Зильке: на-на-на-на-налет на банк
«Как считаешь, могу я вместо этого вечного черного цвета выбрать колготки легкого оттенка грейдж? Я имею в виду, что если они при всем при этом окажутся непросвечивающими? На мой взгляд, после сорока черный перестал мне идти. Черный – это резкий цвет, и когда я плохо высыпаюсь, он выглядит еще более контрастно. А я совершенно определенно плохо сплю из-за сильного волнения».
Я бросаю на Лизу немного удивленный взгляд. Грейдж? Где только она этого нахваталась? Она просто читает слишком много модных журналов.
«Скажи, пожалуйста, что такое грейдж?» – спрашиваю я.
«Ну, это смесь бежевого и серого».
«Боже, Лиза, совершенно неважно, какого цвета вещь, если она не просвечивает. Я полностью одобряю лыжные маски – они могут быть хоть в цветочек, если тебе это поможет», – бросает Неле, третья участница нашей компании.
Лиза, Неле и я уже много лет периодически встречаемся. Раньше для распития Просекко после обеда, пока дети играли в песочнице, а теперь по вечерам, пока дети сидят за компьютером. Мы трое составляем прочное единство, в последние годы наша дружба пережила многое: мой развод, кризис длительных отношений у Лизы, близнецов, так внезапно появившихся, когда Лиза уже начала думать, что у нее начался климакс, и потерю Неле хорошо оплачиваемой работы журналистки, когда разорилась газета, на которую она работала. С тех пор она пытается работать фрилансером на рынке, которого фактически уже и не существует.
Да уж. Итак, мы втроем собираемся вместе каждую пару недель, трещим и болтаем, вслух размышляя о своей жизни. И чем больше мы выпиваем вина, чем позднее вечер, тем громче и интереснее становятся разговоры.
Где-то четыре или пять месяцев назад мы все трое примерно в одно время обнаружили у себя в почтовых ящиках ежегодное письменное уведомление о размере назначенной пенсии. Такое письмо приходит раз в год, чтобы можно было порадоваться своей отставке. Правда, моя радость была не столь велика. Точнее, величина радости была прямо пропорциональна размеру ежемесячной выплаты.
Честно говоря, все последние годы я просто пробегала письмо глазами, а затем как можно скорее засовывала в папку, внушая себе, что до 67 лет еще далеко и до тех пор я совершенно точно смогу сохраниться удивительно хорошо для своего возраста. Просто мне действительно хорошо удается прием вытеснения.
Если же более внимательно вчитаться в письмо, становится ясно, что пенсионерка должна снова начать жить как студентка – без учета темпов инфляции и гериатрической потребности в роляторе, поильнике и пеленках, а также без всякой перспективы когда-нибудь найти хорошо оплачиваемую работу. Наверное, я уже не смогу работать официанткой. С ролятором передвигаться по пивнушке, балансируя полным подносом, вероятно, несколько сложновато. Людям придется очень долго дожидаться своего пива.
В общем-то, все эти мысли мне раньше удавалось вполне успешно вытеснять, пока как-то в один из наших привычных вечеров с готовкой и вином Неле вдруг не брякнула:
«Какая мерзость! Просто стыд и срам! Вы тоже получили эту бумажонку от общества страхования служащих?»
Неле воинственно оглядывается по сторонам.
«Какую бумажонку? От какого еще общества страхования? Понятия не имею, о чем ты, со всеми бумажками разбирается Петер. Я рада, что хоть эта головная боль меня миновала, мне хватает близнецов. А еще остается мой старший, который опять схватил двойку по математике. Говорю вам, это никогда не кончится», – высказывается Лиза и делает глоток вина.
«Да, я тоже ее получила и, как обычно, сразу спрятала в папку», – быстро и немного удивленно отвечаю я. Разве не все так поступают?
Неле глядит на нас обеих, качая головой.
«И на какие же, простите, средства вы собираетесь жить в старости, если сейчас об этом сами не позаботитесь? Во всяком случае, теперь у меня есть дополнительный личный доход, но он едва ли сможет помочь мне свести концы с концами сейчас, когда я еще и работаю фрилансером. Вы вообще знаете, что более 40 % женщин нашего поколения получают пенсию в размере менее 600 евро? Более 40 %! Вы только представьте себе. Это почти каждая вторая женщина. И это притом, что большинство из нас были трудоустроены и пытались каким-то образом совместить работу с воспитанием детей. Теперь же все равно. Желаю вам получить огромное удовольствие, стоя в очереди за могильной плитой».
Стоя в очереди? За могильной плитой? Возможно, это немного преувеличено? Мне же еще не восемьдесят.
Нет, но мне когда-нибудь будет восемьдесят. Надеюсь.
Однако альтернатива выглядит еще менее привлекательной, хотя и явно более дешевой.
Причем я слышала, что более-менее достойные похороны уже стоят где-то около 8000 евро. И это без напитков.
Ах, Неле иногда бывает несколько прямолинейной.
«Ну, уж до такого точно не дойдет. В конце концов, я почти девять лет была замужем, и Армин должен отдавать мне небольшую долю из своей пенсии».
