Бельгия, Британия
14:00. 9 сентября 2016 г., пятница. Кафе «У Анны».
Генри и Лола обедают. Генри показал Лоле присланный адвокатом перечень документов, которые она должна будет представить в суде.
— Придется съездить домой на сутки. Документы я оформлю быстро. Да, на МИД уже начали давить. К сожалению, завтра шабат, а потом в Москве воскресенье, но в понедельник двенадцатого в Москве все обговорят с бельгийским консульством.
— Хорошо бы. Не хочется затягивать весь этот процесс. Адвокат передал мне, что установил контакт с одним из влиятельных лиц здесь, в Брюгге. Думает, что если с твоими документами все будет в порядке, решение не станут затягивать.
16:20. 15 сентября, четверг. Квартира Лолы в Брюгге.
Прилетевшая утром Галина Петровна и Генри с Лолой наблюдают за тем, как адвокат читает представленные ими документы. Наконец он закончил чтение. Сделал незначительные замечания по тексту заявления об опеке, которые Лола затем быстро устранила.
— Документы нормальные. Отец официально отсутствует, мать находится в состоянии, не позволяющем осуществлять родительские права. В соответствии со статьей 375 Гражданского кодекса королевства, это основание для начала процедуры назначения опекунства. Извините за формальные выражения. Завтра я оформлю переводы документов и в понедельник представлю их от вашего имени в суд. Надеюсь, что рассмотрение по существу дела не затянется. Я уезжаю в Брюссель.
После его отъезда несколько минут посидели в молчании. Первой начала разговор Лола:
— Галина Петровна, я понимаю, что вам хотелось бы растить и опекать Лидочку. Но вы еще работаете, да и тяжело, наверное, было бы вам все время возиться с ней. А мне на первых порах поможет мама, и сразу же я найму няньку. Если удастся, то и кормилицу. А вы сможете в любое время приезжать ко мне. Лидочка всегда останется вашей внучкой. С финансовой стороны вы будете полностью обеспечены, как и раньше.
— Лола, финансы меня не интересуют, по крайней мере, пока. К вам я, конечно, буду приезжать летом, когда нет занятий в институте. А что будет с вами, Генри? Оксана говорила мне, что вам закрыт въезд в Израиль.
— Да, закрыт. Но я надеюсь предпринять кое-что, чтобы решить этот вопрос. Все равно, я буду когда-нибудь с Лидой. Это моя дочь.
17:00. 26 сентября, понедельник. Брюгге. В зале суда.
Все трое — Генри, Лола и Галина Петровна, пропустив длинную речь секретаря, зачитывающего решение суда, вслушиваются в заключительную часть постановления:
— Первое. Передать гражданке государства Израиль Виоле Рогозин временно, на срок восемь месяцев, опеку над новорожденной Лидией Рогозин. Поручить ей решить вопрос о передаче юрисдикции между Россией и Государством Израиль в указанный срок. Заверенные нотариально документы решения направить в указанный срок суду. В случае отсутствия официального решения обязать гражданку Виолу Рогозин передать Лидию Рогозин в органы опеки королевства Бельгия.
Второе. Разрешить гражданке Виоле Рогозин временный вывоз Лидии Рогозин из Бельгии в Израиль.
Третье. Вопрос об отцовстве гражданина Федеративной республики Германия Генри Полонски по отношению к Лидии Рогозин рассмотреть после представления результатов генетического анализа.
Через полчаса все, включая адвоката и Анну, собрались в квартире Лолы. Подняли бокалы с шампанским за адвоката, добившегося такого трудного решения, за новорожденную, за опекунские права и обязанности Лолы, за бабушку новорожденной. Лола выписала адвокату чек на указанную им в счете сумму.
Адвокат уехал, а оставшиеся помянули Оксану — как раз прошла неделя с момента ее отключения, по разрешению Галины Петровны, от системы жизнеобеспечения.
14:00. 28 сентября, среда. Кафе «У Анны».
Генри сидит один за столом. Уже пообедал, в зале никого нет, даже Анны и ее помощницы. Лола и Галина Петровна улетели в Израиль вместе с Лидой и сопровождающей Лиду медицинской сестрой. Галина Петровна заранее договорилась в своем институте, что берет двухмесячный отпуск.
