Он удобно устроился на мягком кожаном диване. Играл озорной джаз, в воздухе сладко пахло сигарами и солодовым виски. Одна красавица сидела у него на коленях, ее руки оплели ему шею, золотые локоны щекотали лицо, источая тонкий приятный аромат клубники с легкими нотами корицы. Вырез декольте обтягивающего красного платья зазывающе подмигнул подкаченными мячиками. Он улыбнулся, прильнул к этим округлым вершинам и постарался раствориться в вырезе декольте, затряс щеками и сделал: б-ррр, отчего девушка громко захохотала.

Вторая красавица сидела рядом, ее ладошка, поглаживая, поднялась по его пухлой ножке, остановилась в области чресел, и пальчики стали медленно расстегивать замок ширинки. Розовый язычок меж тем коснулся его уха, облизнул, сделал круг и что-то нежно зашептал. Он повернулся — захотелось прильнуть губами к ее губам. Девушка нежно улыбнулась, неожиданно в ее руках появился колокольчик, каким в богатых домах подзывают прислугу, и в следующую секунду: дзинь! Красавица отчего-то стукнула его колокольчиком промеж глаз.

— А ты шалунья, — усмехнулся он.

Но шалунья не захотела останавливаться на достигнутом и ударила его вновь.

Дзинь!

Он зажмурился.

Дзинь, дзинь, дзинь!

— Да ты чего? — простонал он. — Чего дерешься то?

Йосив Исакович Розенберг открыл глаза. Никакой красотки рядом с ним не было, на коленках тоже, лишь на груди лежал здоровенный черный котище, который тотчас открыл глаза, вспыхнувшие изумрудами, словно на тюрбане какого-нибудь раджи, и с недовольством уставился на хозяина.

— Вот так всегда, — вздохнул Йося, — на самом интересном месте.

И вдруг:

— ДЗИНЬ! ДЗИНЬ! ДЗИНЬ!

Нет, это уже был отнюдь не колокольчик, колотивший по черепной коробке, а самый настоящий дверной звонок, доносящийся из прихожей.

— И кого там, во имя Иеговы, черт принес? — выругался Йося, подымаясь с кровати. Коту тоже, к его великому кошачьему неудовольствию, пришлось покинуть нагретое местечко и перебазироваться на пол.

Ноги лишь с третьей попытки попали в тапки. Кряхтя проклятья, Йося сделал несколько шагов, как вдруг…

Мяя-яяя!!! — во все горло заорал котище, поскольку хозяин наступил ему на самое ценное, что осталось у бедолаги после свидания с ветеринаром.

— Сдристни отсюда, блохастая тварь! — заорал Йося и попытался пнуть кота, но тот ловко ускользнул от пухлой ножки, а сам хозяин поскользнулся и обрушился на задницу.

— А-а-а, — протянул Йося, почесывая ушибленный зад.

ДЗИНЬ! ДЗИНЬ! ДЗИНЬ!

— Да иду я! Иду! — во всю глотку закричал хозяин квартиры, а затем добавил вполголоса: — Будьте вы прокляты семью казнями египетскими, кем бы вы ни были!

Он вновь поднялся и, продолжая испускать проклятья, двинулся в коридор.

Подойдя к двери, Йося осторожно заглянул в глазок. В парадной стояли трое: девушка — рыженькая, сексапильная, но лица не разглядеть из-за тусклого освещения, какой-то подозрительный здоровяк, лица тоже не видно, но уже по причине низкого расположения глазка и последний — молодой парень, лицо видно и это…

«Кара небесная, да что ему таки еще от меня надо? — простонал хозяин квартиры. — Может притвориться, что меня нет дома?»

— Йося, не дури, мы знаем, что ты дома! — донеслось из-за двери.

— Что вам от меня надо, господин чиновник особых поручений Федоров? — Йося хотел, чтобы это прозвучал грубо, надменно и недовольно, но голос дрогнул. — Мы же уже таки все решили и обо всем таки договорились, я подписал все ваши тайные бумаги, бланки и формуляры о неразглашении и наказании, и, как мог, загладил свою вину… Будь проклят тот день, когда я угодил в этот чертов временной разрыв! Пусть обрушится на этот день семь казней египетских!

