Бывшая Россия
Ижевск, Устиновский район
Тысяча тридцать второй день Катастрофы
Подполковник Трошков был типичным продуктом милицейско-полицейской системы страны.
Что в ней было не так… сразу и не скажешь, скорее не так было со всей страной и уже давно. На Кавказе говорят, не стыдно зарабатывать деньги любым способом, стыдно денег не иметь… но тут было другое, совсем даже другое. Он не сказать чтобы коррумпирован насквозь, скорее наоборот. Проблема была в том, что у него не было никаких идеалов, никакой системы моральных ценностей, на которых бы он основывал свои поступки, никакой позитивной мотивации того, что он работал в правоохранительных органах. Если спросить его, зачем он пошел работать в полицию, он бы не ответил.
Пошел, потому что была школа милиции и туда было проще поступить пареньку из маленького городка и без денег, потому что там общага была. Закончил, потому что иначе никаких путей в жизни не было, только пахать как проклятому и к пятидесяти сбухаться в ноль. А он так не хотел.
Продвигался по службе. Вместе со всеми. Делал то же, что и все, не выделялся. Подвижники в системе были опасны, от подвижников система избавлялась в первую очередь. Тем, кто наверху, нужны были понятные и управляемые кадры, всем остальным – тюрьма или выкинштейн. Не счесть в Нижнем Тагиле тех, кто хотел как лучше.
То, что полиция представляет собой подобие мафиозной системы, он понял почти сразу. Но ничего не пытался изменить, наоборот, встроился и без задней мысли принял правила игры. Ведь если так подумать, любой колхоз или небольшое предприятие в глубинке представляет собой подобие мафиозной структуры. С неформальными авторитетами, традициями, способами неофициального заработка и избавления от чужих. Ведь порой за бригадирскую должность или удобный кабинет такие страсти-мордасти разгораются, что хоть фильм снимай. Художественный. С субтитрами.
Он никогда не пытался ничего изменить. Никогда не шел против начальства. За то продвигался по службе и стал в конце концов замначальника РОВД – начальником уголовного розыска одного из районов столицы. Должность по-любому козырная.
Сейчас, конечно, все по-другому стало. Раньше пистолеты не выдавали, сотрудники за свои деньги покупали травматы. Сейчас у всех автоматы на руках. Банковской системы нормальной не стало, а раньше это была неслабая жила золотая, источник приработка. Но и с Уголовным кодексом стало проще, а смертная казнь позволила очистить общество быстро и довольно эффективно. Воровского хода больше не стало.
Вот только ментовский остался.
Он, наверное, навсегда останется.
Свой выбор подполковник сделал уже давно, но окончательно, когда на Каму выехали, вот там и были сказаны слова. Хорошие такие слова – определяющие, можно сказать. Есть люди, а есть лохи. Давайте, пацаны, определяться, кто мы, люди или лохи.
Если так вдуматься – а подполковник не вдумывался, – то деление это на людей и на лохов – оно страшное. Получается, что есть лох, как бы не совсем человек, и ты в отношении этого человека можешь все что угодно делать – кинуть, выстегнуть, припахать, – просто потому, что ты считаешь себя выше него. И это страшно не только, когда это говорит мент, это страшно, когда говорит любой. Но подполковник, поживший и жизнь знающий, был искренне уверен в том, что одни должны жить так, а другие – иначе.
И жизнь свою так и строил.
Днем он поехал пообедать. С женой он давно развелся и видеть ее не хотел… мозги выносила… да и просто достала, хотя брать научила его именно она, требуя все новых и новых приношений в дом, когда он был еще простым опером и когда у него были какие-то иллюзии. Но сейчас он ее отправил… работает где-то уборщицей, сына так и не смогла ему родить, а новой его женой была молоденькая телка, работала раньше в магазине электроники и подрабатывала в «сексе по Интернету». Она свое место понимала и подполковника более чем устраивала.
На кухне он увидел большую сумку с продуктами.
– Кто занес?
– Григоров.
Он кивнул – понятно. В ментовке все не только на взятках строится – там система намного сложнее. Такие вот подгоны, прикрыть друг друга, когда влип, взять все на себя, вывести начальника из-под удара – такое всегда ценится. Влип – не оставят, помогут, даже если отсидел – по воле все равно устроят. А если идешь против коллектива – сгнобят. Потому что система. А система должна быть управляемой…
Захотелось… он, недолго думая, поймал жену, припер к столу, нагнул. Она не сопротивлялась. Кончил быстро, думая о своем… с утра какое-то настроение скверное было, хотя вроде нормально всё. А гложет что-то. Как будто пропало что-то, и не особо ценное, но все равно найти не можешь и думаешь об этом, в голове вертится.
– Жрать подогрей. Я полежу с полчасика…
Жена подтянула трусики и пошла к плите…
Пожрал. Перед тем как выехать, позвонил дежурному. Все спокойно.
Тогда почему покоя нет?
Вышел, сел в машину, тронулся. Подумал – может, ружье расчехлить?
Да не, бред… надо пустырник попить. Нервы совсем ни к черту, в городе московские появились, еще хрен знает какие… хрен знаешь, чего от них ждать. Реальные отморозки, от порядка совсем отвыкли. Плюс казанские еще… б… они с Москвой скорешились – вот порода б…дская. Вроде пока все честь по чести, но понимаешь – они на твой кусок смотрят.
