Эпилог
Было бы глупостью сказать, что у нас с Ником сразу стало хорошо и идеально. Неправда. Фактически мы были парой всего пару недель. Очень насыщенных и ярких недель, которые вместили в себя гораздо больше, чем обычно выпадает влюблённым. А если учесть, что большую часть времени мы играли в любовь (по крайней мере, игра была с моей стороны), то всё было еще сложнее.
Несмотря на интервью, в котором я признавалась всему миру в своих чувствах, повторить это, глядя в золотисто-зелёные глаза Ника, было очень сложно и почти невозможно. Мы будто вернулись назад. Недосказанность, тревога и смущение. Теперь еще и ребёнок, тот самый, которого я уже похоронила в своём сердце и оплакала. Он был жив. Тест, купленный Ником по пути в наше новое жилище, и две яркие полоски на нём, говорили о том, что это правда. Ребёнку быть и с этим тоже надо было примириться.
Была ли я рада этому обстоятельству? Очень.
Но что делать дальше, не знала.
Нам с Ником надо было привыкнуть к друг другу и научиться жить вместе. Вдали от всех. Наконец-то. Нет, мы не отгородились от всего мира, не прервали все контакты с семьями, а лишь уменьшили и свели до необходимого минимума.
Согласно постановлению суда, который выпустил Ника под залог, ему полагалось жить с блокирующей печатью на шее в небольшом домике на границе с резервацией. Домик принадлежал Нику и самое главное, там не было никого кроме нас.
Тем же вечером, нисколько не сомневаясь в своём решении, я переехала к нему.
Не всё было гладко и легко. Мы ссорились, мирились, ругались и прощупывали почву, пытаясь понять и узнать друг друга. Каюсь, чаще всего инициатором конфликтов была я. То ли гормоны взяли своё, то ли мне еще было страшно, что это всё сон и, проснувшись, я окажусь совсем одна: без Ника и ребёнка. Хищник всё терпеливо сносил, но однажды взорвался и он.
Это произошло примерно через две недели после того, как мы стали жить вместе, когда я показала ему номер телефона, оставленный Кирком.
Не знаю почему, но спальни у нас были отдельными. Сначала я всё списывала на общую усталость, его занятость, в связи с обвинением. Ник очень много времени проводил со своими адвокатами, хищниками из резервации и родственниками, которые каждый день приезжали в дом. Но потом эта отдалённость начала напрягать. Воздух между нами уже искрил от сдерживаемого желания. Но переступить черту первым никто не решался. Не знаю, что останавливало Ника, но мне было просто страшно. Хотя я и понимала, что это глупо. Мы столько пережили вместе, выстояли и застряли, боясь спугнуть призрачное счастье лишним словом или замечанием.
Тем вечером мы сидели в гостиной и молчали, занимаясь каждый своим делом. Вроде вместе, а по факту врозь. Мне даже смотреть на него было сложно. Один взгляд, и я тут же вспыхивала от похотливого желания. Оно было таким острым и ярким, что от меня наверняка фонило им за километр. Так почему Ник не реагировал? Ведь раньше всё было иначе. Или ему всё равно или всё дело в беременности. Вполне возможно, гормоны перебивали всё.
Ник только вернулся из полиции, где вновь подвергался допросу. Меня предупредили, что тоже скоро вызовут для очередной дачи показания. Впереди маячил следственный эксперимент и возвращение в родной город, огромный особняк и комната на втором этаже. Воспоминания о той ночи еще были свежи и кошмары никуда не делись. Впрочем, плохие сны тревожили не только меня. Я знала, что и Нику они не давали спать. Слышала, как он глухо рычал от боли среди ночи, как уходил вниз и сидел там до утра, распивая горький кофе. А когда я спускалась вниз, старательно пытался сделать вид, что всё хорошо. А я вместо того, чтобы поговорить и всё выяснить, позволяла себя обманывать
Как же всё запуталось между нами и как распутать, никто не знал.
Так вот, тем вечером я поговорила с Дашкой, которая настойчиво звала домой, и просматривала почту, что ломилась от предложений поучаствовать в ток-шоу, дать интервью. Суммы, которые предлагали за это, были огромными. Оказывается, на скандалах и трагедиях можно очень неплохо заработать, надо лишь выставить себя на всеобщее обозрение. К сожалению, спрятаться от этого у меня всё равно не вышло.