— Да открой ты уже эту гребаную дверь, — раздался недовольный женский голосок, — здесь холодно, а мы мокрые!

— Мокрые? Почему? — удивился Йося, и руки сами собой нехотя потянулись к замку, все равно артачиться смысла не было.

Дверь отворилась, и хозяин квартиры увидел памятного ему по бытности попаданцем чиновника особых поручений Федорова в сопровождении двоих неизвестных. Все выглядели странно: взъерошенные, растрепанные и действительно мокрые с ног до головы. Да и одеты в какие-то исторические костюмы неудачников революционеров, которые когда-то пытались свергнуть монархию и так глупо прокололись на одной девчонке. «Да, девчонка потом натворила дел почище пресловутой Орлеанской девы, — подумал Йося. — С тех пор красный, как юбка у этой взъерошенной рыжей курицы, — взгляд на Юлю, — навсегда перестал быть символом революции. На его смену пришел черный, под которым новые революционеры пытаются прийти к власти. Но безуспешно. Охранка не дремлет». Вновь недоброжелательный взгляд в сторону Фадеева.

Игорек бесцеремонно оттолкнул Йосю, одетого в комичную пижаму: длинную белую ночную сорочку и колпак, и вошел в квартиру.

— Попрошу поаккуратней, — взвизгнул Розенберг на грубого и смутно знакомого здоровяка. Старый, наметанный еврейский глаз пригляделся. — Ой!

— Вот не придуривайся, хитрая жидовская морда, — обиженно хмыкнул Игорек, — я тебя лишь слегка в сторону подвинул.

Йося сглотнул и отвечать не стал, зачем этому амбалу знать, что он признал в нем террориста-революционера Богатырев а Игоря Михайловича, чьи портреты с пометкой «разыскивается за вознаграждение» обильно развешены по городу. Конечно же, Розенберг слышал, что «охранка» часто использует двойных агентов в среде социалистов, но чтобы сам Богатырев, ведь он же почти легенда в кругу революционеров. «Это надо обмозговать», — подумал Йося.

Дверь хлопнула. Растрепанная рыженькая закрыла замок и повернулась к Розенбергу.

— А-а-а!!! — завопил Йося, увидев ее лицо.

— Ты чего? — выпучилась Юля.

Хозяин квартиры упал на пятую точку и, пятясь, постарался уползти назад, но уперся в стену.

— П-п-прошу вас-с, не уб-бивайте меня! — запричитал Йося, стараясь загородиться руками от ошарашенной Юли. Сознание отозвалось болезненными воспоминаниями о концентрационном лагере на землях польской колонии Третьего Рейха. Именно там, в другой, заполненной страхом, жизни он видел это лицо, только вот лицо это совсем не изменилось за долгие годы. — Клянусь, клян-нусь Гробом Господним я сделаю все, все-е, что вы от меня потребуете! Только прошу вас, фрау Крюгер, не убивайте меня и не применяйте ко мне ваших излюбленных пыток!

— Я подумаю, — растерянно хмыкнула «ежик».

— Похоже, ваша слава, фрау Джулия Крюгер, идет в этом мире впереди вас, — усмехнулся Денис.

— А то, — пробурчала Юля и вновь скосилась на Йосю. — Розенберг, перейду сразу к делу! Нам нужно чтобы ты нашел для нас одного человека, думаю, с твоими обширными связями это не составит для тебя никакого труда.

— Фрау Крюгер, но откуда у меня простого старого еврея могут быть обширные связи… — начал было Йося, скорее инстинктивно, по привычке, для набивания цены за услуги, но, увидев недовольно сдвинувшиеся брови фашистской шпионки, если верить слухам собственноручно отправившей на свидание с Иеговой более сотни потомков Авраама, тут же прикусил язык и, опустив взгляд, произнес: — Как его имя?

— Лыков, Максим Эдуардович! — вместо Юли, произнес Денис.

— Могли бы и сами догадаться, — взирая на Петропавловскую крепость, произнес Денис. — Где еще может находиться человек, неугодный императору в царской России, как не здесь?!

