К мысу Верпегенхукен Тим вылетел заранее, то есть, девятнадцатого июня. Серьёзный и взрослый мужчина всё и всегда должен делать заранее. Или, по крайней мере, обязан — по мере сил, и учитывая конкретную стратегическую обстановку, — стремиться к этому. Ну, а брутальный пацан, ясен пень, вдвойне…

Вообще-то, он хотел вылететь ещё семнадцатого числа, но помешали знаменитые туманы Шпицбергена — густые, вязкие и разноцветные. Налетели на Ню-Олесунн сразу со всех сторон, опутали, окутали и захватили в призрачный плен. Пришлось терпеливо ждать и слегка нервничать. И только в ночь с восемнадцатое на девятнадцатое туманы, наконец-таки, стронулись с места и медленно, словно бы делая большое одолжение, откочевали куда-то к югу-востоку, в сторону Лонгьира.

Клык, естественно, остался в Ню-Олесунне. Зачем, спрашивается, лишний раз дёргать верного пса, если ему в «зону» со странным домиком всё равно не пройти? Опять же, неизвестно, как эти загадочные инопланетяне относятся к собакам. Вдруг, они их люто и целенаправленно ненавидят? Более того, ненавидят и уничтожают? Всякое бывает на этом призрачном Свете…

Поэтому пёс и был оставлен в посёлке. Мол, пусть бегает, отдыхает, развлекается и от души пользует собачий женский пол. Резерв Верховной Ставки, если зрить в корень вопроса. При расставании Клык так и высказался:

— Гав-в-в, мол: — «Если наметится что-то плохое и опасное, то я это обязательно почувствую и незамедлительно отправлюсь к тебе на помощь. То бишь, прибегу к этой странной „зоне“ и…, и сделаю всё, что смогу. Или же наведаюсь в Лонгьир — подключу Лиз и Мэри…».

— А какой из этих двух тактических вариантов ты, всё же, выберешь? — уточнил Тим.

— Гав-в, мол: — «Пока не знаю, приятель. Буду руководствоваться природным инстинктом, а также старательно прислушиваться к внутреннему собачьему голосу — он меня ещё никогда не подводил…»

На этот раз Тим приводнил модифицированный «Bidulm-50» примерно в семи с половиной километрах от загадочного красно-малинового домика, то есть, в пяти с половиной километрах от таинственной «зоны», на самой границе ледника Осгор и мыса Верпегенхукен.

Всё дело в том, что в этом месте берег был густо изрезан многочисленными полузатопленными пещерами и гротами. Вот, в одну из таких пещерных выемок (подходящую по размерам), Тим и направил (на самых малых оборотах двигателя, и предварительно запалив туристический факел), свой мотодельтаплан. Направил, причалил к подземному берегу, надёжно «заякорил» летательный аппарат и, подхватив рюкзак (очень тяжёлый и объёмный на этот раз), а также любимый «Winchester Model 1912 (1934)», выбрался — по узкому извилистому лазу — на земную поверхность.

Так было задумано заранее, мол: — «Предосторожность — в серьёзных и знаковых делах — никогда не бывает излишней. Предположим, подлетают инопланетяне к своей „базе отдыха“. Глядь, а рядышком с „зоной“ отирается подозрительный (пусть и допотопный), летательный аппарат. Непорядок, однако. Может, спалить его на всякий пожарный случай, применив высокотехнологичные лазерные лучи? В полном соответствии со строгими типовыми инопланетными инструкциями? Извините, но такой пиковый вариант меня совершенно не устраивает. Пусть уж верный „Bidulm“ содержится в надёжном и тайном укрытии. Бережёного, как известно, Бог бережёт…»

Погода стояла отменно-идеальная — солнечная, безветренная, без малейших следов коварной туманной дымки. Дело уверенно продвигалось к полудню, поэтому окружающий воздух прогрелся до плюс двенадцати-тринадцати градусов.

