Часть вторая. Беглецы в лесу

Похоже, албанцы снизу отправились на очередную воровскую экспедицию по магазинам, потому что, когда Курьер вернулся домой, мебель сотрясал отдающийся в животе грохот соседской шри-ланкийской краш-группы.

Остальные жильцы звали албанцев цыганами, но Курьер, который провел какое-то время среди европейских ромов, разбирался лучше. Люди внизу были наследниками Энвера Ходжа, наследниками катастрофически рухнувших финансовых пирамид. Их родители и прародители пересекли Адриатику на рыбацких лодках, так нагруженных жалким скарбом, что волны переливались за планширь; они избежали итальянских перехватчиков береговой охраны, высадились глухой ночью в дешевых кожанках и фальшивых «левайсах» и «рибоках» и рассеялись по деревням в поисках лучшей доли.

Теперь они были везде – албанцы только в том, как их польский, английский или немецкий разбавлялся албанскими словечками, а мечты – образами утраченной родины.

Но все-таки, насколько понимал Курьер, не цыгане.

Он запер за собой дверь и остановился, осматривая коридор. На крючках на стене беспорядочно висели куртки и пальто. На полпути по паркету мягко рассыпалась куча ботинок и кедов. Стоял запах переваренной капусты, подгорелого нута и дешевого аэрозольного освежителя воздуха. В дальнем конце коридора была нараспашку открыта дверь в туалет. Курьер поморщил нос.

Момент тишины. Затем могучий удар снизу возвестил начало нового трека. С кучи обуви скатилась поношенная баскетбольная кроссовка.

Курьер прошел по коридору на кухню. В раковине свалены кучей кастрюли и сковородки. На столе – многодневный запас грязных тарелок. Дверцы буфета раскрыты. На разделочных поверхностях – пустые пачки молока. Пара грязных вилок и столовый нож – на линолеуме у холодильника. Курьер хотел было заглянуть в холодильник, но передумал.

В гостиной все подушки с софы и кресел сняли и грубо свалили кучей посреди комнаты, рядом с миниатюрным Стоунхенджем из бутылок Eisbrau и разными пультами от развлекательного центра.

Курьер извлек из кучи подушку, уронил на кресло и рухнул сам, потирая глаза. Каждый раз одно и то же. Льюису, его соседу, как будто не хватало генов чистоты. Курьер уходил на Ситуацию, и, какой бы она ни была далекой или сложной, когда он возвращался вымотанный, или скучающий, или взвинченный (а однажды – со свежей зашитой раной на ноге), квартира всегда выглядела так, словно он делил ее с маньяком.

Он встал и подошел к окну, взглянул на узкую улицу, затем на балконы и занавешенные окна здания напротив, затем на кривобокую топографию крыш, переулков, уличных кондиционеров и спутниковых тарелок. Слегка выгнув шею, он увидел пути метро, бегущие параллельно Фаррингдон-роуд. Поезд линии «Метрополитена», узнаваемый на расстоянии, потому что компания «Метрополитен» до сих пор не модернизировала свой вагонный парк, с лязгом прокатился по путям от туннеля к туннелю и скрылся. Поднялась и заволновалась на темнеющем топазовом небе колоссальная аморфная стая скворцов.

Входная дверь открылась и захлопнулась.

– Это ты, Сет? – окликнул Льюис.

Курьер подошел к двери гостиной. Льюис снимал куртку, у его ног медленно оседали огромные кучи желто-белых хозяйственных сумок «Европа Фудс», рассыпая на пол консервы с бобами, ямсом и окрой. Верный признак, что есть в доме нечего: Льюис ходил в супермаркет, только если альтернативой был голод, и не заказывал еду на дом, потому что верил, что Они ведут учет.

– Хорошо съездил? – спросил он, бросив куртку в приблизительном направлении вешалок.

– Неплохо.

– Отлично, – Льюис согнулся и вплел пальцы в узлы ручек сумок. – Я не успел убраться.

– Я заметил, – сказал Сет.

Льюис выпрямился, поднимая сумки с пола. У одной прорвалось дно, и повсюду раскатилась сотня яблок.

– Упс, – сказал Льюис.

Мировоззрение Льюиса походило на сложную территорию пересекающихся теорий заговора. Он не доверял ни правительству, ни полиции. Он отказывался верить всему, что показывали по новостям. Однажды пьяной ночью он рассказал Сету, что по крайней мере десять процентов пассажиров, путешествующих рейсами «Бритиш эйрвейс», никогда не достигают пункта назначения.

– Статистический факт, – сказал он, мудро кивая и сковыривая крышку с очередного «Будвара».

– А куда же они деваются? – спросил Сет, сам не намного трезвее Льюиса. Тот наклонился вперед и понизил голос до заговорщицкого шепота.

– Мадагаскар. Гигантский концентрационный лагерь.

Сет задумался.

– Зачем?

Льюис выпрямился.

– Не знаю, – сказал он. Помахал бутылкой Сету. – Но ты берегись, когда в следующий раз сядешь на рейс BA, старина. Попомни мои слова.

Распаковка покупок после нечастых экспедиций Льюиса сама по себе была приключением. У Льюиса была теория, что в штрих-кодах есть что-то подозрительное, что Они отслеживают каждый товар со штрих-кодом и составляют пространные списки с целью столь же зловещей и ужасающей, сколь и непознаваемой.

И потому походы в супермаркет неизбежно кончались сваленными на кухонном столе сумками и пакетами, над которыми с ножницами сутулился Льюис, срезая штрих-коды, чтобы потом сжечь. Когда Сет впервые это увидел, он осведомился, не нуждается ли его сосед в регулярных приемах лекарств, но оказалось, что Льюис – относительная диковинка: совершенно здоровый человек с целиком иррациональным мировоззрением. Иногда Сет спрашивал себя: а что, если Льюис в чем-то прав? А потом обычно спрашивал себя, что бы подумал Льюис, если бы знал, чем его сосед зарабатывает на жизнь.

В отсутствие Сета квартиру посетил хозяин – невероятно старый малазиец, которого Льюис без всяких причин прозвал Жадным Ублюдком, – и вручил Льюису очередное письмо счастья и радости – повышение квартплаты. Само по себе это не было проблемой. Сет был вполне обеспечен, а Льюис зарабатывал поистине колоссальные деньги, разрабатывая рекламные кампании для продуктов, у которых однажды срежет штрих-код. И тем не менее Жадный Ублюдок не мог сказать даже приблизительно, когда прибудет замена их недавно почившей стиральной машине.

