Книга: Хозяйка мертвой воды. Флакон 1: От ран душевных и телесных
Назад: Глава 13
На главную: Предисловие
Глава 14
Четверо мужей сидели на первом этаже постоялого двора “Перегрызенный кнут” и обсуждали судьбу восьмилетнего мальчика.
— Обратно нам дороги нет, это точно, — сказал мужчина с квадратным лицом, тот, что был дядькой-воспитателем юного Светорзара, — Вот только и здесь мы оставаться не можем.
— Да уж, если женщина задумает чего — все, считай пропал! – согласился с ним Пересмысл. Не смотря на беспокойную ночь, он выглядел более бодрее остальных.
Утро постепенно вытеснило остатки ночи и в запыленные окна харчевни уже видны были проблески зари.
– Куда вам велели отправить мальчика? – спросил Гифей у дядьки.
– В ваш Серый дом!
— Мудрое решение.
— Да ты что, серьезно?
– Вполне. К нам без хворей ходу нет. А ведь сам Корнелиус определил мальчик болен и предписал его спровадить в Серый дом.
Ерш особого восторга от такого предложения не испытывал.
– Но ведь зараза, Гифей? Среди грязи и погани поместить сына Ильи!?
Гифей сохранял спокойствие, которое присуще только камням или деревьям.
— В Сером доме не только лишь чернь и погань. Прежде всего, Серый дом это обитель покоя и смирения. И если ты против, предложи более безопасное укрытие. Поместим его на самый верхний этаж, в отдельную комнату. Хворь и зараза – лучшей стражи для Серого дома придумать нельзя. За его порог могут перешагнуть лишь те, кто ждет свидание с костлявой. Вы же, напротив, спасете жизнь молодому волчонку.
— Стоит принять предложение, Ерш, Гифей неплохую идею предложил, -- одобрил ведун Пересмысл, помассировал свои татуированные ромбовидными узорами виски.
Тем временем Сом отправил арестованного им лекаря Корнелиуса в Охранную башню, в городской каземат. Храбра же решил доставить туда сам. К тому же, наказание в виде удержания в застенках в течении двух недель, положенное ему по местным порядкам, он уже начал и так отбывать.
Как только увели лекаря, Сом освободил Храбра от кандалов.
Наперсник Светозара и двое старцев поднялись за мальчишкой и застали лежавшую на краю постели мальчика розововолосую целительницу. Девушка спала безмятежным сном, и лишь поседевшая прядь на ее челке давала понять, как непросто далась ей последняя ночь. Пересмысл попытался ее разбудить, окликал, тряс за плечи, но девушка так и не открыла глаз.
– Она потратила много жизненных сил и вряд ли скоро проснется, – пояснил Пересмысл.
В самой комнате стоял тяжелый дух, пахло спиртом, валялись полотенца и стояли тазы.
– Здесь не богадельня! – проворчал хозяин гостиницы.
Ерш отвел его в сторонку и очень убедительно произнес:
– Если будешь права качать – станет богадельней! – он вручил мужику деньги в увесистом мешочке. – Быстро убрать комнату, а целительнице предоставить другую. Все понял?
Хозяин взял деньги и помотал, соглашаясь, головой. Хотя на лице у него читалось недовольство. Ерш подхватил Светозара и вынес из комнаты. Мальчишка был невелик, и поднять его не составляло труда. К Хельге позвали Сома и Храбра.
Парни долго примерялись, прежде чем взять притронуться к девушке. Боялись, что она проснется и отругает тех, кто решился к ней спящей прикасаться. Пусть даже и чистыми намерениями. Храбр, чтобы убедиться в ее крепком сне, несколько раз аккуратно подергал ее за уши. Девушка спала.
– Хватит играться, – остановил Сом желание Храбра сотворить с Хельгой еще какую-либо шутку.
Они подняли девушку. Сом держал ее за ноги.
– А я вижу тебе она нравится, очень, – с сальной улыбкой сказал Сом.
– Что, – переспросил Храбр.
– Руки убери! – И он кивнул на ладони оборотня легшие в аккурат на округлости девичьей груди.
* * *
День выдался жарким. К полудню солнце безжалостно палило. Китежане быстрыми перебежками передвигались по раскаленной каменной мостовой. Город был построен из дерева. А для мощения его улиц камни привозили с ближайших горной гряды.