Мысли тоскливые — возвращение в Израиль представляется очень трудным. Махнул головой и звонит по знакомому номеру.
— Джек? Это я, Питер. Передай шефу, что я хотел бы встретиться с ним. Может ли он принять меня завтра или послезавтра?
— Да, конечно, Питер, будет сделано. Я тебе перезвоню через несколько минут.
Но позвонил не он, а шеф:
— Сделал все свои дела, Питер? Приезжай завтра с утра. Доедешь за пару часов?
— Мне ехать два с половиной часа, к одиннадцати буду.
— Хорошо, договорились.
Генри еще не знает, о чем придется говорить, но уверен, что решение его проблемы они с шефом найдут.
11:00. 29 сентября, четверг.
Вилла шефа в окрестностях Амстердама.
Генри у входа, посматривает время от времени на незнакомого стража, с интересом разглядывающего его. Из виллы выходит еще один мужчина, показывает издали, что Генри может проехать.
В биллиардной Генри встречает шеф — нестарый еще мужчина с армейской выправкой:
— Привет, Питер. Впрочем, как тебя сейчас зовут?
— Генри Полонски.
— Значит, привет, Генри. Подумал насчет моего предложения? Или хочешь получить какую-нибудь дополнительную информацию?
— Меня интересует пока одно: кто заказчик?
— Генри, ты же понимаешь, что это тебе не нужно знать — помешает работе.
— Шеф, я только хочу знать — это заказ из Леванта? Меня смутили ваши слова о необходимости дополнительных зелененьких помощников. Да и сумма немного необычная. Я объясню. У меня проблемы со въездом в Израиль. А туда увезли мою дочь. Если заказ от них, то у меня есть мысли, как с ними договориться. И еще один вопрос — Ибрагима заказывали они же?
— Ты много хочешь знать. Но мыслишь в правильном направлении.
Генри кивнул головой:
— Понятно. Вы говорили, что желание у заказчика есть, но деньги пока не выделены. Я мог бы предложить оплатить заказ со своей стороны, но получить за это право на въезд и еще кое-что.
— Генри, это нонсенс! Оплатить заказ, а потом самому его выполнять? Извини, но это как-то смешно.
— Шеф, для меня это совсем не смешно. Я обещал матери моей дочери, что больше не буду исполнять заказы. Она погибла во многом из-за меня. Я не могу теперь нарушить свое слово. Уверен, что для этого заказа у вас найдутся достойные исполнители и без меня. Я только оплачу его — если заказчики согласятся с моими условиями.
— Генри, ты хочешь отдать все, что заработал? Ведь я запросил у них миллион евро. Заказ очень трудный, и дело не только в том, чтобы пострелять. Совсем не в том. Зелененькие нужны только для того, чтобы отвлечь внимание.
— Шеф, я расскажу вам одну историю. Я был недавно в Колумбии и столкнулся там с бандой, которая намеревалась покончить со мной. Банду пришлось уничтожить. Но их старший успел мне поведать перед смертью, что по распоряжению своего хозяина они ограбили и вырезали небольшое племя индейцев. У индейцев были так называемые «старые» изумруды. Теперь изумруды достались мне, и в том числе некий странный «божок». Если вы поможете мне выйти на надежного скупщика драгоценных камней, я выручу приличные деньги. И надеюсь, что их хватит на оплату заказа.
— Генри, ты открываешься мне с новой стороны. Жаль, что ты намерен уйти из нашего бизнеса. Я подумаю, что могу сделать — хотелось бы помочь тебе. Знаешь, я ведь тоже иногда мечтаю выйти из дела, но проблема в том, что я слишком много знаю. В течение недели свяжусь с тобой. Выпить хочешь? Да, я забыл, ты же не пьешь.
— Да, шеф, никакого настроения для выпивки. Лучше я поеду домой.
— Ты живешь здесь, в Нидерландах?
— Нет, я сейчас в Бельгии, в Брюгге. Там дом у сестры моей погибшей женщины.
— Подожди, мне докладывали, что там произошла какая-то странная авария, в результате которой погибла женщина в положении. А потом в Остенде была схватка между нар-кобандами. Это не твоя история? Ты как раз тогда просил прислать тебе что-нибудь.