— Теплынь и благодать. Самый разгар островного лета, как-никак, — бдительно оглядываясь по сторонам, негромко пробормотал Тим. — Ага, парочка взрослых белых медведей трётся около устья небольшой, но бойкой речки. Скорее всего, терпеливо ждут начала нереста лососей, который в этом году слегка задержался… Северные олешки — в противоположной от медведей стороне — беззаботно и вальяжно прогуливаются по зелёненькой тундре. На дальних прибрежных скалах расположился птичий базар — шумный, беспокойный и отчаянный. Следовательно, вокруг всё нормально. С точки зрения инспектора по охране дикой природы, я имею в виду…

За пятьдесят пять минут, старательно обходя сонных и равнодушных северных оленей, он добрался до нужного водораздела, с которого открывался прекрасный вид на искомую Синюю долину.

— Визуально здесь — с момента моего майского визита — ничего не изменилось, — произведя беглый осмотр местности, резюмировал Тим. — Разве что снег на вершинах чёрных островерхих скал, между которыми данная долина и зажата, слегка подтаял… А с севера по-прежнему тянет чем-то чужеродным и опасным. Неуютная такая аура: посторонняя, мутно-мрачная, с ярко-выраженными ледяными нотками…

Освободившись от рюкзака и винчестера, он уселся на уже знакомый полукруглый валун и приступил к стимулирующим процедурам: максимально прогнул спину в пояснице, расправил плечи, вскинул голову вверх, крепко зажмурил глаза и, мысленно произнося набор звучных и гортанных фраз на неизвестном языке, от души помассировал безымянными пальцами рук нужные контактные точки на коленных чашечках.

Хитрая «грушная» процедура, как и ожидалось, сработала безотказно: вдоль позвоночника шустро побежали приятные тёплые мурашки, время, наоборот, потекло медленно и плавно, по всему организму разлилась живительная бодрость, а соответствующая часть головного мозга наполнилась оптимистичной уверенностью в собственных силах…

— Какая ещё, в одно известное место, мрачно-ледяная аура? — поднявшись с полукруглого валуна, презрительно усмехнулся Тим. — Да и с севера никакой реальной опасностью больше не веет. Ни малейшей. Сплошная тишь-гладь, да Божья благодать…

Неожиданно зазвучала мелодичная трель — главной музыкальной темой из знаменитого кинофильма «Зорро» с незабвенным Ален Делоном в главной роли.

— Здесь старший инспектор Белофф, — поднеся к уху тёмно-зелёный брусок мобильного телефона, известил Тим. — Слушаю.

— Приветствую тебя, отважный и романтичный старший инспектор, — промурлыкала трубка до боли знакомым женским голосом. — Надеюсь, узнал?

— Здравствуй, Милена, — он старался говорить равнодушно, размеренно и спокойно, ощущая при этом, как глупое сердце пустилось в восторженно-бешенный пляс. — Чем обязан?

— Очень хочу, Тимофей, встретиться с тобой. Очень-очень-очень. Встретиться и поговорить.

— О чём — поговорить?

— Обо всём, — многозначительно вздохнула Милена. — О жизни, например. О её превратностях, странностях и неожиданных сюрпризах. О любви, в конце-то концом… Не уж-то опасаешься? Ты же, вроде, никогда не был трусом… Или я ошибаюсь?

— Хорошо, давай повстречаемся и поболтаем, — помолчав с минуту, согласился Тим. — Только когда и где? Я, извини, на службе. Отпуск будет только через полгода.

— Двадцать четвёртого июня я буду в Ню-Олесунне. Прилечу на вертолёте из Лонгьира, к шестнадцати ноль-ноль. В девятнадцать ноль-ноль улечу обратно, в Лонгьир. В двадцать один пятнадцать — рейс до Осло. Извини, но со временем — труба полная.

— Хорошо, я буду. Впрочем…

— Что такое?

— Буду, если получится. По погодным условиям. По душевным.

