Недавно

По возвращении домой мне все не удается унять дрожь в руках. Клэр я оставила на рождественской ярмарке, просто ушла, не оглядываясь. Небо отяжелело от набухших дождем туч, и мне хочется только одного – оказаться дома, навеки отгородиться от мира, от своих заблуждений и ошибок.

Я вытаскиваю из сумочки ключи и понимаю, что вместо своих случайно прихватила связку Пола. Такая небрежность совсем не в моем духе. Нужно успокоиться, взять себя в руки, собраться с мыслями. Переступив порог, я тут же испытываю облегчение. Прислоняюсь спиной к двери, усилием воли замедляю бег мыслей и стараюсь унять учащенное дыхание. На мгновение закрываю глаза, желая обрести ясность мышления, но когда открываю их, в голове по-прежнему остаются вопросы. Очень трудно увидеть то, чего нет.

Оказавшись в прихожей, сдираю пальто, вешаю его на плечики и наклоняюсь, чтобы снять ботинки.

– Я дома, – безрадостно сообщаю я.

Без ответа.

Развязываю шнурки на втором ботинке.

– Пол?

Тишина.

Я никогда не любила чужих прикосновений. Я приучила себя не уворачиваться и не отстраняться, но все-таки всегда считала, что бессмысленно держаться за человека, которого тебе рано или поздно придется отпустить. Однако сейчас мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь обнял. Мне бы хотелось схватиться за кого-нибудь и дать ему схватиться за меня.

Язык обожжен глинтвейном, мне хочется пить, поэтому я направляюсь на кухню и наливаю стакан воды из-под крана. Опрокидываю в себя холодную жидкость, оглядываюсь по сторонам и тут же замечаю неладное. Ставлю стакан на стол и смотрю на плиту. Крайняя левая ручка сейчас в неправильном положении. Я с опаской поворачиваю ее до конца, будто она сама собой может выкрутиться обратно прямо у меня на глазах. Смотрю по сторонам в поисках объяснения и чувствую прилив злости на Пола, именно сегодня проявившего такую беспечность. Слышу в соседней комнате скрип половицы и выпускаю бурлящий внутри гнев наружу.

– Ты не выключил плиту! – ору я в пустоту и бегу вглубь дома в поисках кого-нибудь, на ком можно сорвать раздражение.

Однако Пола нигде нет. Я замираю как вкопанная в гостиной – совершенно пустой, если не считать огромной нарядной елки в углу. Утром ее не было, в этом году мы договорились не заморачиваться с украшениями, но вот она здесь, высокая, вся усеянная крохотными белыми мигающими огоньками. Почти на каждой ее ветке висят игрушки, которые мы с Полом покупали все эти годы: миниатюрная коричневая сумочка из Нью-Йорка, крохотный нефритовый ангелочек из Новой Зеландии, кружевной снеговичок из Германии. Раньше мы так много путешествовали и теперь – теперь мы снова так будем делать, раз у Пола новая книга. Я не могу сдвинуться с места, завороженная свисающими с веток воспоминаниями, и вдруг понимаю, что улыбаюсь, хотя на меня никто не смотрит, улыбаюсь просто потому, что мне радостно. Гирлянду надо выключить – я читала, что если она слишком долго горит, это может стать причиной пожара, дома не раз выгорали дотла.

Со второго этажа доносится скрип половицы, и пока ноги несут меня вверх по ступенькам в поисках Пола, я пытаюсь стряхнуть с себя последние остатки раздражения. Он сделал хорошее дело, поэтому плохое ему надо простить. Я возвращаюсь обратно в нашу спальню и в этот момент замечаю, что в ней что-то неуловимо изменилось. Пристально оглядываю комнату и обнаруживаю, что дверцы шкафа, от которого у нас всегда одни проблемы, немного приоткрыты, хотя им всегда полагается быть плотно закрытыми. Дыхание учащается, руки покрываются мурашками, призывая к бдительности, но я убеждаю себя, что это просто глупость. Подхожу, чтобы закрыть их, и вдруг вижу, что мои вещи кто-то трогал – они висят совсем не так, как им положено. Я всегда вешаю их на плечики по размерам и цвету, для этого у меня есть своя система, и сейчас она нарушена.

Что-то не так, теперь в этом нет никаких сомнений.

Я не выдумываю.

Я замираю на месте и прислушиваюсь к малейшим звукам. Ничего. Крадусь по лестничной площадке и заглядываю в двери, страшась того, что могу там увидеть. Даже собственное дыхание кажется мне чересчур громким. Я останавливаюсь у двери в ванную. Теперь, когда я смотрю внимательно, я замечаю, что аптечка чуть приоткрыта, а полотенца не образуют ровную линию, которую я предпочитаю им придавать. Пол никогда бы так не сделал, зная, что меня это привело бы в ярость. Здесь был кто-то еще.

Клэр.

Она вполне могла на это пойти, чтобы наказать меня и преподать урок. Не понимаю, как она успела добраться сюда раньше меня и как попала в дом без ключей. Я задерживаю дыхание до тех пор, пока мысли не начинают задыхаться, пока не приходит уверенность, что их никто не услышит.

Надо найти Пола. Я должна убедиться, что с ним ничего не случилось. В этот момент я слышу его шаги внизу, вероятнее всего, он был в саду и теперь вернулся в дом. Чувство облегчения так сильно, что я оставляю второй этаж в непозволительном беспорядке и устремляюсь вниз по лестнице. Мне так нужно увидеть его. На кухне, где я ожидала его найти, никого нет. Возвращаюсь обратно по коридору в гостиную, изображаю на лице улыбку и распахиваю дверь, которую, если мне не изменяет память, за собой не закрывала.

На елке опять горят огни, но, войдя в комнату, я замечаю совсем другое. Первым делом я замечаю Эдварда. Он сидит на диване и смотрит на меня с таким видом, будто я назначила ему свидание и он меня ждет, будто человеку из далекого прошлого вполне нормально сидеть в моей гостиной. Мне хочется пронзительно закричать, и еще сильнее – убежать прочь. Эдвард улыбается

– Привет, Эмбер. У тебя усталый вид, почему бы тебе не присесть?