— Похоже, что моя.
— Ладно, все понятно. Езжай, да не впутывайся в новые истории — специалисту это ни к чему.
09:00. 1 октября, суббота. Квартира Оксаны в Брюгге.
Генри сидит за столом, просматривает газеты. Звонит телефон:
— Генри, я тут переговорил с одним торговцем камешками. Он готов принять тебя и посмотреть, может ли быть чем-то полезен. Человек надежный, но чрезвычайно прижимистый. Не поддавайся на его давление. Адрес пересылаю. Он готов встретиться третьего октября, после обеда, часиков в пять. Пока, успехов тебе.
— Спасибо шеф!
Получил сообщение, проверил адрес в Интернете.
17:00. 3 октября, понедельник. Антверпен.
Крохотный комнатка на втором этаже в сером здании, недалеко от Pelikaanstraat, 62.
В комнате в углу небольшой шкаф, у единственного окна — квадратный стол, покрытый бежевым сукном. Генри встречает хозяин — маленький человечек в черном костюме, из-под пиджака выглядывает теплый вязаный свитер. На голове черная кипа, но лицо чисто выбрито, пейсы отсутствуют. На вид ему не больше семидесяти лет. Обращается к Генри на идиш, однако тот только качает головой и отвечает на иврите. На иврите разговор и продолжается.
— Меня зовут Мойше. Мой хороший знакомый говорил, что вас зовут Генри, и у вас серьезные проблемы.
— Да, меня зовут Генри. Но думаю, он пошутил: не уверен, что мои проблемы можно назвать серьезными. У меня есть несколько камней, и я хотел бы получить у вас консультацию. Он сказал, что вы лучший в мире специалист по моим камням. А если мы придем к согласию, можно было бы сделать бизнес.
— Давайте посмотрим, что у вас там?
Генри заранее разложил камни по трем мешочкам. В один положил четыре самых мелких изумруда, в другой — «божка», а в третий — основную часть камней. Сейчас он высыпал на бежевое сукно стола содержимое первого мешочка.
Мойше, не торопясь, открыл верхнюю дверцу шкафа, взял с полки и поставил на стол большую лупу на подставке. Вставил в розетку вилку и включил подсветку. Только после этого широким пинцетом положил все четыре камешка на стеклянную полочку лупы, и начал рассматривать, поворачивая время от времени очередной камень. Потом неторопливо взял опять пинцетом один из камней и начал его смотреть на просвет. И все это в полном молчании. Наконец оторвался от созерцания и посмотрел на Генри, тоже молчавшего все это время:
— Камни неплохие, но мрачноваты. Обычно изумруды светлее.
— Мойше, но ведь это «старые» изумруды, они и должны быть интенсивно зелеными, то есть не светлыми. Так мне объяснили в Колумбии.
— Да, я вижу, что камешки оттуда. И кто вас вводил в курс о камнях? Продавец? И сертификаты вам выдал?
— Нет, мне рассказывал посторонний человек. Но у меня создалось впечатление, что там, в Боготе, все всё знают об изумрудах.
— Да, считают, что всё знают. Но не думаю, что вас, Генри, послали ко мне из-за этих четырех камешков. Есть что-то еще?
Генри посмотрел на невозмутимое лицо Мойше и, не отводя от него глаз, высыпал на стол основную часть камней. Заметил, как расширились глаза Мойше, вспыхнули и сразу же угасли.
— Зря вы так небрежно высыпаете. Камни этого не любят.
Мойше взял пинцетом самый большой кристалл и положил его рядом с первыми четырьмя на полочку лупы. Снова последовало продолжительное молчание, во время которого он тщательно изучал кристалл, поворачивая его и рассматривая на просвет. Наконец оторвался от этого зрелища и повернулся к Генри:
— Да, этот камень неплохой.
Оглядел всю кучку, снова посмотрел на самый большой:
— Могу я вас спросить, откуда они у вас?
— Конечно, можете спросить. Но, к сожалению, я не смогу вам ответить.
— Понятно… Я дальше пока смотреть не буду, но был бы рад узнать, что вы хотите за них, раз вы говорили о бизнесе? Вообще-то у нас говорят не бизнес, а дил.
