Глава 19

Жаркие лучи солнца припекали. Таня и Володя взбирались по желтым камням Жеваховой горы. Ради такого путешествия она надела мужскую одежду, и никто бы не узнал Алмазную в ее странном наряде, состоящем из старой военной гимнастерки и потрепанных галифе. Носить военную форму Тане доводилось не впервой. Володя поглядывал на нее с удивлением.

А она замечала лишь искорки, вспыхивающие в его глазах. Они все еще продолжали тревожить ее душу. Но именно сейчас Тане не хотелось думать об этом.

Они пытались отыскать таинственную солянку – место, где хранился страшный наркотик, превращавший людей в безумных чудовищ. Ту самую солянку, которую нашли двое подростков и в результате заплатили за это своей жизнью.

По дороге Володя рассказал Тане о погибшем журналисте, который узнал все это и пытался передать ему информацию.

– Сейчас уже сложно определить, как он вышел на след, – говорил Сосновский, – может, следил за этими местами на Жеваховой горе. Или был знаком с Виктором Рахом, мужем Цили, который вышел на след… А может, услышал кого в каком-то притоне. Не знаю… В любом случае, он знал про опасность этого наркотика и видел, как в Оперный театр вошел человек, находящийся под его воздействием. Он пытался сказать мне, что любой, принявший эту отраву, очень опасен для окружающих.

– Странно другое… – задумалась Таня, – почему так мало случаев? Ведь если наркотик действительно опасен, и если он распространяется уже массово, таких происшествий должно быть значительно больше!

– А может, так он действует не на всех? – предположил Володя. – К примеру, в его составе есть какой-то компонент, который воздействует только на определенные группы людей. Как пчелиный мед, например. Для одних он полезен, а другой человек съест и покроется язвами, начнет кашлять… Так и этот наркотик. Один примет – и ничего. А другой становится агрессивным убийцей. То есть одному просто здоровье разрушает, а других заставляет убивать. Тех, кто более остальных чувствителен к каким-то его компонентам…

– Да, это может быть… – кивнула Таня. – И те, кто его создал, знают такую особенность. Иначе все бы просто поубивали друг друга, тем бы и закончилось. Интересно, что это такое?

– Ну, может, кокаин с какими-то добавками, – пожал плечами Сосновский. – Во всяком случае выглядит как кокаин…

Беседуя так, они заглядывали под все большие камни, пока не поднялись на вершину, ничего не обнаружив при этом. Солнце начало припекать вовсю.

– Точно черт колобродит! – потянувшись, засмеялась Таня. – Мы можем так искать и год, и ничего не найти.

– Но пацаны же нашли? – Володя был настроен решительно. – И мы найдем!

– А найдем – и дальше что? – Таня улыбалась.

– Хотя бы определим его состав! – Сосновский пожал плечами. Заданный вопрос несколько отрезвил его – о том, что будет дальше, он как-то не думал, в процессе самих поисков просто испытывая охотничий азарт.

– А ведь Зайдер тоже хочет найти эти солянки, – задумчиво произнесла Таня. В ходе поисков она рассказала Володе о возвращении в город Мейера и о попытках того подвинуть Паука. – Но пока, – продолжала она, – судя по всему, не нашел.

– Не там ищет! – хмыкнул Володя.

– Я не верю Зайдеру, – сказала Таня, остановившись, – мне до сих пор не понятно, зачем он вернулся в город. Неужели он так глуп, что считает, что может стать вторым Японцем?

– Людям вообще несвойственна объективность, порой даже самым умным, – ответил Сосновский, – а Зайдера нельзя назвать умным. Ловким – да, хитрым, предприимчивым – да, но не умным. Так что мы только можем догадываться о том, что у него в голове…

Они даже не заметили, как вышли на самую вершину – к большому, продолговатому камню зеленоватого цвета. С этого места открывался потрясающий вид на дорогу вниз и Куяльницкий лиман. Внезапно Таня вскрикнула и схватила Володю за руку. Она старалась обратить его внимание на несколько черных точек внизу, которые все увеличивались в размерах. Это были всадники. Их было пятеро.

У подножия горы они спешились и неторопливо стали подниматься по склону.

– Быстро, прячемся! – вполголоса скомандовал Сосновский и, схватив Таню за руку, толкнул ее в выемку возле камня. Места там было достаточно, чтобы лечь ничком, а камень служил отличным укрытием. Выглядывая сбоку, невидимые, они могли наблюдать, что происходит внизу.

А внизу люди быстро шли вперед и, по всей видимости, отлично ориентируясь.

– Не может быть! – снова вскрикнула Таня. – Ты только посмотри!

