Бывшая Россия, Удмуртия
Камбарка
Тысяча тридцать девятый день Катастрофы
В нашей жизни невеселой главное – взять старт. Чтобы тебя заметили, оценили, выдвинули. Если заметили – потом проще, система сама за руку ведет, только не косячь.
Вот Паша, снабженец с горадминистрации, и выдвинулся. Как раз тем самым рейсом. Вернулся с Донбасса – и тут ему фарт пошел.
После возвращения – да не одному, а с женой – предложили ему козырное место в УРС. Управлении рабочего снабжения. Контора небольшая, но очень влиятельная, потому что все заводы бытовым снабжаются через нее, чтобы дешевле было. Закупы все на крупные суммы, и сами понимаете…
Паша – взялся, не подумал, с чего это ему сразу такое место обламывается. Тут же дом дали, есть куда жену привести. Машина служебная – «Нива». Жену устроили – не в детский сад или больничку, а тоже в Администрацию.
Но рано или поздно за все приходится платить.
Утром этим все как обычно было. Встал он рано, но жена еще раньше встала: на селе вообще рано встают. Корову они не держали, но корову держали соседи, а у них были куры, гуси. Соседи продавали молоко в трехлитровых банках – оно стояло в холодильнике, потому что было электричество. А электричество было, потому что здесь оно у многих было. Потому что мини-электростанцию на торфе сделали из притащенного с Агрыза паровоза.
Сготовила жена, Паша сел, поел. Все как положено, все как у хозяина дома. Детей только не было, почему – старались не думать. Собирались в Ижевск ехать, проверяться, может, и лечиться. Там врачи потому что остались и какие-то лекарства поступали. Может, и получится чего. А если нет – возьмут сироту.
– Паш…
Ирина смотрела на него… она всегда смотрела, когда он ел.
– Чего?
– Ты говорил, потом на Донбасс вернемся.
– Ага. Только доделаю тут чего.
– Я остаться хочу.
Паша подозрительно посмотрел на нее.
– Почему?
– Здесь… по-другому всё.
– Чего по-другому то? Там родня.
Она помотала головой.
– Там война.
– Нету уже.
– Будет. Украинцы все равно резать придут, не забудут они. А тут… как центр земли. В любую сторону посмотри – километров на пятьсот, на тысячу – только свои. Всем наплевать, какой ты национальности, какой есть, такой и есть. Я обратно не хочу, не надо мне этого. Я остаться хочу, здесь.
Паша подобрал куском хлеба остатки супа, отправил в рот.
– Поехали, я тебя подвезу…
Когда ехали, он подумал – хреново дело. Сам он оставаться не собирался, потому что рано или поздно узнают, что он стучал на Забродина. Узнают – разберутся и с ним, и с Ириной, он в этом не сомневался. Прощать никто такого не будет. Даже если Забродина расстреляют – найдутся, кто отомстит. Слишком многие на него тут завязаны. И потому бежать на Донбасс было хорошим выходом, а оставаться здесь…
Да… задала Иришка задачку.
Перед Администрацией стоял милицейский «Патриот», но он не обратил на это внимания. Высадив Ирину, поехал на работу.
В УРС – только в кабинет свой зашел – звонок. По голосу узнал – Катя. Катя-Катерина, родственница Дениса Григорьевича Пушкарева, начальника УРС. Ирина к ней ревновала, хотя напрасно.
– Павел Иванович, к Денису Григорьевичу зайдите, срочно…
Этого еще не хватало. С самого утра. Видать, произошло что-то. Может, выемка документов… он почему-то вспомнил полицейскую машину.
В приемной было не протолкнуться от незнакомых людей – их было трое. Пашка сообразил не сразу – сообразил, только когда вязать стали. Приняли жестко, руки в браслеты, выше ж… и повели по коридору. Еще и черный колпак на голову. Последнее, что он отчетливо слышал – крик Кати и мужской голос «Заткнись!».
– Фамилия.
– Саенко.
– Имя-отчество.
– Павел Иванович.
– Год рождения?
– Девяностый.
– Место работы.
– УРС Камбарки, старший снабженец.
Несмотря на произошедшую катастрофу, методы дознания оставались прежними. Только протоколы теперь опять писали на бланках пермской фабрики…
Покончив с формальностями, дознаватель использовал не бланк, а просто писал ответы на простом листе бумаги, нумеруя их, дознаватель отодвинул в сторону недописанный протокол, уставился на Пашу в упор.
