Глава 1. Содружество

Человек больше не царь природы. Это давно уже стало аксиомой. Именно поэтому добытчиков учат в первую очередь скрытности и осторожности. Быстро и как можно незаметнее подняться на поверхность, тихо проскользнуть, схватить нужное и драпать назад. И только в случае крайней необходимости вступать в бой. При этом шансы уцелеть в любом случае минимальны.

Именно поэтому я, Яков Круглов, шагая посреди широкой улицы, смотрелся дико на фоне руин мертвого города. Если бы у меня не было респиратора на лице и короткоствольного «калаша» в руках, то можно было подумать, будто я просто прогуливаюсь по улице. На это намекала и вальяжная, неспешная походка, и то, как я, спокойно, даже лениво, осматривался по сторонам.

На самом деле я вовсе не был рассеян. Наоборот, выходя на поверхность, я никогда не позволял себе расслабиться ни на секунду. Я прекрасно знал, что необходимо отмечать каждую мелочь. Как говорится в старой поговорке: «Дьявол кроется в деталях»…

Мои глаза – глаза опытного добытчика – старательно осматривали бетонные стены домов, задерживались на окнах, с особым вниманием следили за происходящим в переулках и подворотнях. Митинская улица была пуста. В оконных проемах не мелькали даже тени, за стальными дверьми подъездов – тишина. Все зверюшки попрятались от начинающейся непогоды… Вот и отлично, пусть сидят в покинутых людьми квартирках. Я направлялся домой – станция метро «Пятницкое шоссе» находилась в двух шагах от меня. Заплечный рюкзак сегодня был полон, так что найду, чем порадовать своих соседей. Благо, в жилых митинских высотках пока что можно найти немало ценного. Правда, ради некоторых вещичек приходится серьезно рисковать. Но меня никто не может назвать трусом.

На пересечении с Ангеловым переулком пришлось замереть и целиком превратиться в слух. Тихо? Да вроде, никто не шумит. Хотя всего пару часов назад мне довелось столкнуться здесь с летунами – мутантами, представляющими собой дикую помесь мотылька и летучей мыши. Маленькие, а прыткие, сволочи, да еще и уродливые. Вроде морда мышиная, но глаза фасетчатые, да еще и с антеннами на башке. И крылья странные, покрытые чешуйками. Мерзость, одним словом. Даже на их трупы, до сих пор валяющиеся в снегу, никто из падальщиков не позарился. Тогда я пристрелил летунов, а сам даже царапины не получил – этих гадов всего-то парочка и была. Наверное, от стаи отбились или чувство голода их совсем с ума свело: обычно такие твари нападают, только если их не меньше дюжины. Вдруг остальная стая сейчас где-то неподалеку? Недавно вон в тридцать пятом доме по Дубравной пришлось целое гнездо выжигать – расплодились эти паразиты сильно, пришлось наделать коктейлей Молотова и забросать ими подвал высотки. Сколько стекла и дефицитного бензина тогда потратили… Зато выжгли несколько сотен летучих кровопийц.

Но сегодня их больше не наблюдалось. И в зданиях активной жизни тоже не чувствовалось, на первый взгляд. Супермаркет по правую руку пуст, торговый центр по левую – тоже. Даже в высотной башне, находящейся рядом, тихо. Кроме завываний ветра ничего не слышно. Вялая, сонная тишина везде.

Что ж, тем лучше. Значит, никто не помешает добраться до входа в метро. Осталось пройти чуть-чуть до вон того проржавленного остова автобуса, обогнуть его, и…

Интуиция – очень странное чувство.

Она уже не раз спасала меня. И именно поэтому я резко остановился, хотя находился прямо напротив заветного подземного перехода. Совсем рядом меня подстерегает смертельная опасность. Но где? Наверняка в зданиях, больше негде. По правую руку – продуктовые магазины и торговый центр. Все это давно уже вычищено. Здания пустовали с самого Разрушения, и ни одна тварь там почему-то никогда не селилась. Строения были мертвы, я чувствовал это. Нет, опасностью разило точно не оттуда.

Жилые дома? В шестнадцатиэтажках по Митинской часто устраивали берлоги всякие плотоядные зверюшки. Но сейчас, бегло осмотрев ближайшие высотки через прицельную планку автомата, я не увидел ничего угрожающего.