Даже вездесущие торгаши и те попрятались сейчас в душных лавках и не казали носа.
Конный возок, обитый изнутри дорогим бархатом, а снаружи расписанный красными узорами, потихонечку пересек центральную площадь, миновал торговые ряды и по более тихой и глухой улочке направился в сторону серого дома. Этот паланкин знал весь город, так как в нем ездила сама чужестранка Берена, жена воеводы Ильи.
Молодая и хваткая женщина знала цену всему и всем, в том числе и себе цену. И, как некоторые утверждали, приворожила Илью и крепко взяла этого “лютого волка” в оборот. Если первая супруга воеводы Липушка отличалась робостью и в дела мужа не лезла, то Брена, очень интересовалась политикой и делами ее не касающимися.
Брак ее с воеводой был заключен по чистому расчету. Красивая и в то же время властная девушка являлась дочерью одного из Аркрумских советников Его Величества.
Берена поморщилась, заметив, как к ее возку подбежали плохо пахнувшие попрошайки и кинула несколько монет прямо в открытое окно, но не потому, что пожалела, а потому, как хотела избавиться от неприятных сопровождающих.
Ранее она еще брала с собой охранный кортеж из отряда Волков мужа, но сейчас ей не нужны лишние свидетели и соглядатаи. Правда, ее все же сопровождал Армат, молчаливый телохранитель следующий за ней, как тень и, как говорили злые языки, греющий ей постель в ночи, когда муж не был дома.
Она высунула нежную и маленькую ручку из окна пешей кареты. Арман пришпорил коня и, ловко склонившись в седле, приложился губами к бархатистой коже на запястье Берены. Женщина почувствовала, как по ее телу тут же разлилось приятное томление.
Сегодня ночью ее верный воин выполнял не только обязанности охранника, но и временно отсутствующего супруга. Да и был он гораздо красивее Ильи: гладко выбритый, смуглый брюнет с холодным взглядом серых глаз.
Если воевода Илья являлся в звериной ипостаси волком, то Арман не превращаясь в зверя слыл ее верным псом. Если бы не ее телохранитель, она бы давно впала, в этом донельзя диком и отсталом по развитию технологий крае, в тоску и меланхолию.
Отец выдал замуж, она, как истинная дочь, покорилась судьбе, но и в то же время взяла ее в свои хоть и нежные, но крепкие руки. Нет, ее сын Татьмир не станет служить выродку волка Светозару!
Возок остановился у Серого дома, и Берена, одетая в синее платье по аркрумской моде, в корсете с и заниженной талией, с трудом выбралась из него. Хоть и прожила в Китеже три года, а все не могла привыкнуть ходить на каблуках по грубо мощеным мостовым.
Арман подал ей руку и сопроводил к воротам четырехэтажного унылого особняка. Женщина нацепила перчатки из кожи теленка и раскрыла над головой кружевной зонтик от солнца. Нет, ей не было жарко, просто так она решила прикрыть лицо от лишних любопытных глаз. Хотя, на улице не прогуливался сейчас ни один горожанин.
Арман проводил ее под руку до ворот и дернул за шнурок потемневшего медного колокольчика. Раздался громкий звон, от которого даже хладнокровная Берена вздрогнула и поправила нервно соломенную шляпку на голове.
Открыли им не сразу; телохранителю пришлось звонить еще несколько раз. Потом к ним навстречу вышел старик в серебряной маске в половину лица. Немного скрюченный, на один бок от болезни и возраста.
– День добрый господа, кого вы к нам привезли и где этот несчастный? – поздоровался и поинтересовался обитатель хосписа.
Дама в шляпке невольно сморщила свой аккуратный носик.
– Я супруга самого воеводы и приехала сюда забрать сына. Слышала, что Ерш его к ведьме какой-то носил и Светозар жив остался.
– Нет, мальчик останется здесь!
– Ты кто такой?!
– Гифей, глава братства и распорядитель этого заведения.
– Отдай мальчика в дом! – ринулась на него Берена.
Старик снял с лица серебряную маску и супруга воеводы сразу отстранилась. Лицо Гифея было покрыто гниющими струпьями, а на том месте, где ранее был нос, зияла дыра.
– Уходите, здесь, в этом доме правит смерть, и я! – сказал он и затворил перед пришельцами двери. – Вернется в город воевода, вернется и Светозар.