– Беспалова куда увезли?
– В смысле? – не понял Паша.
– Не прикидывайся, все ты понял. Ночью из своей квартиры похищен глава Администрации. Беспалов Игорь Викторович. Убиты двое его охранников. Сделал это Дьячков, с которым ты на Ульяновск и на Донбасс ходил. Твоя жена в Администрации работает. Улавливаешь связь?
На самом деле прошляпивших наблюдателей убрали свои же. Но их убийство тоже можно повесить на кого-то.
Дознаватель встал из-за стола, обошел его, уселся на край.
– Если вы Беспалова не убили, еще можно порешать, – доверительно сказал он, – наведешь нас на Дьячкова, пойдешь как свидетель по делу. Дьячков в дерьме по уши. И в крови. За ним уже десяток трупов по всей республике. На его фоне про тебя никто и не вспомнит. Контачил ты с ним редко, деньги не брал, так?
– Да.
– Ну и где он? Как он на тебя вышел?
– Да я его с Донбасса не видел.
Дознаватель умело врезал носком туфли по колену Паши, и тот задохнулся от боли.
– Ты, петух, думаешь, самый умный. Думаешь, никто не знает, как твоя жена тут от венеры лечилась? Где ты ее нашел, а?
…
– Ты у нас по реке поплывешь, своим ходом. А твою жену мы в бордель продадим, там ей самое место. Где Дьячков?
– Не видел… на…
Хлопнула дверь. К избиению присоединился еще один опер.
Били Пашу полчаса, не больше, били умело – чтобы не переломать ничего. Потом еще полиэтиленовым пакетом душили, он облевался весь, но ничего не сказал, потому что не знал ничего. Потом появился кто-то, обложил уставших оперов трехэтажным матом. Пашу снова заковали в браслеты, надели мешок на голову и повезли.
Ехали недолго, Камбарка – место почти что сельское, какие тут концы по городу. Встали, с кем-то перебазарили, снова поехали…
Потом машина встала окончательно, его вытащили из машины, взяли под обе руки и повели.
– Ступеньки…
То место, где они были, ощутимо отличалось… в Камбарке все по-домашнему, по-деревенски. А тут – пол гладкий и твердый, чуть проскальзывает – нога чувствует.
Мраморный пол…
– У себя?
– Да… а это…
– По согласованию.
– Минуту, я доложу…
Кто-то рядом сдавленно пробормотал: «С…а…».
– Заходите…
Снова повели. Порожек – значит, в кабинет, скорее всего, завели. Типично для начальства – двойная дверь в кабинет, в неофициальной табели о рангах такая полагается только директору.
– Сидеть.
С него сняли колпак, свет ударил в глаза, сразу начало саднить нос. Он открыл глаза, чтобы увидеть кабинет и человека за столом.
Забродин!
Забродин в городе был кем-то вроде царя и бога. Ну а как? Он ведь все решал, он основной работодатель, ездит на машине, которую ему из Москвы привезли и которой никто в жизнь раньше не видел.
Легенды про него ходили.
– Здравствуй, Паша.
– Здравствуйте.
– Чайку?
У Паши еще губы саднили, и во рту был вкус блевотины, но он кивнул.
Забродин посмотрел на сопровождающих.
– Два чая.
…
– В общем, пробили мы тебя, Паша, по своим каналам. И решили, что ты, Паша, скорее всего, не при делах дьячковских. Это он без тебя мутит.
– Я им говорил! – вскинулся Паша.
– Так все говорят. А у них работа такая – не верить. Но вот я почему-то тебе верю.
…
– Зачем тебе в мутки влезать. У тебя работа. Жена.
Это как приветствие на Востоке – перечисляя родственников, давали понять, что в случае чего за тебя они ответят.
– В общем, так, Паша. Показания с тебя и другие снимут, а мне твое впечатление интересно. О Дьячкове. Ты с ним в рейс ходил, а это мало кому удавалось – у них своя компания, чужих они не любят. Вот ты мне про него и расскажи.
– А что рассказать, Виктор Васильевич?
– Люди его слушаются?
– Слушаются.
– Без вопросов?
– Без. Что он скажет, то и делают.
– Какой он? Трусливый? Смелый?
Паша задумался.
– Осторожный он.
– Поясни.