А это означало, что около полдесятого вечера Сету пришлось сидеть на мягкой скамейке в неоновом свете и тропической жаре местной прачечной, глядя, как его нижнее белье выделывает кульбиты в машинке. Ах, бесконечная романтика жизни Курьера…

Последние пару месяцев выдались загруженными – четыре или пять Ситуаций подряд, когда надо было летать в Варшаву, Брюгге, Барселону и Никосию, забирать запечатанные пакеты и лететь с ними в Берлин, Чикаго, Дублин и Копенгаген. В последней Ситуации потребовались поезд, автобус и поездка на такси до Нарвика, тайный побег через магазин и отход через Хельсинки. Первые три Ситуации были простыми передачами корпоративной информации – рутина. От дела в Нарвике пахло промышленным шпионажем. А может, и настоящим; Централь обычно косо смотрел на настоящий шпионаж, предпочитая оставлять его государствам, но на практике, в поле, было невозможно понять, у кого принимаешь посылку, невозможно знать, что находится в пакете. Проводишь скачок, берешь деньги, говоришь себе, что поддерживаешь дух Шенгена, и забываешь обо всем.

Открылась дверь, в парную прачечной повалили клубы холодного воздуха. Сет оторвался от книги. В дверях стояла женщина средних лет в байкерских ботинках, американских армейских штанах цвета пустынного камуфляжа и объемном черном свитере, в каждой руке она держала по синей целлофановой продуктовой сумке. Когда дверь за ней закрылась, она прошла вдоль стиральных машин, выглядывая незанятую. Сет вернулся к книге.

Централь уходил корнями в сотни маленьких курьерских фирм, действовавших в Европе до рубежа веков и перевозивших различные товары – печатные материалы, слишком ценные, чтобы поручать почтовой службе, закодированную информацию на дисках, слишком важную или секретную, чтобы доверять Сети, и так далее. Если бы у Централя была одна официальная цель, то это были бы отмена границ и свободное передвижение для всех, а если бы Централь был скромного размера транснациональной корпорацией, то Сет оказался бы одним из парней в почтовом отделении.

Его это устраивало более-менее. Работы, которая приносила организации хлеб с маслом, всегда хватало, она предлагала безграничные возможности для путешествий и неплохо оплачивалась. Над ним находилась страта, где Посылками Централя были люди, а обстоятельства скачков – куда более опасными и возбуждающими, но Сету подобные Ситуации казались излишне тяжелой работой.

– Эта хрень не пашет.

Сет поднял взгляд. Женщина стояла у диспенсера моющих средств с пластиковым стаканчиком в руке, сумки с бельем лежали на полу у ее ног.

– Эта хрень не пашет, – повторила она, показывая на диспенсер.

– Надо покупать карточку, – сказал Сет, кивая на ящик возле диспенсера. – Десять фунтов.

Женщина уставилась на него, словно тяжело задумалась над тем, что он ей сказал.

– Мне же нужен только сраный стиральный порошок, – сказала она наконец.

– Карточка и машины запускает.

Она сузила глаза, и Сет вздохнул. В последний раз подобное с ним произошло в автобусе по пути в Нарвик, и на сиденье рядом втиснулся омерзительно жирный латвиец, попытавшийся продать ему картонную коробочку, в которой находился, по его уверениям, мумифицированный пенис Иосифа Сталина. Он не знал, почему ему так не везет. Может, у него какие-то особенные черты лица, которые говорят психам – вот он я, поболтайте со мной.

– Слушайте, – сказал он, вставая и подходя к диспенсеру карточек. – Давайте я вам сам куплю карточку, а?

– Ты, блин, нос не задирай, солнышко, – ответила женщина. – У меня белье в сумках старше тебя. Я и сама могу покупать сраные карточки.

Сет развел руками и отступил от диспенсера, не в силах отказаться от полупоклона в последний момент. Женщина обожгла его взглядом и сунула монету в 10 фунтов в слот.

Сет вернулся на свое место, наблюдая за пируэтами белья в машине, но понял, что уже не может отвести глаз от женщины, та же высыпала содержимое пластикового стаканчика в одну из пустых машин – через дверцу, а не специальный отсек, – а сверху закинула свое белье. Затем вернулась и села рядом с Сетом, шумно вздохнула с облегчением, достала впечатляюще истерзанную книжку в бумажной обложке из одного кармана армейских штанов и очки из другого и начала читать. Сет почувствовал, как екнуло сердце.

После того как они посидели в тишине бок о бок минут десять, Сет сказал:

– Я же только вернулся, вы чего?

Женщина подняла взгляд от книги.

– Прошу прощения, милашка?

– Я только вернулся домой, – сказал он. – Я разбит. Я не хочу пока на работу.

Она посмотрела на него и подняла бровь.

– Очки, – сказал он. – Такие старомодные.

– Может, я унаследовала стекляшки от бабушки, – ответила она. Сет наклонил голову.

Она вздохнула.

– Ладно. – Она сняла очки и слегка пристыженно посмотрела на них. – Всегда что-то выдает, да? Я думала, это охренительный камуфляж, – она улыбнулась ему. – Глаз-алмаз.

Он пожал плечами. «Я Курьер – узрите, как я узнаю людей по очкам».

– Что у вас для меня?

– А хрен знает, – ответила она, вернув себе бодрое настроение. – Я только доставляю. Мне разве кто что скажет. На, – она передала книгу. – Почитай-ка.

Он взял книгу. «Атлас расправил плечи», с оторванной задней обложкой и полуоторванной передней. Похоже, немало времени книга провела и в сауне; страницы разбухли, пока она не стала почти в два раза толще изначального размера, и без того немалого.

– Я о ней слышал.

– Полная хрень, – сказала стрингер, поднимаясь. – Женщина совсем рехнутая была, – она повернулась уходить.

– А как же твоя одежда? – спросил Сет. Она обернулась.

– Чего?

Он кивнул на одежду в стиральной машине.

– А, это не моя, – радостно сказала она. – Просто реквизит. Хер с ним. Пока.

Квартира находилась на последнем этаже бывшего складского здания, на краю непроходимого лабиринта улочек между Фаррингдон-роуд и Грейс-инн-роуд, к югу от Клеркенвелл-роуд. В 90-х вся местность подверглась спазму преображения, но к 2000-м уже никто не мог позволить себе аренду, так что переделанные кварталы продали один за другим жилищным ассоциациям. В квартиры, где некогда жили преуспевающие пары, въехали художники, студенты и музыканты. Прибыли беженцы и просители убежища из новых государств и политий Европы и Африки. Собрания жилищной ассоциации стали напоминать сессии Совета Безопасности ООН во время забастовки переводчиков.

Сет приехал сюда шесть лет назад и полюбил район с первого взгляда. К этому времени он уже поработал пару лет Курьером, и его жизнь состояла из странствий по континенту, перевозок Посылок с места на место, проживаний в отелях и «Трэвелоджах», похожих друг на друга как две капли воды. Насыщенные годы, но в какой-то момент он поймал себя на том, что сидит в номере гостиницы, оглядывается и не понимает, где находится. Падания? Ульстер? Где-то в Стране Басков?

Он решил, что это дурной знак, и на пару месяцев отошел от работы, чтобы найти себе базу, место, которое можно назвать своим. Вернулся в Лондон, навестил отца и мачеху в Хэмпстеде, провел какое-то время с сестрой и ее семьей в Корнуолле. Увидел рекламу в онлайн-издании «Лут» и два дня спустя уже знакомился с Льюисом.

