Глава десятая
Оленья головоломка
— Гав-в, — раздалось в семь пятнадцать утра под окошком, мол: — «Вставай, приятель! Хватит дрыхнуть, ей-ей. Вставай и впускай своего закадычного дружбана. Проголодался я что-то…».
Пришлось, понятное дело, вставать и впускать. Друг, как-никак. Причём, верный, отважный, мудрый и многократно-проверенный…
Как уже было сказано выше, Тим Белофф обожал автономность — во всех её многочисленных смыслах и проявлениях. Поэтому и гостиничный номер, который он занимал, относился к разряду «апартаментов». То бишь, в нём наличествовали — помимо обычных удобств — стиральная машинка, утюг с гладильной доской, ёмкий холодильник с запасом продовольствия, электроплитка, микроволновка, электрочайник, а также стандартный набор кухонной посуды.
Тим достал с нижней полки холодильника приличный кусок аргентинской говядины, разморозил его в микроволновке, разрезал на части, которые и выложил в пластиковый «собачий» лоток.
— Гав, — вежливо поблагодарил Клык и тут же предложил: — Гав-в-в, мол: — «Зачем же терять время понапрасну? Я буду завтракать. Причём, с отменным аппетитом. А ты, братец, рассказывай, рассказывай…».
Рассказ откровенно затянулся. Пёс уже покончил с говядиной, а повествование ещё только преодолело стартовую отметку.
Когда же речь зашла о неприятном происшествии возле ресторана KROA, в котором были задействованы бейсбольная бита и выкидной нож, Клык счёл своим долгом вмешаться, заявив:
— Гав! — мол: — «Знаешь, приятель белобрысый, почему они решились напасть на тебя? Конечно же, потому, что меня не было рядом. Ну, сам посуди. На одиночек — везде и всюду — нападают гораздо чаще, чем на полноценные компании. Азбука элементарной безопасности… Всё, постараюсь оставлять тебя одного как можно реже. Или же попрошу Лиз — на время моего отсутствия — брать на себя благородную сопроводительную миссию. Ты продолжай, продолжай…».
Наконец, Тим объявил:
— Доклад закончен. Все события, произошедшие вчера, освещены должным образом. Давай, друг хвостатый, комментируй.
— Гав, — не заставил долго ждать себя Клык. — Гав-гав, мол: — «С Ежи Вайдой и его крикливой жёнушкой-самодуркой, как раз, всё ясно. Они никогда не внушали мне доверия. Завести персидского кота? С ума окончательно и бесповоротно сошли. Совершенно бестолковое и бесполезное животное — шерсть сплошная, дурной характер и никакого удовольствия. Я бы ещё понял, если бы сиамца, или же, к примеру, русского чёрно-белого. Те-то ребята отчаянные, отважные и сообразительные. С ними по весенней тундре погоняться — одно удовольствие. А как шипят? А как бросаются? Офигеть и не встать… Но, пардон, перс? Фу, какая гадость… Ну, а с подлым мистером Альвиссом Олсеном и до этого момента всё было окончательно ясно. Гнида штопаная, и этим всё сказано… Значит, братец, ты решил Альвисса отложить в загашник? То бишь, образно выражаясь, определить его в резерв Ставки Верховного Главнокомандующего?».
— Что ты, собственно, имеешь в виду?
— Гав, мол: — «Ну, как же. Не за горами двадцатые числа июня месяца, которые ты мечтаешь провести на таинственном мысе Верпегенхукен, где — вполне возможно — располагается „база отдыха“ загадочных инопланетян… Не передумал? Ну, да, как же, передумает такой. Упрямство — страшная и приставучая сила. Напрасно фрекен Хелена рассказала тебе о тайной инопланетной базе. Ей-ей, напрасно… Вот, я и говорю — Верпегенхукен. А Олсен, сука драная и позорная, имеет к этому мысу — век моржовых почек не жрать — какое-то отношение. Правда, пока не понятно — какое конкретно… Но это и не важно. Лиз же тебе перешлёт на электронную почту копию слезливых признаний Ежи Вайды? Уже переслала? Замечательно. Значит, будет, чем этого засранца норвежского к ногтю прижать. В случае возникновения такой экстренной необходимости, я имею в виду… Кстати, а где сама Лиз? В гостинице?».