Ладно, черт с ним. Потом разберемся. А сейчас пора домой.

Но сдвинуться с места я не смог. Потому что вдруг понял, куда мне не следует идти. Опасность притаилась вообще не на поверхности. Она ждала внизу. В метро.

– Что за хрень? – пробормотал я.

Там, под землей, находится мой дом. При этом на припорошенных снегом ступеньках, ведущих вниз, не наблюдалось совершенно никаких следов. Значит, никто не заходил внутрь через единственный уцелевший вход на станцию. И почему же тогда на меня напал такой дикий страх?

Я еще раз внимательно осмотрел ту часть перехода, которая находилась у меня в поле зрения, до боли в глазах изучая каждую трещинку на камнях. Зачем-то принюхался и с шумом выдохнул. Вот только без всякой пользы – респиратор не пропускал запахи, а снимать его здесь и сейчас – величайшее табу.

А может, это не шестое чувство вовсе? Просто у меня крыша поехала. С кем не бывает? А уж с моей-то профессией…

Нет, с катушек просто так не слетают. И если внутренний голос подсказывает, что не стоит заходить в переход, то лучше не рисковать.

Я развернулся и быстрым шагом направился туда, откуда пришел. Да ну его, это «Пятницкое шоссе». Лучше через «Митино» зайдем…

А ведь все же есть немалые плюсы в том, чтобы ходить в рейды в одиночку. Я отвечаю только за себя, могу сам обозначать и менять свой маршрут, как душе угодно. А вот с напарником пришлось бы долго и нудно спорить, доказывать, настаивать, а то и умолять. И, вообще-то, со стороны мой поступок и в самом деле выглядит дико. Развернуться прямо на пороге родного убежища, испугавшись незнамо чего, и пойти к другой станции метрополитена – этого точно никто бы не понял. Сам бы покрутил пальцем у виска, учуди мой товарищ подобное. Так что хорошо, что рядом никого нет…

Как и прежде, я держался середины дороги. Хотя со стороны и это решение могло показаться абсурдным: человека здесь не увидит только слепой. Но зато и на меня неожиданно не нападешь – охотник сам окажется на виду. К тому же, вплотную к высоткам идти слишком опасно – паучки вряд ли спят… Паучки… Смешно. Это скорее паучищи. Размером с людей вымахали со времен Разрушения. С внешней стороны улиц они обычно не охотятся. Предпочитают внутренние дворы и подворотни. Вот там порой приходится искать лазейки, чтобы пробраться между их сетями-ловушками. И горе тому добытчику, кто этих лазеек не знает: в лучшем случае напарники успеют подстрелить мутанта и спасти незадачливого товарища, а в худшем… Не раз мне приходилось натыкаться на высушенные трупы тех, кто считался пропавшим без вести.

А кроме больших пауков, попадались особи и поменьше – «всего лишь» с человеческую голову или с ладонь. Вот эти предпочитали нападать на жертву сверху, с подоконников, карнизов, а то и просто со стен. Из-за них и приходилось выбирать для прогулок проезжую часть.

На пересечении с Третьим Митинским переулком я заметил цепочку следов, которая шла мне наперерез. Какая-то тварюшка прошла здесь совсем недавно. А ведь двадцать минут назад следов еще не было. Впрочем, бояться нападения неведомого мутанта не стоит. Зверь направился как раз туда, где не так давно сплел сеть огромный паучище. Скатертью дорога. Кому-то сегодня повезет с ужином…

Вот и знакомый до боли перекресток Митинской и Дубравной. Все те же подземные переходы, соединенные со входом на станцию «Митино», все та же серая буква «М». И никакого чувства скрытой угрозы. Интуиция замолчала сразу же, как только я ушел от «Пятницкого шоссе». Да, именно интуиция, не паранойя. Теперь я был уверен в этом на все сто. Интересно все же, от чего меня пыталось уберечь шестое чувство? Скоро выясним…

Перед тем как спуститься, я не удержался и посмотрел на запад, в сторону Красногорска. Моему взору открылись высотные дома, все еще стоявшие по обе стороны широкой Дубравной улицы, и здание РТС в самом ее конце. Все, как и прежде.

