Ангелическая библиотека располагалась в бывшем монастыре августинцев, на площади Святого Августина. С 1600 года монахи занимались тем, что собирали, заносили в каталог и бережно хранили бесценные тома, которых набралось около двухсот тысяч. Маркус припомнил, что эта библиотека первой в Европе была открыта для публичных посещений. То, что он увидел, подъехав к входу во дворец, заставило его замереть на месте.

Ил, принесенный водами Тибра, проник в вестибюль и достиг читального зала – знаменитой Ванвителлиевой «Вазы», в чьем названии увековечено имя архитектора Луиджи Ванвителли, перестроившего весь комплекс в восемнадцатом веке. Книги, стоявшие на нижних полках, превратились в серую кашицу из размокшей бумаги. Сотни текстов неизмеримой исторической и художественной ценности оказались безвозвратно утраченными. Стеллажи рухнули, и тяжелые тома плавали в грязной, застоявшейся воде.

Разрушения избежала только бронированная комната, где содержались самые ценные инкунабулы.

Пенитенциарий помнил наизусть комбинацию кодового замка. Много раз он приходил туда, чтобы почерпнуть знания в книгах о происхождении зла, иные из которых в течение веков находились под запретом. Он уповал на то, что аккумуляторы, поддерживающие систему безопасности, еще не сели и он сможет пройти в хранилище.

Так и вышло. Он оказался в зальчике, где для инкунабул был создан особый микроклимат, не слишком сухой и не слишком влажный. Обычно ученые, испросившие разрешение работать с такими книгами, надевали белые перчатки, чтобы переворачивать тончайшие страницы, богато украшенные миниатюрами, не рискуя нанести им непоправимый вред. Но Маркусу было некогда. Он сразу взялся за поиски книги, которую попросил Корнелиус Ван Бурен во время их последней встречи.

Historia Naturalis Плиния Старшего.

Найдя фолиант, Маркус завернул его в белое льняное полотнище. Давая обещание, он, конечно, не намеревался вручать монстру такое сокровище. Просто приблизил бы книгу к решетке, показал бы ему и отнес на место. Но за последние часы многое изменилось. И если, пожертвовав книгой, он сможет спасти Рим, а главное, жизнь ребенка, придется смириться с этим.

Он пристроил драгоценный сверток на бензобак мотоцикла, под рулем, прямо перед собой. И поехал прочь. Раньше он всегда попадал в Ватикан с помощью Эрриаги, сейчас определенно будет сложнее, ведь жандармы и швейцарская гвардия сторожат все входы, не давая посторонним нарушить границы карликового государства.

Но Маркусу был известен один способ.

Пассетто Ди Борго – коридор в Леонинской стене, соединяющий дворцы Ватикана с замком Святого Ангела. Практически он представлял собой проход, в былые времена позволявший понтифику добираться до крепости в случае опасности. Пенитенциарий прошел по нему в обратном направлении и вскоре оказался в садах. Пересек дикую чащу леса и постучался в двери обители Вдов Христовых.

Сестра открыла ему и, как всегда, молча проводила к тайному постояльцу. Не та, что в прошлый раз, подметил Маркус. Хотя длинное облачение и черный покров на лице были такими же, обута она была иначе, чем сестра, провожавшая его накануне. Та носила высокие шнурованные сапоги, эта – черные шлепанцы.

Когда Маркус подошел со свечой к решетке, Корнелиус лежал в темноте, растянувшись на койке.

– Не беспокойся, я не сплю, – проговорил заключенный. – Чем старше я становлюсь, тем труднее заснуть, и дни тянутся невыносимо долго. Люблю, когда ты приходишь: это развлекает меня.

Маркус просунул руку между прутьями и протянул ему инкунабулу:

– Я сдержал обещание.

Ван Бурен вскочил с постели и потянулся за книгой; изумление сверкнуло в его глазах.

– Просто дух захватывает. – Он развернул белое льняное полотнище и в восторге воззрился на манускрипт. – Какое великолепие, какое чудо! – Потом раскрыл обложку в кожаном переплете ручной работы и стал просматривать редкостные миниатюры, едва касаясь их пальцами.

Маркус тоже бросил взгляд на рисунки и золоченые виньетки, но он пришел сюда по другой причине.

– Твоя радость уже награда для меня, Корнелиус, – проговорил он с иронией. – Но я готов получить то, что ты обещал взамен.

Ван Бурен оторвал взгляд от книги:

– Расскажи, что ты успел разузнать за это время, и я помогу тебе.

Пенитенциарий поведал ему все, что произошло за последние часы. Решил ничего не скрывать, осторожность могла дорого обойтись, если учесть, какая опасность грозила Риму и Тоби Фраю.

– Стало быть, мальчик, похищенный девять лет назад, все еще жив, – подытожил Ван Бурен, будто подобная новость могла тронуть сердце серийного убийцы.

– Боюсь, однако, что жить ему осталось всего несколько часов, – признался Маркус. – Они, скорее всего, собираются убить его этой ночью.

– Что заставляет тебя так думать?

– Сам не знаю, но могу предположить, что Церковь затмения пожелает освятить день хаоса и разгрома закланием невинной жертвы.

Корнелиус взвесил сказанное.

– Сын монахини несет в себе очень мощный символический смысл, – согласился он в конце концов.