– Не торопится никогда. Где поесть останавливались – никогда все вместе не заходили и разом не обедали. Половина обедает, половина за пулеметами, потом менялись. Когда шли – он беспилотник постоянно поднимал – осмотреться.
– Пил?
– Водку?
– Ну а чего же? Вискаря сейчас нету.
– Нет.
– Что – совсем?
– Совсем.
Забродин хмыкнул.
– А люди у него?
– Ни грамма. В дороге – сухой закон.
– Конфликты в группе были?
– Нет.
– Драки?
– Совсем не было. Ничего такого.
– Хоть на доску почета заноси. Кто следующий по старшинству был?
Паша задумался.
– Саня был такой. У него не автомат был, а «Сайга-308», с ней так и шел. Он вроде военный или из ВВ.
– Они с Дьячковым цеплялись? Старшинство оспаривали?
– Нет.
– Что, совсем?
– Да не было!
– Интересно. Дербанили? На карман работали?
…
– Мне можешь не врать, Паша. Дьячков уже в розыске за хищения. Он на заводе левак дербанил. Тебя в этом деле точно нет.
– Я не видел, – вывернулся Паша.
Забродин задумчиво посмотрел на него, подперев ладонью подбородок.
– Что-то мне подсказывает, что ты мне фигню гонишь, Паша. Не бывает такого.
– Я правду говорю! – Паша попытался приподняться, рука надавила на плечо, заставляя сидеть. – Не пили они! И не левачили, по крайней мере я не видел…
– Удивительные дела… – повторил Забродин, – ну а жену ты себе как нашел? Только не ври, мы ведь и у других людей спросим.
Паша понял, что юлить бесполезно, кратко рассказал.
Забродин хлопнул в ладоши.
– Надо же! Прям Ромео и Джульетта, а?
За спиной сдержанно загыгыкали…
– То есть, получается, Дьячков крестный твой. Так?
…
– За какие такие услуги? Посторонний человек в конвое…
Со спины толкнули.
– Ответ!
…
– Ты зря молчишь. Узнать все равно узнаем, но от твоей искренности, не скрою, многое зависит…
– Он… про вас спрашивал, – решился Паша.
– Что спрашивал?
– Откуда машина у вас такая…
– А ты что ответил?
– Откуда мне знать…
Забродин потер подбородок.
– И правда. Откуда тебе знать. Но ты же ему что-то сказал?
– Ничего я ему не говорил. Сказал – в обязоне будешь, сделаешь, что попрошу.
– Понятно…
Забродин покачал головой.
– Слепой, разъясни человеку, что значит – быть в обязоне.
– Дурак, – прогудел кто-то за спиной, – он теперь имеет право с тобой что угодно сделать. Скажет замочить кого-то – замочишь, скажет очко подставить – становись…
– Вот так вот, Паша, – подытожил Забродин, – теперь у тебя один интерес с нами. Если Дьячкова замочат – обязона у тебя ни перед кем не будет. А умно себя поведешь – может, и поднимешься еще.
Забродин показал на неприметную дверь за собой.
– Вон там раковина есть, иди, Паша, умойся. А то рожа у тебя как у зомбака семидневного. Слепой, помоги ему…
Вечером Паша сидел за столом в своем доме и пил водку.
Один.
Водки в доме хватало – снабженец как-никак, потому и доступ был по госцене. А хорошая, фабричная водка сейчас – большая ценность, на пристань люди с других мест приходят, на нее можно все что угодно поменять.
Но сейчас он употреблял водку в изначальном ее понимании – он ее пил. Стакан за стаканом, почти не пьянея, чтобы залить водкой оставшуюся в доме и душе пустоту.
Гады…
Паша не был дураком и понимал – он жив только до тех пор, пока нужен Забродину. Даже того, что он видел, хватило понять – Забродин ходит под расстрельной статьей. А иначе никак не объяснить то, что рядом с ним – бандиты, отмороженные на всю голову.
Ирину забрали. Сказали, что посадили в КПЗ по подозрению, но по факту Паша понимал – взяли в заложники. Если он рыпнется – пострадает она. Но и ее уберут в любом случае, как и его. Свидетели лишние не нужны.
И то, что Забродин его за стол посадил, ужином накормил, говорил с уважением, ничего это не значит. Паша все же не дурак…
Он просто пьяница.
Как сосет изнутри. Ствол бы в пасть и… но Ирина пострадает.
Иришка…