— Мойше, ведь это вы специалист — мне говорили, что самый лучший. А я, что я могу знать? Нужна ваша оценка. Здесь больше шестисот карат. И большой кристалл тянет карат на семьдесят.
— Генри, вы понимаете, что без сертификатов Колумбии эти камни невозможно представить к продаже?
— Конечно, Мойше. Иначе я прошелся бы по всем пятидесяти-шестидесяти членам вашей гильдии и предложил бы каждому по камешку. Но я пришел к вам.
— Понятно… Знаете, Генри, я, может быть, рискну. Я готов купить всю кучку, хороших и слабых за… четыреста тысяч евро. Соглашайтесь. И не нужно больше никому показывать. Можно нарваться на людей, которые, не получив материал, не постесняются побежать в полицию.
— Понятно, Мойше. Знаете, я тоже могу выложить четыреста кусков за материал, который стоит, как минимум, четыре-пять лимонов. Надеюсь, это была шутка, а не серьезное предложение? Да, Мойше, мне любопытно — это ваш офис?
Мойше впервые рассмеялся:
— Я вижу, вы тоже любите шутить. Нет, это помещение для приватных переговоров, профессионально проверено на наличие жучков. Хорошо. Я вижу, что кто-то вас проконсультировал до меня. Но, думаю, он несколько ошибся, вернее, значительно ошибся. Я готов предположить, что, если бы эти камни имели сертификаты места добычи, они стоили бы пару лимонов, как вы изволили выразиться. Но в данном случае мне приходится взять на себя все ваши проблемы. Я готов заплатить тридцать процентов от гипотетической цены легальных камней. То есть: шестьсот тысяч. И это очень хорошая цена. Советую согласиться.
Многословность Мойше убедила Генри, что тот весьма заинтересован в покупке. Следовательно, нужно настаивать на хорошей цене и не слишком быстро снижать ее.
— Насчет процентов… думаю, что вы несколько преувеличили свои будущие проблемы. Мне кажется, что более справедливо было бы платить сорок процентов.
— Но это очень много. Вы намекаете на восемьсот тысяч евро? Не уверен, что я смогу собрать такую сумму.
— Мойше, вы не страдаете занижением самооценки? Я значительно более высокого мнения о вас. Я уверен, что подобная сумма для вас совершенно незначительна. Но я говорю о сорока процентах от пяти миллионов. То есть о двух миллионах евро. И ни цента меньше.
Мойше изменился в лице, даже как будто съежился:
— Генри. Так у нас дил не получится. Вы начинаете отсчет с абсолютно несуразной цифры.
— Почему несуразной? Мне тоже кажется, что дил может не сложиться, если вы будете так скептически относиться к этим прекрасным камням. Поверьте, мне очень тяжело дались эти «старые» изумруды. Не думаю, что в обозримом будущем на рынке могут появиться такие камни. Их просто нет в природе. Давно нет. Кроме того, несущественные суммы мне просто не нужны. У меня нет проблем с деньгами. Мы с вами можем спокойно разойтись в разные стороны, без всяких претензий.
Оба замолчали. Первым не выдержал Мойше:
— Обождите, Генри. Почему вы так неуступчивы? Нужно же входить и в мое положение. Да, камни интересные. Я давно не видел необработанные «старые» изумруды. Но для них придется искать коллекционеров, не интересующихся источником появления таких камней. Давайте остановимся на одном миллионе евро. Это действительно хорошая сумма. И очень круглая.
Мойше снова рассмеялся, но Генри показалось, что несколько наигранно.
— Я понимаю ваши будущие проблемы. Я готов немного уступить, но давайте не привлекать такие аргументы, как округлость суммы. Я готов спустить цену до миллиона и восьмисот тысяч.
Переговоры продолжались еще некоторое время: всплескивание руками, убедительный тон, искусные доводы… На цене миллион и четыреста тысяч евро все-таки достигли согласия.
Собрав камешки в один мешочек, Генри вынул «божка» и положил его на полочку лупы. Мойше, только мгновение посмотрев через лупу, почти закричал:
— Уберите! Уберите это сейчас же!
— Но в чем проблема, Мойше?
— В этом предвестнике несчастий!
— Почему? Что с ним не так?