Чужестранка вскрикнула от досады, стала лупить своего телохранителя кулаками в грудь. Удары были хоть и не сильными и Арман вряд ли их почувствовал. Да и одет был в кожаную тонкую броню, легкую, но спасавшую даже от стрелы или удара копья.
– Мне конец, сыну нашему конец! Понимаешь?
Арман остановил ее.
– Нет, – ответил мужчина с таким спокойствием, что Берена отступилась от него и успокоилась, поняв, что он что-то придумал, села в возок, громко хлопнув дверью.
Арман дал сигнал вознице. Паланкин живо тронулся с места. Красивая супруга воеводы еще раз гневно посмотрела в сторону окон Серого дома.
* * *
К концу дня с Ярозера повеяло приятной прохладой. Хельга проснулась от сильного чувства голода и обнаружила, что потолок в комнате вдруг сменил цвет. Она проморгалась, поднялась с постели и теперь поняла, что находится вообще не в своей комнате. Выглянув в окно, с облегчение вздохнула – пейзаж почти не изменился.
“Как я в соседнюю комнату попала?”
Целительница пыталась восстановить в голове всю цепь последних событий. Вспомнила, что ночь спасала отравленного мальчика, потом, когда ему стало намного лучше, задремала.
Она ощупала себя: “Интересно, а платье-то почему мятое?!”
...А вот как помялось платье, и как она очутилась здесь – совсем не помнила и чтобы лучше восстановить утраченные звенья цепи воспоминаний, направилась в свою комнату.
Там Хельга застала лишь девицу с двумя тоненькими косами, которая раскарячившись терла влажной тряпкой пол. Постели были аккуратно застелены, в вазе стояли свежесрезанные цветы.
– Где мальчик? – спросила она девушку.
Та отложила тряпку, развернулась к ней лицом и вытерла руки о фартук.
– Увезли.
– Куда?
– Я слышала, что в Серый дом, – девушка затеребила одну из своих кос.
– Кто увез?
– Ну, этот, воспитатель его, и с ними еще тот старик страшный был с маской, – показала девушка на своем лице и вдруг с удивлением уставилась на Хельгу. – Говорили, что спрятать там хотят. Да ты седая!
– Что!
Девушка взяла блестящий металлический поднос и подала его Хельге. Целительница не очень-то обрадовалась, увидев свое отражение: на розовой челке и в самом деле выступила широкая седая прядь.
Хельга выругалась понятными только ей выражениями.
– Утром ты так крепко спала, что тебя не могли разбудить и перенесли в соседнюю комнату.
– Э-э-э, кто перенес?
– Ну, ваши попутчики, одного точно знаю Сом зовут, а второй такой темненький с маленькой бородкой.
– Та-а-к, – снова поправила мятое платье Хельга. – И где они?
– В тюрьму пошли.
– Интересный поворот событий, а стоило только уснуть...
Девушка обнаружила, что люто голодна и, если срочно не поест, озвереет не хуже любого оборотня. Поэтому решила спуститься вниз, в харчевню.
– Что изволите потчевать? – поинтересовалась прислуживающая при столиках пышненькая девушка у целительницы.
– Яичницу! И попить что-то.
– Яичницу с утра подают.
– Я не завтракала еще – яичницу.
– Хорошо, – не стала больше ей перечить девушка и отправилась на кухню.
Хельге принесли все, что ей так сейчас не хватало. Кроме яичницы нашелся еще и черничный кисель с молоком и хлеб, необычайно румяный. Сейчас вся эта простая пища казалась Хельге необычайно вкусной, и она сразу вспомнила ту похлебку, которой кормил ее в землянке еще в Ивовом Долу старик Пересмысл. Интересно, куда все запропастились.
Она так увлеклась пищей, что совсем не заметила, как в Перегрызенный кнут нагрянула пестрая толпа весьма странного народа. Ее стол окружили старики и пожилые женщины в длинных балахонах почти до самой земли.
Правда Хельга сейчас находилась в такой эйфории от спасения еще одного пациента и от вкусной еды, что не сразу заметила, как стол ее окружила толпа. У этих людей были очень странные выражение лиц, они смотрели на целительницу с розовыми волосами как-то слишком сурово.
– Что ты делаешь?! – спросил злобно один из стариков с выдающимся сизовато-синим носом и жидкой длинной бородой.
