Глава 7

Всю ночь Кира ворочалась с боку на бок, размышляя, где взять своему гипотетическому ребенку отца. В те короткие промежутки времени, когда ей удавалось задремать, она видела смутные и неприятные сны о том, как стоит голая на каком-то грязном базаре, а вокруг нее толпятся потные чумазые мужланы, что-то кричат и тычут в нее пальцем. К утру ее осенило.

Она приняла душ, влезла в шорты с футболкой и кинулась барабанить в дверь соседнего номера.

– Саакян! СААКЯН! – вопила она, доведя до полуобморока несчастную горничную. – Открой сейчас же!

– За что?… – изрекла опухшая рожа Эрика, когда он впустил Киру к себе. – Сколько времени?

– Кто-то вчера увлекся дегустацией?

– Не ори… Что мне сделать, чтобы ты дала мне доспать? Черт, такой был сон…

– Соберись, Саакян. У меня к тебе важное дело.

– В восемь утра? Я кого-то убил в прошлой жизни?

– Не ной. Вот, выпей, – она протянула ему пузатую бутылочку минералки из мини-холодильника.

Дождалась, пока он проснется, придет в себя и даже пригладит волосы. После этого жеста Кира поняла: теперь с Эриком можно иметь дело. Он уселся на кровати и уставился на нее мутным взглядом.

– Ну? – вздохнул он.

– Что ты знаешь об Арарате?

– Григоряне?

– Ага.

С минуту он молча изучал ее.

– Мать, ты в себе? – спросил он наконец.

– А что?

– Ты разбудила меня, чтобы я рассказал тебе про Арарата Григоряна?

– Именно так. И чем быстрее ты расскажешь, тем быстрее досмотришь свои необыкновенные сны.

Эрик пробормотал что-то по-армянски и потер переносицу.

– Арарат живет в Питере. Шоумен. Ведет свадьбы всякие, праздники. Даже на каком-то местном телеканале засветился. У него два брата в Армавире, там же мать и отец. Его дядя владеет автосервисом там же, в Питере.

– Женат?

– Нет вроде. А тебе зачем?

– Неважно. Что еще? У него есть какие-нибудь болезни?

– Например? – нахмурился Эрик.

– Ну, диабет… Не знаю… Слабое сердце… Что-то венерическое?

– Скворцова, тебе лечиться надо! Зачем тебе вся эта информация? И почему бы тебе у него самого не спросить?

– А ты бы честно рассказал про такие неприятные вещи?

– Нет, – признался Саакян. – Но я клянусь тебе чем хочешь, я никогда в жизни не интересовался венерическими заболеваниями Арарата Григоряна.

– Окей, – деловито кивнула Кира. – Поехали дальше. Его братья здоровы?

– Какого ты…

– Проще ответить! – Она угрожающе уперла руки в бока.

– Ладно… Вроде бы. Ну, старший брат женат, Ара даже показывал фотки племянников…

– Это хорошо. И все здоровы? Никаких даунов или других отклонений? Слабоумие, там…

– Слабоумие здесь только у тебя, Скворцова.

– Засчитываю как отрицательный ответ, – Кира кивнула. – Теперь дело за малым. Дай мне его телефон. Или хотя бы скажи, в каком номере он остановился.

На лице Саакяна проступило понимание, как невидимые чернила над свечой.

– Ты собралась с ним мутить? – ошалело произнес он.

– Вроде того.

Смерив ее долгим изучающим взглядом, Эрик запрокинул голову назад и расхохотался.

– Не вижу ничего смешного, – начала было Кира, но он ее уже не слышал.

Он икал от приступов дикого, нечеловеческого хохота. Его трясло, как смертника на электрическом стуле.

– Ты?! – выдавил он, утирая слезы. – И Ара?…

И снова зашелся смехом.

Зрелище это Кире порядком надоело, не говоря уж о том, что в ней с каждой секундой крепло желание применить свой коронный дворовый апперкот. И Эрику страшно повезло, что он сидел и бить его было не с руки. Поэтому она глубоко вздохнула и подождала, пока он вновь обретет способность говорить.

– Тебе всерьез понравился Ара? – спросил наконец Саакян.

– Даже если и так, не понимаю, что тебя так развеселило, – она мрачно скрестила руки на груди.

– Как тебе объяснить… Ну, чтобы не так обидно… – он мучительно подбирал слова. – В институте Ара встречался с мисс Ереван девяносто седьмого. Потом его видели с какой-то певицей… Или танцовщицей… Не суть. Список побед Арарата Григоряна такой внушительный и… безупречный, что тебе туда не попасть. Даже на один день.