— Нет. Она вчера ночью, после успешного завершения набега на польское ателье, отправилась с Мэри Толедо в «Приют ветеранов».
— Гав?
— Разве я тебе ещё не сказал, что Мэри приходится фрекен Хелене родной правнучкой?
— Гав???
— Никаких шуток. Клянусь. Всё на полном серьёзе. Когда увидишь глаза этой Мэри, то сам всё поймёшь. Один в один, честное брутальное слово, как у фрекен Хелены… Кстати, мисс Толедо только вчера прибыла в Лонгьир и впервые свиделась-познакомилась со своей почтенной родственницей. Так, вот, получилось. Жизнь человеческая — штука сложная, печальная и порой до ужаса запутанная. Вот, Лиз и решила составить Мэри компанию, мол, чтобы та комфортней себя чувствовала.
— Гав.
— Да, ты прав, — согласился Тим. — Официальная версия и не более того. О чём они там втроём болтали сегодняшней ночью — один Бог знает… А ты какой полезной информацией разжился у своей сердечной подружки?
— Гав, гав-в.
— Серьёзно? В Лонгьире, действительно, существует «чёрный» рынок мяса северных оленей? Ошибки быть не может? Ты же знаешь, что в последние годы стали выдавать гораздо больше официальных лицензий на отстрел престарелых особей…
— Гав!
— Мол, печень и почки молодого оленя никогда не спутаешь с аналогичными органами оленя пожилого?
— Гав, — подтвердил Клык и дополнил: — Гав-в.
— Ветер дует со стороны Баренцбурга? Оттуда молодую оленятину и привозят? Вырезку продают в рестораны и гостиницы, а субпродукты реализуют в качестве корма для домашних собак, кошек и всяких там хорьков?
— Гав.
— Ладно, понял тебя. Спасибо, друг. Придётся заняться этим запутанным и неприятным вопросом вплотную.
— Гав?
— Для начала мне надо помыться и слегка перекусить, — усмехнулся Тим. — Ты-то уже успел позавтракать от пуза, а я ещё нет… Кстати, любитель полётов на мотодельтаплане, придётся тебе сделать — в лётной практике — небольшой перерыв.
— Гав?
— Ну, как же. Кто во вчерашнем разговоре отчаянно заступался за медноволосую мисс Вылкаст? Мол, не надо её посылать, а надо, наоборот, реально и действенно помочь… Кто, я спрашиваю?
— Гав, — неуверенно мотнул хвостом Клык.
— Вот, теперь и пожинай горькие плоды своей бестолковой брутальной доброты. Сегодня я поменяю на нашем летательном аппарате «собачье» кресло на обычное. А завтра утром мы с Лиз вылетаем: сперва, сделав небольшой крюк, в Баренцбург, а потом — на широкомасштабный облёт подведомственной территории. Я буду злобных браконьеров вычислять и задерживать. А она — по этому поводу — репортаж снимать.
— Гав?
— А ты — в качестве щедрого приза за излишнюю отзывчивость — превращаешься в обыкновенного пешехода. Временно, понятное дело. Не грусти, родное мохнатое сердце. В следующий раз, прежде чем добродушно и растроганно гавкать, подумаешь… Итак, ты выдвигаешься к заданной точке на своих двоих. То есть, на четырёх. Встречаемся послезавтра у двойного водопада, что расположен на Рыбном ручье. Где-нибудь после обеда… Найдёшь дорогу? Не заблудишься?
— Гав.
— Молодец. Только выбегать, то есть, выдвигаться на маршрут, тебе придётся уже сегодня. Километраж-то предстоит приличный.
— Гав-в.
— Ещё говядинки подложить? Мол, надо хорошенько наесться впрок, так как несколько суток предстоит просуществовать на подножном корму? Не вопрос, сейчас выдам…
Тим достал из рюкзака набор гаечных ключей, старенькую рабочую спецовку и навороченный ноутбук, сложил всё это богатство в большой полиэтиленовый пакет и, свистнув Клыка, покинул гостеприимную сербскую гостиницу.