Друзья расположились на Петроградской стороне в Александровском парке. Ночь еще не закончилась, в парке было свежо и пусто, лишь какой-то бездомный, укрывшись газетой, спал на одной из лавок. Они смотрели на Заячий остров, на ощетинившуюся, как в былые столетия, Петропавловскую крепость, на собор святых апостолов Петра и Павла и его купол, так не похожий на купол православного храма, украшенный не простым крестом, а с золотым ангелом, поблескивающим на фоне луны.

— Зато плутать не придется, поскольку мы точно знаем в какой он камере, а это уже пол дела, — сказала Юля.

— Да и сама тюрьма, как облупленная, знакома, я в ней все входы и выходы знаю, как тайные, так и явные, — разминая пудовые кулачища, сказал Игорек, будто ворваться в самую охраняемую тюрьму новой Российской империи было для него чем-то обыденным.

Фадеев лишь покачал головой. Извлечение Лыкова казалось ему чистым суицидом. Из оружия всего три плазменных маузера, экипировки никакой, подготовки тоже, лишь пресловутый эффект неожиданности и то, до определенного момента. Но иного выхода не имелось.

Неожиданно в парке показалась дама с коляской. В легком сером плащике, пернатой шляпке, она медленно катила коляску перед собой и что-то напевала. Поравнявшись с друзьями, женщина остановилась и нагнулась над коляской, возможно, чтобы поправить ребенку одеяльце, поскольку ночная питерская погода была весьма промозглой.

«Постойте! Какого лешего она в пятом часу утра делает одна в парке с ребенком?» — с запозданием подумал Фадеев и потянулся за плазменным маузером, но не успел.

Два серебристых дула оказались направлены на Юлю и Игорька. Ладонь Дениса уже легла на рукоять пистолета, как вдруг у горла он ощутил холодную сталь ножа. «Бомжа» на лавочке неподалеку уже не было, лишь его газета перелистывалась от легкого ветерка.

— Без глуп-пость, парейн, — с сильным акцентом произнес «бомж», слегка надавив лезвием на горло Дениса явно для придания веса собственным словам.

Дама в пернатой шляпке сделала шаг, и фонарь осветил ее лицо.

— Моника?! — прорычал Игорек и надменно усмехнулся. — И кто же ты в этом мире?

— Та же, кто и вы, — холодно произнесла Моника. — Мы такие же попаданцы в эту чуждую измененную реальность, как и вы! — Она опустила пистолеты. — Потолкуем?

Игорек сверкнул глазами, его отношение к бывшей сослуживице, переметнувшейся на сторону потенциального противника, было понятно.

— Ну, давай, коль не шутишь, — хмыкнул «богатырь».

Через полчаса обе истории были рассказаны. История группы Моники, вернее тех, кто от нее остался, а это сама руководительница и молчавший «бомж», была поведана сухо и без подробностей. Оказывается, после случая с Сатановским-Распутиным, западный отдел извлечения попаданцев решил вести негласный контроль за командой Громова, испугавшись, что «русские партнеры» что-то замыслили. Из-за этой игры в шпионов иностранные коллеги и оказались в прошлом злополучного 17-го июля 1918 года в ночь расстрела царской семьи, когда из-за своей оплошности Денис изменил ход всей мировой истории. Ну, а дальше судьба коллег оказалась подобна судьбе друзей. Группа Моники просто шла по следу команды Громова через времена Юрского периода, где они потеряли двоих, сквозь эпоху правления Рима к новому изменившемуся миру. Только вот в этом мире им удалось остаться незамеченными, в отличие от друзей.

— То есть ты предлагаешь действовать сообща?! — скривился Игорек, будто проглотив дюжину лимонов, приправленных горчицей.

— Иного выбора у нас нет, — пожала плечами Моника. — Мы с вами в западне, в чуждом для нас мире, мире, для которого само наше существование уже угроза. Ни новый Громов, ни тем более этот самозваный император Николай Третий не допустят нашего существования и сделают все возможное, чтобы прервать линии наших жизней.

— Пусть сначала доберутся, — хмыкнул Фадеев, хотя в целом был согласен с Моникой или, как ее звали раньше, Марией Ивановной Казак.

