ГЛАВА 30

Этот день тянулся бесконечно. Он длился, и длился, и никак не желал заканчиваться. Вокруг меня постоянно толпились незнакомые люди. Они что-то требовали, кричали и допрашивали. Я пыталась всем ответить, каждый раз повторяла одно и то же, пересказывая все, что знала до самых крупинок, но от меня не отставали. Представители конгресса настаивали на эксгумации памяти, за что одного из них выкинули из медицинского фургончика. Идею с эксгумацией отмели, но из меня выкачали столько крови, что в глазах начало троиться.

— Для следственного эксперимента, — пояснил один из представителей, затягивая жгут на моей руке. — Еще немного.

Леннеру пришлось вернуться в храм. Патрульные стражи вытаскивали на улицу тела, осматривали каждого и закрывали в специальных прозрачных мешках, внутри которых клубилась тьма. С помощью магии останавливали разложение и гниение тел. При необходимости погибшие могли бы пролежать в мешках около двух недель без особых изменений. Потрошителей же бездумно скидывали в яму. Некоторых из них Ларк приказал отвезти в управление для экспертизы, остальных придать огню.

За миссис Морган сразу после битвы отправили дневной патруль в сопровождении Лесли, которого конгресс временно назначил исполняющим обязанности второго капитана города, но что-то мне подсказывает, что никого другого, кроме как хладнокровного мага со вторым резервом, начисто лишенного эмоций и страха, в совершенстве управляющего северной стихией, на месте капитана дневной стражи невозможно и представить. Не удивлюсь, если конгресс, как только все немного уляжется, назначит Лесли смотрителем первого округа и напарником некроманта, который, в принципе, не имеет ничего против этой идеи — работать с Лесли на постоянной основе.

Жену Стенли, миссис Лиану Морган, и его несовершеннолетних детей, двух девочек с первыми резервами и черной магией в крови, стражи задержали на границе конфедерации, когда те пытались скрыться от конгресса в сопровождении нанятых контрабандистов. На мой вопрос: «что с ними будет?» Леннер тактично ушел от ответа.

Весь день, пока стражи расправлялись с телами потрошителей, очищали храм и отыскивали энергетические следы тех трусов, кому по счастливой случайности удалось сбежать, я то и дело проваливалась в дремоту и снова возвращалась в реальность. Жуткая усталость накатывала волнами. Больше семи часов пришлось провести в медицинском фургоне, ожидая, когда стражи закончат и капитан с представителями конгресса разрешат всем уехать.

К вечеру я окончательно провалилась в глубокий сон, полный кошмаров, поэтому в какой момент Леннер перенес меня в свою машину, я не почувствовала, очнулась, лишь когда он открыл дверь и взял меня на руки, как ребенка.

— Мы уже дома, — подсказал некромант, заметив, что я, ничего не понимая, сонно вытянула шею, осматривая особняк.

Поставив меня на мраморную плитку, Леннер убедился, что я могу самостоятельно стоять и, достав из кармана ключи, убрал заклинание защиты, наложенное на дом, снял все замки и распахнул массивные двустворчатые двери, которые ни одна боевая магия не выбьет.

— Не надо, — я, хромая, переступила порог, — я сама могу идти, тебе ведь тяжело, ты ранен.

Леннер нахмурился, захлопнул двери и взмахом руки вернул на дом защитное заклинание.

— У тебя растяжение, — не терпящим возражения тоном напомнил капитан, подхватывая меня на руки. И сделал он это так легко, будто я ничего не весила. — Нельзя тревожить больную ногу, если не хочешь осложнений.

Мы почти поднялись на второй этаж, как внезапно нам навстречу из дальнего коридора в правом крыле вылетела Амалия. Скользнув бесцветным взглядом по Ларку, по его разорванному камзолу и сшитым ранам на шее, по запекшейся крови и усталому, измотанному лицу, девушка покачнулась, а увидев меня, так вообще громко ахнула и схватилась за стену. Видимо, выглядели мы гораздо хуже оживленных в доме.

— Что с вами? — пробормотала она. — Вы же… вы… вы в крови! Может, вам помощь какая нужна?

— Все в порядке, — отмахнулся Леннер, словно ничего и не случилось, обычный вечер, — никакой помощи не надо.

— Но… — девушка остолбенела, — как же так?

Некромант улыбнулся, снова поставил меня рядом с собой, придерживая, и слегка приобнял Амалию. Она беспрекословно прижалась к его камзолу, все еще грязному, разорванному от когтей и потрепанному, явно пребывая в оцепенении от шока.