Среди поднимавшихся отчетливо был виден лысый коренастый человек в военной форме. Таня не могла его не узнать.

– Котовский, – криво усмехнулся Володя. – А он что делает здесь? А кто это с ним, тот, с бородой?

– Бородач – это Паук, – ответила Таня, – я его видела в разных ресторанах. Остальных не знаю. Похоже, это их люди.

На самом деле Таня испытала смутное облегчение – среди этих людей не было Мишки Няги.

Прибывшие отодвинули в скале несколько камней, которые ничем не отличались от всех остальных. Возможно, там был какой-то особый знак, которого не заметили Володя и Таня.

– Вот она, солянка… – шепотом прокомментировал Сосновский. Таня сжала его руку, призывая к молчанию.

Камни были отодвинуты. В проем влез Паук и вытащил два холщовых мешка. Отдал их Котовскому. Тот заглянул внутрь, кивнул.

– Они наркотики отсюда убирают! – снова не сдержался Володя. Таня насильно прикрыла ему рот ладонью.

Дальше произошло невероятное: Паук и еще один человек вдруг вытащили револьверы и почти в упор застрелили остальных. Затем затащили трупы внутрь тайника. Потом Паук бросил гранату. Раздался взрыв. Было видно, как часть камней обрушилась, погребая под собой страшное место с трупами. Солянки больше не существовало. Таню била дрожь.

Переговариваясь, Котовский, Паук и третий стали спускаться по склону.

– Свидетелей убрали… – шепотом прокомментировал Володя, и Таня рассердилась:

– Зачем говорить то, что и так ясно?

Прибывшие вскочили на лошадей. Двух свободных привязали к своим седлам Котовский и Паук и быстро поскакали по проселочной дороге, взбивая желтые облака пыли.

– Надо бежать отсюда, – громко и решительно сказал Володя, помогая Тане выбраться из ямы. – Как можно скорее! Сейчас появится кто-то из местных, привлеченных шумом. Нужно молчать. Нас убьют, если узнают, что мы тут были.

– И так убьют! – Таню явно насмешил испуг Володи. Интересно, почему ей не было страшно?

На обратном пути они больше не разговаривали. Прошли поселок, добрались до конки и в старом дребезжащем вагоне поехали в Одессу. Оба были погружены в тягостное молчание. Каждый обдумывал то, что сейчас произошло.

На углу Французского бульвара стояли подводы. Посередине небольшого квартала располагался кабачок с невыразительным «Якорь» – по всей Одессе были сотни заведений, называвшихся так же. Внешне ничем не примечательный одноэтажный дом украшала белая вывеска с синими буквами, рядом с которыми какой-то бесхитростный местный умелец нарисовал кривоватый якорь – больше подходящий пиратским галеонам XVII века, чем современным судам. Впрочем, это никого не смущало, так как кабачок был известен совершенно другим.

Это была так называемая нейтральная территория – там могли проходить встречи главарей враждующих между собой банд.

Это была идея Тучи: создать место, не подконтрольное никому, где можно было встретиться вечным врагам и спокойно поговорить «за жизнь». На последнем сходе воров, когда Одесса почти окончательно была разбита на зоны влияния, бÓльшую часть из которых взяли под себя Паук и Котовский, Туча предложил на границах нескольких серьезных районов оставить одно бесконтрольное заведение, которое станет соблюдать нейтралитет. И встречаться там можно будет в случае необходимости. А такая необходимость появилась сразу: столкнувшись с общим врагом в лице большевистской власти, воры стали понимать, что открывать стрельбу разумно не всегда. Иногда надо было и поговорить.

Идея Тучи понравилась, город был разбит на участки, и «Якорь» на Французском бульваре стал именно таким местом. Несмотря на то что Мишка Няга, присутствовавший на сходе, изо всех сил пытался «потянуть» Французский бульвар на себя, остальные воры быстро поставили его на место. И он чуть не вылетел со схода за наглость. Мишке прямо объяснили, что хоть он и встал вместо Цыгана, авторитета его не унаследовал. Поэтому Мишка попритих и даже проголосовал за предложение Тучи.

Так и договорилась. Несколько заведений по всей Одессе стали абсолютно нейтральной территорией, и встретиться там мог кто угодно. Однако это абсолютно не означало, что воры были готовы пренебречь своей безопасностью: стволы и «перья» всегда были при них. Кроме того, поскольку «Якорь» располагался посередине квартала, с одной стороны, на одном углу, стояли подводы одного участника встречи, а на другом – точно такое же положение занимали люди другого.

И на обоих углах стояли пулеметы. На одном был маленький, какой-то даже изящный, новенький как с иголочки, сверкающий жизнерадостной зеленоватой краской – ничем не напоминающий смертоносное оружие.