Интересно, решусь ли я когда-нибудь?..

Тяжело вздохнув, я начал спускаться вниз.

Митинское Содружество состоит из трех северо-западных станций Арбатско-Покровской Линии – Пятницкого шоссе, Митино и Волоколамской. В первые дни после Катастрофы этот отрезок московского метро стал домом для тысячи с лишним человек. Хотя за двадцать лет население трех станций сильно уменьшилось – в 2033 году во всей общине осталось не больше пятисот жителей.

Митинцам, волею случая выжившим в тот роковой день, пришлось очень нелегко. Сильных разрушений станция избежала. Спальный район, да еще и замкадный, что с него взять… Зато ближайшим окрестностям досталось сполна. Практически вплотную к столичным домам примыкал город Красногорск, славившийся знаменитым оптическим заводом имени Зверева. Оптику делали для всей страны, да еще и по заказу министерства обороны. Разумеется, этот город враг в свое время не пожалел, ударил от души. От Красногорска одни фонящие развалины остались. Соваться туда после Разрушения было сущим самоубийством. Вдобавок ко всему, взрывной волной были уничтожены два моста – Мякининский, для метропоездов, и автомобильный, являвшийся частью МКАД. Так что с западной и с южной стороны в Митино теперь было не пробраться. Все ниточки с «большой землей» оказались оборваны. Путь в район был закрыт и с востока: на Волоколамском шоссе творилась такая чертовщина, что возвращавшиеся оттуда разведчики порой сходили с ума.

Северное направление оказалось под кронами густого леса, со своими жителями и законами. Гостей там совсем не жаловали. Пройти в сторону Зеленограда, хоть и с некоторыми сложностями, можно было. Вот только куда? Деревеньки и поселки по зеленоградской трассе стояли брошенными. Да и фон в тех местах был опасен, хоть и не так, как в самом Красногорске. За двадцать лет, прошедшие после Разрушения, в Митино оттуда никто не явился. Так что и там тоже делать было нечего.

Жители трех станций метро оказались предоставлены самим себе. Впрочем, это было не так плохо. Когда люди понимают, что помощи ждать неоткуда, то начинают активнее бороться за свою жизнь. Поэтому, когда встал вопрос – либо погибнуть всем поодиночке, либо, сплотясь, выжить, – был выбран второй вариант. В итоге митинцы сумели кое-как наладить свой быт. Станция «Волоколамская» со временем превратилась в военный гарнизон. Южные туннели, ведущие к Москве-реке, часто навещались разными кровожадными зверушками, защищаться от которых нужно было только мощным огнестрельным оружием. Станция «Митино» представляла собой своеобразный центр Содружества – здесь находились жилые палатки. А также роддом, ясли, школа и церковь. «Пятницкое шоссе», как самая маленькая и отдаленная станция, была приспособлена под ферму. Пожалуй, на ее создание ушло больше всего сил и времени. В ближайшем лесу после Разрушения сильно расплодились птицы размером с уток, мясо которых, как ни странно, не фонило и было вполне съедобно для человека. Людям удалось поймать с десяток таких птиц и усадить в наспех сделанные клетки. С тех пор птичек разводили почти так же, как кур. К корму те были неприхотливы, размножались быстро, поэтому проблема с едой через некоторое время была частично решена.

Однако все до единого жители Содружества понимали, что их быт слишком хрупок и зависит от многих обстоятельств. Территория, доступная митинцам, была не такой уж и большой. Замкнутое пространство с невидимыми границами вокруг спального района. И как долго люди смогут продержаться на том, что удавалось добыть на поверхности, – неясно. А многие вещи можно было добыть только наверху. Например, чагу – грибы, которые употребляли, чтобы не заболеть цингой. Они росли только на территории бывшего митинского парка. И кто мог дать гарантию того, что они не исчезнут в скором времени? А одежда и обувь, которую не из чего шить? А топливо для генераторов? Что будет, если оно в скором времени закончится полностью?

И лишь сведения добытчиков, возвращающихся с поверхности, вселяли в людей надежду на светлое будущее. Пока что вселяли…

Стук приклада автомата в гермоворота отозвался гулким эхом от стен подземного перехода. Некоторое время ничего не происходило, затем тяжелая стальная дверь медленно и с лязгом начала отъезжать в сторону. Но открылась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было просунуть ствол ружья. Что и было немедленно сделано тем, кто находился по ту сторону гермы.