— Только попробуй умереть, скотина! — дотронувшись до смертельного ранения, умело сшитого нитями, Амалия всхлипнула. Никакие заверения, что произошел несчастный случай на патрулировании, ее не устроили. Она подозревала, что это нечто серьезное, что от нее скрывали все это время, пока шло следствие. — Я не хочу остаться полной сиротой, слышишь?!

— Почему нет? Ты бы стала богатой наследницей, — пошутил Леннер и, посмотрев на меня, подмигнул, поглаживая сестру по вьющимся волосам. Осторожно так, бережно. Я ни на секунду не сомневалась в его чувствах. К сестре. Ко мне. Капитан стражей, у которого целая вселенная помещается в одном лишь взгляде, способен любить, и чувствовать, и разделять эту любовь, как никто другой.

— Не шути так больше! — Амалия ударила его по груди.

Я отпустила Леннера, предоставляя ему возможность поговорить с сестрой, а сама привалилась к стене, чтобы не упасть. Вот в чем я точно разобралась — несмотря на свой дурной характер, Амалия боится остаться одна и в глубине души осознает, что никакая Община некромантов ее обратно к себе не примет, что единственный близкий человек, которому она действительно небезразлична, который готов о ней заботиться, не прося ничего взамен, ну если только капельку любви — это Ларк.

И я ее так чертовски понимала!

Я со стоном прижалась лбом к стеклянной дверце душевой кабины, распутывая волосы, смывая с них кровь, пыль, чужой запах. Под ногами образовалась кровавая лужица, которая тут же уменьшилась и испарилась, стоило только мне на нее взглянуть. Я мотнула головой. Никогда раньше не задумывалась над тем, как легко живется верховным магам. Даже эта душевая кабина… Никаких ведь кнопок нет, никакого механического управления, одной магии достаточно. Всего-то нужно визуализировать воду, можно обычную, можно сразу мыльную, и шампунь, и пену. В магазин ходить не надо. А зачем? Ведь все можно визуализировать. Теперь я догадываюсь откуда у верховных столько денег. На что они их тратят? На то, что визуализировать нельзя, что не поддается магии и магическому созданию. Ту же крепость Обители основатели в основном не строили, а визуализировали, воздвигая ее из сплетений собственной магии и энергии верховных резервов. А теперь и у меня такой резерв… конечно, для того чтобы его использовать, придется полностью переучиваться, изучить практику и освоить огненную энергию. На это уйдет ни один день и ни один год.

Посматривая на свое тело в отражении стекла, я никак не могла смириться, что огненные импульсы, свидетельствующие об эмоциональной нестабильности, принадлежат мне, а никому-то другому. Это так странно. Как и само ощущение неродной магии в организме. Зачем Стенли это сделал? Зачем передал мне часть своей магии? Представителей конгресса этот вопрос озаботил не меньше. Впрочем, Стенли был безумцем. Тысячелетним, очень скрытным, двуличным и расчетливым — безумцем. Понимая, что он умирает, что от смерти его отделяют считанные секунды, бывший капитан дневной стражи мог вкачать в мой несчастный опустошенный резерв что угодно, ради мести или отчаянья, или чтобы прихватить меня с собой на тот свет. Но нет. Им двигало нечто другое. Желание сохранить магию старорожденного в любом сосуде, пусть даже в моем теле? Или надежда, что я когда-нибудь последую его примеру и примкну к потрошителям?

Доследственная экспертиза установила, что магия в моем резерве самая обычная, которая течет в жилах всех верховных конфедерации, и с магией потрошителей ее мало, что связывает, разве что некоторые сплетения неизученных доселе энергий. Это обнадеживает. Значит, в чудовище я не превращусь и когти у меня завтра не отрастут. Конгресс может смело отмести теорию о переселении души Стенли в мое тело.

Почувствовав спиной сквозняк, я обернулась.

Леннер поставил на край раковины включенную рацию, с которой он ни на секунду не расставался. На патрульном канале то и дело требовали его присутствия.

— Все хорошо? — на всякий случай уточнила я, заметив мрачные тени, блуждающие по суровому лицу капитана.

Леннер задумчиво провел ладонью по своей щетине, явно над чем-то размышляя, затем забрался в душевую кабину, оттесняя меня к стене и перестраивая воду.

— Ларк? — я заглянула в его глаза, ощущая приступ беспокойства. — Что-то случилось? Почему ты молчишь?

