Часть 1

Он бежал, бежал на всех парах, поскольку опаздывал, возможно, на самое главное собеседование в своей жизни. Не каждый день выпускнику факультета истории Санкт-Петербургского университета приходит приглашение из Министерства обороны, пусть даже от какого-то, доселе неизвестного, отдела «Защиты истинности истории и граждан, попавших в петлю времени».

«Что это вообще за названьице то такое?..» — размышлял Денис, спеша под аркой здания Главного штаба. Здесь, как и в любой будний день, царила суета сует: зазывалы предлагали дешевые экскурсии и автобусные туры, играли уличные музыканты и сновали толпы туристов: русские, европейцы и вездесущие китайцы, вооруженные палками для селфи.

Денис, не сбавляя ходу, обернулся к часам, расположенным под аркой и вдруг бах! Удар лоб в лоб и искры из глаз! Кто-то налетел на него со всего маху и отскочил мячиком.

«Какого…» — в ярости, потирая вот-вот готовую вскочить на голове шишку, подумал Денис, и вдруг он увидел ее.

Она сидела напротив него на брусчатке в черной шелковой мини-юбке, из-под которой тянулись длинные стройные ножки в капроновых колготках в сеточку. Сидела напротив него в белоснежной блузке, верхние пуговки которой оказались расстегнуты, то ли от жаркого дня, то ли для стимуляции воображения противоположного пола. Сидела напротив него, с непониманием взирая перед собой большими карими глазами из-под стильных очков в черной пластиковой оправе. А за ее спиной виднелась Дворцовая площадь, с которой в арку Главного штаба задувал прохладный ветерок, развивая огненно-рыжие волосы, и доносил до него аромат ее духов: смесь ванили, цветков черешни, мускуса и чего-то еще сладкого, приятного и пленяющего.

«Не девочка, а видение», — мечтательно подумал Денис и улыбнулся. И вдруг «видение» заявила:

— Ты что, придурок?! Не видишь куда прешь?

Романтическая искра произошедшего, возникшая, похоже, лишь в сознании Дениса, тут же погасла и распалась седым пеплом, и на смену ей пришла неловкость.

— Прости, — пролепетал парень. — Я случайно.

Он подал девушке руку. Та обхватила ее маленькой теплой ладошкой и стремительно поднялась с холодных камней. Но благодарности ждать не приходилось, поскольку взгляд у «рыженького видения» оказался на редкость недовольным. Девушка раскрыла сумочку и принялась интенсивно в ней что-то искать. Наконец, обнаружив в наплечной кладовой что нужно, она извлекла на поверхность зеркальце-пудреницу и, раскрыв ее, с опаской поглядела на свое отражение.

— Вот блин! Теперь точно шишка будет, такую даже тональником не замажешь, — констатировала она.

— Прости. Я задумался…

— В облаках меньше витать надо! — буркнула девушка и резко захлопнула зеркальце.

— Но я готов загладить свою вину, скажем сегодня, скажем вечером, скажем за ужином. — И он улыбнулся широкой улыбкой, демонстрируя идеальные белые зубы.

Морщинки на недовольном носике барышни разгладились, и она оценивающе прошлась взглядом по кавалеру, а затем вдруг усмехнулась и покачала головой.

— Нет уж спасибо! Пожалуй, я воздержусь от такого рода благодарности.

— Но я же не предлагаю ничего такого, — предпринял очередную попытку парень. — Просто хочу загладить вину и познакомиться с прекраснейшим из небесных ангелов, снизошедшим до нас грешных.

— Хорошая попытка, — улыбнулась девушка. — Но нет! И вообще, мне пора. Бывай, красавчик.

И, развернувшись, она зацокала каблучками.

— Постой! — выкрикнул Денис.

Девушка обернулась.

— Ну что еще?

— Скажи хотя бы свое имя.

— А это можно. Юля. — И отвернувшись вновь, она зашагала вперед, зазывно покачивая округлой попкой в черной шелковой мини-юбке.

