Пыль
За всю свою жизнь Офелии пришлось побывать во многих приемных, но эта выглядела совсем не так, как другие. Посреди ковра рос эвкалипт, а на спинках скамеек щебетали волнистые попугайчики.
Наблюдательный центр девиаций оказался и вправду весьма неожиданным местом.
Когда Блэз рассказал о нем Офелии, та представила себе мрачную больницу. Но она увидела высокое разноцветное здание, в архитектурный комплекс которого входили даже джунгли. Многочисленные пагоды, мосты, оранжереи и террасы создавали единый ансамбль, раскинувшийся во все стороны, словно щупальца спрута, в результате чего Наблюдательный центр занял целый, хотя и небольшой ковчег. Девушка толком не знала, за какими девиациями здесь наблюдали, но сооружение этих красот явно обошлось в кругленькую сумму.
Долго ждать Офелии не пришлось. Едва она присела на скамейку, как к ней подошла девочка-подросток в желтом шелковом сари, в пенсне с темными стеклами, в длинных кожаных перчатках и с обезьянкой-роботом на плече. Офелия никогда не приняла бы ее за служащую, если бы девочка не махнула рукой, приглашая следовать за ней.
– Добро пожаловать в наш Центр, miss Евлалия! Пациентка уже ждет вас в Стеклянном зале. Вы первая, кто пришел проведать несчастную miss Медиану, – тихо проговорила девочка, как только они покинули приемную.
– Я решила воспользоваться выходным, чтобы навестить подругу.
– К сожалению, мы можем разрешить вам свидание с ней всего на пять минут. Уверена, встреча с подругой пойдет ей на пользу.
Офелия не стала разубеждать девочку.
– Это Леди Септима поместила ее к вам?
– И взяла на себя все расходы. Святая женщина Леди Септима! Да пребудут в здравии Светлейшие Лорды!
Юная жительница Вавилона изъяснялась с поистине религиозным пылом. Каждый раз, когда белозубая улыбка озаряла ее лицо, смуглая кожа девочки казалась светлее.
Идя по коридору, Офелия завидовала своей провожатой. Ей казалось, что сама она уже никогда не будет улыбаться.
Наше сотрудничество окончено.
Она старалась выбросить из головы слова Торна. Главное – не думать, а действовать.
– Скажите, чем больна Медиана? Я слышала, что у нее был инсульт, но окончательный диагноз пока неизвестен.
Улыбка на лице девочки сделалась еще шире, а глаза заблестели так ярко, что это стало заметно, несмотря на темные стекла ее пенсне.
– Sorry, miss, я не уполномочена отвечать на такой вопрос.
– Но ведь ваш Наблюдательный центр специализируется именно на необычных случаях?
– Sorry, miss, на этот вопрос я тоже не уполномочена отвечать.
Механическая обезьянка на плече хозяйки задвигалась и протянула ей блокнот.
– Смотрите-ка, оказывается, у нас уже есть ваша медицинская карта, miss Евлалия.
– Моя? – удивилась Офелия. – Это, должно быть, ошибка.
Не прекращая листать блокнот, девочка засмеялась.
– Мы никогда не ошибаемся, miss Евлалия, мы очень хорошо информированы. У нас в Наблюдательном центре есть собственные предвестники, – произнесла она, внимательно разглядывая крылышки на сапогах Офелии. – А возвращаясь к вашей карте, скажу лишь, что при поступлении в школу «Дружная Семья» вы прошли медицинский осмотр. Нам сообщили результаты ваших тестов, и, судя по тому, что здесь написано, они представляют… определенный интерес.
И, открыв стеклянную дверь, девочка напомнила Офелии:
– У вас пять минут. Если я вам понадоблюсь, я жду в коридоре.
Офелия задумалась. О каких медицинских тестах при поступлении шла речь? Единственное, что ей запомнилось, – какие-то бессмысленные движения то правой рукой, то левой и пятнадцать кругов по беговой дорожке, которые едва не прикончили ее. Она искренне не понимала, какой интерес такие «тесты» могут представлять для кого бы то ни было.
Выбросив эти мысли из головы, Офелия вошла в зал для посетителей. Огромные витражи превращали солнечный свет в радугу. Отражаясь от выложенного плиткой пола, цветные блики рассыпались среди перистых листьев пальм и пронизывали воду в бассейнах с рыбками. Умиротворяющая атмосфера здешнего уголка заставляла забыть о беснующихся снаружи ветрах, от чьих порывов содрогалась вся стеклянная конструкция.
На скамейке, прижав колени к груди, съежилась Медиана. Глаза ее были широко открыты. Однако когда Офелия подошла и села рядом, она даже не отреагировала на знакомое позвякивание крылышек предвестников.
– Здравствуй.
Медиана не ответила.