Если бы у Льюиса было получше с деньгами, он бы ни за что не согласился пускать к себе соседей, но, несмотря на довольно солидную зарплату, он рисковал лишиться жилья, если бы не нашел человека, который поможет с рентой. Позже Сет чувствовал профессиональную гордость, что Льюис решил, что из всех претендентов на квартиру он наименее подозрителен.

Пытаясь взглянуть на себя объективно, Сет был уверен, что представляет собой идеального соседа. Опрятный, чистый, не лезет не в свое дело, все прощает. На продолжительное время уезжает по делам. Согласен готовить и потом отмывать все не жалуясь. Но самое важное – неплохо обеспечен. Так Сет убедил Льюиса, что он не подосланный Ими Агент. Сету казалось, что это забавно, учитывая, что он действительно работал на организацию, не чуждую идеям мирового заговора.

Когда Сет вернулся с бельем, Льюиса опять не было. Сет так и не узнал, чем его сосед занимается по вечерам. Явно не обходилось без пабов, но каких и с кем – он не знал. Иногда он представлял себе верхние комнаты в злачных барах Фицровии, кружок любителей теорий заговора, нервно примостившихся на стульях вдоль стен с зажатыми в кулаках пинтами настоящего эля, обсуждавших приглушенными голосами Их последние изощренные деяния. Они – это, конечно, химера, сотканная из Науки, Армии, Правительства и всего американского. У Льюиса была девушка – неуловимое существо по имени Анжела, которая работала гримером на съемках рекламы и иногда проходила по квартире голая, не считая огромной заколки в виде бабочки в волосах, в поисках тоста с чаем, чтобы потом вернуться в комнату Льюиса. У Сета с ней не было ни одного нормального разговора, не считая ответа на вопрос «где мармелад?».

Это его вполне устраивало. За исключением одного случая, когда его ранили в ногу, он никогда не приносил работу домой, в этом никогда не было необходимости. Дом – это место, где он не был Курьером, незыблемый стержень, вокруг которого вращалась его перипатетическая жизнь. Здесь ему нравилось. Ему нравился Льюис и очень нравилась Анжела – когда он о ней вообще вспоминал. В условиях, когда нельзя предсказать, куда на следующей неделе его занесет работа, это была спокойная жизнь, и он организовал ее так, как ему хотелось.

Например, вся информация о работе приходила на анонимный имейл-аккаунт, который очищался и переписывался двадцать восемь раз в день на богом забытом защищенном сервере в подвале Министерства обороны. Он привык к этому, привык к знакомому сигналу телефона, когда приходила новая Ситуация.

Он мог пересчитать на пальцах одной руки, сколько раз инструкции ему доставлял лично стрингер.

А еще немало лет прошло с последнего раза, когда его просили создать легенду для кого-то другого – на самом деле это случилось впервые с той начальной поры, когда он сам был стрингером.

Он сидел на софе и смотрел на клочок бумаги, который нашел между страниц кирпича «Атлас расправил плечи». Мужчина. Европеоид. Светлые русые волосы, карие глаза. Рост такой-то, вес сякой-то. Имя: Роджер Кертис. И всё. По сути, его просили создать мистера Кертиса с нуля.

Хотя это, несомненно, было интересно с академической точки зрения, но все же довольно скучно и сильно расходилось с его нынешними обычными обязанностями. С другой стороны, этим можно заняться, не покидая Лондона. К тому же в записке были URL и набор кодов, дававших доступ к оперативному счету и кредиту, доходившему до более чем миллиона евро.

Здесь он задумался. Финансирование операций всегда было удовлетворительным – ведь надо покупать билеты, бронировать отели, иногда давать взятки, – но с такой суммой он еще не сталкивался, так что почувствовал себя не в своей тарелке. Решать, кем будет мистер Кертис, предстояло только ему, но кто же хотел стать мистером Кертисом за такие фантастические деньги?

В записке была и ссылка на онлайн-облако, где содержался один-единственный файл «Блокнота» со словами: «Я раньше встречался с Рокеби Винус». Пароль, по которому Сету откроется получатель легенды – или как минимум посредник, который придет ее забирать. Хотя бы это было совершенно стандартным. Да все в этой работе было совершенно стандартным. Не считая денег. Деньги в этой совершенной нормальности были как больной зуб, и он не мог не перебирать варианты, почему тот, кто делал заказ, допустил такое упущение. Своего рода сообщение? «Это важно. Не налажай». Или просто откровенная беспечность?

Узнать невозможно. Работа есть работа. Быстрая проверка счета подтвердила, что ему уже заплатили, и заплатили ощутимо.

Ну что ж. Сет достал телефон и создал пару новых контактов, затем замаскировал банковский URL и коды как телефонные номера и веб-адреса. Он запомнил физические качества мистера Кертиса. Затем съел клочок бумаги и открыл «Атлас расправил плечи» на первой странице.

Через десяток страниц закрыл книжку, встал и выкинул в кухонную мусорку. Стрингер в прачечной была права: ужасная книга.

Мистер Кертис был шотландцем. Это он решил первым делом. Шотландская независимость была не простым и безболезненным процессом, каким ее представляли себе поколения политиков из Шотландской национальной партии, и многие муниципальные здания – включая регистратуры во множестве городов – сгорели во время сепаратистских бунтов, а документы и серверы в них были уничтожены. В общественной информации Шотландии зияла огромная черная дыра, и вставить в нее несуществующего человека было плевым делом. Хотя при этом и банальным, но если что-то банально, то это еще не значит, что это неправда. Во время бунтов личной информации лишились и сотни тысяч реальных людей. Он просмотрел файлы газет времен отделения, отметил, какие регистратуры уничтожены, какие школы.

Сел на поезд до Эдинбурга – просидел час на пограничном посту у Бервика, пока шотландские таможенники обыскивали вагоны на предмет наркотиков и другой контрабанды, – и пару дней блуждал по городу, чтобы прочувствовать место. Ему показалось, что в эти дни Шотландии приходится нелегко. Кусок нефтяных территорий Северного моря, который унаследовало новое государство, несколько лет назад был признан невыгодным для разработки, туризм после спада не пошел вверх, как все рассчитывали, а крупные технические компании сбежали из Кремниевого глена в более стабильные края Европы. Город, даже его историческое сердце, выглядел обшарпанным, а местные – серыми, тощими и несчастными. В Вестминстере уже начались дебаты, позволить ли Шотландии воссоединиться с Англией; на данный момент, похоже, консенсус гласил – твердое «нет». Еще оставались английские парламентарии с хорошей памятью, которым хотелось наказать шотландцев за то, что те вообще покинули Соединенное Королевство.