Дошагав до складского комплекса, он взял в аренду стандартное кресло для «Bidulm-50», дотащил его до своего ангара, отпер двери, переоделся в спецовку, выкатил тележку с мотодельтапланом наружу и приступил к демонтажно-монтажным работам.
Утро выдалось на загляденье — полное безветрие, ярко-голубое безоблачное небо над головой, ласковое янтарно-жёлтое солнышко.
— Гав, — отметился репликой Клык, мол: — «Шик, блеск, красота и нехилый комфорт. Теплынь — запросто офигеть можно…».
— Сплюнь, дурилка шерстяная, — сноровисто работая гаечными ключами, посоветовал Тим. — Так и серьёзную непогоду накликать не долго.
— Гав! — возразил упрямый пёс, мол: — «Хватить чушь пороть. Знаешь ведь, что я не умею плеваться. Если имеется такое стойкое желание, то можешь, так и быть, заменить меня. Типа — по-дружески…».
Возразил и убежал на морской берег: лаять на бестолковых чаек, гоняться за шустрыми тёмно-бурыми крабами и отчаянно плескаться — совершенно по-мальчишески — в низких волнах светло-серого островного прибоя.
Минут через пятнадцать-семнадцать приятный женский голос за его спиной — в меру низкий, с лёгкой и пикантной хрипинкой — произнёс:
— Доброго утра, Брут. Уже за трудами праведными? Молодец, хвалю.
— Поздравляем тебя с наступлением тёплого лета! — дополнил другой, гораздо более звонкий голосок. — Сегодня, ведь, первое июня…
«Они, что же, сговорились между собой? Так и норовят — сглазить хорошую погоду…», — мысленно возмутился Тим и, аккуратно сложив ключи-гайки на специальном листе фанеры, обернулся.
В трёх метрах от мотодельтаплана стояли мисс Толедо и мисс Вылкаст — симпатичные, улыбчивые и радостные. Мэри, как и всегда, была одета во что-то безупречно-стильное и безумно-элегантное, а на Лиз красовался новёхонький тёмно-синий рабочий комбинезон.
«А он её, честное слово, совсем и не портит», — пробежали в голове — друг за дружкой — крамольные мысли. — «Наоборот, очень даже выгодно подчёркивает некоторые особенности фигуры. Приятные и пикантные особенности, надо заметить. Да и медно-пшеничный цвет волос просто замечательно сочетается с тёмно-синим цветом спецовки. Лиз, короче говоря, смотрится в своём скромном комбинезоне гораздо…э-э-э, гораздо более эффектно, чем Мэри в этих дорогущих и модных шмотках… О чём это я, собственно? Глупость какая-то несусветная и отвратная. Латышская рыжая липучка. И не более того. Точка…».
— Привет, барышни, — поднимаясь на ноги, вежливо отозвался Тим. — Смотритесь — прямо как…
Но закончить язвительную реплику он не успел, так как со стороны моря примчался радостный Клык. С Мэри он только коротко поздоровался, зато Лиз — на правах старого знакомого, пристав на задние лапы и задрав голову, — несколько раз ловко лизнул в щёку длинным розовым языком.
— Ой, щекотно! — разнеслось над побережьем. — Ха-ха-ха! Ой, мамочка моя! Ха-ха-ха!
— Чёрт знает что, — смущённо сплюнув под ноги, негромко пробормотал Тим. — И где же она, хвалёная прибалтийская выдержанность? Вкупе с полнейшей невозмутимостью? Впрочем, Илзе и тогда — в Юрмале, много-много лет тому назад — славилась на всю округу своей смешливостью и непосредственностью…
Девушка и пёс, азартно гоняясь друг за другом, а также отчаянно лая и визжа, продолжали веселиться на полную катушку.
— Лиз очень-очень понравилась моей прабабке, — сообщила — якобы между делом — Мэри. — По-настоящему понравилась.
— Неужели? — ехидно ухмыльнулся Тим.
— На полном серьёзе. Честное и благородное слово. Она даже так сказала, мол: — «Именно таким славным девушкам и надо дарить браслеты, украшенные аметистовыми друзами. А совсем не древним старушенциям. Так Бруту и передай…».