– Хочешь сказать, я его недостойна?

– Нет. Просто не в его вкусе.

– Тогда почему он вчера наговорил мне столько всякого… Ну, комплименты и прочая лапша? Ухаживал?

– Мать, тебе тридцатник, а ты как дитя малое. Он – армянин. Он генетически неспособен сказать женщине, что она некрасивая. Даже если у нее три подбородка и бородавок больше, чем зубов.

– То есть я – некрасивая?

– Не собираюсь я играть в эти игры! Тем более с тобой. И не забывай, моя семья тоже родом из солнечной Армении. Поэтому ты, конечно, красавица необыкновенная, но… Скорее «Фиат», чем «Порше».

– «Фиат», значит…

– Только без обид! – Он предупредительно поднял руки.

– Да уж какие обиды! Приласкал по полной!

– Слушай, ну ты же не из тех, кто тратит время на уход за собой или салоны красоты. Зато у тебя шикарное чувство юмора! Поздно меняться. Да ты не расстраивайся, все равно Арарат живет в другом городе.

– И это мне в нем больше всего нравится, – задумчиво протянула она.

– Что?! – напрягся Эрик.

– Нет-нет, ничего. Значит, говоришь, мне его не подцепить?

– Пошлая формулировка… – он поморщился. – Обычно цепляют девушек, а не Арарата Григоряна… Но в целом – да. Именно так.

– И на что ты готов поспорить?

– Спорить? – Он поднял брови. – А у тебя деньги лишние?

– Нет-нет, деньги – это слишком скучно. Давай так… – Она закусила губу и склонила голову набок. – Если до своего отъезда из Латвии… Ну, до двадцать третьего… Если до этого времени я соблазню Арарата Григоряна и он позовет меня на свидание… Цветы, свечи…

– Смеешься, что ли?!

– Нет, серьезно! Вот если у меня получится, ты сбреешь бороду.

– Так… – медленно кивнул Эрик. – А если нет?

– Придумывай сам, – она пожала плечами.

– А если нет, ты будешь месяц ходить на вот такущих каблуках! – Он максимально развел большой и указательный пальцы.

– Эй, о членовредительстве речи не было!

– Ну как хочешь!

– Стой-стой… Каблуки – и все?

– Нет. Каблуки и юбка. Только длину юбки я выберу сам, – он зловеще ухмыльнулся.

– Окей. Только чтобы трусы не было видно.

– А это уж смотря как широко ты будешь шагать!

– По рукам, – она стиснула его большую ладонь.

А потом подумала и доверительно шепнула:

– Пойду выберу тебе бритву, – и, подмигнув, ретировалась.

Разумеется, без помощи Липкиной она бы не обошлась. Идея со спором возникла внезапно, и Кира поняла, что нельзя упускать возможность хорошенько начистить рыло Эрику Саакяну. В прямом и переносном смысле. Ставку она делала на две вещи: ценные указания Ольги и любвеобильность Арарата Григоряна. Кто бы ей сказал месяц назад, что придется крутить хвостом перед лощеным шоуменом из Армении! Но жизнь – удивительная штука, как припрет, так начинаешь каждый день открывать в себе что-то новое.

Липкина поставленной задачей вдохновилась. Вероятно, ей льстило чувство собственной незаменимости и тот факт, что Кира делает ее чуть ли не вершителем судеб. Натянув личину любовного гуру, как костюм из латекса, Ольга поставленным голосом принялась надиктовывать советы.

– Салон красоты, – неумолимо изрекла она. – Без этого никак. Маникюр, педикюр, эпиляция. Три вещи, без которых современную женщину просто нельзя пускать на охоту. Теперь одежда. Тут важно не переборщить. Оденешься как джазовая дива, у опытного мужчины сработает инстинкт самосохранения. Примет тебя за клофелинщицу или решит, что твои услуги платны. А поскольку они все страшные скупердяи, эффект один и тот же. Поэтому запомни: просто, небрежно, с перчинкой. Никто не мешает тебе взять любимую рубашку. Только закатай рукава, расстегни пуговиц побольше. Можешь завязать узлом на животе. Между прочим, сейчас страшно модно брать мужские рубашки. В них ты будешь казаться хрупкой и уязвимой. Альфа-самцы это любят. Кстати, о хрупкости. Не лезь вперед паровоза с гаечным ключом. Представь, что тебя шарахнуло молнией и ты разучилась делать все. Чинить машину, компьютер. Открывать двери. Наливать себе кофе. Абсолютно все. Распахнула глаза, закусила нижнюю губу – и пусть все делают за тебя.

– А леденец на палке при этом облизывать не надо? – скривилась Кира.