– Яичницу ем, – подавилась девушка.
– Ты слуга Мары или Чернобога? Ты ведь режешь живых людей!
– Я, – у Хельги пропал аппетит. – Я людей спасаю! Ты, пень из дикого леса, как предложишь аппендицит лечить? Хоть в задницу горчицы залей, хоть с бубном пляши, если у человека аппендицит – его нужно вырезать! И вы кто вообще? – Хельга запоздало поняла, что увлеклась ответом на отрез забыв даже спросить, кто сейчас тычет в её сторону пальцем.
– Мы адепты Светилова круга, каждый из нас служит разным богам, но все мы пришли к единому мнению – ты зло! Ты распускаешь чернь, заразу и скверну в Китеже! И воруешь души невинных, по простоте своей уверовавших, что ты их лечишь!
– Адепт Чернобога, приспешник Ивара! Живых людей, словно свиней, резала? – срываясь на визг, заголосила женщина с одутловатым лицом.
– Вы что, какого Ивара... вы сами-то верите в то, что говорите! Свидетели Иеговы каменного века. Вы, фанатики, небось и повесить меня хотите? – Хельга тянула время, поняв, что толпа не шутит, и ей нужно как-то избавиться от них.
– Зачем повесить? – удивился преклонных лет старик в одеждах, расшитых золотом, – Именем Великого совета десяти, за роспуск скверны, похищение невинных душ, обман и сквернословие – мы приговорили тебя к тому, что ждет любого служителя Скверны! Сварить заживо ведьму!
– Сварить?! – Хельга почувствовала предательскую дрожь в коленях.
Круг фанатиков все сужался. Кроме десяти слишком смурных стариков, в длинных и вышитых символами разных стихий одеждах, за ней пришла и дюжина крепких парней в одинакового цвета коричневых рубахах. Хельга вскочила из-за стола и ее быстро скрутили два молодца с такими же угрюмыми, как у стариков, взглядами, в одинаковых рубахах простого покроя до пят. И не успела девушка опомниться, как ее бросили в клетку с шипами изнутри, ко дну которой, как к носилкам крепились две ручки и с воплями и понуканиями понесли вдоль улиц Китежа.
Хельга несколько раз с отчаянием дернула решетчатую дверь клетки. На что она надеялась. Что ее забыли запереть. Что теперь ей оставалась делать? Кричать, что она невиновна, взывая к совести людей. А есть ли она вообще эта совесть? Фанатикам и совесть, и мозг заменяет слепая вера. Они будут распинать младенцев с одухотворенными лицами, если это прикажет наставник или их писание.
Народ, конечно, сбежался быстро. Закричал, улюлюкал. Еще бы, не каждый день обличают врага! Люди любят представления, и казнь наверняка любимая забава толпы. Даже если вспомнить нашу земную историю – публичные казни в ней были любимой забавой толпы.
Есть даже нарицательное выражение “азиатская жестокость”. Всего лишь оборот речи, но даже турецкие и персидские палачи – малые дети по сравнению с некоторыми душегубами из Британии, Франции и множества княжеств Европы, практиковавших до двадцати способов умерщвления и более сорока вариаций членовредительства и истязаний.
Взрослые и дети, парни, девушки, старики бежали вслед за клеткой, бросали в неё гнилыми фруктами. Один гадкий парнишка все время метил Хельге в лицо и обстреливал гнилыми кабачками, гадко пахнущими и уже протухшими.
Хельга присела, склонила голову и обхватила её руками: “Вот и все, допрыгалась. Доигралась, возомнила себя Миценой местного разлива. Дура!”.
Вспомнила она и про казнь в кипящем масле. Насколько это ужасно, представить себе не могла. Как жаль, что так и не увидела Храбра еще раз, и даже старик Пересмысл куда-то ушел. А ее, словно картошку фри, хотят зажарить.
Целительницу несли по городам Китежа с шумом и пафосом. Еще бы, девушка стала знаменита среди Китежан своей яркой внешностью. А некоторые слышали удивительную историю о том, что после того, как она посетила Серый дом, там чуть ли не все мертвецы воскресли.