Генри очень удивился. Он думал, что тяжелая, более двадцати грамм весом, голова «божка» вызовет наибольший интерес, а тут такая неожиданная реакция.
— Видите ли, Генри. Такой божок, именно такой, когда-то попал к герцогу Монмут — незадолго до его казни по приказу Якова Второго. Еще раньше он был во владении графов Бакклейх, и они тоже скоропостижно умирали один за другим. А самое раннее упоминание о нем появилось в получившей огласку в семнадцатом веке истории об одном из «псов Елизаветы», который, в числе других «морских псов», грабил и пускал на дно испанские суда. Этот божок оказался среди драгоценностей взятой им в плен знатной испанской дамы. После нескольких дней плена дама была отправлена за борт. Но буквально через год, в 1606-м, пирата самого подвесили на рее, за то, что он захватил нечаянно не то судно. Тогда-то и начались несчастья семьи Бакклейх, завладевшей камнем. Яков Второй, которому уже в 1685 году поведали эту историю, приказал разрезать божка и сделать из него подвески к ожерелью. Но и ему не повезло — в 1688-м его свергли. История о пирате была в то время опубликована, и там приводится изображение божка — практически аналогичное этому. Думаю, что и ваш божок в Колумбии наделал не мало бед. Так что меня он совсем даже не интересует.
Генри криво улыбнулся, когда Мойше закончил свой странный рассказ. С одной стороны, он не верил в такие страшные истории. С другой — слишком много смертей произошло за короткое время.
Генри забрал «божка» и сунул его обратно в мешочек. С Мойше они договорились встретиться через неделю в этом же помещении и завершить дил.
17:00. 10 октября, понедельник. У входа в дом, где Мойше принимает особых посетителей.
Генри вовремя прибыл на место. В это раз на улице у входа маячил прилично одетый мужчина с военной выправкой. Мужчина спросил у Генри, к кому он идет.
— Я не знаю фамилию, но зовут его Мойше.
— Хорошо, проходите, он вас ждет.
Генри поднимался с нехорошим предчувствием, но в комнате был только Мойше. На столе лежал закрытый кейс.
— Рад приветствовать вас, Генри. Вы пунктуальны. Это правильно в нашем деле.
— Я тоже рад вас приветствовать, Мойше. А что делает джентльмен на улице?
— Вы понимаете, я не очень молод, а сумма в кейсе достаточно большая. Камни с вами?
— Да, у меня все здесь.
Генри положил на стол мешочек, и Мойше аккуратно выложил из него камни. Он как будто только бросил на них взгляд. Но Генри был уверен, что Мойше пересчитал все камни и убедился, что божка среди них нет. Затем Мойше открыл кейс и попросил Генри пересчитать деньги.
— Стоит ли, Мойше? Я вам доверяю.
— Деньги счет любят, я вас прошу. Здесь только пятисотенные. Четырнадцать пачек по двести купюр.
Пришлось подсчитать количество пачек, вскрыть две из них и проглядеть купюры.
— Все в порядке, Мойше. Мы в расчете?
— Да. Надеюсь, Генри, круги от нашей сделки не разойдутся?
— Я сам в этом заинтересован. Счастливо вам разобраться с этим кладом и найти хороших покупателей.
— Вам желаю всех благ. И настоятельно рекомендую избавится от опасности, перепоручив этого вестника бед кому-то другому.
Вернувшись в Брюгге, Генри посмотрел на часы. Было еще не поздно позвонить в Израиль. Он набрал номер Ривы:
— Рива, я вас не разбудил?
— Нет. Генри, это вы? Я так рано не ложусь. Что-то случилась, что вы звоните мне, а не Лоле?
— Да, Рива, случилось, но не пугайтесь, все нормально. Вас можно попросить встретиться с полковником Шварцем и сказать ему, что я хотел бы с ним поговорить? Дайте ему, пожалуйста, номер моего телефона.
— Генри, ты опять хочешь отдаться этим полковникам? Из-за Лидочки? Кстати, она великолепно выглядит. Хорошо сосет кормилицу, вообще — прелесть. Я и не надеялась дождаться правнучку. Жалко, что редко вижу ее. Так скажи, о чем ты с ним хочешь говорить?
