Глава 16
Разумеется, сразу радовать Саакяна Кира не стала. И ей требовалось время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, да и ему полезно было хоть раз не почувствовать себя супергероем и последним шансом заблудшей женщины. Хватило с него радости от успешного отбора в «Большом стендапе». Попал не к кому-нибудь, а к самому Гароеву! Наставнику шоу и одновременно продюсеру. Уж если он оценил Эрика, то впереди Саакяна ждет будущее, полное славы и поклонников. Не то чтобы Кира завидовала, но считала, что даже в радости у человека должна быть мера.
Если не считать интимных свиданий с градусником по звонку будильника, Кира старалась не увлекаться планированием беременности. Несколько часов на женских форумах научили ее: стать «овуляшкой» легко, но не всем дано вернуться обратно. Как с укусом оборотня. Один раз начнешь тему: «Девочки, у меня в начале цикла почему-то упала температура…» – и все. Дальше только истории о зачатии после святого источника или спринцевании настоями китайских трав. Кира видела этих женщин в коридоре НИИ. Безумный взгляд, пугающая потребность всех окружающих теток называть девочками и затюканный, заезженный и выдоенный до капли муж под рукой. Видимо, их водили за собой на случай внезапной овуляции. Как будто мог сработать внутренний таймер, и сразу:
– Валера! Снимай портки!
Вид у этих мужчин был нервный и испуганный. Конечно, с точки зрения кармической справедливости Кире хотелось довести Эрика до такого состояния. Чтобы у него начинался нервный тик от одного только слова «секс». Но гораздо больше она боялась сама растерять последние мозговые винтики. Ведь если она сейчас станет одержимой, то что будет потом, когда – и если – она родит? Превратится в одну из тех мамаш, которые кипятят каждую упавшую игрушку, гулять выпускают только в варежках и с опаской косятся на соседских детей, потому что у них могут быть сопли и глисты? Нет, своему ребенку Кира такой участи не желала.
НИИ акушерства и гинекологии, этот мрачный реликт в центре большого современного города, вдохновил ее на целый монолог. Едва вернувшись домой, она с наскоку создала целую глыбу текста. И еще только отсылая наброски своей наставнице по проекту «Большой стендап» Ксении Расуловой, Кира уже знала: в следующий тур она пройдет. Пожалуй, делиться подобным интимным опытом было чересчур рискованно, но она решила идти напролом. Потому что есть вещи, о которых надо говорить. О которых если не выскажешься, они потом сожгут тебя изнутри.
– Знаете, сейчас многие ищут новых ощущений, – написала Кира после посещения профессора. – Все так заботятся о нашем комфорте, что это даже мешает. Вы никогда не задумывались, почему в советские годы люди не придумывали квесты? Почему именно сейчас? Потому что в нашем детстве каждый день был как полноценный квест. Доехать в школу на дымном «Икарусе», когда мама завернула тебя в шубу и меховую шапку так, что голова прочно зафиксирована под определенным углом? Три часа отстоять за талончиком на талончик, а потом еще столько же в очереди к зубному, где открыта дверь. И слушать эту дрель, и стоны, и не сбежать. И потом вылечить зубы без анестезии… И еще неделю жить, даже если все-таки проглотил мышьяк. Знаете, я думала, это ушло далеко в прошлое. И все так ностальгируют… О чем, ребят? О вкладышах в жвачках и приставке «Денди»? Оно того не стоит. Не-а. Хотите убедиться? Бесплатно?
Слушайте, была в институте акушерства и гинекологии. Вы когда-нибудь пытались попасть на засекреченный объект? Мне кажется, что если вдруг правительству надо будет что-то спрятать от врага, то институт акушерства и гинекологии – самое место. Гарри Поттеру было легче попасть на платформу через стену. Знаете эту надпись: «Вход со двора»? Особенно если здание целиком стоит во дворе? И вот ты обходишь его кругами, и в отличие от избушки, оно к тебе всегда задом. Одна дверь заперта, другая опечатана, на третьей надпись «Только для персонала». На четвертой просто стрелка. И на пятой «вход с другой стороны». Ну, по логике, чем больше дверей в здании, тем проще туда зайти. Ничего подобного. Это квест не на логику, а на выживание.