Вернувшись в Лондон, он лично занялся хакерством. Приступил к вардрайвингу по Сити и Вест-Энду, присасывался к корпоративным хотспотам с устаревшим шифрованием, садился в ближайших библиотеках и кофейнях и спокойно вставлял дату рождения и информацию об образовании Роджера Кертиса в базы данных Эдинбурга. Информацию он подкреплял фрагментарными обрывками о родителях мистера Кертиса (увы, оба уже покойные), предположительно, извлеченными из пострадавших в ходе бунтов серверов и опаленных картотек. В плане хакерства это было раз плюнуть. В отчаянном поиске средств правительство Эдинбурга объявило в стране убежище для частной информации, но не заботилось об обновлении протоколов безопасности уже почти десять лет. Он летал по базам данных, подкручивал и подправлял, а потом казалось, что его там никогда и не было.

С данными по образованию было почти так же просто. Соединенные Штаты были усеяны трупиками маленьких закрытых колледжей, особенно Средний Запад. Роджер Кертис учился там, недалеко от Милуоки. С одноклассниками и учителями, статистически правдоподобное число которых теперь умерло. Остальные рассеялись настолько далеко от Европы, насколько это возможно, их следы – размыты и нечитаемы.

Трудовая биография мистера Кертиса оставалась смутной. Год работы странствующим гражданским журналистом в Южной Америке. Волонтерство в благотворительных организациях Гватемалы и Чили. Затем возвращение в Британию и череда мелких временных работ в Лондоне, в фирмах, которые теперь обанкротились, а подробности о них разрежены до невидимости. Последнее, что известно, – квартира в Бэлхэме. Сет отправился на юг, за реку, и сам снял квартиру на имя мистера Кертиса, затем занялся скучным накоплением неоплаченных коммунальных платежей, слегка досаждая агентам по недвижимости, получил штраф за парковку в Тутинге, и так далее и тому подобное. Он оставил как можно больше пространства для индивидуальной подгонки тому, кто позже влезет в шкуру мистера Кертиса.

Все это заняло недели три, и в конце у него осталась большая часть оперативного фонда, чем он с профессиональной точки зрения гордился. Он нанес последний штрих – оставил агентам по недвижимости жалобу на засоры, скинул сообщение в облако Курьера, что легенда готова для передачи, и отправился в Падстоу, чтобы провести выходные с сестрой.

Около восьми вечера в воскресенье ранее неизвестная ячейка почти забытой доморощенной террористической организации взорвала щит питания сигнального мостика у Суиндона.

Щит размером с обувную коробку служил переключателем примерно для семидесяти оптоволоконных кабелей для стрелок и сигналов между Лондоном и Лендс-Энд. Взрыв, осуществленный методом сверления дыры в корпусе щитка и с помощью пороха, извлеченного из фейерверков и засыпанного внутрь, был таким незаметным, что его обнаружили только на следующее утро, когда инженеры определили место обрыва кабеля и отправились на ремонт. Приблизительно в это же время начал циркулировать весьма нечленораздельный и довольно неграмотный пресс-релиз, заявляющий об ответственности за акцию. О злодеях почти никто не слышал раньше и после этого тоже больше не слышал.

Из-за диверсии поезда не остановились, но задержались на час или около того, пока не был найден выход из ситуации, что вызвало эффект домино, в результате поезд в 6:45 из Падстоу, который должен был прибыть в Паддингтон в десять часов, доехал уже почти в полночь. Сет, волочивший сумку вместе с другими раздраженными пассажирами, обошел внушительную толпу у стоянки такси, покинул вокзал и дошел пешком до ряда больших отелей у основания Эджвер-роуд, где такси всегда водились в изобилии. Он помахал одной машине, готовой свернуть в ряд у «Марриотта», закинул внутрь сумку и откинулся на спинку с закрытыми глазами.

Был уже почти час ночи, когда Сет расплатился с таксистом у своего дома в Фаррингдоне и устало потащил сумку по лестнице. Детишки из местных муниципальных домов снова перехитрили замок на двери и перебили на площадке Сета все лампочки. Он чувствовал, как хрустит под ногами стекло, пока шел в тусклом свете экрана своего телефона, и пообещал себе устроить утром нагоняй охране здания.

У его двери стекло как будто лежало в чем-то липком. Сет поворчал под нос, отпер дверь, вошел, тут же споткнулся обо что-то на полу в коридоре и упал.

Ругаясь уже во весь голос, Сет встал и пощелкал выключателем, но тот не работал, так что он снова достал телефон и включил экран – и в его свете увидел Льюиса, лежавшего на спине с открытыми глазами, с маленькой черной дырочкой во лбу и перекошенным лицом, словно его криво надули. Под его головой и плечами была большая лужа темной жидкости, которая вытекала из-под двери на площадку.

Разум Сета отказался все это воспринимать.

Как отказался воспринимать и лежавшее на пороге спальни Льюиса тело, чья большая заколка укатилась к плинтусу у входа в кухню.

Он услышал позади хруст стекла.

Обернулся и увидел, как от мрака двери напротив отделяется темная фигура. В свете телефона он разглядел, что на ней облегающая темная одежда, а в руках что-то вроде пистолета с очень длинным стволом. Фигура подняла пистолет и показала стволом, и Сет поднял руки над головой. Еще одно мановение оружием – и Сет отступил в коридор, а стрелок подошел к двери и поднял пистолет к его голове.

Раздался мягкий кашляющий звук – и верхняя треть головы темной фигуры взорвалась фонтаном кровавых брызг, осколков кости и мозга. На долю секунды тело еще оставалось в вертикальном положении, потом его колени подогнулись, и оно повалилось на пол.

Сет остался на месте, с поднятыми руками и заляпанным лицом.

Через пару мгновений в дверях показалась другая фигура. У нее тоже был пистолет.

– Кто-то еще? – спросила она. Сет пожал плечами.

– Я больше никого не видел, – фигура вошла в квартиру и толкнула тело стрелка носком ботинка.

– Иисусе и Мария, – сказала она. – Ну и бардак.

Теперь Сет видел человека отчетливо, видел, что он среднего роста, с довольно невзрачной внешностью. В отличие от пистолета у него в руках, который словно бы слепили в сарае из обломков садового инвентаря, обрезков шланга и коротких двухсантиметровых медных труб.

Он посмотрел на Сета.

– Опусти руки, – сказал он и закрыл за собой дверь. – Здесь есть что-нибудь, без чего ты не можешь жить?

Сет покачал головой и опустил руки.

– Ладно. Тогда переодевайся, умывайся и бери куртку. И быстро.

Сет склонил голову набок.

– А вы?..

Невзрачный спаситель посмотрел на него. Пожал плечами, и его странное импровизированное оружие как будто исчезло в складках пальто.

– Зови меня Лео, – сказал он.

За углом был припаркован старый помятый «Эспейс», и у Лео был ключ. Сет усадил себя на переднее сиденье, смотрел, как застегивает свой ремень безопасности, наблюдал через лобовое стекло, как перед ним разворачиваются утренние улицы. Он чувствовал себя так, словно теперь взирал на свою жизнь со стороны. Он слабо осознавал, что дрожит.

– Этого не должно было случиться, и мне очень жаль, – сказал Лео, прокладывая путь по мудреной односторонней системе у Кингс-Кросс, среди загулявших пьяниц, отшатывающихся на тротуары.