Кроме злых ненавистников, насмешников и зевак, она рассмотрела и тех, кто просто шел за клеткой и даже сочувствовал. Что бы не говорили эти странные старики в ярких одеждах, она, хоть и тыкала ножом живых людей, но все же дарила странным образом жизнь. Да, и откуда все эти люди узнали об операциях? Дикари.
Крик толпы усиливался, клетку тащили по той улице, по которой совсем недавно девушка беззаботно гуляла со своими друзьями. И погода была предательски прекрасной. Хельга вдруг выпрямилась, встала и смотрела на небо. Сейчас ее мысли и сознание перенеслись далеко от действительности. О чем она думала перед страшной мучительной смертью? Да ни о чем, просто смотрела на спокойно подгоняемые ветром облака. Солнца уже не было видно, только алый тлеющий закат. Пышные и белые, как свежие ватные шарики, облака зависли бездвижно на небе. Этому миру было плевать на нее, плевать на все происходившее в этот самый момент. Мир продолжал жить.
Протащив клетку через половину города и дав всласть натешиться над схваченной ими ведьмой, служители совета десяти, благополучно доставили ее к месту казни на “Кровавую площадь”. Это место и действительно пропиталась кровью убиенных во время казней. Посреди тесной, слишком не нарядной площади, в специальной жаровне, развели огонь и в огромном котле зловеще шипело масло. Запах гари и смолы въедался в нос.
Так жалко Хельга не выглядела никогда: грязная, оплеваная, побитая камнями и тухлыми фруктами. Неужели она это заслужила? Ее вытолкали, в том числе и пинками, из клетки и затащили на колоченный для большей зрелищности помост у котла. К самому котлу вели широкие ступени, для удобства палачей, лестница и мостик, словно на вышке бассейна. Вот только купаться нужно было в масле!
Палачи с совершенно спокойными лицами ждали ее. Для них казнь – это лишь работа, совершенно такая же, как, например, для кузнеца Храбра стучать молотком по железу. Притом они совсем не скрывали своих лиц под колпаками, как девушка видела в фильмах.
– Пошли, – сказал старший по возрасту и как поняла Хельга, по статусу душегуб.
Хельга нервно сглотнула. Перед глазами все поплыло и ноги начали подкашиваться.
– Не задерживай, – проворчал палач. – Сама не пойдешь за волосы поволоку!
Хельга сделала первый нерешительный шаг к эшафоту.
– А суд будет? – спросила она.
– Был уже.
– Как?
Вдалеке в той стороне, где, находился Серый дом, Хельга заметила серые облака дыма.
– Что случилось? – спросила она у палача
– Серый дом сгорел, дотла, чумное место! – сплюнул брезгливо палач. – И люди сгорели и, говорят, сын воеводы там был.
– Значит Святозар… – Хельга потеряла дар речи, поняв, что все её мучения оказались напрасными. Неужели мальчик, которого она так хотела спасти...
Слезы застили глаза. Она сделала еще несколько несмелых шагов и затормозила. Палач сильно сжал ее предплечье и потащил к эшафоту силой. Там ее ждал тот старик с сизым носом. Толпа быстро заполнила площадь и теперь ждала, и жаждала криков и мольбы. И многим из этих людей и нелюдей было плевать на то, кого казнили сейчас на площади, им хотелось жестокого зрелища.
Но тут народ как-то подозрительно притих и устремил свои взоры в сторону одной из улочек, ведущих к площади Алых костров. Потом раздались крики “поберегись” и на площадь, давя и заставляя расступаться толпу, влетела стадо двурогих носорогов, покрытых красными плотными-панцирями. Начались паника и давка.
Огромные звери, с покрасневшими белками глаз свирепо поддевали на рога и топтали всех, кто встречался им на пути. Стадо гигантов быстро промчалось до самого эшафота, и один из носорогов налетел и опрокинул на себя и часть старейшин котел с кипящим маслом. Масло разлилось по мостовой и потекло шипящим ручьем дальше, обжигая всех, кто в этот момент стоял неподалеку. Крики от ужаса и страданий наводнили Кровавую площадь. Но это были крики не приговоренной Хельги, а попавших в масло старейшин и людей. Староста, приговоривший целительницу к смерти, покрылся кровавыми волдырями и дико завопил.
