Берингерсдорф
Вторник
3:00. 10 ноября 2015 г., вторник.
Гостиная дома на первом этаже.
Генри осматривает помещения первого этажа.
— Вам нужно отдохнуть, Эмма. А я пока осмотрю окрестности. Где кончается ваша территория?
— Моя земля по роще почти до Пегница. Это речка, она здесь подходит прямо к моим владениям.
— Ваше все до речки?
— Да, все, кроме охранной зоны у речки. Там нет ни забора, ни ограждений, но около Пегница уже не моя территория.
— А с других сторон тоже нет ограждений?
— У нас не принято устанавливать ограждения, все и так знают свои границы.
— Постараюсь их не нарушать. А вы все-таки отдохните. — Я не смогу сейчас уснуть. То, что произошло, — это просто кошмар.
Генри уходит во двор. Эмма начинает разбирать чемодан, уносит часть вещей на второй этаж.
Возвращается Генри:
— Где мне можно расположиться?
Эмма указывает ему гостевую комнату.
Генри переносит туда свой кейс:
— Я сейчас осмотрю все в доме.
Посмотрел на раскрытый чемодан Эммы:
— Вы не очень разбирайте чемодан. Боюсь, что нам отсюда придется скоро уезжать. Дом охранять тяжело: со всех сторон обзор закрыт деревьями. Сейчас листья опали, но у вас и ели подходят почти к самому дому. Хорошо, что единственный вход и на всех окнах ставни.
Поднимается по лестнице наверх.
Эмма, пока Генри находится на втором этаже, сидит неподвижно на стуле у стола, уставившись в одну точку. О чем-то думает или просто переживает происходящее.
Генри, спускаясь:
— Даже со второго этажа обзор плохой. Я сегодня пообщаюсь со своей фирмой, выясню ситуацию. Может быть, они что-то знают, если с ними связался ваш Джованни.
— Только не впутывайте в это Джованни. Уж он-то ни в чем не виноват.
— Но все же о вашей работе узнали в концерне. Я теперь в этом уверен. Где хранятся материалы?
— У меня в ноутбуке. Все тексты, записанные со слов моих информаторов, и черновики статей.
— Единственный экземпляр? Нет ли копии на диске или флэшке?
— Я не делала копии. Мне и в голову не приходило, что кто-то может попытаться помешать.
— Это несколько странно. Вы — журналист. Работаете, наверное, не первый год. Никогда не сталкивались с недружественным интересом к вашей работе?
— Раньше я работала в основном по заданиям газеты над официальными материалами земельного и федерального правительств. Такого рода исследование я затеяла сама впервые.
— Связан ли как-то со всем этим ваш друг Джованни? У него может быть интерес к вашей работе? Вы рассказывали ему о ней?
— Мы однажды говорили о моей работе. Я похвасталась, что у меня много информации о концерне и я готовлю статью. Но никакими деталями он не интересовался. Да и зачем это ему. У него сугубо гражданские интересы, его фирма к военным делам не имеет никакого отношения.
— Вы давно с ним знакомы? Как познакомились?
— Вы подозреваете его? Это невозможно. Он любит меня. Он просто не способен на нечестные дела.
— Понимаете, Эмма, я должен проверить любые, самые невероятные варианты. Необязательно, что он сделал что-то плохое. Но он мог неосторожно сказать о ваших делах кому-нибудь, проговориться и не придать этому значения. Поэтому я должен знать все, чтобы понять, от чего, от кого и как вас охранять.
— Вам часто приходится это делать?
— Охранять? Нет, не часто. Но я работаю в смежной области. Неплохо знаю, как себя ведут всякие нехорошие люди. И, повторяю, я должен иметь обо всем детальное представление. У меня еще вопросы. Вы с Джованни часто встречаетесь? Где обычно? Всегда ли с вами ваш ноутбук, или вы оставляете его дома, когда уходите?
— Это все действительно вам нужно знать? Это же личное.
— Когда речь идет о жизни и смерти, стирается грань между личным и не личным.
Глаза округлились:
— О жизни и смерти? Какой ужас. Разве в наше время такое возможно? Или вы шутите?