— Хорошо, я поняла, — женский голос в мобильнике стал медово-приторным. — Насильно мил не будешь. Диалектика, как ты любишь говорить… Кстати, мы с профессором Гринбергом поменялись местами. В качестве смелого научного эксперимента и для пользы общего дела. Теперь я отвечаю за разработку «капсульного» метода, а он — «лазерно-лучевого». Интригует? То-то же… До скорой встречи? Целую и жду…

— Неожиданный, надо признать, жизненный поворот, — отправляя телефон во внутренний карман штормовки, неуверенным голосом прокомментировал Тим. — Хрень полная, навороченная и законченная. Из знаменитой серии: — «Не было печали у гусара, а природа капала дождём. Свечка одиноко догорала — грустным и тоскливым сентябрём. Постоялый двор, забытый Богом. Чу, хмельная песня ямщика. Рядом вьётся — мокрая дорога. И дорога эта — не легка. Тихий скрип, остановились кони. Скрип дверной, и в зал вошла — Она. Сердце убежало, не догонишь. Всё вокруг — лишь карие глаза. Всё вокруг — лишь милая улыбка. Нежное, прекрасное лицо. А на пальчике — таинственно и зыбко — тлеет обручальное кольцо. Лишь война теперь поправит случай. Может, её мужа — там — убьют? А иначе — удавиться лучше. Лучше застрелиться — прямо тут. Свечка — одиноко — догорала. А природа — капала дождём. Не было печали у гусара — грустным и тоскливым сентябрём…».

Он уже было взялся за широкие лямки рюкзака, но тут же выпрямился и саркастично усмехнулся:

— Ох, уж, эта Милена Пандева. Прямо-таки врасплох застала, дрянь симпатичная и развратная. Всё вылетело из головы. Чуть, поддавшись глупым эмоциям, о ключевой детали не позабыл…

Тим вновь извлёк мобильник из кармана и набрал нужный номер.

— Вау! — заразительно и сладко зевнули в трубке. — Это ты, Мэри? Разбудила… Опять масло потекло из-под третьего сальника?

— Это я, Брут.

— Брут? — не наигранно удивилась Илзе. — А говорил, что мой телефонный номер тебе не нужен. Мол, никогда и ни при каких условиях… Выходит, обманывал?

— Мне, соратница, понадобилась твоя помощь, — хмурым голосом сообщил Тим. — Не до сантиментов и условностей. Дело серьёзное… Так как, поможешь?

— Железобетон. Излагай.

— Двадцать второго июня, в районе девяти часов утра, отправь на норвежца Альвисса Олсена электронное письмо следующего содержания: — «Привет от Брута. Затихарись, морда, и никаких резких телодвижений не предпринимай…». А к письму, понятное дело, приложи файл с откровениями польского портного. Ну, с теми самыми, про сувенирно-подарочные шмотки, пошитые из шкур незаконно-застреленных белых медвежат… Сделаешь?

— Конечно, не вопрос… А где ты сейчас находишься?

— На севере. В глуши.

— И там нет Интернета? — уточнила Илзе.

— Нет. А через несколько минут и телефонная связь пропадёт, — признался Тим. — По крайней мере, до двадцать четвёртого числа… Кстати, а что это за третий сальник, из-под которого течёт масло?

— Да, ерунда. Не бери лишнего в голову, — девичий голос был показушно-беззаботен. — Купили тут с Мэри старенькую железную колымагу, а у неё двигатель, как назло, барахлит. Да и с гидравликой не всё в порядке. Сегодня до пяти утра, вооружившись гаечными ключами, занимались комплексными ремонтными работами. Извазюкались все, как самые натуральные поросята. Устали… Ну, у тебя всё? Извини, деловой партнёр, но спать очень хочется. До встречи…

Забросив за плечи тяжеленный рюкзак, и подхватив винчестер, он отправился дальше.

Шагал и, сам не осознавая того, тихонько напевал:

Упруго и размеренно шагая по Синей долине, Тим пересёк весь мыс Верпегенхукен и вышел к его северной оконечности, где и располагался странный красно-малиновый домик с идеально-круглой «посадочной площадкой».

Впрочем, посещение коттеджа и его окрестностей пока не планировалось. В настоящий момент Тима интересовали лишь карстовые пещеры, находившиеся поблизости.

Он выбрал вторую с краю — относительно тёмно-малинового строения, до которого было порядка трёхсот двадцати метров.