– Хто там? – раздался скрипучий старческий голос. – Вот ща всажу пульку куды следует, без причиндал останешьси!

– Да свои это, Антоныч, свои, – хмыкнул я.

– Яша, ты, что ль?

Высунутый ствол ружья моментально исчез. А через несколько секунд гермодверь открылась уже настолько, чтобы туда смог протиснуться человек.

– Как оно? Не замотался по чужим дворам шастать, сорванец? – спросил смотритель, когда я пролез внутрь.

– Ну, как сказать… Сегодня полегче, чем бывает иногда, – ответил я с улыбкой на лице.

Вот и первый признак того, что я дома. Антоныч. Он стоит на страже этой гермы уже лет пятнадцать, и за это время превратился в такой же атрибут убежища, как и рельсы на путях или потолок станции над головой.

– А у меня здесь все в порядочке, – ухмыльнулся щербатым ртом старик. – Никто лишний не проскакивал. А если бы попробовал, я бы ввалил ему по самые кругляши! – Сказав это, Антоныч нарочито грозно тряхнул двустволкой, а я едва не согнулся пополам от смеха.

Хотя, стоит отдать сторожу должное, – он четко соблюдал все меры предосторожности. Несмотря на то, что в Содружестве не было чужих людей, открывать ворота без предварительных вопросов строго запрещалось. Тем паче, что пару раз особо хитрые мутанты умудрялись точь-в-точь повторить условный сигнал, постучав в герму…

Да и с оружием Антоныч обращаться умел – разок пристрелил неведомую зверюшку практически вслепую, попав ей четко в пузо – единственное уязвимое место покрытой костяной броней твари. Так что не зря стоял старик на своем посту.

Перекинувшись еще парой фраз с дружелюбным сторожем, я отправился в душевую. Чем хороша поздняя осень и зима – радиоактивной пыли в разы меньше, можно даже не надевать «химзу» и противогаз, довольствуясь лишь теплой одеждой да респиратором. Тем не менее, душ все равно принимать надо после каждого похода. А еще тщательно чистить одежку и обувь. Но, как ни крути, хлопот гораздо меньше, чем летом.

Когда с дезактивацией было покончено, я сдал респиратор на склад и направился в жилую часть. Взору моему открылась огромная односводчатая станция с длинной платформой. В свое время «Митино» спроектировали так, что сюда без проблем мог заехать не только стандартный «восьмивагонник», но и поезд с десятью вагонами. Видимо, архитекторы при проектировании станции рассчитывали, что в будущем метропоезда станут длиннее. Увы, их мечты не сбылись. Зато станция стала домом для нескольких сотен людей. Ее когда-то белоснежный, а теперь тускло-серый железобетонный свод покрылся грязью, освещение было тусклым, а на платформе не осталось ни одной лавочки. Вместо них поставили палатки разных цветов и размеров. Конечно, в качестве жилища станцию метро было использовать не слишком удобно. Но другого выбора у людей не было.

Я шагал по мраморным плитам платформы, всматриваясь в лица проходящих мимо людей. Не проявляют ли они беспокойства? Но нет, внешне все было в порядке. Значит, никакой внештатной ситуации на «пятнице» нет, иначе все Содружество бы уже на ушах стояло. Выходит, я зря мотался туда-сюда по улице? Что ж, пусть так…

– Привет, Яша! – поприветствовал меня кто-то из толпы. – Слушай, тебя Макаров просил к нему зайти, как вернешься. Кстати, ты вроде с «пятницы» должен был сюда прийти?

– Планы изменились, – уклончиво ответил я. – А что там Сеня, срочно просит?

– Да не очень.

– Тогда пусть подождет чуть. Поем с дороги да зайду. А то голодный, как цербер.

С этими словами я отправился на кухню, расположенную в служебном помещении станции. Получив там свою миску с едой, я вернулся на платформу и нашел свободную палатку, приготовленную специально для меня. Внутри – матрас с подушкой и одеялом, небольшое зеркальце и бритва. Скромно, но, в принципе, что человеку еще нужно для отдыха? Тем более, палатка не моя собственная.