— Еще как возможно. Вы свидетельница, у вас имеется информация о чем-то незаконном. Всего пару часов назад вас хотели убить. Поэтому ваш Джованни забеспокоился и готов платить деньги за обеспечение вашего спокойствия.
— Дайте мне собраться с мыслями. И не обвиняйте меня, пожалуйста. Джованни не может встречаться со мной на людях — он женат. Обычно мы встречаемся в этом домике.
Остановилась, глядит на Генри.
— И не подумаю обвинять вас. Какое у меня на это право? Это ваша личная жизнь. Но вы не ответили еще на один вопрос.
— О ноутбуке? Обычно я беру его с собой.
— А если не берете, где он остается? Да, я хочу понять, могли ли люди службы безопасности получить доступ к информации, проникнув в ваш ноутбук.
— Иногда я оставляла его дома, когда не предполагала работать в загородном домике.
— Вы ездили куда-нибудь за последний месяц?
— Нет, никуда. Только два раза сюда.
— И когда в последний раз?
— Полторы недели назад. Точно — десять дней назад.
— Извините за настойчивость, Эмма. Последний вопрос: когда вы последний раз разговаривали с Джованни?
— Два дня назад. Мне показалось, что за мной следят, и я рассказала об этом Джованни.
— После этого разговора он и заказал вам охрану. Теперь нужно понять, как мы ее организуем. «Нехорошим людям» могли заказать либо похищение вашей информации, желательно вместе с ноутбуком, либо ваше убийство. Мы этого не можем знать. Возможно, хотели только похитить ноутбук, и пистолет был только «на всякий случай». Но не исключено, что заказ более жесткий. Если задача также убрать вас, то могут это сделать в любом месте. Застрелить вас можно и в машине, и когда вы будете подходить к ней, и когда пойдете в редакцию.
— Ужасно. Вы нарочно стращаете меня, или все это серьезно? Но нападение ведь не удалось.
— Если есть заказ, повторить могут в любой момент. Я уже говорил это. Давайте рассчитывать на самый плохой вариант. На то, что заказали и ликвидировать вас, и забрать ноутбук. Советую вам все же отдохнуть, а я тем временем посмотрю, что можно найти в Интернете. И тоже вздремну.
Эмма уходит на второй этаж, в спальню. Генри включает свой ноутбук, устраивается за столом поудобнее.
9:30. Кабинет начальника службы безопасности концерна.
Начальник — мужчина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и сумрачным лицом — занят чтением документов. В дверь кабинета стучит и входит сотрудник:
— Шеф, этот чертов Ганс, которого нам рекомендовали, провалил все дело.
— Ты же мне докладывал полчаса назад, что все в порядке!
— Я основывался на звонке Гансу, шеф, но оказалось, говорил не он, а другой тип с его телефона — наплел, что все выполнено.
— Как к нему попал телефон этого идиота?
— Когда Ганс открыл дверь журналистки, его оглушил какой-то здоровяк, отобрал пистолет, телефон и фото журналистки. Дежурный звонил Гансу, а этот тип ответил за него, и мы были уверены, что все в порядке. Вы хотите лично поговорить с Гансом?
— С ума сошел? Этого мне еще не хватало. Известно, где сейчас журналистка?
— Пока не обнаружили. Я посылал проверить одного из наших — в квартире ее нет. Впечатление, что собиралась спешно.
— Брось несколько человек на ее поиски. Ищите любые зацепки. Проверьте ее знакомых и родственников. Используйте все связи в полиции. Узнайте все о ее кредитных карточках. Нужно найти ее сегодня же — неизвестно, когда она выплеснет всю свою грязь на концерн. Да, еще прижмите этого макаронника, ее приятеля. Возможно, она будет ему звонить.
11:00. Дом Эммы, гостиная на первом этаже.
Генри все еще сидит за ноутбуком. Сверху спускается Эмма:
— Что-то удалось найти?