Сет повернул голову к невзрачному молодому человеку, обнаружил, что, похоже, потерял дар речи.

Лео тоже бросил на него взгляд, и в этот момент прямо перед ним с обочины без включенного поворотника вылетело такси, так что ему пришлось резко остановить машину. Но он не стукнул ладонью по середине руля, чтобы просигналить, как сделал бы любой водитель. Только пробормотал пару слов, которых Сет не понял, и пропустил такси.

– Однажды, – сказал Лео сам себе, – я вернусь и отомщу гребаным водителям этого города, – у него был превосходный английский, почти оксфордское произношение, но слышался и слабый акцент, который Сет не узнавал.

– Меня сейчас стошнит, – сказал Сет.

Лео остановил машину у обочины, помог Сету дойти до угла переулка, где Сета вырвало, казалось, всем, что он ел в жизни. Потом он упал на колени, привалился щекой к шершавым кирпичам стены и всхлипывал, словно весь мир разверг пасть и накинулся на него.

Затем он снова оказался в машине, хотя не помнил, как туда попал, и перед ним в свете уличных фонарей и красных задних фар других машин замелькали незнакомые улицы, тянувшиеся в ужасную неизвестность, а Лео снова говорил.

– Я пытался, – сказал он. – Я пытался держать тебя подальше от этой квартиры, но пришлось импровизировать, и это не сработало. Твои друзья… Прости. Не сработало.

Сет открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но издал только безнадежный выдох. Он не знал, сможет ли когда-нибудь перестать дрожать.

– Я задолжал тебе по меньшей мере объяснение, – сказал Лео, но потом, казалось, не мог найти слов, потому что надолго замолчал. Они достигли сложной дорожной развязки с большим пабом посередине, и Сет догадался, что они на Арчвей. Лео миновал развязку и выехал на Арчвей-роуд, поднимаясь на пологий холм в направлении к северу от Лондона, к Хайгейту.

– Я оказался замешан… в одном непростом деле, – сказал Лео, когда они проехали под большим железным мостом, по которому высоко над Арчвей-роуд проходила Хорнси-роуд. – Не знаю, что это, и, чтобы разобраться, мне нужно вернуться в Европу, на материк. И мне нужна легенда.

Сет повернулся и посмотрел на Лео. Тот горько взглянул на него.

– Я раньше встречался с Рокеби Винус, – сказал он. Сет только продолжал таращиться, и он добавил: – Боюсь, все пошло немного не так.

Первые слова, которые Сет смог выдавить с самого Кингс-Кросс, были:

– Немного?

– Никто не должен был умереть, – зло ответил Лео. – Им нужен я; я не думал, что они втянут посторонних.

– Они?

Лео покачал головой.

– Не знаю. Мне говорили, что меня хочет убить Централь, но я не поверил. Еще мне говорили, что меня хочет убить контрразведка Великой Германии, и в это поверить проще, но я понятия не имею, за что, ведь я ничего плохого им не сделал. Я просто не знаю. Мне нужно вернуться на материк, поговорить с людьми, попытаться понять, что к чему в этом кошмаре.

Сет предпринял несколько попыток осмыслить услышанное, пока они ехали через Восточный Финчли и Северный Финчли, но слова как будто не складывались в голове. Казались просто шумом.

Он заговорил.

– Льюис. Анжела.

– Твои друзья? Мне искренне жаль. Если бы я мог это остановить, то остановил бы.

Сет начал шарить в карманах в поисках телефона.

– Нужно сказать родителям Льюиса…

Лео протянул руку, забрал телефон у Сета, открыл окно водителя и выкинул. Сет успел услышать только мгновенный слабый хруст.

– Прости, – ответил Лео на удивленный вдох Сета. – Никаких звонков.

Сет изумленно взирал на него, а затем обнаружил себя привалившимся к пассажирской двери, едва переводящим дыхание и чувствующим боль в подбородке. На лице Лео были царапины, а водитель позади яростно сигналил.

– Пожалуйста, не делай так больше, – сказал Лео. – Или по крайней мере дождись, когда я буду не за рулем.

– Кто ты? – выкрикнул Сет.

– Я Курьер, – ответил Лео. – И я в Ситуации. Я не желаю тебе зла. Мне нужна твоя помощь. На самом деле нам обоим нужна помощь друг друга, потому что теперь они будут охотиться и за тобой.

– Из-за легенды?

– Из-за того, что легенда для меня. Не знаю. Я сам ничего не понимаю. Они уже убили моего брата.

В машине надолго повисло молчание. Они уже были в Барнете, когда Сет сказал:

– Немцы.

– Не уверен, что это немцы. Мне сказали, что это они, и со мной в Берлине случилось кое-что… странное, некоторое время назад, так что это звучит вполне правдоподобно. Хотя это и бессмысленно.

Снова молчание. Они миновали Барнет и Поттерс-бар, въехали в сельскую местность Хертфордшира.

– Меня сейчас снова стошнит, – сказал Сет.

Лео замедлил машину, подъехал к обочине. Сет сорвал ремень, открыл дверь и выскочил. Проломился через изгородь в поле и побежал так быстро, как только мог.

– Не тупи! – услышал он позади крик Лео. – Тебе нужна моя помощь. Один ты не продержишься и двух дней.

Сет запнулся о рытвину и растянулся ничком.

– Эй! – позвал Лео. – Ты где?

– Я здесь, – ответил Сет. – Кажется, я сломал лодыжку.

– Всего лишь растянул, – сказал Лео.

– А, ну тогда все нормально, – сказал Сет. Они снова были в машине, затерявшейся где-то в сельской местности, погруженной в сон и темноту. Он понятия не имел, где они, но ему казалось, что в какой-то момент они свернули на восток. – Что случилось с твоим братом?

На миг ему показалось, что Лео вообще не ответит.

– Они пытались достать меня через мою семью, – наконец сказал он. – Отец попал в больницу. Брат оказался у них на пути.

– А как же моя семья?

Лео ничего не ответил.

– Нужно им помочь, – сказал Сет.

– Знаю, – Лео покачал головой.

– И?

– И мы поможем. Сперва нужно где-то передохнуть, – он бросил взгляд на Сета. – Мне как, придется тебя связать?

Сет задумался.

– Сперва помоги моему отцу и сестре. Тогда и поговорим.

Они остановились в «Трэвелодже» на окраине Бишопс-Стортфорд. Лео снял им номер на двоих, купил в магазине мотеля пластыри для лодыжки Сета и болеутоляющие, и они занесли сумки.

Заперев дверь, Лео достал из сумки серый футляр не больше спичечного коробка и прицепил к косяку сверху. То же самое он проделал со всеми окнами, хотя они находились на четвертом этаже мотеля. Затем Лео снял пальто, и Сет наконец разглядел, из чего он убил стрелка. За ремнем была заткнута металлическая бутылка, от нее по руке шли армированные шланги, которые вели к переплетению из медных труб: каждая сантиметров пятнадцать длиной, на бруске, привязанном к предплечью.

Лео заметил, как он разглядывает устройство.

