Недавно

Я лежу в ванне, мечтая, чтобы горячая вода закипела и обожгла тело. Но я не хочу причинить вред ребенку, набирающему силу в моей утробе. Я воображаю, как все будет выглядеть через несколько недель: выступающий из воды телесного цвета холм, новая территория, которая только и ждет, чтобы на нее кто-то предъявил притязания. Осторожно кладу правую руку на живот, будто она принадлежит кому-то другому и может меня ударить. Но ничего не чувствую. Вероятно, еще слишком рано.

Когда вода становится невыносимо холодной, выхожу из ванны и вытираюсь. Пар уже улетучился, и я прихожу в ужас, глядя на свое отражение в зеркале: на белой шее отчетливо видны красные отпечатки пальцев. Синяки на внутренней поверхности бедер не такие свежие, но их все равно можно без труда заметить, если знать, куда смотреть.

Открыв дверь ванной я слышу, что Пол возится внизу. Вдыхаю ноздрями запах камина и чуть от него не задыхаюсь. Я осторожно ступаю по ковру, сотканному из тайн и обманов, стараясь их не потревожить. В спальне надеваю джемпер под горло и удобные спортивные штаны, после чего бросаюсь вниз в гостиную.

– Ну наконец-то, – говорит Пол, – выпьешь что-нибудь?

– Это не опасно?

– Выпивать?

– Да нет, камин. Может, перед тем как разжигать, его надо было прочистить?

– Все в порядке. Я подумал, так будет уютно, сегодня ведь сочельник.

Комнату освещают только языки пламени и елочная гирлянда. Пол старается сделать мне приятное, но очень неумело. Мне не надо ему ничего говорить, у меня и так все написано на лице.

– Вот черт, прости, я, видимо, напомнил тебе о… Прости, я идиот.

– Да нет, все в порядке, просто мне надо немного времени, чтобы привыкнуть, только и всего.

Он берет откупоренную Эдвардом бутылку красного вина и наполняет доверху бокалы. Я не хочу ни пить, ни даже к ним прикасаться, но заставляю себя ему подыграть. Мне так много надо ему сказать, но мне невероятно трудно произвести на свет хоть какие-нибудь слова.

– За тебя и за твою новую книгу, поздравляю, – наконец говорю я и чокаюсь с ним.

– За нас с тобой, – отвечает он и целует меня в щеку.

Я делаю крохотный глоток и смотрю, как он опорожняет добрую половину бокала. Некоторое время мы сидим в полном молчании и смотрим на огонь. Как странно, что для двух людей одно и то же событие может иметь совершенно разный смысл. Как бы мне хотелось, чтобы он узнал о ребенке. Он посчитает это чудом. Полагаю, в определенном смысле так оно и есть. Сегодня я рассказать не могу, слишком много всего случилось. Мне хочется создать безупречное воспоминание. Я тяну к нему руку – в тот момент, когда сам он тянется к ноутбуку.

– Лаура прислала по электронной почте предварительный план нашей поездки. Будет очень здорово. Нью-Йорк, Лондон, разумеется, Париж, Берлин. Слава богу, нас только двое, нам никогда не удалось бы так поехать, если бы нас тут держали семейные обязанности.

Придуманное мной будущее лопается, будто мыльный пузырь на ветру, осторожно парящий в воздухе в первую минуту, но неизменно исчезающий уже на вторую. Слова застревают в горле, и я просто улыбаюсь. Пол закрывает крышку ноутбука, ставит его на стол и выпивает еще вина. Я смотрю на пляшущие в камине языки пламени. Они кажутся дикими и непослушными, мне хочется выбежать из комнаты.

– А ты сейчас продолжаешь вести дневник? – спрашивает Пол.

– Что-что? Нет.

Он засовывает руку за диван, его лицо озаряется озорной улыбкой.

– Может, что-нибудь прочтем, просто из интереса?

В его руках я вижу дневник, на обложке – знакомые завитки цифр 1992. Несмотря на жар камина, я внутренне холодею.

– Ты же сказал, что положишь их на место.

Он по ошибке считает мой тон игривым, он думает, это все шутки.

– Ну ладно тебе, всего одну запись.

– Я сказала нет!

Голос звучит громче и резче, чем мне хотелось бы, я вдруг понимаю, что стою на ногах. Выражение его лица меняется, и он протягивает дневник мне. Я хватаю его, словно ребенок, прижимаю к груди и только после этого сажусь обратно. Пол смотрит на меня в упор, однако я не могу отвести взор от огня, страшась того, к чему это может привести.

– Зачем ты их хранишь, если тебя они так расстраивают? – спрашивает он.

Я испортила вечер и теперь себя за это ненавижу. Я всегда все порчу. В лицо бросается жар, пламя почему-то кажется больше и ярче, как будто вырваться наружу и спалить все, что еще у меня осталось, для него всего лишь вопрос времени.

– Я их не хранила. Просто нашла на чердаке в родительском доме, когда в прошлом году разбирала вещи.

Пол ставит пустой бокал на журнальный столик рядом с моим, едва надпитым. Я закрываю глаза, чтобы не видеть языков пламени, но продолжаю слышать их крик.

– Я думал, между нами нет секретов, – говорит он.

– Так оно и есть. Это не мои секреты. Дневники принадлежат Клэр.