Отдельное испытание – это древнее гинекологическое кресло. Вот как бы вам объяснить… Знаете, что такое родео на механическом быке? Такая хреновина на палке, обтянутая кожей, которая шатается во все стороны и норовит тебя сбросить? Так вот, прототипом первого механического быка было советское гинекологическое кресло. Это не осмотр. Это поединок. Или ты его, или оно тебя. Какие еще эротические игры вам нужны? Серьезно, это полный набор! И игра в ковбоя, и в доктора, и целый ящик железяк для мазохистов. Я уверена, если привезти такое кресло в Амстердам в Квартал Красных Фонарей, оно будет стоять в самом темном закоулке. Только для самой взыскательной публики. Знаете, когда я выходила оттуда, мне хотелось оставить врачу на чай. Мол, о, мсье знает толк в извращениях…
После этого монолога Ксения Расулова вызвала Киру на личную встречу. Не на командную летучку в кабинете, а только вдвоем. Поздний вечер, тихое пустынное кафе и дорогущий, но крепкий, как нефть, американо.
Ксения была зрелая, женственная и насквозь пропитанная сарказмом. В ней недоставало того – кавээновского ребячества, задора и склонности валять дурака, как у половины знакомых стендаперов Киры. Черная рубашка и узкие джинсы не скрывали кошачьей грации, но что-то во взгляде Расуловой заставляло мужчин скромно держаться в сторонке. Высоко расположенные зрачки словно смотрели поверх собеседника, как будто она повидала в жизни многое, многое знала и абсолютно не умела удивляться.
– Давай договоримся сразу: о том, что мы с тобой говорили наедине, лучше не распространяйся. – Расулова отодвинула меню и облокотилась на стол, придирчиво изучая подопечную.
– Разумеется. – Кира чувствовала себя под микроскопом, но не хотела выдавать волнение.
– Мне нравится, как ты работаешь. Ты нравишься. И твоя подача, – Расулова сделала долгую паузу.
Кира медленно кивнула. Опыт заставлял ее настороженно относиться к комплиментам. С них разговор начинают в двух случаях: если дальше будет «но» или если хотят чего-то добиться от человека. И оба варианта не радовали.
– Я хочу, чтобы ты прошла дальше. – Расулова словно прощупывала почву. – Точнее так: я хочу, чтобы дальше прошла именно ты. Следующий спарринг через неделю.
Снова тишина. И Кира не знала, взятки от нее ждут или чего похуже.
– Я бы предложила свою почку, но не уверена в совместимости, – попыталась отшутиться она.
Ксения по-птичьи склонила голову набок, словно гадая, не ошиблась ли она с выбором, но в конце концов все же улыбнулась.
– Смешно, – произнесла она без выражения. – Я не об этом. Пропихивать никого не буду. Просто хотела дать дружеский совет.
Кира отхлебнула вязкий и горячий кофе. Такой крепкий, что проще было сразу вынуть зубы и положить в чашку, чтобы они там растворились. Вроде Расулова не сильно старше, да и Кира – не изнеженная барышня. Но все же рядом с наставницей чувствовала себя зеленой девчонкой. Против воли возникал вопрос: через что такое ужасное проходят члены жюри «Большого стендапа»? Откуда эта стариковская снисходительность? Может, дорога в телешоу лежит через пыточную? Уж наверное, по сравнению с иголкой под ногтем, все остальные проблемы кажутся смешными.
– В конечном счете цель одна, – продолжила Ксения. – Попасть в основной состав стендаперов. У нас есть сформировавшийся костяк. Каждый – в своей нише. Кто-то шутит о семье, кто-то о звездах, кто-то об отношениях с девушками. Разумеется, все мы универсальны. Но все же примерно делим сферы юмора. Понимаешь? Если все будут делать одну и ту же комедию, проект закроют.
– Понимаю, – солгала Кира.
То есть смысл слов до нее доходил, но их цель по-прежнему ускользала.
– Как по-твоему, какая ниша у меня? – спросила Расулова.
– Феминизм?
– Да. Я взяла тебя в команду по двум причинам. Сильного женского юмора у нас дефицит. А ты, несомненно, сильная. И второе – у тебя есть возможность шутить на другие темы. Твоя работа, например. Я видела запись из Риги. Про компьютеры, Интернет… Это было хорошо. Нужно. И программистов у нас нет. Но теперь… Это твое выступление про гинеколога, отборочное про сайты знакомств… Попробуй немного сменить ракурс.