— Вот, пусть фрекен Хелена и женится на мисс Вылкаст. Сейчас однополые браки разрешены. Более того, они даже навязчиво поощряются толерантной европейской общественностью.
— Не смешная шутка.
— Какая, извини, получилась…
— Ну-ну. Как знаешь, конечно. Уже большой и взрослый мальчик… О, «Bidulm-50» класса Е-16? Хорошая машина, надёжная, функциональная и удобная в управлении. Отличный выбор… Движок, смотрю, поменял на более мощный? Молодец. Лишним не будет.
— Ты, что же, мисс Толедо, и в мотодельтапланах разбираешься?
— Я много в чём разбираюсь, — высокомерно улыбнувшись, подтвердила Мэри. — И знаешь — почему?
— Почему?
— Потому, что в прабабушку пошла…
Наконец, весёлая возня завершилась. Клык улёгся передохнуть на тёплых прибрежных камушках. А Илзе, наспех восстановив дыхание, подошла к летательному аппарату и, браво вытянувшись в струнку, доложила:
— Курсант Вылкаст прибыла!
— С какой, пардон, целью — прибыла?
— Ну, чтобы оказать посильную помощь при замене кресла…
— Ты, что же, всерьёз допускаешь возможность того, что я приму помощь от женщины? — грозно нахмурился Тим.
— Ха-ха-ха! — не выдержала Мэри. — Ты, Белофф, оказывается, затейник и задавака, каких ещё поискать… А вчера?
— Что — вчера?
— Разве это не мы помогли тебе вывести на чистую воду скользкую польскую парочку? И от помощи, заметь, ты вчера почему-то не отказывался.
— Это же совсем другое дело, — небрежно передёрнул плечами Тим. — Интеллектуальная женская помощь, безусловно, допускается. Но — физическая? Причём, связанная с ремонтом и обслуживанием техники? Никогда и ни за что. Точка.
— Значит, я зря купила и напялила этот симпатичный комбинезончик? — огорчилась Илзе. — И вообще, мы с Мэри напрасно сюда пришли?
— Ничего и не напрасно. Сейчас я вам, сообразительные барышни, подкину чисто-интеллектуальную работёнку. Так сказать, по профилю…
Тим сходил в ангар, достал из полиэтиленового пакета ноутбук, перенёс его к мотодельтаплану, пристроил на «человеческом» сиденье, включил, настроил должным образом и объявил:
— Подходите, уважаемые соратницы, и внимательно смотрите на экран монитора. Подождите, разверну агрегат, чтобы лучше было видно. Теперь порядок, — пробежался пальцами по клавиатуре. — Сейчас работает специальная программа, следящая за местными северными оленями и призванная обеспечить их максимальную безопасность. В настоящий момент мы с вами наблюдаем за частью земли Хеэра… Откуда взялось это странное название? Точно не знаю. Вроде бы, данную часть острова назвали в честь какого-то норвежского мужика. То ли легендарного капитана научно-исследовательского судна, то ли знаменитого китобоя. В девятнадцатом-двадцатом веках в здешних водах китов перебили — страсть сколько… Впрочем, нам вся эта лирика совершенно без надобности. Главное заключается в следующем: в непосредственной близости от земли Хеэра, через залив Белльсунн, располагается российский посёлок Баренцбург, где и живут потенциальные браконьеры.
— Потенциальные, говоришь? — недоверчиво прищурилась Мэри. — Это, собственно, как?
— Обыкновенно. Раньше русских, проживавших в Баренцбурге, регулярно ловили на браконьерстве. По три-четыре раза за год. Иногда и чаще. Но, вот, уже три года подряд браконьерства, вообще, не фиксируется. Как отрезало… Мол, отчаянные российские мужики полностью исправились, прониклись, перековались и стали законопослушными? Ну-ну. Свежо предание, да верится с трудом. Скорее всего, мои ушлые соотечественники — просто-напросто — придумали какую-то очередную коварную хитрость. С них, родимых, станется. Плавали — знаем… Возвращаемся к картинке на мониторе. Сейчас перед нами — территория общей площадью почти в сто двадцать километров квадратных. И что же мы наблюдаем?