– Ерничай, давай! – Ольга разозлилась. – Пусти все насмарку!

– Ну, прости…

– Дальше, – как ни в чем не бывало продолжала Липкина. – Чтобы привлечь мужское внимание к какой-то части тела, необязательно ее обнажать. Задумчиво вертеть в руках пуговицу, погладить колено… Незаметные движения очень хорошо действуют на подсознание. И, конечно, голос.

– Что голос?

– Как что?! – удивилась Ольга. – Это едва ли не главный твой инструмент. Говори тихо. Это – плюс один к робости и уязвимости и плюс сто к привлечению внимания.

Кира молча кивнула. Геймерская терминология была ей близка и понятна.

– Это старый фокус, – Липкина замолчала на мгновение. – Ну… Если хочешь, чтобы тебя слышали, говори тихо. Человек неосознанно навострит уши, а это нам и надо. Надо говорить мягко, мелодично, как будто ты успокаиваешь собеседника.

– Как по телефону с психами? – Кира всегда включала подобные интонации, когда кто-то из клиентов начинал буянить и впадать в истерику.

– Точно! Именно так. Представь, что перед тобой – самый отчаянный идиот за всю историю твоей работы. Который даже не знает, как выключать компьютер. И разговаривай с ним так, чтобы он за твою помощь поставил десять баллов и после консультации остался в слепой уверенности, будто все понял и починил сам.

Что-что, а учиться Кира умела. Не каждая может поступить в московский физтех своими силами да еще окончить его без троек. Поэтому злорадно представляя гладко выбритого Эрика Саакяна, она, едва перехватив на завтрак тост с джемом, устремилась в первый попавшийся салон.

Вежливость, профессионализм и плохое знание русского языка не позволили местным работницам высказаться. Но их взгляды на состояние Кириных рук, близко знакомых с содержимым капота, были и без того весьма красноречивы. Они с усердием отскребли ей и пятки, и подушечки пальцев, втерли в несчастные конечности по меньшей мере пол-литра масел и кремов, нанесли алый, как знамя коммунизма, лак.

– А в лампу зачем? – удивилась Кира.

В те годы, когда она последний раз красила ногти, руки никуда пихать не требовалось, а тут ее заставили поочередно класть пальцы под ультрафиолет.

– Это гель, – поджав губы, пояснила латышка постарше. – Он держится две недели.

Потом была эпиляция. Обе работницы, воодушевленные крупным заказом и полной непросвещенностью клиентки, принялись уговаривать Киру на какой-то «шугаринг». Та плохо знала английский, но слово «сахар» распознать могла и уж точно ничего плохого от него не ожидала. А зря.

Только строгое воспитание отца и его коронная фраза «Ноют только слабаки» не дала Кире даже пискнуть. Но в какой-то момент она стиснула зубы так сильно, что чуть не растеряла пломбы. Поначалу ей показалось, что липкую пасту отодрали от нее вместе с кожей. И она больше никогда не сможет носить трусы, ходить в туалет… и вообще ходить. Убедившись, что инфернальное жжение не сделало ее инвалидом, она немного успокоилась и позволила дамам продолжать. Однако когда они захотели подобраться со своей миской к ее подмышкам, она лихо увернулась и решила, что уж там как-нибудь разберется сама.

Ее подмывало слинять из салона сию же секунду или хотя бы врезать одной из бессердечных мучительниц. Но одна мысль о сладкой победе над Эриком Саакяном заставила ее быть стойкой и терпеть. Поэтому она вдобавок еще и освежила цвет волос, а потом скрепя сердце опустошила кредитку.

Самолюбие требовало немедленной сатисфакции. И сразу после всех мучений Кира, осторожно передвигая ноги, направилась прямо к концертному залу «Дзинтари», где шли финальные репетиции. Именно там она рассчитывала взять Арарата Григоряна за живое.

Армяне действительно были в зале, но не на сцене, а на галерке. Отсутствие стен позволяло любоваться густой зеленью и приливом. Мужчины склонились над распечатками и что-то шумно обсуждали.

– Пусть Карен вообще молчит в этой сцене! – увещевал низенький усач.

– А что это Карен всегда молчит? – возмущался дядька с высоким гнусавым голосом.

– Потому что ты не можешь нормально сказать текст!

– А что это я не могу сказать текст? – упирался Карен.

– Вот и я спрашиваю: чего ты всегда все портишь?!

– Это я всегда все порчу? – Карен перешел на ультразвук. – Значит, когда Саркисян фальшивит, у него микрофон никто не забирает, да? А мой текст можно урезать, как будто так и надо!