– Вам не нужна конкуренция?
Расулова вскинула бровь от такой неприкрытой наглости, но все же вынуждена была согласиться.
– Мне нет смысла брать в проект такую же, как я. Во-первых, мы будем пересекаться. Во-вторых, начнутся разговоры про то, что Ксения Расулова пропихивает своих. Засилье феминисток и прочая чушь. Сама понимаешь, проигравшие никогда не винят в провале себя. Ищут причины, обвиняют других… Мне не нужна эта грязь. То есть она будет так или иначе, это телевидение. Но чем меньше – тем лучше.
– Мне убрать монолог про гинекологию? – Кира с трудом сохраняла внешнюю невозмутимость.
– Оставь, – отмахнулась Расулова. – Он неплох. Тебе не хватает плотности шуток. Концентрации. И иногда какой-то остроты. Но он в любом случае пройдет в следующий этап. И я поставлю тебе в пару Тропинина. Он слабее и все равно вылетел бы. Но подумай, пожалуйста, что брать для следующего раза.
Разговор с наставницей выбил Киру из колеи. Глупо, наверное, сохранять наивность до тридцати. С ней, как и с невинностью, лучше вовремя расстаться, чтобы никто не считал тебя анахронизмом. И все же Кира до последнего верила, что все будет по-честному. Так, как выглядит со стороны. И вроде не к чему придраться: Ксения просто дала дружеский совет. Но ощущение осталось как после разговора с гопником. Мол, это наша территория, еще раз сунешься – домой пойдешь на одной ноге.
Интересно, за каждой историей славы стоит компромисс с совестью? Спасибо, что сейчас не те времена, когда надо выходить на сцену с портретом вождя на груди и шутить над тупостью прогнивших капиталистов. Но сколько можно продержаться на шутках про работу? Даже если добавить Интернет, геймеров и виртуальных извращенцев, это монолога три или четыре максимум. А дальше что? Самоповторы? Пенсия?
На следующий же день Кира поделилась своими опасениями с Ольгой. Стоило Локоткову прошествовать на обеденный перерыв, как Липкина, подперев дверь офисной кухоньки стулом, приступила к допросу. Ее, правда, больше интересовали медицинские подробности и отчет о новом докторе, но Кира мастерски перевела разговор на стендап.
– Я не знаю, как долго смогу выжимать шутки про программистов, – посетовала она.
– Тебе же не было велено говорить только о работе! – Ольга пребывала в привычно воодушевленном состоянии. – Куча тем! Главное – не про женщин. Не больно-то и хотелось, между прочим. Я, наоборот, удивляюсь, как это не надоедает Расуловой. Я погуглила ее выступления – одно и то же! Да, все мужики – козлы. Да, прогибаться под них – глупо. Но сколько можно! Я с первого раза все понимаю! Мне вообще кажется, что они там все застряли в одном амплуа.
– Может, это не их вина, – пожала плечами Кира. – Может, им всем задают тему… А потом, правильно говорят, что шутить надо про свою жизнь. Иначе это никому не интересно. Не цепляет.
– А у тебя сейчас интересный опыт с гинекологией… Почему бы и не пошутить. Кстати, что там говорит врач? – Ольге плохо удавалось скрыть любопытство.
– Все нормально, – увернулась Кира. – Лечимся.
– А донор? Что с донором?
– Решаю вопрос…
– Ты там аккуратнее решай! Ты у нас теперь звезда, в центре внимания. У нас в бухгалтерии за тебя все болеют. Еще первый эфир не вышел, а у тебя уже куча фанатов! Скоро будут брать автографы, фоткаться… – Липкина мечтательно прикрыла глаза. – Вот это жизнь! Так что уж давай, не облажайся с донором.
Вместо ответа Кира откусила большой кусок бутерброда и принялась сосредоточенно его жевать. Дольше, чем это было необходимо. И ведь не объяснишь, что с донором все решено. Да теперь это уже и не донор, а… Как называют человека, с которым заводят ребенка? Друг, любовник? Партнер? А может, поступить, как Эрик? И преподнести семье и заодно Ольге красивую историю любви? Чтобы никто потом не посмел заикнуться о нежеланном случайном ребенке? Да и на вопросы о неблагополучной наследственности было бы в кого ткнуть пальцем. Ведь если Саакян собрался быть образцовым папашей, то его присутствие в ее жизни будет сложно скрыть.