— Денис, — выкрикнул ей в след парень, не зная, донес ли до нее ветер его слова, поскольку девушка больше не обернулась.

«Эх, — вздохнул он, глядя в след удаляющемуся „видению“. — Такая рыбка сорвалась».

И тут Денис вспомнил, что опаздывает на собеседование.

— Вот черт! — выругался он и, наконец, поднял взгляд к часам — собеседование должно было начаться пять минут назад.

«А я ведь не английская королева, и меня ждать не будут». — И с этой мыслью он сорвался с места и, выбежав из-под арки, свернул налево.

В приемной отдела «Защиты истинности истории и граждан, попавших в петлю времени», расположенном в здании Главного штаба, Дениса встретила сексапильная блондинка в деловом костюме и мужчина строгой военной выправки, подтянутый, но уже с поседевшими висками.

— Громов, Константин Александрович, — крепко сжав руку Дениса, представился работодатель. — Пройдемте. — И он указал на дверь кабинета.

Там Дениса попросили снять пиджак и засучить рукава на тщательно отутюженной белоснежной сорочке, после чего нацепили какие-то датчики и присоски.

— Не думал, что при приеме на работу мне придется проходить детектор лжи, — улыбнулся молодой человек, поглядывая то на сексапильную блондинку за монитором, то на мужчину с седыми висками.

— Вас это смущает? — хитро прищурился Громов.

— Нисколько, — пожал плечами Денис и перевел взгляд на блондинку, та тихо усмехнулась, наверняка, на мониторе график, обозначающий тревожность, сейчас слегка дернулся ввысь.

— Тогда, пожалуй, начнем. Сейчас я задам вам ряд простых вопросов, на которые от вас потребуются лишь четкие ответы «да» или «нет».

Молодой человек кивнул.

— Скажите, вас правда зовут Денис Фадеев?

— Да.

— Вам двадцать шесть лет?

— Да.

— У вас голубые глаза?

— Да.

— Вы блондин?

— Нет, я русый.

— Напоминаю, только простые ответы, без каких-либо уточнений, — сухо произнес Громов, не отрывая взгляда от монитора.

Фадеев недовольно поморщился, но счел за лучшее промолчать, еще, не дай бог, упустить перспективную работу. «Уж лучше делать все правильно, не говорить лишнего и кивать когда следует, и вообще делать все, чтобы понравиться, — решил молодой человек. — А уж потом, в перспективе, можно и повыеживаться. Это как в универе: первые несколько лет ты работаешь на свой имидж, а затем имидж работает на тебя».

— Вы девственник?

Блондинка хихикнула, щечки ее слегка покраснели.

«Вот кто, кто придумывает такие дурацкие вопросы?» — подумал Денис, и уже было хотел это спросить, но вспомнив о напоминании Громова, ответил строго по инструкции:

— Нет.

— Вы окончили Санкт-Петербургский Государственный Университет по специальности «История и археология»? — тем временем задал очередной вопрос проверяющий.

— Да.

— Тогда ответьте мне вот на какой вопрос, — Громов сложил кончики пальцев вместе и пристально посмотрел на молодого человека холодными карими глазами, отчего Фадеев внутренне поежился. Похоже, этот взгляд мог считывать откровенность собеседника ничуть не хуже любого полиграфа. — Если бы вы могли изменить историю, что бы вы в ней поменяли?

Молодой человек опешил.

— А зачем в ней вообще что-то менять? — промямлил он.

— Поясните, — велел Громов.