Моника взглянула на Дениса с легким пренебрежением.

— Поверь, Громов доберется, я его хорошо знаю. При первом удачно подвернувшемся разрыве материи он отправится в прошлое, чтобы удавить тебя в колыбельке!

— А об этом я и не подумал, — сглотнул Денис.

— И при других обстоятельствах я бы с радостью отправилась с ним, — неожиданно произнесла когда-то переметнувшаяся агентесса.

— Это еще почему? — удивился Денис.

— По кочану и кочерыжке! — рыкнула Моника. — Я вообще не понимаю, что произошло с Громовым, что он взял себе в группу такого олуха, как ты! По тебе ведь сразу видно, что ты не агент и не создан для этой работы! Не понимаю, где были его глаза, как он так ошибся, что взял тебя?

— Ну, знаете ли, железная леди!.. — не удержался Денис, поскольку эта наглая особа уже порядком его достала. Он ткнул в нее пальцем и хотел продолжить монолог в свою защиту, но не успел.

Моника схватила его за палец и надавила вверх, отчего ноги Дениса подкосились, он осел и заойкал. Игорек весь напрягся, шагнул вперед, но дорогу ему перегородил «бомж» и любезно поднял перед грудью открытые ладони, как бы говоря «погоди, не вмешивайся, дай ей выпустить пар и все будет хорошо». И, похоже, «богатырь» его понял, поскольку замер, бросив суетливые взгляды на Фадеева и Казак. И лишь Юля оставалась полностью спокойной.

— Не смей мне что-то пытаться доказать, молокосос! — меж тем заговорила Моника, склонившись над гнувшимся к земле, как молодое деревце при шквальном ветре, Денисом. — Если бы сейчас все зависело от моего желания, я бы с удовольствием сломала тебе шею за то, что ты натворил! Мы целых семь лет стояли на страже времени, чтобы ни один гребаный попаданец не наломал дров! А беда пришла, как говорится, откуда не ждали — свой же напортачил! Я уж молчу, что из-за твоей примитивной жалости к этой Анастасии погибли два моих лучших агента. Но учти, за них я с тебя еще спрошу!

Фадеев опять сглотнул.

— Мон! — слегка повысил голос «бомж».

Казак хмыкнула и выпустила палец Дениса. Фадеев схватился за ушибленную конечность, подул на нее, как ребенок на «ваву» и поспешил ретироваться поближе к Юле.

— Ты прав, Жан, — опустив взгляд, пробормотала Моника. — Я слегка поддалась чувствам, что в нашей профессии последнее дело.

— Но теперь ты выпустила пар, и мы можем перейти к делу?! — не проявив ни капли сострадания к обиженному Денису, произнесла Юля и шагнула вперед. — Какой будет план? Как будем извлекать профессора? Предлагаю схему с отвлечением. Я уже в принципе все продумала. Устроим им fire-шоу на Заячьем острове…

— Нет! — отрезала Моника. — План меняется!

— Это еще почему? — выпучилась Юля.

— Извини, девочка, не в обиду будет сказано, но ты, на мой взгляд, еще слишком молода, чтобы составить хороший план, — произнесла Казак.

— Вообще-то Юля очень хороший агент, — вступился за подругу Игорек.

— Возможно, — не стала отрицать Моника. — Возможно, ты и не чета своему олуху приятелю, — кивок в сторону насупившегося Дениса, — но я тебя не знаю и рисковать не хочу. Сама понимаешь, если что-то пойдет не так, иного шанса у нас уже не будет, поэтому все должно быть тихо, скрытно и безупречно без каких-либо fire-шоу!

— Ну и какой тогда у тебя план? — «Ежик» состроила гримасу и явно приготовилась выпустить колючки. — Тоже хочу знать все подробности, а то мало ли чего!

— Воспользуемся схемой «хорьки в курятнике»… — произнесла Казак.

— Ха-а! — хохотнул Игорек. — Хорошая схема.

— Пойдем втроем: я, ты, — кивок в сторону Игорька, — и Жан!

— А мы? — опешила Юля.

— А вы, детки, будете нам только мешаться. Так что подождете тут.