Обваренный носорог яростно принялся топтать корчившихся в муках старост и разбрасывать их, словно мешки, разворочал балки, на которых крепился эшафот, от чего Хельга кубарем скатилась на мостовую вместе с матерящимся палачом, разбила в кровь губу и бровь об отполированную тысячами горожан мостовую. Кто-то небрежно поднял ее, оттащил в сторону одной из улочек и поставил на ноги. Девушка подняла голову и увидела перед собой проигравшего ей спор орка Батара сына Бадмы из клана Арвай.
На лице орка, словно сделанном из такого же камня, как и мостовая, не промелькнуло даже тени эмоций. Но по тому, как он осматривался по сторонам, было понятно, что он обеспокоен, не заметил ли кто его крупную фигуру во всей этой суматохе и давке.
– Надеюсь, мой долг выплачен, шулам? – пророкотал орк, было понятно, что он старался произнести свои слова шепотом, но, словно сотканные из оловянных нитей, голосовые связки жителя степей позволяли лишь громкий бас.
– Это твоих рук дело? – Хельга запоздало “сложила два и два” и сделала вывод.
– Выплачен или нет, говори быстрее, человеческая шулам? – он снова огляделся.
– Да– да, Батар сын Бадмы, твой долг выплачен сполна, спасибо тебе житель диких степей, и дай бог зелёных пастбищ твоему роду.
– Какие высокопарные слова от наглой шулам. Но они греют мое сердце Хел’гуа, – улыбающийся орк попытался выговорить имя девушки. – Беги же, ничего твоим врагам давать возможность загнать тебя как раненую антилопу.
Хельга нырнула в темный, переулок и хотела бежать, но обнаружила там ту самую дородную женщину, что приходила за ней в числе девяти жрецов в “Перегрызенный кнут”. Толкнув толстуху с силой так, что та плюхнулась на мокрую от мочи мостовую, приговоренная ей девушка рванула, петляя по переулкам, оглядываясь и боясь, что кто-то все же увидел ее побег и сейчас преследует.
Свернув за угол, она выскочила на перекресток узких пешеходных улиц и увидела силуэт человека в цилиндре. Решив не испытывать судьбу, девушка свернула в другую сторону. Но незнакомец снова ждал ее в полусотне шагов впереди. Хельга снова изменила маршрут. Сердце от страха готово было выпрыгнуть из груди. В отчаянии девушка скрылась за ящиком с углем, возле одного из доходных домов.
– Мы долго будем играть в догонялки?
Хельга вздрогнула, услышав мужской голос. Это оказался тот иллюзионист, представление которого она с Асей смотрела накануне в цветном огромном шатре. Хельга сразу узнала его клетчатый костюм и бабочку-галстук и, конечно, черный плащ.
– Чего ты боишься больше всего? – снова заговорил иллюзионист.
– Того, что однажды начну одеваться у твоего портного, – ответила с вызовом Хельга.
Этой фразой весь пафос с иллюзиониста как рукой сняло. Он тоже сгорбился и перестал строить из себя мага и чародея, сделался обычным человеком.
– Когда ты так говоришь, Хельга, пропадает вся магия, – он достал из внутреннего кармана серебряный портсигар и, щелкнув крышкой, извлек из него тонкую длинную сигаретку, обернутую в коричневую бумагу, затем, добыл из рукава маленький латунный шарик с крышечкой на цепочке, отвернул ее, прикурил, выпустив сизый дым в форме воздушного шара.
– Что тебе надо? – Хельга снова пошла в словесную атаку.
– Неправильно сформулированный вопрос. Вся суть в том, что нужно тебе? Я предлагаю контракт: я помогаю тебе скрыться из Китежа, а за это ты должна выполнить три моих желания. Согласна?
– Да, конечно, ты крутой дядька, зайцев из шляпы достаёшь и все такое, но спать я с тобой не буду! – Хельга вытянула свою тоненькую ручку, сунув средний палец прямо под нос иллюзиониста.
Тот засмеялся.
– Нет-нет-нет, три моих желания. Они будут для тебя удивительными, да. Ты можешь выполнить их за десять минут, или же не выполнить вовсе, – он протянул девушке плотно скрученный в трубочку кусок бумаги.
– Ничего непристойного, надеюсь?
– Глянь, а потом рассуждай. Быстрее, тебя ищут.
Хельга развернула бумагу и посмотрела на написанное в ней. Потом усмехнулась.
– И все?!
– Все! – ответил фокусник и подсунул ей появившиеся из рукава пиджака перо с чернилами.