— Ну, если учесть, что прошлое неотделимо от настоящего, то любое вмешательство в историю приведет к неминуемому изменению настоящего. А меня настоящее вполне устраивает. Хотя, конечно, есть такие вещи, которые мне не нравятся и которые тянутся из истории на протяжении веков. Но если я вдруг решу их изменить, имейся у меня на то такая возможность, то я, возможно, поставлю под угрозу как факт существования привычной для меня среды, в которой мне комфортно и которая мне известна, так и факт собственного существования. А эти факты, пожалуй, играют для меня решающую роль… Надеюсь, я понятно объяснил? — Не совсем уверенно произнес Фадеев, но по легкой усмешке на каменном лице проверяющего он понял, что тот вполне доволен ответом.

— Ваша позиция ясна, — кивнул Громов и положил ладонь на внушительную белую папку. — Но, изучив вашу биографию, я нашел в ней один очень важный и определяющий эпизод вашей личности.

— И какой же? — покосившись на папку и разглядев на ней собственную фамилию, спросил Фадеев.

— Это гибель ваших родителей! — Холодные глаза проверяющего пронзили Дениса насквозь. — Они ведь погибли в автокатастрофе?

— Да, — стараясь сохранить полное хладнокровие, ответил молодой человек, но сердце предательски екнуло, что наверняка сказалось на графике полиграфа. — Но вы ведь и так это знаете!

— Знаем, — кивнул Громов. — Но важна была ваша эмоциональная реакция. А теперь вернемся к моему предыдущему вопросу. Исходя из факта гибели ваших родителей, вы бы точно ничего не хотели изменить в истории? К примеру, отговорить родителей не ехать в то утро на работу или попросить их выбрать для этого другой маршрут или способ, скажем, метро или трамвай.

— Что толку гадать, — пожал плечами Денис, — историю не изменить.

— А если я скажу вам, что такой способ есть, — прищурился Громов и внимательно посмотрел на молодого человека.

— То я бы, конечно, воспользовался им, как и любой другой человек.

— Ответ не верный, — покачал головой Громов.

— Почему?

— Как вы уже сами сказали ранее, изменение, пусть даже мелкого из событий, может привести к большим переменам в настоящем. Возьмем, к примеру, вас. Смерть родителей очень сильно повлияла на вашу личность, но повлияла на нее плодотворно. Вот кем вы были до их смерти? Простым мажором — избалованным сынком богатеньких родителей, проводящим время в праздных развлечениях и мечтающим о карьере киноактера, хотя родители жаждали для вас совсем другого. Скажите, кем хотел видеть вас отец?

— Военным, — сухо ответил Денис, изливать душу этому странному человеку с седыми висками, коснувшемуся больной темы, он желал бы меньше всего на свете.

— Верно, — кивнул Громов, будто бы лично был знаком с Фадеевым старшим. — Но вы полностью противились этому, постоянно ругались с отцом и проявляли истинный юношеский максимализм, вечно попадая в скверные истории. Боюсь, если бы так продолжалось и дальше, вы бы закончили весьма прискорбно.

— Вы не можете этого знать! — чуть громче, чем следовало, произнес Денис. — У нас была обычная проблема отцов и детей, как и у миллиона других.

— Возможно, — пожал плечами Громов. — Но зато я знаю, что в вас не было стержня, и к своему желанию стать актером вы относились спустя рукава, предпочитая репетициям в театральной студии вечеринки с друзьями.

Денис еле сдержал краску, готовую вот-вот проступить на лице. «Откуда этот гребанный Громов, черт его дери, знает такие подробности?»

— Но гибель родителей, как бы грубо это не звучало, повлияла на вашу личность положительно — вы обрели стержень! Вот скажите, что вы сделали после их смерти, когда, наконец, вышли из запоя?

— Я пошел в армию.

— Именно. Вы пошли в армию. Добровольно, не дожидаясь повестки. Конечно, вами двигало угрызение совести, и вы хотели, пусть и в посмертие, но отдать долг родителям. Но свой начальный стержень вы обрели именно в тот момент, когда поняли, что за свои поступки и свое будущее ответственность теперь несете именно вы.

И с этим было сложно поспорить, поскольку сам Фадеев придерживался абсолютно такого же мнения, понимая, что гибель родителей сделала его взрослым.