Дрэго Н’Ери уже не раз напоминал, что нам надо было светиться с Ником, напоминать о себе, показывать чувства на публике. Легко сказать. Как показать, когда мы маемся от неловкости, застряв на полпути к счастью.
Я очень скучала по сестре, по Милке, по родителям, но возвращаться не хотелось. Здесь с Ником, несмотря на напряженность, было спокойнее и легче. И я чувствовала, что нужна ему, как и он мне.
— Ник?
— М-м-м, — он резко вскинул голову и взглянул на меня, пронзая золотистым пламенем взгляда.
И куда делся зелёный цвет? Меня полыхнуло жаром и щеки покраснели. А в голове мухой зудела мысль, что так долго продолжаться не сможет, что в любой момент произойдет взрыв и мы просто набросимся друг на друга.
— Я забыла тебе рассказать, — тихо ответила ему, неловко проведя ладонью по шее, чувствуя остатки укуса, который практически исчез с кожи.
Кое-кто очень давно не обновлял метку.
Ник внимательно проследил за рукой взглядом и глухо уточнил:
— Что именно?
Пальцы дрожали, и я опустила их на колени, сжимая ткань свитера.
— Твой дядя кое-что вручил мне в нашу последнюю встречу.
Такого Ник точно не ожидал, мотнул головой, словно пытаясь прояснить сознание и тихо переспросил:
— Что?
Я достала из кармана затёртую бумажку, которую вот уже пару дней разглядывала, не зная, что делать.
— Номер телефона. Просил позвонить, как только я решусь.
— Решишься на что?
Желание исчезло из взгляда, уступив место холодной злости. Таким хищника я давно не видела.
— Принять его последнюю волю.
— Вик, мы уже это обсуждали.
— Не обсуждали, — я покачала головой, кладя бумажку рядом с собой на столик. — Ты сказал, что не хочешь денег, что отказался от мести. Но ты тут не причём.
— В каком смысле?
— З’Ерн оставил всё не тебе, а нашим детям, — ответила я и вздрогнула, услышав громкие ругательства.
— Чёртов манипулятор, — закончил Ник. — Даже после смерти играет нашими жизнями. Ты собираешься ему это позволить?
Я вздохнула и пожала плечами.
— Ты преувеличиваешь. У этого человека находится то самое последнее завещание, которое всё это время так отчаянно пытается найти Берт.
— Нам не нужны эти деньги.
— Они нам и не принадлежат. А ему или ей, — я коснулась живота и решительно продолжила. — Ты уверен, что мы имеем право решать за него?
— Вика! — прорычал хищник, а я отмахнулась.
— Не рычи на меня. Я много думала об этом, анализировала. Признаюсь, у меня была мысль порвать эту бумажку и забыть всё, как страшный сон. Это ведь так благородно, отказаться от денег и состояния. И глупо.
Он молчал, ожидая продолжения. Хотя было видно, что он не согласен с моими аргументами.
— Нет, я не стала падка на деньги. В любом случае, мы с тобой их не получим. Но дело не в нас. А в этом ребёнке. И в твоём дяде. Его право завещать своё состояние. То, что он нажил непосильным трудом.
— Я против.
— Но решение принимать не тебе. Ты позволишь гордости всё разрушить? А как же месть? Ты же столько лет шел к ней.
— Я отказался от всего. Ради тебя и нашего ребёнка. Вик, у меня есть деньги, много денег. Нам хватит
— Ты отказался, а я нет. У меня тоже есть причины злиться на твоего кузена. В любом случае, менять что-либо поздно. Я уже позвонила и сообщила о своём решении.
— Вика!
Меня его рык совершенно не испугал, я лишь выше задрала подбородок и с вызовом посмотрела на мужчину.
— Я так решила.
— Не посоветовавшись со мной!
В этой интерпретации звучало не очень хорошо.
«Как мы можем быть вместе, если всё решаем по отдельности? Неужели я сама всё испортила?»
— Потому что ты не можешь мыслить здраво, — едва слышно ответила ему. — Эмоции застили твой разум. Потом поймешь, что я права и поступила верно.
— Вика! — прорычал он уже громче, вскакивая.
— Что?
Глубокий вздох и холодное:
— Ничего.