— Идеальная наблюдательная площадка, — решил Тим. — Если, конечно, задействовать при этом качественный бинокль…

Он зажёг туристический факел, вошёл внутрь пещеры и произвёл тщательный осмотр потенциального убежища.

Увиденное произвело самое благоприятное и положительное впечатление.

— Симпатичное, просторное и уютное помещение, — подытожил Тим. — Прямо-таки номер-люкс в комфортабельном санатории. И удобных гипсовых полок-полочек — сколько хочешь…

Подытожил и, не теряя времени, занялся обустройством.

Обустройством — чего?

Места, где вскоре предстояло — много-много часов подряд — провести в засаде.

Первым делом, он закрепил в трещинах стен подземной ниши древки двух ярко-горевших факелов, после чего затащил в пещеру рюкзак и принялся его распаковывать: продовольствие, канистра с кипячёной водой, примус и газовые баллончики к нему были помещены на одну гипсовую полку, оружие и боеприпасы — на другую, тёплые вещи и спальный мешок — на третью, прочие бытовые мелочи — на четвёртую. Предусмотрительность и аккуратность на серьёзной охоте — краеугольные камни предстоящего успеха, как ни крути…

Потом Тим — в несколько приёмов — принёс-доставил в пещеру нужное количество плоских гипсовых обломков, валявшихся рядом с карстовыми выемками, и принялся — с помощью специального клея, находясь внутри, — тщательно и планомерно закладывать вход в своё убежище.

Таков был план: провести двадцатое и двадцать первое числа в надёжном укрытии, причём, включая и ночь с двадцать первого июня на двадцать второе. Логика при принятии этого нестандартного решения была элементарной, мол: — «А вдруг, перед прибытием основных визитёров инопланетяне захотят произвести разведку-зачистку местности? Пошлют, к примеру, какой-нибудь хитрющий зонд, который и ликвидирует все здешние подозрительные объекты. Включая, понятное дело, и нежелательные живые организмы. Как говорится, лучше перебдеть, чем попасть впросак…».

На выкладку ровной и прочной гипсовой стены ушло несколько часов. Наступил поздний вечер, но вокруг, благодаря разгару северных «белых» ночей, было светло, как днём.

Он полностью отгородился от внешнего Мира, после чего аккуратно вытащил из стены два прямоугольных гипсовых обломка, которые уложил в кладку без клея, и — через образовавшуюся «смотровую щель» — взглянул на окрестности. Обзор был великолепным: морские зеленоватые дали (все в отсветах-всполохах низкого ночного солнышка), загадочное красно-малиновое строение, тёмно-серая «посадочная площадка».

— Что же, будем неустанно бдить и наблюдать, — прокомментировал Тим. — А также ждать, надеяться и верить, что долгожданная встреча, всё же, состоится…

Время ползло ленивой, сонной и безысходно-равнодушной черепахой. Ночь. Утро. Наблюдения за округой. Философские раздумья. День. Наблюдения. Тишина. Обед, приготовленный на скорую руку. Наблюдения. Вечер. Краткий сон. Лёгкий ужин. Ночь. Наблюдения. Философские размышления. Тишина. Рассвет. Наблюдения. Тишина…

Он — за время, проведённое в гипсовой нише, — даже ни одной сигареты не выкурил, мол: — «А вдруг, у этих инопланетян очень чуткие носы, на дух не переносящие табачного дыма? Побрезгуют ещё, не дай Бог, да и уберутся восвояси, отказавшись от общения…».

Двадцатого и двадцать первого июня ничего не происходило. Ну, совершенно ничего. Только молочно-белые клочковатые туманы приползали иногда с моря. Приползали, а потом постепенно таяли без следа, оседая на чёрных сланцах и светлых гипсовых обломках крохотными капельками воды. Да пару раз из длинных серых облаков начинал накрапывать меленький дождик. Начинал, а минут через пять-семь переставал…

Наступила решающая ночь. Приближалась полночь — пик земного летнего солнцестояния.

