторону, и в десяти футах заметил первого лучника: фигуру в капюшоне, встающую с натянутым луком из высокой травы. Ваэлин метнулся к нему, упал, откатился — стрелок промазал на какой-то дюйм. Аль-Сорна вновь вскочил и двинул лучника ребром ладони по шее. Слева показался ещё один, тот уже отбросил свой лук и достал длинный нож. Ваэлин схватил лук упавшего и с размаху ударил противника по голове. Тот отшатнулся, дико размахивая руками. Ваэлин пропустил один удар сердца и, пригнувшись, метнулся вбок. В воздухе мелькнула стрела и вонзилась в грудь нападавшего.
Перед Аль-Сорной возник ещё один лучник, прицелился. «Пятнадцать футов, — прикинул Ваэлин. — Ни туда, ни сюда». Позади лучника выросла тень. Блеснул металл, и лучник упал, сражённый ударом ножа. Даверн едва успел повернуться, когда на него надвинулась новая фигура в капюшоне, с воздетым над головой топором. Парень поднырнул под топор, целя ножом в плащника, но тот не был новичком в бою. Блокировав удар рукояткой топора, он локтём стукнул корабела в висок. Юноша упал.
«Не успеваю», — подумал Ваэлин, бросаясь на плащника, который уже занёс топор над Даверном.
Из темноты раздался звериный рык. Крупное тело пронеслось перед Ваэлином, и человек с топором упал. Послышался стук копыт, из леса выехал всадник с длинным посохом в руке: он замахнулся, и ещё один лучник повалился на землю. Опять рычание, вопли ужаса, удаляющийся топот, затем новый вскрик, на сей раз — милосердно короткий, и ещё пять, один за другим.
— Брат, — произнёс Норта, подъезжая ближе и осаживая коня. В его глазах светилась тревога, светлые волосы развевались на ветру. — У Лорен был сон.
* * *
Когда наутро Ваэлин явился в лагерь, Даверн как раз выходил из палатки целителей. На голове у него была повязка, в пол-лица лиловел синяк.
— Нос сломан, да? — поинтересовался Ваэлин, но парень лишь молча зыркнул на него. — А я должен благодарить тебя за вчерашнее. Или ты спас меня только затем, чтобы потом прикончить?
— Эдо дичего де медяит, — прогнусавил Даверн.
— Извини?
Парень покраснел, облизнул губы и произнёс, старательно выговаривая слова:
— Эдо ничего не меняет.
— А, понятно, — кивнул Ваэлин и прошёл мимо него в шатёр. — Спасибо, что предупредил. Кстати, тебе пора. Иди муштровать солдат, сержант.
Внутри он обнаружил Алорнис, она прикладывала припарки к лицу хорошо сложенного мужчины с густой чёрной шевелюрой. Синяку на его челюсти мог бы позавидовать и Даверн. Пострадавший сидел на табурете, рядом стояли капитан Адаль и какой-то гвардеец из Северной башни. Пленник повернулся к Ваэлину: звякнули цепи на его запястьях и лодыжках. С перекошенным ненавистью лицом он попытался прокричать Аль-Сорне что-то угрожающее, но помешала вытекающая изо рта слюна. Алорнис испуганно отшатнулась.
— Челюсть сломана, — пояснил брат Келан из другого конца палатки, где он перетирал в ступке травы. — Кто бы мог подумать, что у учителя такая крепкая рука?
— Я бы мог, — ответил Ваэлин, подошёл к Алорнис и взял её за руку. — Вы напугали мою сестру, — сказал он, обращаясь к раненому.
Тот зарычал, брызгая слюной в лицо Аль-Сорны.
— Тихо! — рявкнул Адаль, легонько двинув пленного по уху.
— Хватит вам! — прикрикнул на него брат Келан. — Я не потерплю насилия в моей палатке.
— Насилия, брат? — скривился Адаль, наклонившись к пленнику. — Думаю, я могу подождать, пока вы его не вылечите. Не хотелось бы, чтоб он сдох раньше времени.
— Привяжите его к столбу и покиньте нас, — приказал Ваэлин.
Адаль неохотно выполнил приказ и вышел вместе с гвардейцем. — Вы тоже, брат, — обратился Ваэлин к Келану.
— Предупреждаю вас: никаких пыток! — настаивал старик.
— Пойдёмте, брат, — произнесла Алорнис и потянула Келана к выходу. — Его светлость не опускается до подобных вещей.
Всё же она вопросительно посмотрела на Ваэлина: тот незаметно кивнул, она улыбнулась и вышла.