— Нет! — ощетинилась «ежик». — Так не пойдет! Я не доверю успех дела людям, которых вижу второй раз в жизни, которые являются агентами чужого государства, и… я уж не говорю о том, — испепеляющий взгляд в сторону Моники, — что одна из этих агентов предала свою родину!

Казак высокомерно усмехнулась и шагнула к Юле.

— И тогда как мы будем договариваться? — Еще один шаг к Юле. — Ты не доверяешь мне, я тебе. — Шаг, кулаки сжимаются. — Но к общему консенсусу прийти все же следует.

«Ежик» ничуть не испугалась. Денис увидел, как ее правая ножка отодвинулась назад, ручки беззаботно скрестились на груди, но это была всего лишь видимость, и подобная стойка являлась идеальным переходом в защиту при внезапной атаке с последующей контратакой. Похоже, это понял и Игорек, который вдруг возник между готовыми вцепиться друг другу в волосы современными амазонками и, растопырив руки в стороны, произнес:

— Так, хорош, девчата! Вы что, с ума посходили? У нас тут судьба мира решается, а вы… вы… — «богатырь» задумался. — Короче, будь вы мужиками, я бы сказал, что вы яйцами меряетесь, а так… Тфьу пропасть, короче, не знаю, чем вы там меряетесь, но прекратите! Нам не нужны конфликты между собой, это даже я понимаю! Поэтому я беру решение на себя!

— Ты??? — разом выпучились на него Моника, Юля и Денис, лишь агент Жан, так достоверно изображающий бездомного, остался невозмутим.

— Да, я! И не надо так удивляться! — слегка обиженно пробурчал Игорек. — Вообще-то, Юля, я старше тебя позванию, поэтому решать за нашу группу буду я!

— Ну и что ты решил, старший по званию? — с сарказмом осведомилась «ежик».

Вместо ответа Игорек повернулся к «бомжу» и произнес:

— Жан, да?

«Бомж» кивнул.

— Я помню, как ты лихо ногами махал, когда мы у дворца Юсуповых встретились. Хорошая подготовка! Где выучился, где служил?

— Жан был чемпионом Европы по кикбоксингу, — вместо подчиненного ответила Казак. — Затем служил во Французском Иностранном Легионе…

Игорек прервал Монику, подняв перед собой ладонь:

— Достаточно. Хорошего спеца я издалека вижу. В крепость пойдем: я, Жан и Моника!

— Игорек! — выпучилась «ежик». — Ты чего, ты ведь на нашей стороне должен быть!

— Прости, Юля, — виновато опустил голову «богатырь», — но сейчас я ни на чьей стороне. Я просто хочу все исправить. И если для этого нам надо вытащить Лыкова из застенок — это лучше сделать с командой, у которой больше шансов.

— Но, Игорек…

— Нет, Юльчик, и не проси! — замотал бритой головой «богатырь». — Я все решил и продумал! Но по другой причине, я просто не хочу класть все яйца в одну корзину. У нас троих вытащить профессора шансов больше, но и не исключено что кто-то из нас может погибнуть, есть даже маленький шанс, что мы не справимся и все поляжем. В таком случае должен остаться кто-то, кто закончит за нас наше дело, и это вы с Денисом. — Он взглянул на «ежика» уже не столь серьезно и улыбнулся. — Ты умна, Юля. Ты самая чертовски умная и рассудительная баба, которую я когда-либо знал, пусть и с придурью, конечно. Но я уверен, что если у нас что-то не получится, ты найдешь способ выкрутиться и все исправить. Поэтому я прошу тебя остаться здесь с Денисом.

— Хорошо, старший по званию, — нехотя согласилась Юля. — Смотри не напортачь там и возвращайся живым.

— Иначе и быть не может, — улыбнулся Игорек, и Юля неожиданно обняла его.

— Удачи тебе, здоровяк! — произнесла девушка.

— Спасибо. Но как говаривал Громов, хороший агент не может рассчитывать на удачу, лишь на холодную голову, разумную оценку ситуации и строгий план действий.

— Но иногда и удача не бывает лишней, — сказала Юля и отпустила Игорька.

— Иногда, да, — согласился «богатырь» и повернулся к Казак. — Ну что, Моника, как в старые добрые времена?

