Зильке: лиловый полукомбинезон
Когда мне почти исполнилось шестнадцать, я стала одной из первых, кто пришел в школу в лиловом полукомбинезоне. Эту деталь гардероба я покрасила сама – на самом деле это были обычные белые малярные штаны, купленные в магазине, которые мы, девчонки, окунули в ведро с лиловой краской. И это были не просто штаны, а заявление о том, что мы молодые, феминистически и политически настроенные, необузданные и не такие, как все. Нам едва исполнилось шестнадцать и так хотелось позлить родителей. Лиловый комбинезон и соответствующее поведение были для этой цели как нельзя более кстати.
Моя мама нашла комбинезон ужасающим, и сегодня я должна признать, что она была абсолютно права. Эти штаны с легкостью превращали зад любой девочки в лошадиный. Но мне было на это наплевать. Я хотела быть не такой, как все, а политически и феминистически настроенной. Хотя, честно говоря, в действительности не имела четкого представления ни о политике, ни о феминизме.
В шестнадцать лет все заново изобретают любовь и революцию.
Я ходила на демонстрации в защиту мира, подписывала разные листовки, боялась – даже, пожалуй, чересчур сильно, – что за мной следят правоохранительные органы, была против переписи населения и за свободную продажу наркотиков. Когда я первый раз голосовала в восемнадцать лет, в бундестаг впервые попала партия Зеленых. Мое поколение внесло свой вклад в основание этой партии, и мы все привели ее туда. Ах, чистая ностальгия, по прошествии стольких лет все видится в розовом свете.
Светлым. Особенным. Прекрасным.
Когда я мысленно возвращаюсь в то время, во мне вновь пробуждается отношение к жизни, которое, вероятно, разделяет большинство людей моего поколения: я выросла с ощущением того, что нам, женщинам, принадлежит мир. Что все возможно. Что мы можем получить все. И все это в одно и то же время. Возможно, мы вообще были первым поколением женщин, которые тогда в это поверили. Или по крайней мере ненадолго ощутили безграничные возможности.
Оглядываясь назад, не могу не отметить, как наивно, как беспечно, как бурно все происходило. И как же здорово, что все было именно так. Несмотря на то, что у многих из нас жизнь развивалась совсем не так, как было задумано.
Мы, дети бэби-бума, родились при полном благополучии. Война уже давно закончилась, по крайней мере для нас. Будущее лежало перед нами, а хиппи уже запели о любви и мире. Мы были первым поколением, которое не просто хотело отличаться от своих родителей, но и могло стать другим в результате развития образования. Благодаря федеральному закону о содействии образованию обучение стало доступно всем, кто хотел и мог учиться. Ну а мы… мы попали в струю.
Я начала учиться. Довольно глупо, но тогда было наплевать. Главное – учиться, главное – в другом городе и главное – получать от этого удовольствие.
Тогда мне каким-то образом удавалось справляться со своей учебой даже с нормативным сроком усвоения учебной программы, что в то время было скорее не принято. Двадцать семестров в университете тогда не было редким явлением.
Потом мне нужно было искать работу, первую настоящую, а не для дополнительного заработка. После всех лет подъема в немецкой экономике наступил период очевидной рецессии. Найти рабочее место было очень сложно, и я подала около сотни заявлений, прежде чем, наконец, устроилась на постоянную работу. Мое лениво-беззаботное мировоззрение столкнулось с первой трудностью.
Позднее в процессе профессиональной деятельности я постоянно наблюдала, как мужчины с менее качественным, чем у меня, образованием и более низким уровнем знаний без проблем обходили меня в карьерном росте. Иногда на собеседованиях при приеме на работу у меня прямо спрашивали, не беременна ли я и не планирую ли ребенка в ближайшем будущем. На лиловом полукомбинезоне появлялось все больше пятен.
Наконец, довольно поздно, я и правда забеременела, и на свет появилась Софи. Я была безмерно счастлива и работала, само собой разумеется, меньше, чем отец Софи. В конце концов, он зарабатывал больше меня, так что даже разговоров не возникло о том, кто должен менять пеленки.