— Вы — единственный выживший, — сказал Аль-Сорна пленнику, присаживаясь на табурет напротив него. — Тот, кого я вырубил первым, тоже, скорее всего, выжил бы. Но боевая кошка моего друга не всегда послушно ему повинуется.
Человек продолжал злобно пялиться на него. «Страха почти нет, одна ненависть», — подсказала песнь крови.
— Три недели назад на корабле приплыли десять кумбраэльцев, — продолжил Ваэлин. — Охотники-промысловики, потому и с луками. Якобы прибыли в Пределы за медведями, чьи когти и мех ценятся столь высоко, поскольку этих зверей в Королевстве всё меньше. Убедительная история.
«Чуть страха, всё та же ненависть и немного мрачного веселья».
— Итак, — спросил Ваэлин, — бог или золото?
«Страх увеличился, появилась неуверенность». Пленник нахмурился, его эмоции смешались, чтобы в итоге вылиться в презрение.
— Значит, бог, — заключил Ваэлин. — Слуги Отца Мира явились на север в жажде прославиться, убив Тёмного Меча.
«Замешательство усилилось, страх возрос... И там ещё что-то, некое эхо... Нет, скорее — запах: слабый, но едкий, такой знакомый и такой мерзкий... он глубоко засел в его памяти, так глубоко, что сам хозяин почти не осознает его присутствия».
— Где он? — требовательно спросил Аль-Сорна, глядя прямо в глаза лучнику. — Где этот ведьмин ублюдок?
«Озадаченность и презрение, считает меня безумцем. А ещё... сомнение и подавленное воспоминание».
— Тот человек, который и не человек вовсе, — мягко продолжил Ваэлин. — Нечто, что рядится в тела других людей, словно в маски. От тебя им воняет.
«Ага, волна страха и понимание».
— Ты его знаешь. Ты его видел. Кто он сейчас? Такой же лучник, как и ты?
«Остался лишь страх».
— Солдат?
«По-прежнему только страх».
— Священник?
«Ужас взметнулся, словно в костёр плеснули маслом... Значит, священник. Нет-нет, не то. Однако какого-то священника он все-таки знает — и боится его».
— Твой священник отправил тебя сюда. А ты знаешь, что он отправил тебя и твоих братьев на смерть?
«Гнев, окрашенный смирением. Они всё знали». Вздохнув, Ваэлин поднялся на ноги.
— Я довольно поверхностно знаком с Десятикнижием, как ты понимаешь, однако у меня есть друг, который знает его от буквы до буквы. Посмотрим, получится ли у меня. — Он прикрыл глаза, вспоминая одну из многочисленных цитат Ривы. — «Да не потерпят любимые Тьмы. Ибо не может человек знать Отца и знать Тьму. Познав Тьму, он отрекается от своей души».
Он взглянул на пленника и почувствовал то, на что рассчитывал: стыд.
— Ты смотрел в его глаза и видел чужого, — продолжал он. — Кем он был раньше?
Пленный отвернулся, взгляд затуманились, все его чувства словно притупились. «Стыд и осознание». Узник зарычал, замотал головой, пытаясь выговорить слова искалеченным ртом. Слюна так и летела во все стороны, когда он вновь и вновь повторял одно и то же исковерканное слово, пока оно не сделалось понятным:
— Лорд.
* * *
— Посадите его на баркас, идущий на север, — приказал Ваэлин Адалю, выходя наружу. — Пусть его там отведут в лес и отпустят с луком и колчаном стрел.
— Зачем? — в замешательстве спросил Адаль.
— Он охотник. Глядишь, повстречается с медведем, — ответил Ваэлин, направляясь к своей палатке.
Там он обнаружил Норту со Снежинкой и Алорнис. Та почёсывала кошке живот, а зверюга мурлыкала от удовольствия, будто домашняя кошка.
— Какая же она красивая, — сказала Алорнис.
— Это точно, — кивнул Норта. — Жаль у нас нет подходящего кота, чтобы появились такие же красивые котята.
— Ну, где-то же есть, — возразила Алорнис. — У них наверняка есть дикие предки.
— Даже если и так, поди сыщи их во льдах, — проговорил Ваэлин, принимая от Норты чашку воды.
— Пленник что-нибудь сказал? — поинтересовался Норта.
— Куда больше, чем хотел, но меньше, чем хотелось бы мне. — Аль-Сорна покосился на мешок Норты, заметив прислонённый к нему меч.
— Подарок госпожи Дарены, — объяснил брат. — О котором я её попросил. Мужчине, который идёт на войну, нужно оружие.
— Война больше не твоя забота, учитель. Не помню, чтобы я посылал рекрутёров на мыс Нерин. Ты принадлежишь своей семье.