На другом же был «старик», почти мертвый, почерневший в боях. Боевой большой пулемет, прошедший огонь, воду и даже медные трубы возвращения в Одессу – что было невероятно для фронтового оружия. Выглядел он страшно. Люди, находившиеся поблизости, чувствовали слабый паленый запах – явное свидетельство смертельных очередей, выпущенных из этого боевого оружия. Ощетинившись черным дулом в противоположный угол, этот страшный пулемет был похож на хищного зверя, который, растопырив лапы, твердо упирался ими в землю, оскалив саблезубую пасть, готовый в любой момент выплюнуть острые зубы смерти – пули.

Разными – и при этом интересными – были и люди, стоящие на углах. Возле новенького пулемета переминались одесские бандиты. Они всегда отличались от всех бандитов мира, и их было очень просто узнать: одетые с иголочки в самые модные гражданские шмотки, развязные и нагловатые, они легко, кокетничая, поигрывали в воздухе боевыми армейскими наганами и, смеясь, переговаривались между собой. Оружие выглядело в их руках наподобие щегольских тростей франтов. И бандиты эти как-то даже не выглядели опасными.

Конечно, это было абсолютно обманчивое впечатление. Были они опасны и коварны, оружием прекрасно умели пользоваться и пускали его в ход моментально. Но был шик, и этого нельзя было от них отнять – шик людей, умеющих смеяться в лицо смерти, гордящихся своей никем не покоренной свободой, созданной из юмора и азарта.

Ну а с другой стороны были обветренные, суровые лица вернувшихся в мирную жизнь солдат. Их боевую выправку было не скрыть. Впрочем, они и не скрывали ее, ведь большинство людей, стоящих с противоположной стороны, были одеты в военную форму, которую продолжали носить и в мирной жизни. И эта военная форма придавала им той суровости, которой и так в их застывших фигурах было в избытке.

Они не игрались с оружием. Они не умели относиться к смерти жизнерадостно. А потому были опасны, как свирепые волки, и те, кто находились с другой стороны, так и воспринимали их – как волков.

Обе эти группировки были охраной двух главарей, которые в этот вечер должны были встретиться в «Якоре». А главарями были Паук и Туча.

На встрече настоял Туча, пытаясь погасить открытый конфликт. Он прекрасно понимал, что, поддерживаемый красной властью в лице Котовского, Паук способен причинить немало зла его людям. Туча ссориться не хотел. Но последний его аргумент был таков: при необходимости он, Туча, способен собрать под собой огромную армию одесских бандитов, которые в случае открытой войны признают его своим главарем. И тогда еще надо будет посмотреть, кто кого.

Втайне от всех Туча выяснил, что убитому Пауком чекисту Виктору Раху удалось собрать компромат на Котовского, который он собирался отправить в Москву. Однако Котовский нанес удар первым. Люди Паука нашли в доме Раха важные документы и забрали их. И для Тучи это был проигрыш.

Надо было договариваться. Ради этого Туча и позвал Паука, пытаясь обсудить с ним важные вопросы. В том числе и о новом наркотике, который Паук продавливал во всех нэпманских кабаре и ресторанах. Туча был в шоке, узнав, что в «Канители», которую он контролирует, тайком от него кое-кто из персонала пытался продавать новый наркотик под названием «Соль с Жеваховой горы». Туча быстро навел порядок, но прекрасно понимал, откуда растут щупальца.

Котовский чувствовал себя настолько безнаказанным, что был готов почти в открытую сыграть с этим новым наркотиком. Тучу это бесило. Но к Котовскому было не подступиться. Оставалось договариваться с Пауком.

Туче очень не хотелось идти на эту встречу. Он чувствовал, что переговоры с такой подлой, прожорливой тварью, как Паук, не закончатся ничем хорошим. Ведь и люди в его охране были прямым свидетельством того, что за Пауком открыто стоит Котовский. Это были военные, Туча не сомневался, что на встречу их отбирал Мишка Няга, который в этот раз предпочитал держаться позади.

Автомобиль Тучи притормозил у кромки тротуара, и он неуклюже вывалился наружу, прищурившись на уходящий солнечный свет.

Он приехал на встречу первым. Его люди еще за полчаса до встречи заняли боевую позицию. Тучу мучили плохие предчувствия. Он был мрачен и с раздражением поморщился от этого солнечного света, который не мог ни обрадовать его, ни развеселить. Затем, тяжело вздохнув, вошел внутрь «Якоря».