— Да, выяснил, где находится служба безопасности концерна. Адрес совпадает с тем, что мне назвали по телефону. Нашел фамилию начальника службы — Хартманн. Узнал кое-что о его послужном списке. Тяжелый человек, очень настойчивый. Немного узнал о вашем Джованни. Джованни Марчиано. Судя по фамилии — из Умбрии. Дом в весьма дорогом районе. Скажу сразу, ничего хорошего я о нем не нашел. Как это вы с ним сошлись — непонятно. Кстати, вы были у него дома хоть раз?
— Неправда. Он очень приличный человек. Ведет себя достойно. И не только по отношению ко мне — ни разу не говорил о своей жене гадости. Дома у него не была. Что мне там делать?
— Думайте как хотите. Но я нашел про него пару не очень приятных историй. Странная история с женитьбой. Вернее, не странная, а некрасивая. Вроде он женился не по любви, а по расчету. И детей у них нет. По-моему, он расчетливый, но слабый человек. Если на вас вышли через него, он быстро сдаст вас. Кстати, я сегодня устрою проверку ему.
— Как это? Для чего?
— Обстоятельства изменились. Речь не идет о ревнивом бывшем приятеле. Здесь пахнет убийством. А он заплатил только за то, чтобы оградить вас от неприятной слежки.
— Вот вы о чем? Не вмешивайте его. Я сама доплачу, вы только скажите.
— Это не только деньги. Это проверка на вшивость. Проверка, насколько вы не безразличны ему.
— Но я не хочу никаких проверок.
— Это уже не зависит от вас. Я рядом с вами, так что речь идет и моей безопасности.
— Струсили? Так прямо и скажите.
— Вы, Эмма, кажется, до сих пор не поняли ситуацию. Вы вторглись в интересы могущественного концерна. Думаете, там отнесутся к этому равнодушно и не примут никаких мер? Нет. И я очень опасаюсь и за вас, и за себя. Посидите и не мешайте мне.
Набирает на клавиатуре адрес. Через минуту говорит: — Передайте заказчику, что обстоятельства изменились.
Речь теперь идет об охране от крайних мер. Данные проверены. Уже была одна попытка. Считаю, что цена за неделю должна быть поднята минимум в два раза. Все.
Эмме:
— Подождем ответа. А пока давайте посмотрим, что мы можем найти на обед.
— Если Джованни откажется, я доплачу. Сколько это?
— Так не положено. Платит заказчик. Он пока заплатил двадцать тысяч.
— У меня нет столько в банке, но я возьму у моего дяди. Я заплачу. А вот для обеда здесь у меня ничего не найдем. Может быть, пообедаем где-нибудь в кафе? Это не будет опасно?
— Думаю, что о вашем домике пока не узнали. До вечера мы в безопасности. А куда вы думаете поехать? Я предпочел бы поесть солидно. Неизвестно, когда мы еще будем иметь такую возможность.
— Тут менее чем в двух километрах есть греческий ресторанчик — «Таверна Элия». Там неплохо готовят мясо.
— Поехали. Только по-быстрому. Нам нужно скорее вернуться.
12:00. «Таверна Элия».
За отдельным столиком у окна сидят Генри и Эмма. Стены отделаны плиточным камнем. Или это имитация под камень? Вроде нет. В камине пылает настоящий огонь. С каминной доски свесил ноги гномик. Рядом с камином большая корзина с поленьями. Настоящая германская идиллия.
Генри осматривается, недоумевая спрашивает подошедшего хозяина:
— Почему так названа таверна?
— Раньше она называлась «Bienenstoecklein». Но мы купили это заведение и решили изменить название — в честь моей жены.
— У вас очень уютно.
Хозяин улыбается, кивает на Эмму:
— Вашей подруге всегда у нас нравилось.
— Да, здесь в Швайге, на мой взгляд, это самое приятное заведение.
Генри, удивленно:
— В Швайге?
— Это название района. Весь этот район Нюрнберга так называется.
Официант принес заказ. Генри и Эмма замолчали, приступили к обеду. Хозяин удалился внутрь таверны.
14:00. Гостиная в доме Эммы.
Эмма очень напряжена, ходит по гостиной:
— Генри, почему мы ничего не предпринимаем?