Да уж. Вот так я и попала в цикл «неполный рабочий день – семья – дети», как и многие женщины моего поколения. Поначалу я была бесконечно рада, что могу и работать, и ухаживать за ребенком, в некотором смысле совместив оба дела. Однако то, что предполагаемая эмансипация нашего поколения закончилась в тот момент, когда я с мужем и ребенком покинула родильную палату, мне стало известно намного позже.
Весной 2013 года социолог Карстен Випперманн выяснил, что только 7,2 % мужчин нашего поколения согласны жить на равных правах. Ну что ж, лиловый полукомбинезон после беременности все равно уже был мне не впору.
Тем временем я разведена, воспитываю ребенка одна, мне больше пятидесяти лет, и я иногда скучаю по своему лиловому полукомбинезону и по связанному с ним ощущению того, что смогу добиться всего в жизни, если только буду достаточно стараться. Несмотря на то что это ощущение и не имело ничего общего с реальностью, в любом случае было здорово его однажды пережить. Наверное, сегодняшние шестнадцатилетние подростки могут только мечтать о таком чувстве.
Я не хочу жаловаться. А может, и хочу.
Кроме того, я думаю, что лиловый полукомбинезон в некоторой степени сыграл со мной злую шутку. Ощущение всемогущества привело к тому, что я пыталась справиться со всем: с ребенком, с работой, с домашним хозяйством. Все это я хотела сделать по возможности в одно и то же время и настолько идеально, насколько это возможно.
По ночам, когда у Софи случался понос и я трижды полностью меняла постельное белье, а утром меня ждала срочная работа, меня все чаще посещала еретическая мысль: «А что, если моя мать жила лучше?» Да, она была простой домохозяйкой и матерью. Но, возможно, это все же было лучше, чем пытаться работать, выполнять обязанности жены и конкурировать с мужчинами или с женщинами без детей, которым не нужно по три раза менять постельное белье?
Неужели эмансипация нас обдурила? Или эмансипация позабыла только про тех из нас, кто стал матерью? Или все это потому, что эмансипация не коснулась мужчин нашего поколения? А вдруг все это вообще не вопрос эмансипации, а просто ложь, которая нам, женщинам, морочит голову о том, что можно успешно совмещать материнство с работой? И если у тебя не получается справляться со всеми этими заботами также легко и непринужденно, как у тех крутых женщин из глянцевых журналов, то ты, как женщина и мать, потерпела личное поражение?
Бесконечные вопросы.
И у меня нет конкретных ответов.
Не думаю, что могу уйти с работы. И, конечно, я не хочу отказываться от своего ребенка. Я бы с удовольствием воспитывала и троих детей. Я бы хотела, чтобы у меня были и работа, и ребенок. Впрочем, как и большинство знакомых мне женщин. Но проблема не только в организации или в моей личной энергии. Все дело в том, что чем-то постоянно придется жертвовать. Между тем я убеждена: да, у женщины может быть все, но не обязательно в одно и то же время.
Кто больше времени уделяет ребенку, у того остается меньше времени на работу. Работая неполный день, карьеру не построишь. В жизни нужно постоянно принимать решения, и каждое решение имеет свои последствия. При этом в этом нет абсолютно никакой драмы. Сложность заключается лишь в том, что женщин уверяют в обратном, а политика действует так, чтобы все это, в принципе, выглядело как личная проблема.
Принимая решения, важно уметь осознанно расставлять приоритеты.
Быть может, сейчас самое время снова надеть лиловый полукомбинезон и начать вести себя воинственно. Между тем баллистические ракеты «Першинг» мне уже не так интересны, зато положение женщин кажется гораздо более важным.
Нас снова и снова ставят в невыгодное положение. Мы по-прежнему зарабатываем меньше мужчин. И здесь следует подчеркнуть: «Ни одна страна в мире не достигла равноправия». Эта информация получена из последних исследований Всемирного экономического форума в области гендерного неравенства.
Конечно, теперь лиловый полукомбинезон должен быть дизайнерским – подогнанным под нашу индивидуальную жизненную ситуацию. Вероятно, это поможет нам, пятидесятилетним, наконец, почувствовать, что мы можем получить от жизни все.
Хоть и не сразу.