– Я торопился, – сказал он. – Мне это собрал кузнец.

В терминологии Курьеров кузнец был оружейником. Мифологическая фигура в мире Сета.

– Что это?

Лео отцепил штуковину, положил на стол и грустно посмотрел на нее.

– Игольчатое оружие. На сжатом воздухе. Замечательная работа, за такой короткий срок, – он бросил взгляд на Сета. – Ты точно не будешь ее трогать тайком от меня? На предохранитель времени не хватило.

Сет кивнул.

– Ладно, – Лео расстегнул другую сумку и достал ноутбук и пачку одноразовых телефонов. – Посмотрим, что можно сделать для твоей семьи.

Больше часа он ковырялся на разных сайтах и анонимных чат-бордах и звонил – по одному звонку с каждого телефона. Некоторые разговоры казались напряженными, некоторые – совершенно непереводимыми. Сет воспользовался удобствами номера, чтобы заварить им кофе, и так суетливо метался по комнате туда-сюда, что Лео велел ему сесть, на что Сет с чувством ответил парой нецензурных слов.

Наконец Лео выпрямился и закрыл ноутбук.

– Все в порядке? – спросил Сет.

– Скоро узнаем. Самое замечательное в Les Coureurs – то, что это очень разветвленная организация. Все привыкли получать анонимные приказы и выполнять их, и чаще всего никто не знает, зачем делает то, что делает. Надо только взломать эту структуру, и если знаешь, с кем говорить и какой правильный пароль, то никто никогда не будет задавать вопросы.

– Как я.

Лео потер глаза.

– Ты или стрингер, который передал тебе заказ. Вы просто делаете то, что сказано, потому что – почему бы и нет? – он сонно моргнул. – Ведь это работа такого низкого уровня. Я честно думал, что все пройдет без сучка и задоринки. Прости, – он вздохнул. – Какой кошмар.

– Почему я?

– Не понял? А. Просто случайность, вот и всё. У меня был список из полдесятка человек, которые могли это сделать. Я не хотел пользоваться стрингерами; хотел, чтобы это был человек с опытом, чтобы всё сделали правильно.

– Надо было разбить заказ на сегменты и поручить разным людям.

– Да, так сохраняется анонимность, я знаю. Но чем больше людей о чем-то знает, тем выше шанс, что оно выплывет. Я решил, что лучше передать заказ кому-то одному. – Лео посмотрел на часы – дешевая распечатка, которая выглядела как бесплатный подарок к его напечатанным ботинкам. – Ложись спать. Еще пару часов ничего не будет.

– Да ты шутишь.

– Ты наверняка вымотался. Я – точно.

– Ни фига. Расскажи, из-за чего погибли мои друзья, а я оказался в бегах. Вот и не захочется спать.

И тогда Лео – вернее, Руди, – рассказал ему безумную историю о шефах, ресторанах, катастрофических скачках, раскаленных чемоданах и головах в шкафчиках, беспорядках в национальном парке, палатах фальшивых барристеров, переездах инкогнито с места на место, длившихся год. Пару раз рассказ прерывали звонки на один из одноразовых телефонов, на которые Руди лаконично отвечал. Наконец – снаружи уже занимался день – получив звонок, Руди протянул телефон Сету, и, когда тот взял его и приложил к уху, он услышал голос отца, который требовал ответов, какого хрена происходит и почему в его доме незнакомец с пистолетом.

– Пап, – сказал он, дождавшись короткой паузы. – Пап, просто отправляйся с ними. Они должны тебе помочь. Они доставят тебя в безопасное место.

– Безопасное? От чего безопасное? Куда?

– Просто отправляйся с ними, пап, очень прошу. Я скоро перезвоню, – Руди уже протягивал другой телефон. – У меня еще звонок. Я перезвоню, – и он взял второй телефон и начал тот же разговор с сестрой.

Когда он закончил и сложил телефоны на столе, Руди сказал:

– Возле дома твоей сестры кто-то был.

Сет уставился на него.

– Я просил взять их живыми, чтобы понять, кто их послал, но случилось… эм-м. – Руди пожал плечами. – Так или иначе, теперь твоя семья уже направляется на конспиративные квартиры. Завтра-послезавтра я организую для них что-нибудь более постоянное. Теперь ты ляжешь спать?

Сет проснулся только к вечеру, чувствуя усталость и головную боль. Руди нигде не было, но его сумки – и заказной игольчатый пистолет – остались на месте, так что Сет быстро принял душ, переоделся в свежее и вышел прогуляться.

Руди он нашел в почти пустом баре-ресторане мотеля: тот тихо разговаривал по одноразовому телефону и так буравил взглядом бутерброд с сосиской перед собой, словно тот нанес ему непростительную обиду. Сет заказал американо и бургер и сел напротив молодого Курьера.

– Итак, – сказал он, когда Руди закончил разговор. Руди потер лицо.

– Ну, боюсь, Роджер Кертис бесполезен. Его разыскивают за убийство твоего соседа и его девушки, – он покачал головой. – Довольно элегантно, если подумать. Кто-то менее изощренный подставил бы тебя или меня.

– Я могу тебя вытащить, – сказал Сет.

– Прошу прощения?

– Может быть, я не такой великий и могучий, как ты, но у меня есть контакты. Я могу тебя вытащить. Но это недешево.

– Все стоящие вещи недешевые, – пожал плечами Руди. – Я чувствую, что ты недоговорил какое-то «и».

– Я с тобой.

К чести Руди, он даже не пытался его отговорить. Только устало кивнул.

– Да, что ж, другого я и не ожидал. Мне кажется, или есть еще какое-то «и»?

– Придется поехать в Шотландию.

Руди открыл рот, чтобы что-то сказать. Закрыл.

– Все дело в юрисдикции, – сказал Сет. – И Актах Объединения.

Руди покачал головой.

– Я почти год провел в бегах, пытаясь выбраться из этой сраной страны. Почему раньше никто мне об этом не сказал?

– Это тонкость, – объяснил Сет. – Для самых внимательных. По сути, язык тела. Наверное, во всей стране есть не больше десятка человек, которые знают о ней, и они не хотят, чтобы все вокруг были в курсе, уж слишком это скверно выглядит.

Они ехали через дождливые вересковые пустоши и леса Нортумберленда. Второстепенная дорога была в плачевном состоянии, и подвеска «Эспейса» то и дело скакала на ямах и колдобинах в асфальте. Было полвторого дня, а свет уже становился слабым, дрожащим, будто под водой.

– Ты хочешь мне сказать, – спросил Руди, – что границы там нет?

Сет вздохнул.

– 1603 год, – сказал он. – Яков VI, король Шотландии, становится Яковом I, королем Англии. Большинство думает, что тогда-то Англия и Шотландия и стали одной страной, но на самом деле, хотя монарх был один, корон по-прежнему оставалось две.

– Потому что объединить две страны не проще, чем разделить одну, – сказал Руди. Он закурил маленькую сигару, чуть приоткрыл водительское окно, чтобы выпустить дым.