– Поэтому я должен остановить Маэстро теней. Но чтобы добраться до него, я должен сначала найти Алхимика.

– Чтобы понять, в чем состоит роль этого персонажа, нужно знать обряды и ритуалы Церкви затмения, разве не так?

– Креспи, комиссар, вовлеченный в секту, говорил о ритуалах посвящения. Он рассказал, что члены секты не могут определить, кто есть кто, потому что все одеты в черные балахоны и носят маски.

Корнелиус положил инкунабулу рядом с собой на койку. Провел рукой по жесткой бороде.

– Маски, Алхимик, – повторил он в раздумье. – Николай и Пенка Шишман, – заключил он.

– Как, Алхимик – это два человека? – удивился пенитенциарий.

– Не торопись, пожалуйста, – остановил его Ван Бурен. – Я все еще думаю вслух, но это единственная история, какая мне приходит на ум…

– Расскажи мне ее.

– Изначально Шишманы – болгарские князья, много веков назад обосновавшиеся в Риме, куда прибыли, спасаясь от преследований, каким подвергали христиан турки-османы. Они составляли часть папского двора и остались верны понтифику даже после тысяча восемьсот семидесятого года, когда тот был лишен светской власти. Однако в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году Павел Шестой упразднил двор и ватиканскую аристократию, сочтя все это бесполезной мишурой, пережитком прошлого. Князья Шишманы, поплатившиеся изгнанием за верность Римской церкви, почувствовали себя оскорбленными и униженными. Вместе с другими благородными семьями они вошли в состав так называемой черной знати. Эти немногочисленные отпрыски голубых кровей поставили себе целью восстановить вековые традиции и заодно собственные привилегии.

– Как это связано с теми Шишманами, которых ты упомянул?

– Николай женился на Пенке против воли семьи. Ей, простой учительнице, перешло древнее имя Шишманов… Пенка была женщиной, полной жизни, по всему Риму славились маскарады, которые она устраивала в старинном дворце в центре города. Зато Николай был человеком немногословным, всецело преданным науке. К негодованию всей своей родни, он получил диплом по химии.

Маркусу вдруг все стало ясно.

– Маски – Пенка, Алхимик – диплом по химии.

– Эта история имеет продолжение, которое ты тоже должен знать: события, произошедшие где-то в семидесятые годы. – Ван Бурен уставился в пол своей кельи. – Будучи еще совсем молодой, Пенка Шишман тяжело заболела. В надежде излечить супругу муж показывал ее величайшим светилам. Когда врачи отступились, Николай вбил себе в голову, что сам справится с недугом жены. Объездил весь мир в поисках чудесного снадобья, пробовал на бедняжке целый ряд субстанций, некоторые – собственного изобретения. Он не желал признавать очевидности, которая сводила его с ума. Но вот в один сентябрьский день Пенка умерла, и родные сказали Николаю, что Бог всего-навсего восстановил должный порядок вещей.

– И что случилось тогда?

– Случилось то, что Николай отрекся от веры. Он продолжал устраивать у себя в доме маскарады, но уже с другой целью: теперь гости его должны были совершать магические обряды, участвовать в спиритических сеансах. Его преследовала навязчивая идея: установить связь с покойной женой, которую он так любил.

– Но какое отношение имеет эта история к Церкви затмения? – удивился Маркус.

Корнелиус посмотрел на него и спросил намеренно вызывающим тоном:

– Что готов ты сделать ради любви?

Пенитенциарий, застигнутый таким вопросом врасплох, ничего не ответил.

– Готов ли ты продать душу Владыке теней? – Корнелиус расхохотался. – Жалок священник, попавший в тенета искушения.

Маркусу хотелось войти в келью и как следует отлупить его.

– Не сердись, я просто пошутил, – сказал старик уже серьезным тоном. – Ты недавно сказал одну вещь, но сам не осознал значения своих слов… Говоря о встречах приверженцев Церкви затмения, как их описывал комиссар Креспи, ты мне поведал, что участники ритуала были в масках и черных балахонах. Верно?

– Верно.

– Теперь подумай: есть ведь способ узнать человека, укрытого с головы до ног.

Маркус пришел в смятение. Перед его внутренним взором предстали Христовы вдовы, которые раз за разом провожали его к заключенному. Он научился различать их по обуви.

Поэтому опустил глаза, глядя на собственные туфли.

Корнелиус порадовался за ученика, который так быстро додумался.

– Никто не рискует быть опознанным, если все носят одинаковую обувь.

Белые парусиновые туфли, сказал себе пенитенциарий. Вот почему Креспи так разволновался, заметив их. У епископа Горды была такая же пара. Этому может быть только одно объяснение.

– Расследование, о котором я ничего не помню… Я был очень близок к истине. – Еще одна деталь, вырванная из темноты беспамятства. – Вот почему эти проклятые туфли лежали рядом с моей одеждой, когда я очнулся в Туллиануме.

Что же произошло до этого? Может, он уже раскрыл дело, но все позабыл? – подумал Маркус.

– Научись таить свой гнев, – посоветовал Ван Бурен, видя его в таком состоянии.

Но Маркус не желал больше слушать нравоучения старого священника.

– Если Николай Шишман – Алхимик, где я могу его найти?

Ван Бурен погладил инкунабулу Historia Naturalis.

– Там, где он затворился с того самого дня, как умерла его жена.