Оттого и нервы, наверное.
С пацанами, что ли, поговорить? Стремно – а как иначе. Чо бы там наверху ни нарешали, а они шестерить не подписывались. Надо что-то соображать на случай, если московские начнут борзеть. Может, надо в Киров съездить, там перетереть?
Но и своим доверять тоже стремно. Любой может выйти на начальство да пересказать весь разговор, как ему выгодно, естественно. Все стучат, все наверх норовят пробиться по трупам. Иногда реальным.
Люди нужны надежные.
Вышел на Сорок лет Победы… козырная улица, почти что шоссе. Придавил газ…
Рядом с остановкой трамвая стоял старый «Хундай», и около него шла какая-то терка. Подполковник и внимания бы не обратил, если бы не женщина. На ней было платье легкое и, несмотря на то что свои плотские желания подполковник удовлетворил, все равно интересно. Рядом был какой-то мужик…
Опа!
По лицу ударил.
Судя по виду, урка.
Подполковник раздраженно выругался и дал по тормозам. Опустил стекло.
– Полиция. Прекратить, что тут происходит?
Женщина повернулась к нему, у нее было классическое лицо итальянской красавицы с миндалевидными, чуть раскосыми глазами. Идеальный нос, четко очерченные губы…
И вдруг подполковник понял, кто именно на него смотрит.
Решение было мгновенным – он сунулся к пистолету, но женщина была еще быстрее – ее пистолет уже смотрел подполковнику в лицо. Пистолет был «кольт 1911» – голову только так снесет…
– Руки от руля. Ноги от педалей. Стрелять буду.
Подполковник облизнул мгновенно пересохшие губы.
– За мента – вышка.
– Ты меня уже приговорил, так?
Он подумал – машина на передаче, тупо давануть на педаль – авось и вынесет. Но и этой возможности уже не было – впереди припарковался зеленый «Комби». Из него с пассажирского вышел человек, в котором подполковник узнал депутата Дьячкова.
Бывшего депутата. Про которого только недавно доводили – бандит, вооружен и чрезвычайно опасен. Лидер бандгруппы.
Бывший депутат обошел машину – грамотно, чтобы не перекрывать линию огня.
– Как?
– Нормально все, – напряженным голосом сказала женщина.
Депутат забрал «кольт», сел на переднее.
– Твое счастье, мусор, – сказал он, – что твои люди ее пальцем не тронули. Иначе бы я с тобой и разговаривать не стал, а тупо в Кенский лес бы вывез и в яму закопал живым.
– Это… ошибка.
– Ну, вот сейчас все ошибки и разберем. А пока сострой морду полюбезнее.
– Что?
– Морду, говорю, полюбезнее. Два друга встретились…
Щелкнул фотоаппарат в телефоне.
– Вот так, молодчина. Как думаешь, если эта фотка на Воткинское шоссе попадет – долго проживешь? Тебя, наверное, и так за провал выдрали.
…
– Поехали. Базар есть.
Начальник УГРО понял, что дергаться смысла уже нет.
– С…а.
– Еще раз пасть откроешь – в лесу закопаю. Я не шучу.
– Копай.
Подполковник мрачно посмотрел на брошенную перед ним лопату. Облизнул губы.
– Сам копай. Чо, стремно, а?
Депутат чуть опустил пистолет. Грохнул выстрел, подполковник повалился на землю, крича от боли.
– Уй, ё…!
Сквозь пальцы сочилась кровь.
Депутат присел рядом.
– Ты мне нервы не дрочи, ментяра. Мне же все по фиг, на мне трупешники, не один. Одним больше, одним меньше, нет разницы. Шлепну тебя, закопаю, и могилки не сделаю. Потом другого пойду искать, кто героя строить из себя не будет.
…
– Ну чо. Будешь говорить или продолжаем экзекуцию?
…
– Продолжаем…
Подошел еще кто-то.
– Старшой, разреши?
Депутат встал.
– Ладно, покурю с полчаса.
Новый экзекутор привычно присел рядом на корты… сидявый, сто пудов. Только они так часами умеют сидеть.
– Знаешь… – сказал он, – я вот пацаном был у нас участковый был, дядя Коля. Афганец. То есть в Афгане воевал, да?
…
– Мы-то чо? Шпана. По подвалам ползали. Бабок нет ни у кого. У нас жил один алкаш, но с бабками. Вот как то раз он бухой был, мы у него ключ из кармана типнули, сгонзали до рынка, копию сделали, обратно положили…
…
– Потом дядя Коля узнал… не посадил, просто заставил идти, признаться, извиниться. Я вот думаю – был бы он жив, я бы, может, таким же, как он, ментом и стал…
…
– А ты другой, да. Ты не то что пацана виновного не отмажешь, чтобы ему еще один шанс в жизни дать, ты и невиновного честнягу законопатишь, только в путь, так? И вот мне интересно, а откуда такие, как ты, мусора берутся. А? Такая вот мразь, как ты, – откуда?
Уголовник аккуратно взял мента за нос, пережал. Мент задергался…
– Ништяк… ты у меня все вывалишь. Тварь продажная…