– Раньше было проще, – сказал Сет, – но это еще когда короли носили доспехи и выезжали на поле брани на охрененных жеребцах, и, чтобы победить, надо было всего лишь убить вражеского короля, – он вытащил сумку из-под ног, покопался в ней и достал яблоко. Откусил. – Короче, у них было три попытки объединения. Первая – при Якове I. Он называл себя «Королем Великобритании» и думал, что объединит всех на раз, но английский парламент забеспокоился, что из-за этого некоторые его полномочия как короля Шотландии распространятся на Англию. Так что близко, но мимо.

Вторая попытка предпринимается в 1654 году. Кромвель захватывает во время Гражданской войны Шотландию, а потом выпускает эдикт, которым учреждает Содружество Англии, Шотландии и Ирландии. Шотландия посылает парламентариев в Вестминстер. Все это, конечно, автоматически улетучивается, когда на престол восходит Чарльз II, и шотландские парламентарии едут домой. Он пытается снова заговорить об объединении в 1669 году, но все буксует.

– И детей в этой стране заставляют все это учить? – спросил Руди.

– Это все только присказка, – ответил Сет. – Короче. 1707 год. Королева Анна. Ратифицирован Акт об Унии. И с тех пор шотландцы хотят уйти.

– Сволочи неблагодарные.

– Кажется, официально шотландцы заговорили о децентрализации в середине девятнадцатого века, – сказал Сет. Покачал головой. – А потом все охренительно запутывается. Но суть в том, что, когда двадцать лет назад они все-таки отделились, все произошло довольно поспешно, хотя и после долгой и непростой истории, и обе стороны затаили немало обид.

– И внезапно, всего лишь через четыреста лет, между странами появляется граница.

– Ну, граница была всегда, просто в основном отмечалась только парой знаков или фермерскими заборами. Можно было ездить на машине, на поезде, даже переходить пешком. Никто тебя не останавливал. По большей части, ты даже не замечал, что ее пересек. Но да. Внезапно появилась граница. Которую надо защищать, патрулировать, контролировать.

– А это стоит денег.

Сет ухмыльнулся.

– О, все куда сложнее, – сказал он.

Они остановились в мини-гостинице типа «кровать и завтрак» – ферме, затерявшейся среди пустоши. Бронировать заранее не пришлось; место было таким уединенным, а погода такой плохой, что они оказались едва ли не единственными путешественниками, проезжавшими мимо. Хозяйка – высокая статная женщина аристократической внешности с сильным шотландским акцентом – была более чем счастлива их видеть и с удовольствием дала два соседних номера.

Вечером они сидели в маленькой столовой фермы – хотя номинально она предоставляла только кровать и завтрак, в пределах часа езды вокруг больше негде было пообедать и поужинать, – и Руди вполне одобрил предложенную тушеную ягнятину и клецки, причем настолько, что даже спросил рецепт у хозяйки.

– Шотландия слишком долго ждала независимости, – сказал Сет, когда хозяйка ушла в другую часть гостиницы смотреть телевизор с мужем. – Когда произошло отделение, страна была почти разорена, но стоило начать, как остановиться уже было невозможно. Случилась бы катастрофа.

– Судя по тому, что я знаю, и так не обошлось без насилия, – сказал Руди.

– В городах – определенно. Но останавливаться все равно было нельзя. Если бы правительство дало задний ход, началась бы гражданская война. Оно изначально-то было не самым популярным правительством, – он пожал плечами. – И вот они внезапно пытаются поставить на ноги независимое государство без всякого влияния и денег в казне, чтобы платить за… ну, практически за все. У них имелась полиция, но не было ни армии, ни флота, ни ВВС. Вестминстер помогать не торопился, а ЕС не мог ссудить деньги, пока Шотландия не станет членом ЕС.

– А это процесс долгий.

– А это процесс долгий, – Сет отпил замечательный домашний самогон мужа хозяйки и оглядел пустую столовую. – В общем, Холируд наконец заключил сделку с китайцами. Чем выбесил Вестминстер, Вашингтон, Брюссель и практически всех, но на самом деле выбора у них не было. Теперь аэропорт Прествик – китайская авиабаза, шотландцы получают достаточно, чтобы пережить переход к суверенности, а Эрширское побережье под прицелом такого мегатоннажа, что будет светиться по ночам миллион лет.

– И англо-шотландская граница – одна из самых серьезно охраняемых на Земле.

– Да. И нет.

Руди поднял бровь.

– Шотландское правительство находилось на краю банкротства почти все время с тех пор, как страна получила независимость, – сказал Сет. – Длина границы меньше сотни миль – ну скажем, сто пятьдесят километров, практически ерунда, – но шотландцы не могли позволить себе пограничную оборону. Они набрали добровольцев, пару сотен человек, а большая часть границы проходит по местам вроде… – он показал на дверь вилкой. – По диким, жутким местам. Даже римлянам здесь не понравилось, а они пожили при любой погоде.

– Тогда как англичане?..

– Везде. Гарнизоны к югу от Бервика и Гретны, регулярные патрули, заборы, сенсоры. Дроны вдоль границы – шотландцы их любят сбивать, китайцы выдали им какие-то устаревшие автоматические пушки. Но дело в том… – он улыбнулся.

– Дело в том?.. – подхватил Руди.

– Англичане следят за теми, кто прибывает с севера, а не едет в противоположном направлении.

Дождь лил и на следующее утро; по долине, где стояла ферма, мощные порывы ветра проносили пелены и завесы ветра и воды. Сет и Руди вышли на завтрак – весьма приличный выбор: сосиски, бекон, черный пудинг, жареная картошка, жареные помидоры, грибы, тосты, жареный хлеб, вареные бобы, – и обнаружили, что за ночь мини-гостиница пополнилась еще двумя гостями: парой молодых женщин, которых звали Анетта и Лорен, укрывшихся здесь в разгар вчерашней ночной бури.

– Дорогу было видно метра на два вперед, не больше, – рассказывала им Лорен за соседним столиком. У нее был глазговский акцент. – Просто стена воды. Правда, Нетта?

– Правда, – сказала Анетта, маленькая, неразговорчивая и рассудительная, судя по ее редким словам, – словно родом откуда-то из Уэст-Кантри.

– Мы уже думали, придется съехать с дороги и заночевать в машине, когда Нетта заметила указатель на это местечко. Правда, Нетта?

Анетта изучала треугольник жареного хлеба с таким видом, словно бы впервые сталкивалась с результатом совмещения сковороды и хлеба. Она подняла глаза и кивнула.

– Правда.

– Мы едем в Хоуик, к моим родителям, – сказала Лорен. – А вы, ребят?

– Глазго, – ответил Сет. – Открываем ресторан.

– Да? И где же?

– У реки. Рядом с выставочным центром SEC.

– Ого, желаю вам удачи, – сказала Лорен.

– Спасибо, – ответил Руди. Лорен взглянула на часы.

– Как там дождь?

Сет отклонился на стуле, чтобы выглянуть в окно; по стеклу бежала вода.

– Все еще льет.