– Ему еще мало! – запыхтел усач. – У тебя три предложения в другом скетче.

– Конечно, дайте Карену три предложения, пусть подавится. Себе-то штук двадцать накатал, да?

– А кто тебе мешал сидеть с нами и текст писать две ночи подряд?

– Кто мне мешал?… – вскочил пунцовый Карен.

– Кто мне мешал? – пискляво передразнил его усатый.

Этой парочке не нужны были никакие скетчи. Сразу на сцену – и кубок обеспечен. Кира улыбалась, забыв о цели своего прихода, но цель нашла ее сама: на плечо легла чья-то теплая рука, и отчетливо пахнуло последней итальянской коллекцией парфюма. Не то чтобы Кира разбиралась в духах, но почему-то была уверена: в моде нынче именно такой аромат.

– Привет, – протяжно произнес мужской голос, и, обернувшись, Кира едва ли не нос к носу столкнулась с Араратом Григоряном, благо его нос располагал. – Чудесно выглядишь.

– Вранье, – она взглянула на него из-под ресниц.

Григорян растерялся:.

– Почему?

– Эрик говорит, ты раздаешь комплименты всем подряд. И поэтому они ничего не значат.

– Может, и так, – ухмыльнулся он. – Значит, хочешь правды?

– Даже если она убьет меня, – кивнула Кира.

Он убрал волосы с ее лица и сделал шаг назад, чтобы как следует оглядеть. Повернул вокруг своей оси, прищурился, закусил губу.

– Вот я ищу недостатки, – он лукаво заглянул ей в глаза. – И не могу найти. Хороша!

– Слава богу! – Кира с облегчением выдохнула и расстегнула верхнюю пуговицу джинсовой рубашки, будто ей внезапно стало жарко. – Не обманули!

– Кто? – рассеянно спросил Арарат, не отрывая взгляда от ее пальцев.

– В салоне красоты. Ну, знаешь, все эти процедуры… Маникюр, там, маска… Полная эпиляция… – она вздохнула полной грудью, проследив, чтобы от этого движения натянулись оставшиеся пуговицы. – Хорошо, что эти мучения не прошли даром.

Из всего сказанного до Григоряна долетели только кодовые слова «полная эпиляция». Он сглотнул, облизал губы, глаза его подернулись пленкой и сделались похожими на маслины. Он уже приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать, как его окликнул усатый.

– Слушай, у меня такие сумасшедшие дни с этими выступлениями… Может, после фестиваля сходим куда-нибудь? – понизил голос Арарат.

– Хорошая идея, – беззаботно улыбнулась она. – Я первый раз в Латвии и еще не видела Ригу. Будешь моим гидом?

– Конечно! Оставишь телефончик?

– Спроси у Эрика.

Он кивнул и поспешил к команде. Кира довольно выдохнула и плюхнулась на свободное кресло. Но не успела она расслабиться, как резкий голос заставил ее подскочить:

– Грязная игра, Скворцова, – Эрик Саакян сидел, скрестив руки, двумя рядами дальше.

– Напугал! – Она с трудом перевела дыхание.

– Полная эпиляция, гид… – Саакян покачал головой. – Не думал, что ты до этого опустишься.

– Спор есть спор, Эрик. Мы не ограничивали средства, – оправившись от неожиданности, Кира перешла в наступление. – Будь готов проиграть.

– Думаешь, только у тебя козырь в загашнике? – недобро ухмыльнулся он. – Ты не знаешь, с кем связалась.

Эрик не стал уточнять, что имелось в виду. Просто встал и присоединился к коллегам, игнорируя сам факт существования Киры. Остаток дня она гадала, в какой момент планирует напакостить Саакян, но в конце концов пришла к выводу, что это всего лишь пустые угрозы. Выпендреж, как и все, что он говорит. Поэтому расслабилась, получила удовольствие от вечера КВН и на следующее утро в коротеньких шортах и свободной легкой рубашке ожидала на ресепшен большой прогулки в компании Арарата.

Однако в холле Григорян появился не один. Следом, сияя, как начищенный червонец, вышагивал не кто иной, как Эрик.

– Напросился, значит? – прищурилась она.

– Эрик хорошо знает эти места, – пояснил Арарат, касаясь губами ее щеки. – Вызвался быть проводником. К тому же, раз он за рулем, мы с тобой сможем выпить. Не против?

– Прекрасная идея! – протянула она, нежно улыбаясь своему спутнику.

Но как только он отвернулся, бросила колкий убийственный взгляд Эрику.

– Не бойся, я всего лишь прослежу, чтобы все было по-честному, – тихо проговорил Саакян, но весь его вид сулил обратное.