— Пик летнего солнцестояния — применительно к северному полушарию нашей прекрасной планеты, понятное дело, — не отрывая бинокля от «смотровой щели» в гипсовой стене, пробормотал Тим. — Логично предположить, что и по другую сторону экватора, уже ближе к Южному полюсу, имеются аналогичные «зоны» и «базы отдыха». По крайней мере, одна… Прилетят? Не прилетят? Или же фрекен Хелена что-то напутала? Сто пять лет с момента рождения — совсем даже и не шутка. Запросто можно перепутать старинные байки и анекдоты с сегодняшней реальностью. Обычное дело, если вдуматься… Без двух минут двенадцать… Без одной… Всё, полночь. Правда, «белая-белая» полночь… И что? Пока ничего… Ага, есть контакт. Над красно-малиновой избушкой появилась светло-серебристая точка. Вернее, плоский серебристый диск. Ура, ура, ура… Появился. И? Похоже, закладывает широкий полукруг над мысом Верпегенхукен. Понятное дело, инопланетные туристы желают ознакомиться с местными экзотическими пейзажами. Насквозь понятное желание. Любопытство — сугубо положительная черта характера. Если оно, конечно, не направлено на чужую личную жизнь… Не понял. А куда, пардон, пропал серебристый диск? Только что был, но больше не наблюдается…

Он активно (насколько позволяла ширина «смотровой щели»), завертел биноклем. Сверху было только густо-синее (по ночному заполярному времени), бездонное небо.

Тим — на всякий случай — навёл оптический прибор на красно-малиновое здание и непроизвольно вздрогнул: «тарелка» уже находился на придомовой «посадочной площадке».

«Как же так?», — зашелестели в голове неуверенные мысли. — «Раз, и приземлилась? Практически мгновенно? И совершенно бесшумно? Без надсадного рёва двигателей и яркого пламени, выбрасываемого сразу из нескольких сопел? Нетипично это как-то. В голливудских фантастических кино-шедеврах, по крайней мере, всё происходит по-другому. То бишь, с рёвом и пламенем… Может, в данном конкретном случае задействованы мощнейшие электромагнитные поля? Или какая-нибудь другая хитрая аналогичная хрень? Ладно, потом разберёмся… Теперь по самой „тарелке“. НЛО, как НЛО, ничего особенного и экстраординарного. Серебристый диск диаметром порядка двенадцати-тринадцати метров. Достаточно толстенький, метра три с половиной. Стоит на четырёх трубчатых телескопических опорах-ногах. Скорее всего, на выдвижных. Пока другой информации нет. Наблюдаем дальше…».

Чуткое заполярное эхо донесло негромкий «щелчок». Это отошёл в сторону невидимый нижний люк, и из «тарелки» плавно выдвинулась короткая металлическая лесенка, по которой неторопливо спустились два человека.

«Молодые мужчина и женщина (безусловные гуманоиды), как и предсказала мудрая фрекен Хелена», — принялся рассуждать Тим. — «Одеты в походную земную одежду. Уточняю: в самую обыкновенную земную походную одежду, хотя, возможно, с неким американским налётом: пятнистая буро-зелёная расцветка курток и штанов, грубые ботинки на толстой подошве с высокой шнуровкой, бейсболки-хаки на головах. Штатовский привкус, гадом буду, ощущается сполна… Стоит отметить, что никаких вещей-баулов-рюкзаков-чемоданов визитёры из НЛО с собой не прихватили. Налегке, родимые, спустились. Интересные дела… Ага, парочка, нежно сцепившись ладошками, отправилась на ознакомительную экскурсию. Подошли к узкому бетонному молу-пирсу, вдоволь полюбовались на морские северные пейзажи. Теперь, прикрыв глаза ладошками, дружно уставились на солнечный диск. Оно и понятно, любуются на один из главных эффектов заполярных „белых“ ночей. Занятная, надо признать, картинка… Вот, красно-малиновое солнышко (в цвет здешней „базы“), начинает заходить за далёкую изломанную линию горизонта. Скрылось на одну четверть. Замерло… И тут же начало восходить, постепенно меняя красно-малиновый цвет на тёмно-розовый… А теперь — на оранжево-жёлтый… Запоминающаяся такая картинка. Навсегда остающаяся в сердце. Если, понятное дело, данное сердце не вырезано из дикого северного гранита… Что дальше? Инопланетные визитёры целуются. В губы. Словно самые обыкновенные земляне. Минута… Вторая… Пятая… Вроде, нацеловались. Неторопливо обошли вокруг дома. Теперь мужчина подносит к глазам маленький бинокль — навроде театрального, осматривает окрестности. Ну-ну… Опять целуются… Мужчина достал из бокового кармана куртки крохотную чёрную коробочку. Навёл её на „тарелку“… Хоп! НЛО исчез. Именно так: не улетел, а мгновенно исчез, испарился, пропал, растворился, далее по списку… Или же просто стал невидимым, так как межзвёздный пришелец установил над ним очередной защитный Купол? Вернее, локальный „куполок“ внутреннего пользования? Да, интересное происшествие, ничего не скажешь. Есть, право слово, над чем подумать… Инопланетяне подошли к тёмно-янтарной двери. Женщина небрежно прикоснулась указательным пальцем правой руки к маленькому металлическому кружку. Дверка послушно распахнулась. Туристы прошли внутрь коттеджа. Дверь закрылась… Что дальше? Какие планы? Пока, честное слово, не знаю. Нужно дождаться утра. Тогда и определюсь…».