— Достаточно широкая долина, с трёх сторон окружённая чёрными горами и горушками, — принялась увлечённо комментировать Илзе. — Долина? Как я понимаю, это тундра… А ещё везде присутствуют крохотные жёлтые кружки. Много кружков. Порядка восьмидесяти-девяноста. Большинство — в долине. Но несколько штук светятся и в горах… Это, наверное, они и есть? То бишь, северные олени?
— Они самые, — подтвердил Тим. — Всё дело в электронных вживлённых маячках. Все взрослые олени на Западном Шпицбергене имеют такие маячки. А оленьей молодёжи их вживляют по достижению четырёхмесячного возраста.
— Куда вживляют-то?
— В основном, за ухо… Итак, в Лонгьире расположена достаточно серьёзная охранная служба (под личным патронажем господина губернатора), которая и наблюдает за островными северными оленями сразу с нескольких компьютеров. Практически круглосуточно наблюдает… Если конкретный олень неподвижно «застыл» на одном месте на целые сутки, то его «засветка» на экране монитора становится тёмно-фиолетовой. То же самое происходит и при гибели животного. На каждую фиолетовую «засветку» следует чёткая и однозначная реакция — к этому месту вылетает вертолёт с вооружёнными егерями. Бывает, что и сразу вылетает. Бывает — по конкретным метеоусловиям — через сутки другие. Или же, допустим, через неделю… Но, в любом раскладе, каждый погибший северный олень отрабатывается и фиксируется. И умершие естественной смертью. И престарелые особи, отстреленные по специальным лицензиям… Как вам, барышни, такая система защиты и охраны?
— Замечательная и надёжная система, — одобрила Мэри. — Такую очень трудно обойти и обмануть. Практически невозможно… А почему, Брут, ты сомневаешься в официальных данных, говорящих о полном отсутствии браконьерства? Для этого есть серьёзные основания?
— Конечно, имеются. Клык, обрисуй-ка нам сложившуюся ситуацию.
— Гав! — с удовольствием подключился пёс. — Гав-в-в…
— Значит, местных собак-кошек кормят печенью и почками молодых оленей? — задумалась Илзе. — Может, речь идёт о детёнышах, которым ещё не исполнилось четырёх месяцев? О тех, которые без охранных маячков?
— Гав-в!
— Олени в самом соку? То есть, в самом-самом расцвете сил? Ты ничего не путаешь?
— Гав.
— Да, интересная и странная история. Настоящая головоломка, прямо-таки, получается.
— Оленья головоломка, — поправил Тим. — Причём, навороченная и на совесть запутанная… Забирайте, соратницы, ноутбук. Изучайте разные районы острова. Присматривайтесь. Наблюдайте. Глядишь, и высмотрите что-нибудь интересное и заслуживающее пристального внимания. Фиксируйте любые странности, нестыковки и непонятки… Где наблюдать и фиксировать? Ну, не здесь же, право слово. Во-первых, ветерок прохладный потянул с моря. Продует ещё. Не дай Бог, конечно. А, во-вторых, будете меня отвлекать от работы. Вон, к фрекен Хелене ступайте. Или же в гостиницу… Как вам задание? Справитесь?
— Железобетон, — заверила Илзе. — Не сомневайся, компаньон…
Завершив смену кресел, Тим загнал тележку с мотодельтапланом обратно в ангар, запер ворота и отправился в город. Сперва он зашёл в службу губернатора и поставил в известность нужных официальных лиц о своих инспекционных планах-намерениях на несколько ближайших суток.
Так было заведено — когда речь шла об активных поисках браконьеров. Мол, вдруг, природоохранному инспектору понадобится срочная и экстренная помощь? Необходимо, чтобы егеря и полицейские заранее готовились к возможному вылету и находились в нужном психологическом тонусе.
А покончив с формальными процедурами, Тим отправился по местным магазинам — прикупить всякого и разного по мелочам…
Где в это время находился Клык? Сперва рядом с хозяином. А потом, когда часы на башне городской ратуши пробили пятнадцать ноль-ноль, пёс отправился, предварительно попрощавшись, на юго-восток: ему предстояло обогнуть залив Белльсунн, потом повернуть на юго-запад и достичь (за двое суток пути), приметного водопада, расположенного на Рыбьем ручье.