Хельга, не задумываясь, поставила свою подпись.
Волшебник усмехнулся, схватился за полы своего плаща и покрыл ими девушку. Хельга исчезла вместе с ним из тёмного китежского переулка.
Время платить по счетам.
На лесной поляне раздавались голоса, звериное рычание, а иногда свист.
Оборотни-подростки пытались удерживать равновесие, стоя на трехметровых столбах, вкопанных в землю и возвышающихся на три метра в высоту. Это были не просто деревенские мальчишки, а избранные из немногих. Всего тридцать волчат не более тринадцати или четырнадцати лет.
Тренировка у юных волков шла без оружия. Зачем оружие оборотням, которых сама природа одарила великой силой, ловкостью и регенерацией. Каждый из них уже прошел юношескую трансформацию. Тела юношей покрывали синяки, как свежие, так и старые, приобретавшие желтый цвет. Желтые и голубые глаза сурово смотрели на противников, не было в их взглядах ни капли страха, лишь суровость и звериный азарт. Отроки выглядели старше своих лет. В коротко стриженых шевелюрах подростков из родов степных волков мелькала седина. У лесных оборотней жесткие серые или черные волосы росли не только на голове, но и между лопаток. Полярные оборотни сменили цвет глаз с голубого на желтый, и их шевелюры стали полностью белыми, как снег. В этом возрасте, среди своих родов они уже считались почти взрослыми мужчинами. Вот, правда, детские мечты все еще наполняли их буйные головы.
Но по сравнению с бойцами из Дикой сотни, они казались сопливыми щенками. Каждый из них мечтал попасть в личный отряд воеводы, разломить вместе с боевыми товарищами хлеб и испить медовухи после славного боя.
Авангардный отряд воеводы, Волчья сотня – военная элита. Их боятся настолько, что заклятые враги скивов пугаю ими несмышленых детей перед сном. Да и взрослые говорили о сотне полушепотом, чтобы не накликать беду на свой дом.
Тренировались оборотни соперничая с друг-другом и борясь каждый сам за себя. Перескакивали со столба на столб, стараясь спихнуть соплеменников. Но даже звериная регенерация не всегда справлялась с синяками и ссадинами, переломами и растяжениями. Юные волки, потирая ушибленные места, редко обращали на повреждения внимание, взбираясь снова на столбы снова и продолжая тренироваться. Главной целью каждого было непреодолимое желание встать в один порядок с Дикой сотней и получить из уст самого воеводы новое имя, нанести на кожу особый знак в виде волчьей лапы.
В какой-то момент, тренировка остановилась. На землю спустился вечер, и яркие звезды засверкали на небосклоне. Волчата, почуяв присутствие вожака, спрыгнули на землю и завыли в один голос на молодой месяц.
Воевода Илья явился неожиданно. Только особое событие могло сподвигнуть его прийти в волчий лес, где тренировались отроки. Могучий волк, побывавший не в одной битве. Седина полностью покрывала его голову. От колкого и властного взгляда карих глаз по спинам людей и нелюдей пробегал холодок. Он никогда и не перед кем не склонял своей головы, не юлил, не тратил время на красивые слова. Его поступки – говорили гораздо красноречивее слов: он, есть закон, право, сама жизнь стаи. Он не потерпит слабости, предательства, неверности. За ним следовал могучий и молчаливый боец из Дикой сотни и вел за предплечье молодую женщину с мешком на голове, почти наполовину ниже его ростом. Руки у нее были крепко связаны за спиной. Пленница рыдала и молила о пощаде, напоминала о том, что является матерью сына воеводы. Но Илья был глух к ее мольбам.
Молодые волки выстроились полумесяцем, почтительно встретив вожака и его невольницу.
Выйдя на середину, волк из Дикой сотни отпустил предплечье невольницы, и она рухнула на землю, продолжая рыдать.
– Стая! – проревел вожак, и молодые волки вытянулись в струну, словно на параде. – Дикая сотня снова вернулась с южных пределов с победой. Семь сотен скальных огров оказались бессильны против волчьей стаи. Где стая – там всегда победа!
Волки вновь завыли, встречая радостную весть из уст воеводы, но вой стих, стоило воеводе поднять руку.