— Поэтому, как бы безнравственно это ни звучало, но воскрешение ваших родителей, путем изменения их личной истории, в первую очередь, пагубно сказалось бы именно на вас, а уже во вторую смогло бы привести к цепи необратимых событий, способных полностью поменять современный уклад жизни.

— Маловероятно, — хмыкнул Денис, — что живи бы мои родители и дальше, и история была бы иной.

— Кто знает, — пожал плечами Громом. — Ваш отец был человеком выдающимся, и очень многие активно к нему прислушивались.

— Вы так говорите, будто бы знали его.

— Да, Денис, я знавал твоего отца, более того, когда-то я даже работал с ним вместе и считаю себя в какой-то степени немного обязанным ему, — неожиданно произнес мужчина с седыми висками. — Поэтому выбор тебя, как кандидата к нам в отдел, это полностью моя инициатива. Благо, главные навыки твои нам подходят. — Фадееву показалось, что Громов сказал это с легким скептицизмом. — Сейчас ты, конечно, представляешь из себя кусок мягкой глины, но вылепить из тебя профессионала, это мне по силам.

— Даже и не думал, что к историкам в Министерстве обороны относятся столь серьезно, — с удивлением заметил Фадеев.

— К историкам?! — Громов позволил себе легкую усмешку, при этом глаза его хитро блеснули. — Да, Денис, мы занимаемся историей, причем вплотную, взаимодействуя с ней так близко, как с ней не взаимодействует никто. Но я говорил о других твоих навыках, поскольку знатоков истории у нас и без тебя хватает.

— Других? И каких же?

— Во-первых, это твоя армейская подготовка и способность выполнять приказы и быстро действовать. Во-вторых, это твои навыки ближнего боя. И третье, что главное и решающее, это твое умение вживаться в образы и играть других людей. Все это, плюс знание истории, делает из тебя вполне подходящего кандидата для нашего отдела.

— И в какой же сфере деятельности могут пригодиться все эти навыки? — с неподдельным интересом спросил Фадеев.

Громов загадочно подмигнул, после чего повернулся к сексапильной помощнице за монитором и произнес:

— Катенька, вы пока можете быть свободны, дальнейшие вопросы с господином Фадеевым мы решим тет-а-тет.

— Слушаюсь, Константин Александрович, — поднимаясь из-за стола и приглаживая юбку в области, ухоженной фитнесом, прочирикала блондинка. — Если что, я буду в приемной.

— Хорошо, — кивнул Громов и, не глядя вслед зазывно покачивающимся бедрам секретарши, полез в стол. Впрочем, Денис проводил подтянутую и явно упругую попку с большим интересом, и только когда дверь за блондинкой затворилась, вновь вернулся к потенциальному работодателю.

— Подпиши, — протягивая какой-то документ, велел Громов.

— Что это? — машинально спросил Денис.

— Акт о неразглашении того, что ты сейчас услышишь.

— Даже так! — поразился Денис.

— Еще бы, ведь я собираюсь сообщить тебе государственную тайну! Но для начала реши для себя сам: нужна ли тебе эта работа, ведь, попав к нам в отдел, тебе полностью придется поменять привычный уклад жизни. Но взамен, Денис, ты и получишь многое: тебе не придется просиживать портки в кабинете и копаться в исторических хрониках, напротив, тебе представится шанс взглянуть на все своими глазами и узнать, так ли все это было в действительности. И к тому же ты, наконец, сможешь реализовать свой актерский талант, играя такие роли, которые тебе и не снились, пусть маленькие, незаметные, которые никто кроме твоих коллег не оценит, но зато настоящие, на подмостках сцены самой мировой истории.

— Звучит заманчиво, — усмехнулся Фадеев и на секунду задумался, а затем вдруг махнул рукой и произнес. — Эх, была, не была!

Громов одобрительно кивнул и придвинул к новозавербованному акт о неразглашении и ручку.