Но Кира взглянула на лисью мордашку Липкиной. Не, не вариант. Не сейчас. По старой физтеховской привычке Скворцова рассчитала примерное количество вопросов, которые обрушит на нее подруга. И поняла, что для такого разговора слишком трезва.
Впервые в жизни она обрадовалась, завидев за стеклянной дверью бесформенный силуэт Локоткова. Его появление дало ей вожделенную отсрочку. Возможность скрыться на рабочем месте от расспросов и спокойно ваять коды, оставив личные тайны при себе. Если уж совсем начистоту, шеф даже перестал раздражать Киру. Она поначалу относилась к повышению скептично и настороженно, как дикий зверь, которого хотят покормить с ладони. Но пошла уже вторая неделя в новой должности, а подвоха так и не последовало. Кира расслабилась. Но, как выяснилось, зря.
Не прошло и двух дней с того момента, как она перестала подозрительно вглядываться в лицо Локоткова, и он сам возник на горизонте. Точнее, отправил сообщение на почту. Людей ведь делают начальниками не для того, чтобы они передвигались по офису пешком.
В кабинете Киру уже ждали. И не только шеф, но и двое из высокого начальства. Она видела их пару раз на крупных корпоративах, знала, что в их сторону лучше даже не дышать, и на этом все. Ни имен, ни фамилий. Мужчина и женщина с весьма условными признаками пола. Безупречные костюмы, лица, будто отштампованные на фабрике роботов. И тяжелый свинцовый взгляд.
Кира чувствовала себя как призывник перед медкомиссией. И ей страшно хотелось надуть в штаны, чтобы признали негодной.
– Проходите, – сказала женщина с короткой армейской стрижкой.
Для пущего эффекта могла бы добавить: «Шнелле, шнелле! Арбайтен!»
– Садитесь, – мужчина указал на пустой стул в центре кабинета.
Кира осторожно села, надеясь, что сию же секунду вокруг ее запястий не сомкнутся наручники. Молчал даже Локотков. Его начальственный гонор куда-то исчез, вместо этого в рыбьих глазах читалось явственное желание принять спасительную позу эмбриона.
– Нам стало известно о вашем участии в юмористическом телепроекте, – вновь заговорила женщина, сложив ладони на столе.
– Все верно, – призналась Кира, хотя ее еще ни о чем не спросили.
Просто сейчас ей хотелось признаться в чем угодно, лишь бы это странная встреча закончилась.
– Видите ли, наша компания дает сотрудникам возможность личностного роста. И мы не запрещаем подобную деятельность, если она не мешает производительности труда. Она ведь не мешает, Александр Сергеевич? – Офисная генеральша нарочито артикулировала каждое слово.
То ли работала на прослушку, то ли готовилась давать показания для протокола.
– Конечно-конечно, – суетливо затряс желейными подбородками Локотков.
– Напротив, мы заинтересованы, чтобы наши разработчики вели разносторонний и творческий образ жизни, – вмешался мужчина.
Весь его вид просто-таки кричал о том, что он в лучшем случае может нарисовать картину под названием «Пятьдесят семь целых и две десятых оттенков серого». Больше его с творчеством не связывало вообще ничего.
– Большое спасибо, – на всякий случай сказала Кира.
– Наша компания «Айтиком», – снова заговорила женщина тем тоном, которым обычно говорят о вожде и Родине, – предоставляет сотрудникам возможность проявить себя. Развиваться и расти. Разумеется, вместе с нами. Взаимная выгода, взаимная поддержка – вот залог нашего совместного успеха. Вы согласны со мной?
– Да… – протянула Кира.
– Прекрасно. Сейчас у вас есть возможность помочь компании подняться на новый уровень своего развития. И если вам небезразлично собственное будущее, вы должны сделать продвижение компании «Айтиком» своей первоочередной задачей.
– Я бы с удовольствием, но пока не очень понимаю, как именно, – Кира переводила взгляд с Локоткова на больших начальников и нигде не видела ответа.
– Мы были бы крайне признательны, если бы вы упомянули место своей работы в интервью. Рассказали в одном из монологов о конкуретном преимуществе нашей продукции. И желательно выступать в нашей фирменной футболке, – с видом величайшей щедрости генеральша выложила на стол пакет с логотипом.