Сначала Офелия подумала, что она рассматривает витраж напротив скамейки, но потом поняла, что глаза Медианы совершенно неподвижны. То, куда смотрела девушка, находилось внутри ее самой. Широкая, не по размеру, пижама делала Медиану совершенно неузнаваемой. Ее мышцы истаяли, остались только кожа да кости. Куда делась ее сила? Куда исчезли изящество и самоуверенность? Свет, проходивший через витраж, играл на блестках, покрывавших ее лицо. Обилие красок в сочетании с пустым взглядом выглядело почти кощунственно.
Чувствуя себя не в своей тарелке, Офелия с трудом искала подходящие слова.
– Тебе наверняка интересно узнать, кто прислал меня сюда. Ты так стремительно исчезла из Школы… и оставила после себя много вопросов.
Медиана по-прежнему молчала. Обхватив руками колени, она, словно каменная химера, продолжала взирать в пустоту.
– Ты знаешь, что по-прежнему портишь мне жизнь? – тихо произнесла Офелия. – Твои кузены не дают мне расслабиться. Ты, наверно, пошутила, когда сказала, что они тебя ненавидят. Поверь мне, они заставляют меня дорого платить за то, что я заняла твое место.
И снова никакого ответа.
Офелия оглянулась. Они были одни, но ей постоянно казалось, что кто-то смотрит ей в спину.
– Что произошло в туалете Мемориала? – шепотом спросила она. – Тебя хотели убить?
И опять тишина.
– Мне очень надо все узнать, – настаивала Офелия. – Ты можешь что-нибудь сказать мне о книге? О книге Е. Д.? – добавила она, вглядываясь в бесстрастное лицо Медианы. – Об «Эре чудес»?
Прежнее молчание. Офелия вдохнула побольше воздуха: оставалось открыть последнюю карту.
– Бесстрашный поручил мне сказать тебе: «Кто сеет ветер, пожнет бурю». Это он довел тебя до такого состояния?
Она внимательно наблюдала за реакцией Медианы в надежде, что хотя бы имя возмутителя спокойствия произведет на нее впечатление, – но та даже бровью не повела. И, словно она уже перестала быть живым человеком и превратилась в труп, на ее нижнюю губу уселась муха. В свое время Офелия пообещала себе никогда не жалеть Медиану, особенно после ее махинаций и шантажа. Однако от нынешнего ее вида девушке стало не по себе.
– Значит, так? – поддразнивающим шепотом произнесла она. – Собираешься провести остаток жизни, сидя на скамейке в пижаме? Ты же мечтала стать предвестницей, хотела все знать. Прежняя Медиана уже занималась бы поисками новой тайны.
– Miss Евлалия!
На другом конце зала приоткрылась дверь, и девушка в сари, широко улыбаясь, произнесла:
– Sorry, miss, пять минут, отведенные на посещение, истекли.
Офелия нехотя поднялась со скамейки. По крайней мере, хотела подняться, но Медиана внезапно вцепилась в ее пиджак. Выражение лица студентки осталось прежним – те же широко раскрытые глаза, смотрящие в пустоту, то же сведенное судорогой тело, – и только губы прошептали:
– Другой.
– Что ты сказала?
Наклонившись к Медиане, Офелия попыталась поймать ее взгляд. Но единственное, что она увидела в глазах девушки, был страх, страх настолько всепоглощающий, что у нее самой внутри все похолодело.
– Другой… есть другой…
– Другой кто?
Вместо ответа Медиана отпустила ее и снова застыла в молчании.
– Miss Евлалия! – снова раздался звонкий голосок девочки. – Посещение окончено!
Офелия пришла в Наблюдательный центр девиаций за ответами. Когда же она уходила, у нее появился новый вопрос: кто он, этот другой? Спускаясь по широкой мраморной лестнице к бельведеру, служившему остановкой трамаэро, она поняла одно: и Медиана, и miss Сайленс, и профессор Вольф были чем-то смертельно напуганы.
За перилами бельведера начиналась пустота, поэтому ветер ярился на остановке с особенной силой, вздымая плотные вихри пыли, забивавшей уши и застилавшей глаза. Воздушные поезда ходили тут редко – Наблюдательный центр девиаций явно не был популярен у жителей Вавилона. Чтобы дождаться трамаэро, пришлось набраться терпения. Но Офелия чувствовала, что ее терпение иссякает. Как только она переставала действовать, ее начинали одолевать гнетущие мысли.
Наше сотрудничество окончено.
Торн оттолкнул ее. Словами и когтями. Офелия чувствовала себя такой же высохшей, как пыль, что обжигала глаза. Ей недоставало его. Ей всегда его недоставало, даже когда она находилась с ним рядом. Она не сумела сохранить свое место сотрудницы, не поняла, чего он на самом деле хотел. Надеялась получить от него то, чего он больше не мог ей дать. Тем не менее девушка все еще цеплялась за начатое расследование и, разыскивая книгу, в сущности, продолжала искать внимания Торна.