Туча был так погружен в свои мысли, что даже не видел, как на противоположной стороне Французского бульвара появился Зайдер. Спрятавшись за деревом, Мейер наблюдал, как Туча входит внутрь кабачка. А затем, уже не прячась, подошел к одесским бандитам.

Паук пришел пешком. Его сопровождали два его верных человека. Держался он нагло, высокомерно. Увидев охрану, удовлетворенно кивнул. По этому жесту можно было сделать вывод, что это были не его люди – Паук увидел их впервые.

Оставив их возле отряда, он вошел внутрь. Зайдер же, кривляясь, прохаживался по тротуару, время от времени заглядывая в окна «Якоря» – окно отдельного кабинета, где сидели Туча и Паук, тоже выходило на улицу.

– Сидят, – усмехнулся он, – девчонка им пива холодного принесла. Красивая такая девчонка… А оба ни сном, ни зубом. Заумничались, швицеры… – Он цыкнул и продолжал что-то болтать – такое же ехидное.

В конце концов ворам надоела беспечная болтовня Зайдера. Кто-то прикрикнул на него, а кто-то откровенно послал. Зайдер замолк, и было понятно, что он заметно потерял в авторитете.

Наконец Майорчик и сам устал. Скорей всего, ему надоело бесплодное ожидание. Развернувшись и картинно сделав ручкой, он ушел, растворившись в красотах Французского бульвара. Воры наконец вздохнули с облегчением.

Прошло не меньше трех часов, когда на пороге появился уставший Туча. Лицо его было мрачным. «Мрачнее Тучи», – попытался пошутить кто-то из воров. Тут же подали автомобиль, Туча никому не говоря ни слова, сел в него. Автомобиль уехал, бандиты собрали пулемет и тоже исчезли. Второй отряд продолжал стоять.

В машине шофер обернулся к Туче:

– Тут Зайдер ошивался. Гнали его ребята, но он все всплывал.

– Зайдер? – удивленно переспросил Туча. – Ему-то что?

– А не сказал… Буркотел шо-то задохлое. Кто ж его разберет без поллитры. Тебя искал.

– Зайдер… – Губы Тучи сложились в узкую, решительную полосу. – Что ж, а отвези-ка ты меня к этому швицеру! Где живет, знаешь?

– А то! – бодро отозвался шофер.

– Перетрем, раз уж нарисовался, – тяжело вздохнул Туча, – есть шо обсудить. Тем более, вечер уже. Небось, ни до куда не хочет.

И действительно, встретившись, оба главаря засиделись в кабачке до ночи.

Когда стало совсем уж темно, охранники из второго отряда начали выражать нетерпение.

– Долго нам еще тут стоять? – озвучил настроение всех остальных какой-то пулеметчик.

– Велено! – огрызнулся один из людей Паука.

– Ты, что ли, приказывать мне будешь, тварь? – спокойно, но так веско произнес пулеметчик, что бандит промолчал. – Сейчас развернусь и уйду! И пулемет соберу. Я тут часами загорать не нанимался.

Он явно не был одесситом – это чувствовалось по его речи. Охранники снова притихли. В конце концов один из людей Паука вошел внутрь.

Кабинет, где проходила встреча, находился далеко по коридору. К своему удивлению, бандит обнаружил, что в общем зале достаточно много людей – туда можно было войти и со стороны моря. А так как было уже тепло, и на побережье было полно людей, в зале кабачка народу оказалось много.

Бандит решительно прошел по этому длинному коридору и толкнул дверь кабинета. Она была заперта. Он позвал девчонку-официантку.

– Не велели беспокоить, – проблеяла та.

Тогда, не долго думая, бандит высадил хилую дверь плечом. Картина, представшая перед его глазами, была красноречива: Паук неподвижно сидел за столом, голова его свесилась на грудь, пальцы рук уцепились за край стола, перед ним стояла пустая пивная кружка и тарелка с засохшими остатками рыбы… Бандит окликнул Паука – в ответ тишина. Он подошел ближе… Паук был мертв. Его лицо синюшного цвета исказила судорога, искривившая его черты, на бороде засохли хлопья белой пены… Крови не было. Ран – тоже.

Замерев от ужаса, бандит уставился на своего мертвого главаря…

Дверь в квартиру Зайдера открыла Ида.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась она с Тучей, – а Мейера нет.

– Давно ушел? – резко спросил он.

– Сразу после пяти, и до сих пор не возвращался, – ответила Ида.

– Мне подождать его надо, – бесцеремонно сказал Туча.

– Ну конечно! – Улыбка Иды была лучезарной и очень красивой. Ида вообще была доброй – и это виделось во всем. – Я уверена, что Мейер будет рад вас видеть! Заходите, пожалуйста.

И она гостеприимно распахнула дверь…