— Как в старые добрые, — кивнула Казак, и двинулась к выходу из парка.

Жан снял с себя латанное-перелатанное пальто, сорвал с головы драный картуз вместе с грязным седым париком, и выкинул все это в мусорку. Преображение заняло несколько секунд, но изменило его радикально, это был уже не «бомж», а молодой, на каких-то лет пять-шесть старше Фадеева светловолосый мужчина, который, не говоря ни слова, двинулся за Моникой.

Игорек напоследок взглянул на Дениса, улыбнулся своей добродушной открытой улыбкой и, подмигнув, шагнул вслед за остальными.

Юля уселась на лавочку, вид у нее был слегка встревоженный. Фадеев проводил взглядом удаляющуюся троицу и присел рядом с девушкой. Они остались вдвоем.

— Не верю я ей и все тут, — неожиданно произнесла «ежик».

— Мне она тоже, конечно, не понравилась, — сказал Денис. — Но мы ведь действительно теперь в одной лодке, и у нас нет повода не доверять ей.

— Это меня и настораживает, — хмыкнула девушка.

Фадеев взглянул на нее, ожидая продолжения: причин, следствий и прочего, но никаких слов не последовало. Юля была задумчива и, казалось, находилась где-то не здесь.

Луна сошла с небосклона, а солнце еще и не думало просыпаться, и вокруг царила тьма, та тьма, которая сильнее всего перед рассветом.

— Юля, мы можем поговорить? — наконец произнес Денис, собравшись с мыслями.

— Конечно. О чем?

— О нас…

— О нас? — Она вздрогнула и отвела взгляд.

— Я понимаю, что сейчас не время, — сказал Денис. — Да, сейчас самое неподходящее время. Но, завтра или послезавтра для нас может уже не наступить и поэтому…

Юля взглянула на него большими карими глазами, которые, казалось, заблестели в ночной тьме и, потянувшись, пальчиком коснулась его губ.

— Ты прав, — сказала Юля. — Как в том, что сейчас не время говорить о нас так и в том, что иного времени у нас может уже и не представиться. Но я не могу сейчас думать ни о чем другом. Поэтому прости и давай договоримся так: если мы выберемся из всего этого навоза живыми, мы обо всем обязательно поговорим, а пока… — Она опустила голову на его грудь, и Денис ощутил ее мягкие волосы и сладкий запах. Нет, то был уже не аромат ее духов, духи давно выветрились, то был ее запах, запах доступный только влюбленным.

— Пока просто обними меня, — закончила она.

И он обнял ее, просто обнял, прижав к своей груди и не рассчитывая ни на что больше. Просто обнял, понимая, что даже колючему «ежику» иногда нужно тепло и поддержка просто друга, а не любовника.

А спустя чуть менее часа вернулась диверсионная группа. Жан вел упирающегося человека с мешком на голове. Моника без пальто и шляпки, вся взъерошенная, держалась за перевязанную левую руку — импровизированный бинт быстро становился мокрым и красным. А Игорек… его не было.

— Где он? Что стряслось? — с ходу накинулась Юля.

Но Казак лишь опустила взгляд, и все стало сразу ясно. Сердце Дениса екнула: «Как же так? Игорек?! Только не Игорек!». Юля отвернулась, будто готовясь расплакаться.

— Он жертвовать собой… чтобы мы спасаться, — медленно подбирая слова, сказал Жан. — Он быть хороший солдат!

— Один из лучших, кого я знала, — произнесла Моника. Агентесса то и дело закрывала глаза и, казалось, боролась с тем, чтобы не лишиться сознания, крови она потеряла с избытком.

— Кто вы? Кто вы? Что вам от меня надо? — залепетал человек с мешком на голове.

Моника кивнула Жану, тот сорвал с головы профессора Лыкова мешок.

— Казак? — выпучился Максим Эдуардович. Казалось, он выглядел лет на десять старше. — Но ты же погибла? — Ошеломленный профессор замотал головой, Юля с Жаном были ему не знакомы, а вот… — Федоров? И вы с ней? Но как? Почему?

— Боюсь, профессор, сейчас мы удивим вас еще больше.