– Не все смогли вернуться домой, и сегодня в их семьях всю ночь будет раздаваться вдовий плач. А в доме каждого из нашей стаи будет гореть три поминальных лучины. Ратибор Старший, Бурислав Гусляр и Ратко Сивый пали в этом походе и сейчас, наверное, пируют с предками, рассказывают о подвигах.
Стихло над лесной поляной, казалось даже сверчки и птицы ночные смолкли, чтобы почтить память о славных волках. И только игривый ручей продолжал бурлить, омывая камни. В лесу было тихо, но не безлюдно.
Илья повернулся к женщине и снял с её головы мешок. Только грубая холщевая ткань открыла молодое лицо Берены, зрачки волков расширились. Запястья женщины были стерты в кровь грубой веревкой, волосы растрепаны, из глаз ручьем текли слезы.
Затем, Илья извлек из кармана восковую свечу, длиной в половину ладони, зажег её. Как только воск расплавился под огоньком, воевода капнул несколько капель на камень под ногами и, пока воск не застыл, закрепил им свечу на гладкой поверхности.
– Поднимайся! – сказал вожак своей супруге. – У тебя есть время скрыться в лесу, пока горит эта свеча.
– Ты меня отпускаешь? – в миг умолкла женщина, кажется, она не верила собственному счастью.
– .Я дам тебе столько же шансов выжить, сколько ты дала моему сыну, – произнес он спокойным голосом и девушка вновь зарыдала. Она понимала, что шансов у неё просто нет, ведь не зря Илья привел ее на поляну, где тренируются молодые волки.
– Дай мне хотя бы нож, – всё ещё плача, но теперь стараюсь сдерживать себя, произнесла женщина.
– Тебе не поможет, но если так будет легче, держи, – он извлек из голенища сапога небольшой финку с лезвием в ладонь длиной. – Свеча горит уже минуту, ты тратишь собственное время, – последние слова воевода буквально прокричал в лицо женщине. Она отпрянула от него, заторопилась вон, в спасительные тень деревьев. Сначала ползком на карачках, потом все-таки сумел встать, Берена, наконец, побежала, приподнимая подол некогда красивого, но теперь изорванного платья.
Женщина скрылась в лесу.
Воевода проводил ее взглядом и потом задумался. Думы его были тяжелы, и не один молодой волк не смел его потревожить. Видно было, он сделал нелегкий выбор, но уж если решился, назад пути не ведал.
Сейчас Илья уселся на то место, где с полминуты назад сидела его жена. По лицу его пробежала тень скорби и решимости. Потом произнес четко, так, чтобы его услышали все:
– Сегодня у одного из вас есть шанс занять место павших в Дикой сотне, – обратился он к отрокам. Ни один из них не издал не единого звука.
Каждый из молодых волков внимал словам вожака, боясь упустить даже дыхание командира.
– Когда погаснет свеча – начнется охота! Победитель только один: тот, кто принесет мне голову этой твари. Никакой командной игры, забудьте, что вы стая, каждый сам за себя и атаковать соперников можно. Покажите, кто из вас достоин места в стае, кто сильнее, проворнее, хитрее и завтра он обретет новое имя.
Свеча догорела чуть больше чем наполовину, и ее пламя колыхалось от непонятно откуда взявшегося на лесной поляне шального в ветерка. Договорив, воевода протянул руку к горячему огоньком и двумя пальцами зажал фитиль, затушив его.
Волчата стояли недвижимо, то переглядывались между собой, то бросая взгляды на своего вожака.
– Что, никто из вас больше не хочет в Дикую сотню? Чего стоим, овечки?
Теперь голос вожака произвел на отроков эффект ушата холодной воды. Кто побежал сам, кто на ходу перевоплотился в волка, но все сорвались в сторону, где десять минут назад скрылась женщина. Охота началась. И ради того, чтобы завтра получить от воеводы новое имя, под которым суждено прославиться, кому-то из этих мальчишек, придётся впиться зубами в шейную артерию Берены.
Приказы вожака не обсуждаются, а выполняются. И если он сказал убить Берену, никто из волчат не просто не задаст лишних вопросов, даже не задумывается о причине, а просто возьмёт и сделает это.
– Я дал тебе столько же шансов, сколько и ты дала шансов выжить Святозару, Берена, – произнес он себе под нос и впервые за долгое время улыбнулся.
Назад: Глава 13
На главную: Предисловие