На ужин на сей раз был рис с небольшим куском птичьего мяса. Уплетая горячую еду за обе щеки, я жалел только об одном – не хватает хлеба. Большого ломтя ржаной буханки. А если еще и плавленого сыра немного сюда, было бы совсем великолепно. Увы…

Неожиданно полог палатки откинулся, и внутрь, не сказав ни слова, залез человек. Слова возмущения застряли у меня в горле, когда я узнал нежданного гостя. Им оказался сам Семен Макаров, управляющий станцией «Митино» и мой лучший друг.

– Здорово, Яш! Ужинаешь? – прогудел Семен. – Ничего, что я без стука?

– Как будто я могу тебе запретить, – хмыкнул я. – Мне передали, что ты просил меня навестить, но я решил…

– Ну, ничего, я уже сам приперся, – сказал Макаров, усевшись на матрас. При этом его крепкая широкоплечая фигура полностью заслонила вход в палатку. – Слушай, ты в каких именно местах сегодня гулял?

– Митинская, Ангелов, Барышиха… – начал перечислять я.

– Понятно. А в лес не ходил?

– Нет. Далековато от него был.

– Хм… Видишь ли, в чем дело, – Семен задумчиво обхватил рукой подбородок, заросший седой косматой бороденкой, – сегодня Жорка мне доложил, что видел двух человек, идущих к лесу. При этом мне никто не докладывал о том, что туда потопают. Сегодня кроме тебя еще Витька Рыжов с Серым выходили. Возможно, они туда и поперлись. Ты на «пятнице» их не видел?

– Я пришел к Митино по поверхности. На летунов нарвался, пришлось свернуть.

– Блин… Придется ждать, пока вернутся, – Семен внимательно посмотрел на меня. – А где ты мотался? Опять, небось, жилые дома обчищал?

– Было дело.

– Ну, ты даешь. Все даже в подъезды жилых высоток боятся заходить, а ты по квартирам шаришься, как нечего делать. И ведь не сжирают нифига. Нет, ты не думай, что я этого хочу, просто удивляюсь. Другие бы сгинули давно там, где ты гуляешь, а тебя будто заколдовали.

– Просто везет, – пожал я плечами.

Не говорить же Сеньке, что везение у меня во многом зависит от неординарных решений. Вроде сегодняшнего. Он этого не поймет, заволнуется еще.

– Бабу тебе надо, Яша, – сказал Семен. – Тебе уже за тридцать давно, а все ведешь себя, как мальчуган. Лазаешь по этим развалинам, будто угорелый, на поверхности часами пропадаешь. Некому тебя удержать здесь. У меня хотя бы внук есть, ради него, а ты…

– А я ради всех вас, – парировал я. – А бабы меня чураются. Я же псих, видите ли. Коль найдется какая сумасшедшая, так я с радостью. А сейчас, извини, ужинать да спать. Рюкзак с хабаром забери, сам распределишь, что куда.

– А патроны в рожке не все расстрелял? – спросил Семен.

– Нет. Если ты про то, что мне надо их в оружейку сдать, то, если позволишь, я завтра…

– Можешь не сдавать, – перебил меня Управляющий. – Я еще вот почему зашел, в туннельный дозор тебя отправить хотел. У Лехи жена скоро родить должна, он рядом с ней почти неотлучно сейчас сидит. Я человека уважил, освободил от вахты пока. А то сам знаешь, дело это тяжелое нынче. Девушка и умереть может при родах… А тебе я выходные дам, завтра и послезавтра.

– Понял. Ладно, так и быть, посижу в туннеле. Тем более, я там не один буду, так что не соскучусь.

– Вот-вот. В левом перегоне со стороны «пятницы» человека не хватает, если что. Туда и иди. А я к себе почапаю. Надо узнать, не вернулись ли Витька с Серегой. Вставлю им пистонов. А то удумали, мля… Без разрешения в лес ходить, да еще и такой крохотной группой.