– Хм. Что думаешь? – спросила она Анетту. – Стоит рискнуть?

Анетта отложила жареный хлеб.

– Я не могу это есть, – сказала она. – Что с вами не так?

Лорен хихикнула.

– Нетта плохо себя чувствует, – объяснила она.

– Нормально я себя чувствую, – низким голосом возразила Анетта. – Как такое можно делать с хлебом? Это же грех.

– Ладно, – сказала Лорен, поднимаясь. – Тогда мы на выход. Приятно было познакомиться, ребят. – Анетта тоже встала и оглядела столовую, словно искала еще изувеченный хлеб.

– Осторожней на дороге, – сказал Руди.

– Да, вы тоже, – ответила Лорен. – В добрый путь.

Когда девушки ушли, Сет посмотрел на Руди.

– Нам вообще-то тоже пора выходить.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал Руди.

– Я знаю, что делаю, – ответил Сет.

– Хорошо.

– Я еду с тобой в Европу, мы узнаем, кто приказал тому мужику убить Льюиса и Анжелу, и я убью их всех.

Руди вздохнул. Опустил взгляд на остатки завтрака.

– А ведь она права.

– Кто?

– Эта девушка. Жареный хлеб. Никогда не пойму, что творится в голове у англичан.

Когда они выписались и вынесли багаж к машине, дождь как будто поутих, но стоило им выехать на дорогу, как снова начало хлестать. Холмы, трясины и леса скрылись за шумным серым занавесом, а дворники только и делали, что перенаправляли воду сперва в одном направлении, а потом в другом.

– Какое ужасное место, – сказал Руди с пассажирского места, уступив на время руль Сету. – Больше я сюда ни ногой.

– Нортумберленд, – произнес Сет, разглядывая дорогу через лобовое стекло. – Древнее королевство Берниция.

– Вот пусть хреновы берницийцы тут и живут. Ты точно знаешь, что делаешь?

– Да, знаю.

– Хм, – Руди скрестил руки и уставился на хлещущий дождь.

По всей видимости, они проехали через обширный лес и по берегу большого озера, противоположный берег которого совершенно пропал в дожде, потом через вересковую пустошь и обратно в лес. В какой-то момент из ливня возник, сияя фарами, гигантский грузовик, груженный бревнами, и пронесся мимо них на такой скорости, что машину закачало, а Сет выругался и чуть не потерял контроль над рулем.

Через пару минут они миновали машину на обочине с открытым капотом и двумя промокшими на ветру фигурками перед ним. Сет проехал метров пятьдесят, затем свернул к краю дороги и остановил «Эспейс». В ответ на взгляд Руди он сказал:

– Мы Курьеры. Мы должны помогать людям.

– Это те две девчонки с фермы, – сказал Руди, – и они из английской службы безопасности.

– Нет, – сказал Сет, открывая дверь. – А вот фермер с женой – да.

Они достали сумки из багажника и побрели вдоль дороги туда, где ждали Лорен и Анетта.

– Кажется, у нас что-то с электрикой, – сказала Лорен, показывая на мотор машины.

– Мы спешим, – ответил Сет. Она взглянула на него.

– Ага, – сказала она, кивая. – Ага, все всегда спешат. Садитесь, – она обернулась и уронила капот, затем они с Анеттой сели на передние места, а Руди с Сетом – на задние. Повела Лорен. Мотор завелся с первого раза.

– А наша машина? – спросил Руди.

– За нами в двух милях едет кое-кто еще, – ответила Лорен. – Они ее заберут, перегонят в Манчестер или Ньюкасл и бросят там с ключами в зажигании. Ее сопрут через час, а через три – перекрасят и номера перебьют.

– Вы не Курьеры, – сказал Руди.

– Нет, – ответила Анетта, оборачиваясь к ним с переднего сиденья и протягивая два мешка. – Не Курьеры. Надевайте на головы.

– Зачем?

Сет надел свой.

– Никто не знает, как они это проворачивают, – сказал он неразборчиво – мешок заглушал голос. – И они хотят, чтобы впредь так и оставалось.

Руди пожал плечами и последовал его примеру.

Они ехали еще минут десять, затем резко свернули налево и затряслись на неровной дороге, а после целой серии поворотов налево и направо Сет уже не представлял, где они находятся. Затем Лорен остановила машину.

– Разувайте глаза, приятели, – сказала она весело. – Добро пожаловать в Шотландию.

– Не понял? – переспросил Руди, снимая мешок.

– Добро пожаловать в Шотландию, – повторила Лорен и показала через лобовое стекло на узкий проселок, убегающий через лес. – Если пройдете миль пять, выйдете на дорогу. Сядете там на автобус до Хоуика. А потом езжайте поездом куда хотите.

– Это что, прикол? – спросил Руди.

– Нет, не прикол, – ответил Сет. Он достал из кармана куртки толстый конверт и передал Лорен, которая открыла его и пролистала содержимое. – Пошли, – сказал он Руди.

Они вышли из машины и стояли под дождем, пока Лорен разворачивала автомобиль. Она опустила окно водителя и высунула голову.

– Не пытайтесь за нами следовать, – сказала она. Затем подняла стекло обратно и уехала в капающую ветреную тьму среди деревьев, оставив Сета и Руди посреди проселка.

– И сколько ты им дал? – спросил Руди, глядя, как фары машины скачут по проселку.

– Весь остаток оперативного фонда, – сказал Сет.

– Весь остаток оперативного фонда, – повторил Руди, озираясь. – Ну ладно.

– Я слышал о них, когда был в Эдинбурге, – сказал Сет. – Это группа, которая переправляет через границу людей и контрабанду, и никто не знает, как они это делают.

– Надеюсь, это добросовестные контрабандистки, – сказал Руди. Сет закинул сумку на плечо.

– Пошли и узнаем.

До конца проселка они добрались почти через три часа. Он выходил на разбитую второстепенную дорогу, изрезанную колеями. Метров через пятьдесят на обочине виднелась одинокая автобусная остановка – коробка из прозрачной пластмассы, почти целиком покрытая граффити. Они спрятались под крышей, стряхивая дождь с одежды и осматриваясь.

– Как ты с ними связался? – поинтересовался Руди.

– Не я. Они связались со мной. – На расстоянии сквозь дождь Сет уже видел приближающиеся фары.

– Они связались с тобой.

– Пока я был в Эдинбурге, копал информацию на Роджера Кертиса. Им хотелось знать, что я задумал, – Сет взял сумку. – Меня это впечатлило, я вел себя довольно осторожно.

– И только на этом основании ты передал очень большую сумму денег двум незнакомкам без всякого подтверждения того, кто они такие.

– Ну конечно, нет, – сказал Сет. Автомобиль приблизился достаточно, чтобы в нем угадывался автобус, скачущий и подпрыгивающий на ужасной дороге. – Я попросил демонстрацию, они мне подарили одну поездку бесплатно. Так я вернулся назад через границу, – автобус замер у остановки, на его святящемся знаке впереди было написано «ХОУИК». – Поехали?