— Рива, я не могу вам ничего сказать, но поверьте, я постараюсь решить проблему с возвращением в Израиль. У меня появилась надежда на это. Кстати, как там Лола решает с Россией запутанный вопрос о правах на опеку?
— Ладно, Генри, с этим Шварцем я встречусь. А с Россией, думаю, проблем не будет. Лола передала российскому адвокату хорошие деньги, хватит смазать всех нужных людей.
— Спасибо, Рива. Я знаю, на вас всегда можно надеяться. За Лолу я рад. Не сомневался, что все преграды она преодолеет. Привет ей и Илоне с Эйтаном.
— Передам. Но что ты сам не позвонишь Лоле? Она тоже была бы рада.
— Все время проблемы, Рива. Но я надеюсь избавиться от них. Очень надеюсь.
13:00. 12 октября, среда.
Брюгге. Кабинет Генри в доме Лолы.
Генри в задумчивости сидит за столом. Звонит телефон: — Здравствуйте, господин Полонски. Это ваш знакомый, Шварц. Вы просили позвонить вам?
— Да, господин Шварц. Я хотел бы встретиться с вами, обсудить один вопрос. Кажется, у меня имеется предложение, которое может вам понравиться.
— Такое, которое мы обсуждали при встрече?
— Близкое. Не могу сказать по телефону. Вы могли бы приехать куда-нибудь в Европу? Мне же к вам дорога закрыта.
— Никто не мешал вам сохранить ее открытой.
— Мне не хотелось бы дискутировать этот вопрос. Так я могу надеяться на встречу? Где угодно: Австрия, Франция, Британия, Бенилюкс.
— Я подумаю, и позвоню вам еще раз. Поездку мне необходимо согласовать с домашними.
— Да, я понимаю, буду ждать звонка.
13:00. 13 октября, четверг. Там же.
Звонок:
— Это я, господин Полонски. Семнадцатого октября буду в Лондоне. Если вы будете там, я позвоню вам, и мы договоримся о встрече.
— Договорились, меня это устраивает.
11:00. 16 октября, воскресенье.
Лондон. Номер в «Хилтон Кенсингтон отель».
Генри уже расположился в номере. Звонит Джессике. После трех гудков отвечает ее голос:
— Да, я слушаю.
— Джессика, это Генри. Как у тебя? Наладились отношения с Роем?
— Генри, ты? Не ожидала твоего звонка. С Роем? Что-то у нас не сладилось. Наверное, я виновата — после тебя несколько критически отнеслась к нему. А ты где? В Чехии?
— Нет, я в Лондоне.
— Поэтому вспомнил обо мне? Ты можешь приехать в Бирмингем?
— К сожалению, нет. У меня завтра важная встреча в Лондоне. Должен быть с утра на месте.
— Жаль. Так что ты звонил?
— Ты не могла бы сюда приехать на пару часов? Сходили бы в ресторан, пообедали в европейской обстановке. Кстати, у меня для тебя небольшой подарочек имеется.
— Генри, ты меня за девушку по вызову принимаешь? Хочешь просто потрахаться?
— Джессика, ну зачем так грубо? Совсем нет, я не предлагаю оставаться у меня на ночь. Действительно, хотел посидеть с тобой, пообедать или поужинать вместе, поговорить.
Рассмеялась:
— Ну и зря. Я бы не возражала остаться у тебя на ночь. Так когда приезжать?
— Как сможешь. Лучше на поезде. Будешь подъезжать к Лондону, позвони — я подскачу на такси и заберу тебя.
— Хорошо, жди.
Они пообедали вместе. Генри поделился новостью о рождении дочери. Джессика сказала, что рада за него, хотя по ней это было не очень-то видно. И даже не спросила о маме дочки. Рассказала о своей учебе, о том, что готовит выпускную работу на степень бакалавра, и это очень трудно.
Погуляли вдвоем по центру, Генри отвез ее на вокзал и перед поездом вручил пакет.
— Генри, что там?
— Пятьдесят тысяч евро. Извини, фунтов нет, а менять некогда. Если нужно, сама обменяешь.
— Генри, за что, почему?
— Без тебя, без твоего содействия я не решил бы одну важную для меня проблему. И эти деньги отнюдь не помешают тебе.