Макаров встал и, откинув полог палатки, вышел наружу. Я ухмыльнулся. Да, Сеня вставить может. Человеку уже больше шестидесяти, но держится молодцом. Характер как кремень, да и телом пока не сильно дряхлеет. Рука тяжелая, влепит зуботычину, мало не покажется. Под стать хозяину было и его личное оружие – огромный револьвер «Кольт Питон», который Макаров носит на поясе, практически не расставаясь с ним. В былое время из этой пушки немало звериных черепушек разнес, пока до управляющего не дорос…

Доев рис, я подхватил АКСУ и направился к туннелю в сторону «пятницы». Очень хотелось плюнуть на дозор, давно уже превратившийся в простую формальность, и лечь спать. Но работа есть работа, от нее отказываться нельзя. Даже если ты – лучший друг управляющего. Иначе я стану обузой для общины. Ведь тем Содружество и отличается от оставшегося в далеком прошлом мира. Здесь практически не существует частной собственности. Из личных вещей у людей имеются только одежда, обувь и оружие. Все остальное – еда, палатки, матрасы, белье, книги, костюмы химзащиты, патроны являются общими и выдаются со склада только по личному распоряжению одного из управляющих станциями. Для того чтобы получить разрешение, необходимо работать на благо Содружества. Поэтому ни один из митинцев не сидит без дела – все распределены по профессиям. Врачи, солдаты, учителя, инженеры, фермеры. Уборщики, наконец. Я – добытчик и, в целом, всегда выполняю свою работу. Но иногда приходится еще и дополнительные обязанности на себя брать. Как сегодня, например.

На блокпосту в туннеле стояла печка-буржуйка, от которой шел уютный жар. Вокруг печки собралось несколько человек, рассевшись на табуретках и складных стульчиках. Слышался чей-то монолог, кто-то из парней увлеченно что-то рассказывал остальным. Дозорные. Опять байки травят. Впрочем, все равно делать уже нечего. Туннель давно был безопасен, твари не проникали сюда лет восемь. Дозоры стали чистой формальностью. Только и остается коротать время разговорами.

– Здорово, мужики! – сказал я, подойдя к дозорным.

– Привет, Яш, – вразнобой загалдели мужики.

Я пожал каждому руку и, отыскав взглядом свободный стул, уселся на него. Несколько пар любопытных глаз уставились на меня, но никто не спешил заводить разговор. Отношение ко мне в Содружестве вообще было неоднозначным. С одной стороны, все меня ценят, знают, что я из кожи вон лезу ради блага Содружества, и потому не испытывают ко мне неприязни. Но с другой стороны, мои чудаковатые повадки и нестандартное мышление отталкивают людей от более тесного общения. Получалось ни то ни се – практически любого человека с общины я мог назвать своим товарищем. Но вот другом – только Сеньку.

Ну и ладно. Зато никто не учит меня жить, что уже хорошо.

Дозорные, помявшись, все же задали мне пару вопросов. Спросили, почему я пришел сегодня не со стороны «пятницы». Но видя, что я вымотан рейдом, решили не приставать и вернулись к прерванной байке. Рассказчик, парнишка по имени Саня, продолжил повествование:

– И, в общем, идет он по парку. К самой железной дороге спустился. И вдруг слышит шум такой, будто поезд идет. А между деревьев что-то огромное такое мелькает, и быстро так. Бросился Пашка напролом через кусты, страшно захотелось посмотреть ему, что там за хренотень такая. И чуть на заросли терновника не налетел. Еле успел затормозить. И звук вдруг исчез. Причем не так, как обычно бывает при ушедшем поезде. Все прервалось мгновенно, будто ножом отрезало. И мелькать тоже перестало. В общем, вернулся Пашка домой, и так и не понял, что это было…

– Известно что, – хмыкнул один из дозорных, которого все звали Болтуном. – Проглючило его знатно. Хмеля, видимо, друган твой нанюхался, вот и понесло. Не могут поезда ходить больше по железке. По крайней мере, не у нас. В Красногорске пути завалило обломками напрочь, а у Трикотажки еще и товарняк-наливник встал. Если кто помнит, мы из цистерн тех соляру до сих пор таскаем. Так что лечиться корешу твоему надо.