Что могло произойти за то время, пока он переговаривался с представителями конгресса по рации, а я отмывалась от чужой крови в душевой?

Леннер покачал головой и вернул своему лицу бесстрастное выражение, больше похожее на умело выстроенную годами служебную маску бетонного спокойствия. Чувственная улыбка коснулось его губ, а из глаз пропала тревога.

— Не бойся, — капитан уверенно обхватил меня ладонью за шею и, глядя в глаза, притянул к себе. Я ойкнула, когда мощные руки сначала прижали меня к горячему телу, а потом подхватили под ягодицы и подняли в воздух. — С учетом последних обстоятельств, — тихо произнес Леннер, не пытаясь меня напугать раньше времени, — конгресс был вынужден вернуть заключенных, двух выживших из тридцати, в исправительный центр.

— Их отпустят?

— Да, управление запросило досрочного освобождения для мистера Мойлера Райда и мисс Луизы Бейк. Контрабандист и мошенница. Их освободят независимо от тяжести наказания. Так же все гражданские, пострадавшие от рук потрошителей, получат солидную компенсацию, медицинскую и при необходимости психологическую помощь.

Я улыбнулась. Рада за Мойлера. Он молодец.

— Но они не пожизненно заключенные в стенах Обители, — начиная догадываться, почему Ларк тянет, я тяжело вздохнула. Губы дрогнули, но волноваться было рано. — Что будет со мной? Конгресс что-нибудь сказал?

— Ничего, что могло бы тебя обрадовать. Прости. — Ларк покачал головой. — Пересмотр дела об убийстве мистера Харриса назначен на утро. Целая ночь впереди.

Я думала, что выдержу любой ответ, но от этой новости перед глазами все поплыло — то ли от слез, то ли вода попала.

— Уже завтра? Утром? — я уткнулась носом в его плечо и застонала в полный голос. Как это? Я еще не готова вернуться в Обитель, не готова снова терпеть издевательства стражей, не готова каждый день бороться за свою жизнь, вырывая ее из цепких лап смерти. Не готова! — И… что мне делать?

— Ничего. Я все сделаю сам.

Леннер запустил руку в мои волосы, потянул, заставляя выгнуться, откинуться назад и оказаться в плену его поцелуев, медленно переходящих от шеи к груди, к губам. Некромант ничего не пояснял, лишь крепко обнимал меня, даруя непревзойденное чувство защиты. Он был таким огромным, таким сильным по сравнению с остальными стражами, не говоря уже об обычных мужчинах. Я чувствовала его мышцы, которые при любом, даже малейшем движении перекатывались под кожей.

— У меня есть один план, — не отрываясь от моих губ, прошептал он, сжимая ладонями ягодицы, приподнимая меня, позволяя ощутить напряженный, медленно входящий в мое лоно член, — но ты о нем узнаешь только завтра, потому что сейчас я хочу заняться тобой… Тэс! — хрипло выдохнул капитан сквозь зубы, вдавливая меня в стеклянную дверцу душевой кабины, при этом не выпуская из своих рук. — Я так переживал за тебя, милая, боялся потерять.

— Ты меня не потерял.

Я уверенно обхватила ногами его талию, испытывая жизненную необходимость чувствовать его в себе, стать ближе и отвлечься на время. Мои крики с каждым новым толчком, резким, почти безжалостным, становились громче, объятия Леннера крепче, а столкновения наших бедер не прекращались, доводя до судорожного исступления не только меня, но и мужчину, который с безумной страстью отвечал на мои порывистые поцелуи, проникал языком в рот, насаживал на свой член, впитывая в себя мои стоны. Я прижалась спиной к мокрому стеклу кабины, когда накатила судорога и тело пронзил мучительно-сладкий спазм. Приятное тепло растеклось по всем мышцам. Некромант замер, кончил следом, наполняя меня изнутри, прикусывая кожу на шее, вдыхая мой запах.

Ни от кого я еще не слышала столько нежных слов, пропитанных любовью, как от Леннера, когда он перенес меня на кровать и устроился рядом. Не вдаваясь в подробности, которые я пыталась у него расспросить, капитан обрисовал сумасшедшие планы относительно завтрашнего дня, не забывая при этом шептать на ухо, что все будет хорошо, что он никогда не позволит мне остаться одной и не бросит в Обители.

Засыпая в теплых объятиях, я впервые не боялась за свою жизнь. Мужчина. Мой мужчина. Он уже все решил. И у меня нет оснований ему не доверять.