— Моя жена считает, что наша семья будет в безопасности, только если мы окажем помощь общему делу.
— Вы?
— Идём. — Норта хлопнул его по плечу. — Ты должен кое с кем познакомиться.
На краю лагеря их ждали четверо, одного из них Ваэлин узнал. Плетельщик стоял, опустив глаза, его пустое, но добродушное выражение лица сменилось глубокой досадой, а руки машинально подёргивались.
— Зачем ты его притащил? — спросил Ваэлин у Норты. — Не создан он для войны.
— Да никого я не тащил, он сам пришел и, сколько мы его ни увещевали, уходить не желает. Только надо ему дать немного льна или бечёвки, чтобы мог что-нибудь плести.
— Ладно, добудем.
— Это — Кара, — представил Норта худенькую кареглазую девушку лет шестнадцати, стоявшую рядом с Плетельщиком. При взгляде на неё Ваэлин вспомнил девчушку, выглядывавшую из-под отцовского плаща в разрушенном городе.
— Милорд, — тихо проговорила она, глядя в сторону. Несмотря на её застенчивость, песнь крови свидетельствовала о стойкости. «Не знаю, в чём её дар, но он наверняка силен», — понял Ваэлин.
— А это — Лоркан. — Норта как-то неуверенно кивнул на молодого мужчину. Парень был на несколько лет старше Кары, такой же худощавый, но с куда более открытым лицом.
— Это большая честь для меня, милорд. — Лоркан низко поклонился, сверкнув улыбкой. — Никогда не думал, что такая козявка, как я, сможет встать бок о бок с самим Ваэлином Аль-Сорной. Моя дорогая матушка разрыдалась бы от гордости, узнай...
— Ну-у, пошло-поехало! — прервал говоруна Норта. — Языком трепать он мастер, но человек полезный.
Последним и самым впечатляющим из четвёрки был крупный седобородый мужчина, похожий на медведя.
— Я — Маркен, милорд, — представился тот. Говорил он с нильсаэльским акцентом.
— Он вполне способен помочь, — сказал Норта, — если тебе нужны сведения.
* * *
Тела отнесли в палатку на окраине лагеря. Немногочисленные ценности, которые нашли у них, раздали солдатам, кому выпал скорбный жребий: похоронить мертвецов по кумбраэльскому обычаю. Маркен осмотрел один из трупов: коренастый мужчина, какими часто бывают лучники — на лице, разорванном когтями боевой кошки, застыла гримаса ужаса. Жуткое зрелище, похоже, не произвело на Маркена особого впечатления. Он спокойно опустился на колени, положил руку на лоб покойника, прикрыл глаза, потом отрицательно покачал головой.
— Сплошная каша. Он сошёл с ума задолго до того, как до него добралась Снежинка.
И пошёл дальше, по очереди касаясь каждого тела рукой и на мгновенье замирая. Наконец задержался около четвёртого, судя по морщинам — самого старшего из всего отряда.
— А вот этот подойдёт, — проговорил он. — Все затянуто красным, но он был в здравом уме... на свой манер, конечно. — Маркен поднял глаза на Ваэлина. — Может быть, милорд желает узнать что-то конкретное? Тогда мне было бы легче.
— Я хочу знать о священнике. И ещё — о лорде.
Маркен кивнул, приложил обе ладони к голове мертвеца и закрыл глаза. Некоторое время он оставался неподвижен, лишь неглубоко дышал, его бородатое лицо сохраняло безмятежность. Ваэлин задался вопросом, пребывает ли Маркен всё ещё в своём теле или, как Дарена, он уже где-то далеко, пусть даже при этом погружается в разум мёртвого человека, а не парит над землёй. Наконец Маркен со стоном открыл глаза, отодвинулся от трупа и осуждающе посмотрел на Ваэлина.
— Милорд мог бы и предупредить, какого сорта вещи я буду разыскивать.
— Прошу прощения, — ответил Ваэлин. — Это значит, вы их нашли?
* * *
— Волосы малость погуще на висках, — говорил Маркен Алорнис, пока та делала набросок. — А рот не так широк.
Алорнис добавила пару быстрых штрихов своим угольком, послюнила палец и растушевала несколько линий.
— Похоже?
— Да. — В густой бороде белозубо блеснула улыбка. — Госпожа очень талантлива.
— Это он? — спросил Ваэлин, когда сестра передала ему рисунок.
На нём был изображён широколицый, лысоватый, бородатый мужчина с узкими глазами. Ваэлину стало интересно, не подпал ли Алорнис под влияние мастера Бенрила, добавив в качестве художественной вольности жестокий изгиб губ.