Н’Ери быстро вышел, оставив меня одну. Разговора не получилось. Мало того, стало еще хуже. То, что должно было стать страстью и огнём, обернулось холодным равнодушием и гневом.
Обстановка еще больше накалилась, став совсем не выносимой.
Я выдержала всего сутки. Полночи провертелась в своей кровати, прислушиваясь к ветру, который гудел в трубе и всё никак не могла уснуть. А еще, наконец-то, проснулись пресловутое желания беременных. Этим я и решила воспользоваться.
Встав, бесшумно вышла из спальни, прокралась по коридору и вошла в комнату Н’Ери. Мне казалось, что я двигалась тихо, но стоило мне ступить за порог, как Ник тут же сел в кровати.
— Вика? Что случилось?
Я быстро прошагала к постели, забралась к нему и прижалась к тёплому и сильному телу.
— Вик? Тебе кошмар приснился? — он опешил на мгновение, но тут же обнял, пытаясь согреть.
Я мотнула головой, чувствуя, как постепенно его тепло согревает и меня.
— А что тогда?
— Я клубники хочу, — несчастным голосом ответила ему, вдыхая аромат его тела.
— Клу… — начал он и запнулся.
— Сильно.
— У тебя аллергия, — осторожно напомнил он, прижимая к себе еще сильнее.
— Да, я знаю. Но он хочет. Сильно-сильно.
— Может ему захочется что-то другое? — тёплые ладони ласково поглаживали плечи и спину, осторожно накрыли бедро, провели по талии.
Я чувствовала, как быстрее забилось сердце у меня под рукой, как участилось его дыхание, и сама задрожала в ответ.
— Вик, — горячее дыхание и осторожный поцелуй в висок.
— М-м-м?
— Тебе лучше уйти.
Вот этого я точно не ожидала.
— Ты меня прогоняешь?
— Я не смогу остановиться, — предупредил он.
— А если я не хочу, чтобы ты останавливался? — я провела ладонью по его груди. — Мы с тобой не дети и это не первый раз. Так и будем прятаться по разные стороны, боясь сделать первый шаг? Ник, я соскучилась. Сильно. Ты две недели бегаешь от меня. Выстроил стену между нами и я не знаю почему.
— Я могу быть опасен.
— Глупости.
— Вик, у меня кошмары. Жуткие, кровавые. И очнувшись, — он вздохнул, зарываясь носом в мои волосы. — Не сразу понимаю, кто я и где нахожусь… Я боюсь причинить тебе боль. Неосторожно, не понимая. А я не хочу этого.
— Глупости. Ты не причинишь мне вреда.
— Даже с печатью я могу быть опасен. Зверь взаперти, но реакция осталась и сила тоже. А еще ты сказала, что хочешь начать всё сначала. Я давал тебе время прийти в себя, привыкнуть ко мне. И самому попытаться стать другим.
— Пару дней было бы достаточно.
— Ты тоже не спешила.
Я чуть отодвинулась, ткнув его в плечо.
— Я девушка, Ник. Девушки не должны делать первый шаг. А завоевывать? А добиваться? Ты сам на себя не похож. Я уже начала сомневаться в нашем будущем.
Мужчина поймал меня и вновь прижал к себе.
— Вик, я люблю тебя. Очень люблю. Однажды я чуть не потерял тебя. Эта картинка у меня до сих пор перед глазами, она преследует меня в кошмарах. Именно поэтому стал слишком осторожен и нерешителен сейчас. Я с ума схожу от желания, от твоего запаха, от мысли о том, что ты носишь под сердцем нашего ребёнка… Но опасность… она рядом.
— Я верю в тебя.
— Ты слишком доверчива. А я в любом случае никуда тебя не отпущу.
— Не отпускай, — шепнула я, вздрагивая от его прикосновений, подставляя шею для поцелуя. — К черту новые отношения и осторожность. К черту страхи и сомнения. Я тебя хочу.
С этой ночи всё изменилось и стало легче. Мы снова были вместе и будущее не казалось таким страшным.
Я уступила Дрэго и появилась в парочке ток-шоу. Если честно, не самые приятные воспоминания, но и молчать смысла я не видела. Особенно после того, как в одной из программ засветилась Инга. Бывшая подруга решила поделиться с миром моей жизнью и романами. Полностью я не досмотрела, хватило пяти минут откровенной лжи и лицемерия, чтобы взяться за телефон и попросить старшего Н’Ери возбудить дело о клевете и обмане. Никогда не была злопамятной, но тут моего терпения не хватило. Она зарабатывала себе деньги, а это могло стоить Нику свободы.