Генри сидит у окна, поглядывая время от времени на асфальтированную дорогу, ведущую к дому:
— Эмма, займитесь вашей статьей. Никакие размышления сейчас нам не помогут. Бандиты появятся только ближе к вечеру.
Эмма разворачивает свой ноутбук, но не может сосредоточиться. В это время звонит телефон Генри, знакомый ему голос говорит:
— Генри, заказчик отказывается менять условия. Утверждает, что объекту ничего серьезного не угрожает. Твое мнение?
— Понятно. Буду действовать по обстановке. Спасибо. Пока.
Эмма, удивленно и насторожено: — Что значит — «по обстановке»?
— Пока ничего не меняется. Посмотрим. Если ситуация разовьется в худшую сторону, я поговорю с Джованни на своем языке.
Эмма хотела что-то сказать, но промолчала. Снова пытается сосредоточиться над своими материалами. Генри прошелся по второму этажу, закрыл все ставни.
20:00. Там же.
Неожиданно Генри говорит:
— Эмма, идите на второй этаж. Ни в коем случае не спускайтесь.
Выключает свет в гостиной. Эмма, встревожено:
— Вы что-то видите?
— Сейчас не до разговоров. Идите. И не включайте на втором этаже свет.
Генри чуть приоткрыл окно и ставню. Ему видно, что две фигуры медленно приближаются к дому со стороны улицы Ам Айхенранген.
Берет из шкафа книгу. На ствол пистолета, добытого прошлой ночью, навинтил глушитель. Стоит, прислонившись к стенке, наблюдая за приближением нападающих.
Фигуры разделились. Один тип идет прямо к дому, другой перемещается вправо, за ближайшие ели.
Генри выдвигает левой рукой из окна книгу. У первого парня не выдерживают нервы — вскидывает пистолет и стреляет в сторону книги. Генри выпускает книгу из рук, она падает на землю. Одновременно стреляет парню в правое плечо. Он вскрикивает, роняет свой пистолет с глушителем. Хватается за плечо и отбегает назад, оставляя потерянный пистолет.
Генри стреляет в сторону второго типа, не успевшего спрятаться за ель. Старается не попасть в него. Тот инстинктивно отпрыгивает в сторону. Обернулся, увидел убегающего первого парня и перебежками тоже уходит за деревья.
Тишина. Генри вглядывается в сгущающуюся ночь. Видно, что первый бандит уже добежал до улицы Ам Айхенранген и скрылся за углом. Вдали из-за деревьев выскочил еще один и также исчез за углом улицы.
Эмма выглядывает, стоя на самом верху лестницы:
— Генри, что происходит. Вы стреляли?
— Что я вам сказал? Не высовывайтесь. Мне еще не хватало, чтобы вас подстрелили.
— Я не буду. То есть, я не высовываюсь, но мне страшно.
— А искать компромат на концерн не было страшно? Впрочем, кажется, на сегодня все закончилось. Я выйду. Если у меня будут проблемы — заприте дверь.
— Может быть, подождать до утра?
— До утра мы не можем ждать. Стрельба была с глушителями, но здесь так тихо, что кто-то из соседей мог услышать. Или увидеть в окно. Наверняка позвонят в полицию. Не хочется утром с ней встречаться.
Осторожно вышел на улицу. Никого нет. Поднимает простреленную книгу и пистолет. Оглядывается по сторонам — тишина. Возвращается в дом.
— Собирайтесь. Уезжаем рано утром. А сейчас спать.
— Куда?
— По дороге разберемся. Привыкайте. Боюсь, нам долго придется убегать.
— Поедем на обеих машинах?
— Нет, ваша останется здесь. Она хорошо известна бандитам. Мою тоже придется сменить. Возможно, ее номер заметил кто-нибудь из этой парочки. Утром поедем ко мне в отель, я сдам номер. Потом уедем в Лейпциг. Там я сменю машину, и поедем дальше. Есть у меня место, где мы не будем выделяться.
— Что мне брать с собой?
— Только чемодан, с которым вы приехали сюда.
— Но мы уезжаем надолго?
— Не знаю. Пока дней на пять-шесть. А сейчас, повторю, спать. Вы наверху, я устроюсь здесь.