Офелия взяла себя в руки. Сквозь пылевой вихрь, запорошивший стекла очков, она увидела чей-то силуэт, возникший на перроне. Наверное, еще кто-то ожидающий трамаэро. Однако ей показалось, что этот человек упорно смотрит в ее сторону. Неожиданно он быстрым шагом двинулся к ней. Тут только Офелия осознала, что рядом – прόпасть. Молнией промелькнула мысль: со всеми, в чьи тайны она пыталась проникнуть, случилось несчастье. Страх Медианы, страх miss Сайленс и страх профессора Вольфа стали ее собственным страхом.
– Что ты здесь делаешь?
Несмотря на завывание ветра, Офелия узнала этот недоверчивый голос. Он принадлежал Октавио – это его силуэт вырисовывался напротив нее. Спасаясь от ветра, юноша натянул на голову куртку и сразу стал смотреться выше своего роста. Его дар визионера помог ему, невзирая на плохую видимость, распознать Офелию.
– Ты следила за мной? – раздраженно спросил он. – Что тебе от меня надо?
– Успокойся. Я навещала Медиану. А ты?
Повисла напряженная тишина, потом он произнес:
– Только не говори моей матери, что видела меня здесь.
Его слова звучали как приказ, однако в голосе Октавио слышалась уже не вражда, а тревога.
– Ты требуешь от меня, чтобы я солгала? Мне казалось, что честность на Вавилоне является гражданским долгом.
Офелия больше кашляла, чем говорила; при каждом вдохе она заглатывала все больше пыли. Услышав скрежет колес вставшего на рельсы трамаэро, девушка встрепенулась. Гигантские крылатые химеры, восседавшие на крышах вагонов, несмотря на бурю, вели себя на удивление спокойно.
Офелия и Октавио вошли в вагон, заняли места на скамье и несколько минут молча, не глядя друг на друга, стряхивали пыль с одежды. В вагоне сидел еще один пассажир, но он спал так крепко, что с него даже свалился тюрбан.
– Лгать нехорошо, – заявил Октавио, как только трамаэро оторвался от земли. – Поэтому я прошу тебя о том же, о чем просил служащих Наблюдательного центра. Если моя мать задаст вопрос, говори ей правду. А если нет, буду благодарен тебе за молчание.
Офелия исподволь наблюдала за Октавио. Длинная смоляная челка, за которой он имел привычку скрывать свой взгляд, совсем растрепалась. Лицо утратило величественно-надменное выражение. Даже глаза, устремленные в окно, блестели уже не так горделиво. Сжав руки в кулаки и притиснув их к груди, юноша весь скукожился, словно внезапно ощутил себя несвободным. Униженным.
Офелия всегда смотрела на Октавио как на копию Леди Септимы. Узнав, что он способен не подчиниться матери, принадлежащей к клану Светлейших Лордов, она решила, что ее соученик вовсе не противный, а даже вполне симпатичный юноша. Но откровенничать с ним она не намеревалась.
– Если уж я помогу тебе сохранить твою тайну, хотелось бы по крайней мере знать, о чем идет речь. Что ты делал в Наблюдательном центре девиаций в одно время со мной?
– Скорее, это ты была там в одно время со мной, – высокомерно произнес Октавио. – Я езжу туда каждое воскресенье… – Он прикусил губу, словно не решаясь продолжать разговор, однако все же добавил: – Навещаю свою сестру.
Офелия приготовилась к разным признаниям, но только не к такому.
– У тебя есть сестра?
– Ее зовут Секундина. Она… она не такая, как все. И всегда была не такой.
Октавио резко отвернулся от окна и в вызывающем ожидании насмешки впился взглядом в Офелию.
Однако девушке было совсем не до смеха.
– У меня тоже есть младшая сестра, и она тоже не такая, как мы. Она почти не разговаривает, но прекрасно умеет заставить себя понять. В этом нет ничего постыдного.
Сделав такое признание, она сообразила, что говорит сейчас не как Евлалия, а как Офелия. Впрочем, ее искренность оказалась похвальной хотя бы потому, что Октавио расслабился, разжал кулаки и его руки свободно легли на колени.
– А твой отец? – осторожно спросила Офелия. – Он тоже запрещает тебе видеться с сестрой?
– In fact, я уже много лет не разговаривал с ним. Он расстался с матерью вскоре после рождения Секундины. С точки зрения моих родителей, сам факт – дать жизнь ненормальному ребенку – бросает тень на всех потомков Поллукса. В конце концов мать решила, что лучше всего поместить Секундину в Наблюдательный центр, где смогут изучать ее отклонения. Таким образом, моя сестра тоже по-своему служит городу.
– А ты этого не одобряешь.