— Генри, я ничего не поняла. По-моему, я только мешала тебе все это время. Деньги, конечно, совсем не лишние. После колледжа съезжу в Японию, я очень хотела посмотреть ее. Но была уверена, что это только мечта. Генри, мы еще увидимся?
— Не знаю, Джессика, мне трудно планировать свою жизнь. Но я всегда буду помнить нашу с тобой прогулку по Южной Америке.
А еще через десяток минут Джессика уже махала ему рукой за закрытым окном вагона.
10:00. 17 октября, понедельник.
Номер в «Хилтон Кенсингтон отель».
Генри с утра ждет звонок. Даже не ходил завтракать. Звонок прозвучал ровно в десять часов:
— Господин Полонски?
— Да, господин Шварц. Я готов, где встретимся?
— Вы здесь лучше все знаете. Я бы позавтракал где-нибудь.
— Не очень далеко от меня есть ресторан «Борщ и слезы». Это на улице Бошам Плейс. Но я не знаю, где вы остановились.
— Не важно, найду, вернее, таксист найдет. Давайте встретимся там через час.
— Прекрасно, я тоже не завтракал.
К ресторану оба подъехали почти одновременно и раньше, чем намечали. Расположились практически в том же месте, где десять месяцев назад Генри сидел с Оксаной. Генри перевел Шварцу название ресторана и предложил:
— Господин Шварц, как вы относитесь к тому, чтобы поесть не по-лондонски, а по-русски?
— Если по-русски — это значит капитально, я не прочь. Вчера вечером не успел поужинать, ограничился кофе в аэропорту. А вам, господин Полонски, наверное, русские блюда хорошо известны?
— Честно говоря, не часто доводится в Европе отведать русской кухни. Но здесь я обедал однажды с матерью моей дочери, и было очень вкусно.
— Да, я забыл высказать мои сожаления по поводу трагической кончины вашей подруги. Мне рассказывала об этом Рива, и, нужно сказать, с большим нажимом. Настойчивая у вас будет родственница. У меня тоже имеется такая тетушка, упрямая до невозможности. Если она что-нибудь требует, лучше сразу соглашаться: все равно добьется своего. Впрочем, наверное, мы сюда пришли не только для того, чтобы обсуждать семейные дела?
Подошел официант, и появилась возможность взять паузу в разговоре. После его ухода Генри начал неторопливо и спокойным голосом:
— Как вы знаете, полтора года назад мне пришлось поработать по вашему заказу.
Шварц никак не прореагировал, и Генри продолжил:
— Помните заказ на Ибрагима? Им занимался я.
Шварц не удержался и съехидничал:
— Да, правда, кое-кто был недоволен, что исполнение затягивается, и оружие в результате поставляется туда, где ему не надо быть.
— Там было не очень просто, но дело не в этом. Мне шеф намекнул, что у вас по этой теме есть новый заказ, однако маловаты возможности по оплате.
— Надо ли понимать, что вас посвятили в детали?
— Нет, детали меня не интересуют. Но думаю, что ситуацию со слов шефа я истолковал правильно. И у меня появилось предложение: я мог бы полностью профинансировать этот заказ.
— Из денег Лолы или вашей дочери?
— Только не будем впутывать их в наши не слишком-то благие дела. У меня имеются свои средства. Как я понял — стоимость заказа составляет один лимон… прошу прощения, один миллион евро. Я мог бы выдать шефу задатком четыреста кусков, а остальное — после получения чистых документов.
— Не очень понимаю ход ваших мыслей. Вы сами говорили, что у вас чистые документы. Зачем вам новые и по такой странной цене? Насколько я знаю, еще один комплект вы можете получить тысяч за десять евро.
— Поправлю: мне, как надежному клиенту, цена в два раза ниже. Но дело в другом. Я хочу полностью восстановить свои документы Ивана Ивановича Иванова. И иметь возможность беспрепятственно жить в Израиле, не занимаясь больше никакими делами, кроме воспитания моей дочери. Надеюсь, такой аргумент вам понятен.
— Понятен. Мне кажется, что я мог бы обсудить подобное предложение у себя в конторе. Вы, конечно, понимаете, что мы сейчас рассуждаем абстрактно. Но у меня уточнение. Думаю, что документы могут быть представлены только после исполнения заказа.