Он поужинал: разогрел на примусе жестяную банку курятины с овощным гарниром и с аппетитом съел содержимое жестянки, запивая холодным чаем, предусмотрительно заваренным ещё днём. После чего влез в спальный мешок и уснул сном праведника…

Проснулся Тим в семь тридцать утра. Зажёг туристический факел. Справил — в дальнем углу карстовой ниши-пещеры — малую нужду. Старательно обтёр руки и лицо специальной гигиенической салфеткой. Нагрел на газовом примусе — почти до кипения — воду в котелке и заварил кофе. Сделал два бутерброда: соевые галеты, сливочное масло и баночная ветчина. Позавтракал. А после этого вынул из «смотровой щели» куски гипса и, взяв в руки бинокль, приступил к наблюдениям.

Утро выдалось на редкость тихим и солнечным. С моря дул лёгкий приятный бриз.

«Тихим?», — неторопливо водя биноклем из стороны в сторону, задумался Тим. — «Пожалуй. Если, конечно, не обращать внимания на резкие крики чаек, бестолково кружащих над узким бетонным пирсом… А вон несколько белых куропаток активно перепархивают по Синей долине. Порх-порх, порх-порх… Упитанный бело-серый песец трусит куда-то по-деловому… Это что же у нас получается? Клык пройти на территорию „зоны“ не смог, а дикие животные могут запросто? То есть, хитрый защитный Купол так настроен? Придумщики инопланетные…».

В восемь тридцать тёмно-янтарная дверь распахнулась, и из домика вышли давешние мужчина и женщина.

Только в их утренней одежде наличествовали некоторые знаковые изменения: вместо пятнистых мешковатых курток инопланетные туристы надели белоснежные меховые жилетки, а на их головах — вместо дурацких бейсболок-хаки — красовались аккуратные и стильные шапочки, тоже белые и меховые.

— Вот, всё и прояснилось окончательно, — прошептал Тим. — Вот, ради кого и чего прошедшей зимой были застрелены два неразумных мишки-подростка. Нехорошо, межзвёздные дамы и господа, получилось. Право слово, нехорошо…

Теперь-то он чётко знал — что делать дальше.

Тим отложил бинокль в сторону. Взял с «оружейной» гипсовой полки брезентовый чехол с хитрым ружьём, конфискованным в первых числах июня месяца у наглых российских браконьеров. Вытащил из чехла составные ружейные части и умело сложил-соединил их в единое целое. Закрепил над коротким стволом оптический прицел. Вставил в казённую часть два усыпляющих заряда.

После этого он вернулся к «смотровой щели». Высунул ствол ружья наружу. Тщательно прицелился. Плавно надавил указательным пальцем на спусковой крючок. Снова прицелился. Опять надавил…