Офелия всего лишь сделала логический вывод, но на Октавио он подействовал как пощечина. Он опять вперил в нее подозрительный взгляд. Свисавшая с его брови золотая цепочка размеренно закачалась.
– Я не одобряю и не осуждаю. Моя мать всегда стоит на страже интересов Семьи.
Рукавом пропылившейся формы Офелия протерла очки. Что знал Октавио о тех силах, которые на самом деле скрывались за пресловутыми «интересами Семьи»? Он обладал выдающимися способностями визионера, но, когда речь заходила о Леди Септиме, тотчас становился невосприимчив к любым наблюдениям.
– Во всяком случае, я не спрашивал твоего мнения, – натянутым голосом добавил он, поудобнее устраиваясь на скамье и выпрямляя спину. – Мать считает, что каждый из нас должен идти своей собственной дорогой – и я, и Секундина. Единственное, о чем я тебя прошу, – не рассказывай ей о моих посещениях, по крайней мере, если она не будет спрашивать directly.
– Я ничего не скажу, – пообещала Офелия. – Даже если она меня спросит.
Оба замолчали; в этой неловкой тишине слышалось только хлопанье крыльев химер, вой ветра за окнами и храп третьего пассажира. Но Офелия никак не могла избавиться от неприятного ощущения, что за спиной у нее кто-то есть. Однако, сколько бы она ни озиралась, сзади никого не было.
– Все ученики Школы пользуются последним выходным днем, чтобы повторить пройденный материал, – заговорил Октавио. – А ты навещала Медиану. Мне казалось, ты была с ней не в лучших отношениях.
Офелия пожала плечами.
– Не вижу смысла в повторении. Ведь, чтобы стать виртуозом, не надо сдавать никаких экзаменов. Леди Елена и лорд Поллукс оценивают нас по совокупности наших достижений.
– Мне сказали, что Медиана больше не доступна для общения. Что ты от нее хотела?
Настойчивый взгляд Октавио дал Офелии понять, что так просто она от него не отделается.
– Я хотела понять, кто с ней это сделал и почему. Но мне кажется, ты, как и твоя мать, станешь меня убеждать, что тут и понимать нечего.
– Ошибаешься. Мне думается, мы все в опасности. Включая мою мать.
– И профессора Вольфа, – напомнила девушка. – Ты знал, что ему угрожали. И он предупредил меня, что со мной может случиться то же самое.
Октавио нахмурил брови. Сейчас он выглядел озабоченным.
– Я этого не знал, но предполагал. А то, что стряслось с miss Сайленс и Медианой, подтвердило мои подозрения. Есть некто, кому доставляет удовольствие делать гадости тем, кто слишком часто посещает Мемориал.
– Бесстрашный-и-Почти-Безупречный?
– Of course, а кто же еще? Этот возмутитель спокойствия глумится над нашими священными законами. Он насаждает в обществе настроения, которые Светлейшие Лорды уже несколько десятилетий стараются искоренить, – нездоровые, агрессивные и упаднические. Этому типу самое место в Наблюдательном центре девиаций.
Властный голос Октавио звучал ровно. Однако его глаза горели, словно он преследовал самого Бесстрашного. Внутренний огонь, снедавший юношу, неудержимо рвался наружу.
Офелия спрашивала себя, чувствовал ли это он сам, однако задала ему совершенно другой вопрос:
– Ты уже читал книги Е. Д.?
И тотчас пожалела о своей поспешности. Очень часто любопытство подталкивало ее задавать неудобные вопросы в неподходящее время.
– Старые сказки для детей? – удивился Октавио. – В детстве я, кажется, начинал читать их. В Мемориале ты найдешь полное собрание его сочинений.
«Либо он превосходный актер, либо не знает, на какую участь обрекла эти книги miss Сайленс», – решила Офелия.
– И что ты думаешь об «Эре чудес»?
– Не самая лучшая книжка. Сказка, где описаны первые шаги нового мира. Этот Е. Д. не слишком оригинальный автор. А почему тебя интересуют его книги? Неужели Лорд Генри велел тебе провести их экспертизу?
При упоминании Торна Офелия почувствовала, как внутри у нее что-то раскололось. Прогоняя боль, она сосредоточилась на металлическом урчании трамаэро.
– А что, если нам с тобой нанести визит профессору Вольфу? – внезапно предложила она. – Спросим, правда ли его запугал Бесстрашный?
– Вместе?
Похоже, предложение застало Октавио врасплох. Офелия тоже растерялась. До сих пор она не рассматривала возможность объединиться с сыном Леди Септимы. Однако, поразмыслив, пришла к выводу, что идея не столь уж плоха. Октавио обладает бόльшим авторитетом, чем она, и, возможно, перед ним откроются двери, которые останутся закрытыми перед ней. Начиная с дверей профессора Вольфа.
– Да, вместе.