— Разумно, но и остаток — шестьсот тысяч, будут переданы только тогда, когда я увижу полный комплект документов.
— Вероятно, это тоже разумно. Жаль, что вы не согласились на наше первое предположение — для вас вышла бы большая экономия средств. Не буду сравнивать ее с зарплатами в нашей конторе. О решении начальства я сообщу вам не позже чем через неделю.
— Да, сравнение было бы неуместно. Буду ждать решение. Но если мы закончили деловую часть, стоит заняться завтраком. Тем более, что, кажется, несут именно нам.
20:00. 20 октября, четверг. Иерусалим.
Скромное помещение на втором этаже одинокого дома.
За круглым столом трое: все в гражданском. Один из них — полковник Шварц.
Сидящий в кресле немолодой мужчина нетерпеливо перебивает третьего человека, толкующего что-то о кознях министерства финансов:
— Мы это уже обсуждали. Давайте, время позднее, а мне еще нужно заехать к теще, поздравить ее с восьмидесятипятилетием. Говори Макс, что у тебя еще? Ты упоминал что-то о новом повороте в этом навязшем уже в зубах деле.
— Да, есть предложение о внешнем финансировании.
— Еще чего? Думаешь привлечь инвестора в наши дела? С ума сошел?
— Это Генри Полонски, наш бывший человек, которому мы закрыли въезд в Израиль. Он согласен оплатить эту операцию, если мы восстановим ему статус. Его дочь увезли в Израиль.
— Да, я помню, ты докладывал про него. И теща все уши прожужжала. Прабабка этой малышки — ее приятельница. Эти старухи всегда все знают и суют свой нос куда не положено, да еще и возмущаются, что их ни во что не посвящают. Но каким образом он в деле? Это не подстава старшего брата?
— Не думаю. Он работает много лет на агентство, занимающееся нашими заказами. Кстати, Ибрагима исполнил конкретно он. Смешно. Ведь когда-то он служил у нас, и не выслали бы мы его в свое время — нам бы многое обошлось в разы дешевле.
— Я у вас только пятый год, архивные дела не все просматривал. Что там с ним было? Почему потребовалось расстаться?
— Выполняя одно поручение, спутал карты старшего брата и оказался лишним. Все как обычно. Пришлось имитировать его гибель. Тогда и покинул он Израиль надолго.
— Теперь, стало быть, хочет надолго вернуться?
— Говорит, что намерен завершить с профессией, заняться исключительно дочкой. Похоже, он действительно этого хочет. Предлагает покрыть наши расходы. Но требует полного восстановления статуса, то есть обновления старого теудат зеута и даркона.
— Откуда у него деньги? Накладок по платежу не возникнет?
— Есть собственные средства, он неплохо заработал. И дочь — наследница приличного, небольшого, но приличного состояния.
— Ладно, давай ход. Насчет его документов я распоряжусь. Но помни — все предприятие целиком под твоей ответственностью.
16:00. 25 октября, вторник.
Кабинет шефа на вилле в окрестности Амстердама.
В кабинете только шеф и Генри. Генри вынимает из кейса четыре пачки купюр:
— Здесь четыреста кусков. Заказчик сообщил по телефону, что мои условия приняты. Проследите, пожалуйста, чтобы мои документы были в порядке. Остальное я вручу только после просмотра документов.
— Представитель заказчика со мной уже связывался, принес исходные данные. Завтра я отдаю команду начинать дело. Но дело длинное, раньше чем через два-три месяца не закончится, и могут быть дополнительные задержки. Так что найди себе пока занятие на это время. Не хочешь взять маленький заказ?
Рассмеялся своей шутке.
— Обойдусь без заказов. Получу результаты генетической экспертизы и отправлюсь отдыхать. Хочется уже пожить без приключений. Кстати, помните, я упоминал об изумрудном божке? Честно говоря, этот старый Мойше, не знаю, как там его зовут на самом деле, меня сильно напугал своими баснями о роковой опасности этого камня. Сбыть его мне бы не удалось. В общем, отправил я божка в Боготу, в Национальный музей. Пусть теперь они с ним разбираются.
На выполнение заказа ушло долгих четыре месяца, в течение которых Генри пришлось тоскливо ждать встречи с Лидой, скучая то в Чехии, то в Бельгии.