В сербскую гостиницу Тим прибыл только вначале шестого вечера. Зашёл к Милану на кухню и забрал заказанные с утра пельмени. Поднялся к себе в номер. Отварил пельмешек. Достал из холодильника и вскрыл литровую банку с крепким австралийским пивом. Выложил пельмени на тарелку. Глотнул пивка. Взял вилку. И только было уже приготовился от души пообедать, как в дверь постучали — вкрадчиво так, с нотками легендарной прибалтийской вежливости.
— Рыжая липучка припёрлась, — сварливо пробормотал Тим, после чего обычным равнодушным голосом разрешил: — Входи, Лиз. Не заперто.
Девушка — с ноутбуком в руках — зашла в комнату, приветливо улыбнулась и зачастила:
— Привет, Брут! Узнаёшь меня по стуку? Польщена и всё такое прочее. Вот, забежала по-простецки (какие ещё сантименты между деловыми партнёрами?), поделиться некоторыми соображениями… А что это такое с твоим лицом? То бишь, с брутальной мужественной физиономией? Словно бы дольку зелёного лайма только что разжевал… Интересно, о чём ты сейчас думаешь?
А думал Тим следующее: — «На этот раз юбочка ещё короче. Ноги — просто офигеть. И кружевной топик — полупрозрачный… Чёрт знает что! Разве к соратникам, компаньонам и деловым партнёрам заявляются в таком легкомысленно-вызывающем виде? Никакого представления о хороших манерах и приличном поведении. Шалава рыжая…».
Вслух же он, и вовсе, решил ничего не говорить. Сидел себе, размеренно вращая вилку между пальцами, кисло хмурился и тупо молчал.
— Кажется, я всё поняла, — став очень серьёзной, заверила Илзе. — Сейчас исправлюсь. Подожди. Я быстро.
Положив ноутбук на краешек стола, она покинула номер. Впрочем, совсем ненадолго. Тим не успел ещё и полтора десятка пельменей съесть, а Илзе уже вернулась — в широких брюках свободного покроя и в уже знакомом исландском свитере. Вошла в комнату, медленно повернулась на сто восемьдесят градусов, присела в классическом реверансе, выпрямилась и, целомудренно потупив взор, поинтересовалась:
— Так, надеюсь, лучше?
— Гораздо, — подтвердил Тим. — На нормального человека стала похожа… Если хочешь пельменей, то возьми и отвари. Всё к твоим услугам: кастрюля, электроплитка, вода и холодильник, где лежит пакет с пельмешками.
— Спасибо, сыта. Мы с Мэри уже пообедали в испанском ресторане… А пивко, пожалуй, лишним не будет. Можно, я глотну из твоей банки?
— Нельзя.
— Почему?
— По кочану. Если хочешь пива, то возьми из холодильника новую банку.
— Ну, и пожалуйста, — обиженно фыркнула Илзе. — Обойдусь и без пива. Не очень-то и хотелось, честно говоря…
— Ты для этого сюда и пришла?
— Для чего — для этого?
— Чтобы демонстрировать мне новинки женской моды и дуться по пустякам?
— А что, нельзя?
— Можно, конечно. На правах подруги юности, — тяжело вздохнул Тим. — Кстати, кое-кто обещал — «поделиться некоторыми соображениями». Обещала — делись.
— Ну, это не совсем соображения… Ты же велел выискивать — на экране монитора — всякие странности, нестыковки и непонятки?
— Велел. Значит, что-то подметила?
Илзе включила ноутбук и, немного поколдовав над клавиатурой, пригласила:
— Прошу, сеньор защитник дикой природы, любуйся.
— Это же Баренцбург?
— Ага, он самый. А по нему прогуливаются-перемещаются штук сорок (пожалуй, даже больше), ярко-жёлтых «засветок».
— Что из того? Здешние северные олени, они очень добрые, мирные и доверчивые. Потому как непуганые. Вследствие чего частенько наведываются в населенные пункты с визитами вежливости. Хотя…
— Что такое?
— Многовато их, если вдуматься, на этой картинке. Ну, пяток. Ну, десяток… Более сорока голов? Многовато будет. Многовато.