– Но они даже «Коку-колу» заклеивают, – робко возразила Кира. – Думаю, со скрытой рекламой лучше обратиться к руководству телеканала…
– Скрытая реклама может быть хорошей рекламой, если она достаточно скрытая, – влез Локотков и бросил на Киру выразительный взгляд. – Я уверен, вы что-нибудь придумаете.
– Но мой следующий номер – про гинекологию…
В кабинете стало совсем тихо, слышалось только цоканье секундной стрелки на богатых золоченых часах с оленем, которые Локотков держал как трофей на отдельной полке.
– А какое отношение имеет гинекология к деятельности компании «Айтиком»? – спросила, наконец, генеральша.
– В том-то и дело, что никакого, – Кира искала в глазах больших боссов понимания, но тщетно.
– Значит, поменяйте текст, – развел руками мужчина.
– Мне уже одобрили монолог.
– Кто? – удивилась генеральша. – Александр Сергеевич, вы нам об этом ничего не говорили.
– Я не видел, честное слово! – возмутился Локотков. – Кто мог вам его одобрить, Скворцова?
– Так моя наставница в шоу. Ксения Расулова.
– Ах, это… Ничего, вы что-нибудь придумаете. Если вам, разумеется, не безразлично будущее нашей компании. И ваше место в ней, – подытожил мужчина, и Кира снова оказалась под прицелом трех выжидающих взглядов.
Они что, правда не шутят? И сейчас не выскочит откуда-нибудь парень с воплем: «Вас снимала скрытая камера»? Как они себе это вообще представляют? Вот она рассказывает про стариков, которые не умеют пользоваться Интернетом. А потом добавляет: «Но если бы у него было установлено программное обеспечение от „Айтиком“ (все авторские права защищены, торговый знак зарегистрирован тогда-то тогда-то), то его компьютер находился бы в надежных руках!» Или, например, в номере про гинеколога. «Раньше я обслуживалась в обычной поликлинике, но благодаря щедрости компании „Айтиком“ у меня теперь есть расширенная программа добровольного медицинского страхования!» И в идеале завершить выступление песенкой «Айтиком-айтиком, офис держится на нем!» Размахивая фирменным флажком и кепкой.
– Я… постараюсь, – она попыталась ретироваться.
– Стойте-стойте! – окликнула ее генеральша. – Вы забыли футболку. Мы в вас верим.
Вот она, цена славы. Стоит только приблизиться к телевизионному эфиру, как в твою жизнь начинают лезть идиоты. И друзей сразу больше, и начальство за определенные услуги разве что в зад не целует. Кругом одно взаимовыгодное сотрудничество.
Неужели так у всех? Неужели к каждому стендаперу в проекте пристают с просьбой прорекламироваться? Спасибо, мама пока не знает о том, что Кира прошла отбор! Иначе скоро начнутся звонки с просьбой передать привет тете Вале из Чебоксар, потому что ее давно не навещали. И бабушке в деревню. Всем селом поставят спутниковую тарелку, чтобы ловились не только два центральных канала, и то, если влезть на столб и покрутить проволоку. И начнется.
– Генкина-то старшенькая! Видели чего?
– У, туда-то попасть ума не надо. Ясно же, через постель.
– Генкина-то? Ее и так вон ни один мужик не берет, на кой она им сдалась, через постель-то?
– А что, у ней мужа нет разве? А сын тогда у кого?
– А сын у Наташкиной. А это Генкина. Которая еще Володе трактор весной чинила.
– Ах эта… Так, может, у ней потому и нет мужа, что она через постель…
Кира схватилась за виски, пытаясь унять разыгравшееся воображение. Нет уж, если начальство и решило растлить ее за должность разработчика, надо выжать из этого максимум. И даже не дойдя до своего стола, она решительным шагом вернулась в кабинет Локоткова.
– Сан Сергеич, у меня живот болит… Кажется, отравление. Можно я сегодня пораньше уйду?
– Идите, Скворцова, – раздраженно кивнул он. – И подумайте над нашими словами.
«Горите в аду», – с мстительной улыбкой подумала она и рванула к выходу.
Единственным, кто мог дать ей сейчас совет, как выжить в стендапе, если всем вдруг стало от тебя что-то нужно, был Саакян. И Кира решила для разнообразия самой поехать к нему. И выяснить наконец, в какой это банковской сфере он работает.