– Кстати, – оживился еще один дозорный. – А летом ведь то еще событие произошло, с товарняком связанное. Колян Дроздов как-то раз проходил мимо этого товарняка летом, и представляете, что увидел? Как какие-то люди в химзах и с пушками крутятся у товарняка, затем топливо сливать начали… Коля к ним подойти хотел, но потом передумал. У них ведь огнестрела при себе было выше крыши, даже пулеметы кое у кого. А вдруг пристрелят? В общем, помчался Дрозд на Волоколамку бегом, доложил Алексееву. Тот группу солдат собрал, отправил к Трикотажке. Но пока наши бежали, пришлые уже успели свалить. Кто это был, откуда, до сих пор гадаем.

– Ну, тут вроде вариантов нет, – буркнул Саня. – С фиолетовой ветки, откуда еще? Больше прийти-то и неоткуда к нам. Не из Красногорска же приперлись.

– Погодите-ка, – вступил в разговор мужик по кличке Прут, – так что это, на Тушинской или Сходненской жизнь есть?

– Здравствуй, дерево! – хохотнул Болтун. – Давно уже известно, что в метро люди выжили. Нам же тот Строгинец» все рассказал. Яш, ты Строгинца помнишь?

Я молча кивнул. «Строгинцем» в Содружестве называли человека, который пришел к нам в январе с южной стороны, перейдя Москву-реку по льду. Назвался Александром Зурко, сказал, что пришел со станции Строгино. Много чего рассказывал. Про то, как сложно ему пришлось до Митино добираться, что торговлю между его станцией и Содружеством невозможно наладить из-за мутантов, кишащих в округе, и из-за отсутствия нормальной переправы через реку. О своей станции, о нынешних особенностях района Строгино, о большом метро, и еще много о чем. Благодаря ему мы узнали немало интересного о том, что творится в столице. А потом наш гость просто ушел обратно в Строгино, даже не уточнив, каким именно путем он добирался до Содружества.

– Так вот, – сказал Болтун, – там же, в метро, народу дофига живет. Причем все на группировки поделены. По интересам, так сказать. Даже коммунисты есть. И еще какая-то группировка, на Кольцевой линии обосновавшаяся, с чудным названием. Как ее… Кванза, что ли. Короче, людей там немало, и фиолетовая ветка тоже заселена. Почему бы на «тушке» не обитать какой-нибудь общинке?

Они еще о чем-то говорили, но я их уже не слышал, так как, умаявшись за день, не выдержал и все-таки заснул. Видимо, я все-таки переволновался, так как сон мой был весьма тревожен. Я вдруг снова оказался в Митино. На платформе не было палаток, и она вся была заполнена людьми. Их было так много и стояли они так тесно, что, казалось, станция вот-вот лопнет, как воздушный шарик. И где-то среди этих людей был и я сам. Не добытчик, живущий в Митинском Содружестве, а всего лишь пятнадцатилетний пацан, растерянный и не понимающий, в чем дело. Именно в тот день привычный для меня мир сгорел навсегда, а с ним – родные и близкие. Осознание произошедших перемен придет потом, а пока что я просто смотрю на закрывающиеся гермоворота и, через гул людских голосов, различаю чей-то истошный крик:

– Быстрее! Быстрее сюда! Иначе нам капут всем! Ей, вы! Торопитесь! Шевелите булками, мать вашу!!! Герма закрывается!

Я вздрогнул и открыл глаза. Поначалу я даже не понял, где нахожусь. Потому что, хоть я и проснулся, но все равно слышал те же слова, что и во сне:

– Шевелитесь! Герма закрывается! Сюда, быстрее!!!

Сквозь сон я начал понимать, что слова эти доносятся со станции Митино. И огромные стальные двери, находящиеся у начала туннеля, действительно начинают закрываться. При этом дозорные, застыв как истуканы, стоят и, оторопев, молча смотрят на происходящее.

– Бежим на станцию! – заорал уже я сам. – Иначе нам реально крышка! Бегом!

И рванул в сторону Митино. Мужики, оправившись от шока, ринулись за мной. А я мчался, буквально осязая затылком незримую угрозу, идущую из черноты туннеля. В голове крутилась одна и та же мысль: «Пятница! Опасность! Я был прав! Пятница! Опасность!».

Когда всем дозорным удалось добраться до гермоворот, пространства между ними едва хватало для того, чтобы человек мог пролезть. И всего через несколько секунд после того, как на станцию протиснулся последний беглец, стальные створки с лязгом сомкнулись.