— А другой странности ты не заметил?
— Нет, к сожалению. Объясни, если, конечно, не трудно.
— Не трудно, — горделиво улыбнулась Илзе. — «Засветки» ведут себя по-разному. Вот, эти три, а также эти четыре, они очень медлительные и передвигаются только по поселковым окраинам. А все остальные — избыточно шустрые, беспокойные и странствуют практически по всем улицам… Почему такая разница в поведении?
— Не знаю, — задумчиво взъерошив белобрысый «ёжик» на голове, признался Тим. — Будем выяснять уже на месте. Что ещё?
— Перемещаемся в другой квадрат… Это — хорошо тебе знакомая земля Хеэра. Олени, олени, олени. То бишь, «засветки» — в нашем конкретном случае. Более сотни… Я прочла в Интернете, что северные олени Шпицбергена не собираются в стада. То есть, живут либо парами, либо небольшими компактными группами. Но там ничего не было сказано об оленях-одиночках… А что мы наблюдаем на экране? Вот, одинокая «засветка». И вот, и вот, и вот. Причём, я наблюдаю за этими «одиночками» с самого утра. За это время они даже не попытались приблизиться к другим северным оленям… Почему?
— Не знаю. Будем выяснять уже на месте. У тебя всё?
— Если бы, — печально усмехнулась Илзе. — Подожди, сейчас переместимся… Ага, это уже другая тундровая долина. Смотри, две «засветки» передвигаются бок о бок, словно бы склеенные. А тут целых три… С чего бы это, вдруг, олешки надумали передвигаться по тундре шеренгами? Причём, заметь, только по этой конкретной долине?
— Не знаю. Будем выяснять уже на месте. У тебя, надеюсь, на этот раз…
— Да всё, всё. Успокойся и не нервничай… Ой, что это?
В комнате резко стемнело, а по оконным стёклам что-то бодро защёлкало.
Илзе подошла к окну и, всплеснув руками, сообщила:
— Представляешь, зима вернулась. Над городом туча зависла — иссиня-чёрная, страшная, практически на полнеба. Снежная крупа — наискосок — падает из означенной тучи. Ещё немного, и самая натуральная метель образуется.
— Конечно, образуется, — согласился Тим. — Это вы с Клыком, понятное дело, сглазили. С самого утра настойчиво пели дифирамбы отличной погоде и пафосно возвещали о приходе тёплого лета. Вот, и допелись, оптимисты фиговы. Надо же было активно сплёвывать через левое плечо. И по дереву — в обязательном порядке — стучать. Темнота необразованная.
— Значит, наш завтрашний полёт отменяется? То есть, переносится на неопределённое время? Жалко очень. Очень-очень-очень. Я уже, понимаешь, настроилась. Досада какая. Даже всплакнуть — от расстройства — захотелось…
— Всплакни, конечно, соратница. Замечательная и конгениальная идея, — одобрил Тим. — Только, если не трудно, в другом месте. Мне надо готовиться к завтрашнему полёту. И ноутбук оставь на столе, он мне в Баренцбурге понадобится.
— Всё-таки, полетишь? Не смотря ни на что?
— Я никогда не меняю принятых решений. Точка.
— Демонстрируем своё легендарное упрямство, — понятливо вздохнула Илзе. — Ладно. Не вопрос, демонстрируй… На какое время запланирован вылет?
— На девять ноль-ноль.
— В восемь сорок пять я буду возле твоего ангара. Естественно, экипированной по зимнему утеплённому варианту. И с необходимым запасом продовольствия.
— Э-э-э…
— Что такое?
— Ничего… Только не опаздывай.
— Не опоздаю. Железобетон…
Уже ближе к полуночи снегопад полностью прекратился, ветер стих, а мрачная иссиня-чёрная туча постепенно откочевала на восток.
«Спасибо тебе, Господи!», — уже засыпая, подумал Тим. — «Получается, что завтра, всё же, полетаем. То бишь, не придётся разыгрывать перед милой девушкой пошлый спектакль с внезапно-забарахлившим мотором. Мол, искра ушла в неизвестном направлении. То есть, перед рыжей латышской липучкой, я имел в виду…».