«Ах, как мило! Целых 35 евро в месяц? Потому что твой бывший муж стал самостоятельным и большую часть вбухал в личный доход, который при компенсации не учитывают? Разве не об этом ты жалела при разводе?»
Я бросаю на Неле быстрый взгляд. Проклятье. Эта женщина права, и, к сожалению, она бывает права почти всегда.
После рождения Софи со мной произошло то же самое, с чем сталкиваются более трех четвертых всех работающих матерей, у которых есть дети младше шестнадцати лет: я перешла на работу с неполным рабочим днем. В таких условиях невозможно построить карьеру и заработать себе на пенсию. Именно поэтому у женской части нашего поколения имеются проблемы с пенсией. Женщины часто работают в условиях неполной занятости или, еще хуже, на мини-работах. Ради семьи.
Но даже если мы работаем полный день, то в нашей замечательной стране мужчины в среднем всегда получают на 20 % больше, чем мы, женщины. И поэтому у них пенсия примерно вдвое больше, чем у женщин того же возраста. Здесь, в Германии, мы невероятно далеки от равноправия – мы безнадежно отстали. Ни в одной из 34 стран ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития) это различие не бывает настолько большим, как в Германии. Это подтверждает исследование ОЭСР от 2012 года.
«Неле, заканчивай с этим, ты портишь нам весь вечер».
«Конечно, лучше испортить себе весь вечер жизни, чем побеспокоиться о собственной пенсии».
«Я беспокоюсь о детях. С чего это я должна обо всем думать? Петер же заботится о нас».
«Да ну? И как долго это будет продолжаться? Я думала, что у вас кризис номер 129».
«Да, но наши отношения снова стали налаживаться. У нас новый, классный терапевт. Он считает, что мы уже научились лучше чувствовать потребности друг друга и…»
«Кормильцев в браке больше не существует! Проснись, Лиза! – Неле просто не дает нам расслабиться. – Раз-два, и они уже отменены законодательством. Благодаря нескольким мужчинам, у которых просто не было желания содержать свою бывшую жену потому, что у них появилась новая молодая женщина, которой нужно покупать дорогие туфли. Что, скажи на милость, ты будешь делать, когда во время следующего кризиса семейных отношений твое сокровище не пойдет к терапевту, а сразу сбежит к любовнице?»
Лиза секунду испуганно смотрит на Неле и разражается рыданиями. Тогда я подхожу к ней и просто беру за руку. Это всегда помогает. Лизу так легко довести до слез.
«Ах, моя милая, не плачь. Он же обещал тебе, что завязал с той тупой девкой. А даже если и нет, то мы все равно не сдадимся! Мы можем ограбить банк».
При этих словах я замечаю в глазах Неле опасный блеск.
«Это не такая уж и плохая идея. Несколько лет назад я писала одну статью. И даже взяла интервью у директора банка, в филиале которого было совершено ограбление. Здесь все решает подготовка. У молодых вечно что-нибудь идет не так».
«Нельзя просто так взять и ограбить банк».
«С чего бы? Кто это сказал?»
«А если тебя поймают?»
«Тогда я сразу отправлюсь в кутузку. На полный пансион – с бесплатной едой и проживанием. И у меня получится на некоторое время сэкономить свою пенсию. В тюрьме мне ничего не понадобится. А когда через три-четыре года меня выпустят за хорошее поведение, я смогу позволить себе роскошную жизнь. Во всяком случае, буду определенно жить лучше, чем когда мне приходится выпрашивать базовое пособие».
Глаза Неле сверкают все более устрашающе.
Неле определенно самая прагматичная из нас. Она всегда оставалась матерью-одиночкой. Отец ее сына Нильса сбежал еще во время беременности со словами: «Я себе это иначе представлял». Поэтому ей не оставалось ничего другого, как стать прагматичной.
С тех пор мы втроем готовимся к ограблению банка. До 67 лет у нас еще достаточно времени. Через пятнадцать лет у нас будет готов идеальный план, если только при этом мы не будем употреблять слишком много белого вина.
Впрочем, с того вечера, когда у нас появилась идея совершить налет на банк, я решила подробно изучить тему личных накоплений к пенсии. Но после многочисленных поисков информации я вновь вернулась к идее ограбления банка. Мне кажется, что это самый прибыльный вариант. По крайней мере, если мы когда-нибудь договоримся о том, как будут выглядеть наши маски. И в отношении необходимости рыть туннель пока имеются разногласия. Лиза просто не хочет месяцами ломать ногти, а Неле настаивает на подрыве целой стены, что мне представляется крайне опасной затеей.
Жаль, что иногда в связи с нашими вечерами, посвященными планированию ограбления банка, меня посещает дурацкое чувство, что мы, три девки, просто дилетанты в таких делах. Настоящие профи просто открывают банк. Это хорошо доказали банковские кризисы последних лет. Разорение банка само по себе ничего не значит, с этого даже можно получить парочку миллиардов – разве это не чудесно? Это практически то же самое, как если бы простые обыватели вдруг устроили ограбление. При этом никому не пришлось бы копать туннель и ломать ногти.
Пожалуй, я обязательно вынесу это альтернативное решение для обсуждения на следующих вечерних посиделках.