— Её Андрей бросил вот она и бесится, — сообщила мне Дашка при встрече, когда я в очередной раз приехала в наш городок для проведения следственного эксперимента.
— А я-то здесь причем? — рассержено поинтересовалась я, размешивая ложкой пенку капучино.
Временами я позволяла себе немного кофе и малышу нравился ванильный аромат. Дашка ограничилась молочным коктейлем.
— Насколько я знаю, при расставании он сообщи ей, что никогда не любил, что пытался лишь таким образом вернуть тебя и так далее. Вот Инга и взбесилась.
— Дурак, — пробормотала я раздраженно.
Новое завещание З’Ерна наделало много шума среди хищников. Берт тут же попытался его опротестовать, он и сейчас пытается. Я сильно не переживала по этому поводу. Всеми вопросами, связанными с наследством, занимался Дрэго Н’Ери, который как никогда был полон решимости осуществить последнее желание старшего брата.
Следствие длилось пять месяцев, судебные разбирательства еще три. Мне казалось, что это никогда не закончится и будет длиться вечно.
На оглашение приговора я не ходила. Во-первых, на девятом месяце далеко не уйдешь, а во-вторых, я не была уверена, что смогу это вынести. Несмотря на все наши старания, закон был нарушен и надо платить. Только чем и как.
Я не могла найти себе места, ходила из угла в угол, брала и откладывала телефон в сторону. Родители, которые остались со мной, пыталась отвлечь, рассказывали о новорожденном Игорьке, сыне Даше и Лёшки. Папа делился новостями о магазине и новых порядках в городе, передавал приветы от знакомых. Периодически он осторожно спрашивал о дальнейших планах и когда я всё-таки дам Нику согласие.
— Ребёнок уже родится скоро, а ты всё тянешь, — вздыхал папа. — Ведь уже предложение сделал, у нас благословения спросил и кольцо ты уже носишь. А выходить замуж не торопишься. Чего тянешь, непонятно.
Колечко, подаренное мне Ником на следующее утро после нашего примирения, было особенным. Небольшим, тоненьким, с крохотным бриллиантом и резными завитушками. Когда-то оно принадлежало бабушке Ника и теперь перешло мне. Его я приняла, а вот говорить заветное «да» не спешила. Сама не знаю, почему, мне было хорошо и так. Даже беременность не могла заставить меня выйти замуж.
Большую часть времени я отмалчивалась, смотрела на часы и осторожно касалась рукой огромного живота, где затих наш малыш, словно чувствуя мою тревогу.
— Всё будет хорошо, — прошептала я, застывая у окна и вглядываясь в желтеющую листву деревьев. — Всё обязательно будет хорошо.
В кармане резко зазвонил телефон, и я не глядя ответила на звонок.
— Да?
— Тори, как вы там?
— Хорошо… А ты?
— Хорошо, — секундная заминка и тихое: — Всё хорошо, Вик. Условные два года, штраф, компенсация и блокировка зверя на три года… Всё хорошо, Вик.
Я схватилась за подоконник и закрыла глаза, чувствуя, как их жгут непролитые слёзы.
— Вика, что? — ко мне подбежал отец, но я мотнула головой, вслушиваясь в голос любимого.
— Ты слышишь? Вик?
— Слышу. Возвращайся домой, — прошептала я, стараясь, чтобы голос звучал привычно.
— Я скоро буду.
— Мы тебя ждём, — прошептала я, прислонившись лбом к стеклу. — Ждём и любим.
— И я вас. Всё закончилось, Вик. Всё закончилось.
— Да.
Проблемы и тревоги закончились, а наша жизнь только началась. Я повертела колечко на пальце, внезапно поняв, что именно сейчас готова дать своё согласие.
— Люблю тебя.
— И я тебя, — прошептала в ответ и сбросила вызов.
А ведь действительно стало легче, словно камень с души упал, и можно было расправить плечи. Тень Морозова больше не висела над нами и счастье было как никогда близко.
— Ну что? — тревожно спросила мама.
— Всё закончилось, — ответила ей и улыбнулась. — Мы свободны.
Конец.