— Настолько, насколько тот человек смог его запомнить, милорд, — ответил Маркен. — Это нынешняя маска той твари.
— Вы её почувствовали, когда увидели маску в памяти мертвеца?
— Я увидел её саму за маской. Мы видим больше, чем нам кажется, и оно навсегда остаётся тут. — Маркен постучал коротким пальцем по голове. — Особенно если видим нечто, что не в состоянии понять.
— А имя маски вы не узнали?
— Мой дар — видеть то, что попадалось человеку на глаза, милорд. — Бородатая физиономия скривилась в извиняющейся гримасе. — А то, что он слышит, — вне моего разумения.
Ваэлин добавил рисунок к другому, уже законченному. На нём был изображён молодой мужчина — довольно красивый, несмотря на то что сестра постаралась выразить всё своё отвращение к нему, нарисовав нос и подбородок чуть более резкими штрихами.
— Это священник?
— Наверняка не скажу, но именно перед ним должны были отвечать тот мертвец и его товарищи. Если не считать вида нападающей Снежинки, разговор с этим типом был самым ярким воспоминанием. Они находились где-то в доках, вроде собирались взойти на борт.
Ваэлин долго всматривался в оба портрета в надежде на то, что услышит песнь крови, но безуспешно.
— Я отведу мастера Маркена туда, где можно поесть, хорошо? — спросила Алорнис, прервав его размышления.
— Да-да, конечно. Спасибо вам, мастер. — Ваэлин улыбнулся бородачу.
— Мы пришли, чтобы помочь вам, милорд. — Маркен с кряхтеньем поднялся на ноги, потирая спину. — Эх, и чего бы этой войне не начаться на несколько лет раньше?
* * *
Он нашёл Норту на стрельбище, устроенном на берегу реки. Брат прихватил с собой собственный эорхильский лук, похожий на те, которыми они пользовались в ордене. Судя по всему, его мастерство с тех пор ещё возросло: стрелы замечательно быстро и точно втыкались в мишень. Другие лучники стояли поодаль, любуясь спектаклем.
— У тебя, смотрю, появились поклонники, — заметил Ваэлин.
— Ага, есть немножко. — Норта покосился на зрителей и послал последнюю стрелу в самое яблочко. — Маловато лучников в твоей небольшой армии.
— И те в основном охотники, да ещё несколько ветеранов королевской гвардии. Ты не хотел бы стать их капитаном? Можешь подобрать ещё кого-нибудь из рекрутов.
— Как прикажет милорд.
— Я не приказываю тебе, брат. На самом деле я предпочёл бы, чтобы ты отправился домой.
Норта помрачнел, поставил лук на землю и оперся на него.
— Видения-то были не только у Лорен, брат. Дочке просто приснилось, что ты сражаешься с лучниками, и это её скорее развеселило. А вот Селле... Селле привиделось, что все мы мертвы. Я, Лорен, Артис, новорождённые близнецы. Что всех нас схватили и замучили до смерти на её глазах, а весь мыс Нерин был в огне. Если бы ты слышал её крики, ты бы понял, почему она меня послала сюда и почему я пошёл, хотя никакого удовольствия от того, чем мы тут будем заниматься, не испытываю.
— А ты сможешь... — Ваэлин замялся. — Как думаешь, ты ещё способен убивать?
Норта приподнял бровь, и бородатый учитель исчез, а на его месте возник въедливый юнец с острым языком.
— А ты сам? У меня есть новенький меч, блестящий, как серебро. Твой же лежит, завёрнутый в дерюгу и скрытый от мира.
«Наверное, я боюсь: если разверну свёрток, потеряю гораздо больше, чем может разрушить вторгшаяся армия». Так и не сказав этого вслух, Ваэлин попытался сменить тему:
— Я хочу спросить о твоих товарищах. Я знаком с даром Плетельщика и видел, на что способен Маркен. А как насчёт двух остальных?
— Кара умеет вызывать дождь, хотя советую тебе хорошенько подумать, прежде чем просить её об этом. Сила... впечатляющая, но последствия непредсказуемы.
— А парень?
— Лоркана нельзя увидеть.
— Лично я его вполне вижу, — нахмурился Ваэлин.
— Это нелегко объяснить, — улыбнулся Норта. — Однако не сомневаюсь — прежде чем все закончится, у него будет множество оказий продемонстрировать тебе свой дар.
— И я не сомневаюсь. — Ваэлин крепко пожал тёплую и сильную руку брата. — Я рад, что ты со мной. Подбери себе команду, и как можно быстрее. Завтра мы отправляемся в поход.
