Я еще несколько мгновений сверлил его испытующим взглядом, всем видом показывая, что копаюсь в его самых сокровенных мыслях, не пропуская даже те стыдные, когда он мечтал подержать в ладонях жопу жены соседа.

– Ваших людей в герцогстве много? – поинтересовался я.

– Достаточно, – ответил он, уже стараясь взять себя в руки, – но это не имеет отношения…

– А как переходите из своего укрытия, – спросил я, – в это герцогство?

Он взглянул настороженно.

– А откуда видно, что мы не здесь?

– Способ общения, – пояснил я. – Почему вашему руководству не встретиться со мной лицом к лицу?

– Это может произойти позже, – ответил он уклончиво. – Сейчас необходимости нет.

– Понятно, – ответил я, его лицо напряглось, я постарался выглядеть так, словно мне открылись все тайны мира. – Да, понятно.

Он не стал спрашивать, что же мне вдруг стало понятно, это значило бы чуточку уронить себя или выказать нервозность, а я подумал, что и в самом деле в мир выйти не могут, общаются с помощью местных, а тем говорят, что делать с помощью того изъеденного временем экрана, что уже давно бы саморазрушился со временем, но, видимо, в нем еще существуют остатки саморемонта.

– Хорошо, – проговорил я с задумчивым видом, – тогда мы, возможно…

Он ощутил по моему голосу что-то недоброе, сказал поспешно, стараясь перехватить инициативу:

– Как мы заметили, вы прибыли на Багровой Звезде?

– Правда, заметили? – переспросил я. – А я так старался прибыть скромно и незаметно. Без грома и молний, что мне полагаются по статусу ее властелина.

Он сдержанно улыбнулся.

– Да, вы все проделали незаметно. Да и не заметили мы, а догадались, раз уж с вами целый конный отряд достаточно простых воинов, не знающих ни магии, ни… чего-то иного. Просто другого варианта нет, герцогство окружено горами и разломами, через которые непросто пройти даже пешему… А Багровая Звезда… это чтобы сразу подавить возможные волнения?

– Ничего мельче под рукой не нашлось в тот момент, – ответил я скромно. – А вообще-то разве не должен император являться во всем величии и мощи? Иначе примут за какого-нибудь короля!.. А так да, каждый видит и кланяется издали. Даже потенциальные бунтовщики, заговорщики и прочие карбонарии и сепаратисты.

Он сказал почти просительно:

– Ваше величество, некоторый сепаратизм и в ваших интересах.

– Ого, – сказал я, – каким образом?

– Налоги, – ответил он. – Налоги будут поступать в вашу казну в том же объеме. Даже чуть больше, вам не придется содержать армию сборщиков. В герцогстве будут собирать сами и привозить вам прямо в Волсингсбор.

Я сказал с самым заинтересованным видом, надеюсь, глазки у меня заблестели, я даже изволил пошевелиться чуток в державном кресле герцога:

– С этого и надо было начинать!.. А то это эффектное похищение… какое-то варварство. А налоги – основа государственности. Сколько это герцогство, что хочет стать королевством, может собрать за год?

Он сказал вежливо:

– Полагаю, надо принимать в соображение не то, сколько можно собрать, а сколько можно собирать всегда.

– Точно, – согласился я. – Хуже налогов может быть только одно: когда не с чего платить. Но герцогство выглядит достаточно зажиточным. Почти королевство.

– Хороший пастух стрижет овец, – напомнил он, – но не сдирает шкуры.

Мы продолжали рассматривать друг друга, уже идет торг, это то, к чему они меня подводили, но я тоже готов, такое чувствуют и посматривают с настороженностью и предельным вниманием.

– Ладно, – сказал я, – начнем с главного. Пока не увижу плененного вами самым злодейским образом маркиза, все разговоры не имеют смысла.

Он поклонился.

– Ваше величество, этот вопрос обсуждали и пришли к решению… Но чтобы увидеть маркиза, придется проделать небольшое, по вашим меркам, путешествие.

– Насколько небольшое?

– Где-то с полсотни миль, ваше величество.

– Рукой подать, – сказал я с удовлетворением. – Люблю такие крохотные уютные образования! Тогда прямо щас.

Он поклонился и отступил на шаг.

– Как вам будет угодно, ваше величество.

Через полчаса я выехал на арбогастре, держа в седле впереди себя Жанну-Антуанетту, Бобик в нетерпении нарезает круги и время от времени уносится далеко вперед или в стороны.

Советник герцога, он назвался Жаком, просто Жаком, простонароднее имени уже не бывает, скромно держится в седле на низкорослой лошадке, явно выносливой и быстрой.

Для сопровождения моего величества Норберт отправил небольшой отряд Милфорда, молодого и крепкого парня, которого я отметил давно за его серьезность и умение держаться.

Бобик, не в силах идти с нашей черепашьей скоростью, унесся вообще в пространство так, что исчез из поля зрения, обшарил там, вернулся, принялся носиться вокруг нашего отряда, даже переворачивал по пути такие огромные камни, при виде которых советник Жак вздрагивал, но Бобик бегло смотрел, кто там прячется, фыркал и уносился дальше, чтобы перевернуть по дороге целую скалу.

Жанна-Антуанетта извернулась в моих руках, стараясь заглянуть мне в лицо, в ее прекрасных глазах снова заблестели слезы.

– Ваше величество!.. Они точно дадут мне поговорить с Антуаном?.. Хочу убедиться, что он жив!

Я указал взглядом на притихшего Жака, тот едет справа от нас, смотрит вперед, но чувствую, ловит каждое наше слово и даже следит за жестами.

Не знаю, что выстраивает в мозгу, но заметно, что непрост, в бутылку не лезет, держится очень грамотно, избегает всего, что может спровоцировать венценосного самодура.

– Уверяют, – сказал я, – что жив и даже здоров. Сейчас с него пылинки сдувают!.. Антуан для них не Антуан, а рычаг, значение которого вообще-то переоценивают. А нас стараются загнать под пресс.

Она сказала упрямо:

– Все равно!.. Я хочу его увидеть. Я им не верю.

– Я хоть и верю, – сказал я, – но вы правы, надо давить на всех направлениях. Иначе уважать не будут. Так что будем добиваться личного свидания.

– Спасибо, ваше величество!

– Все для империи, – ответил я величественно, – все для ее вящей и непроходимой славы.

Она прошептала:

– Я стараюсь.

Я вспомнил жену герцога, как ее, ага, Улиссиндрия… нет, Улиссандрия, у простолюдинов нет таких проблем, как у венценосных правителей, а также их венценосных жен.

– Все стараемся, – ответил я со вздохом. – А уж я вообще из кожи лезу… Не поймите меня правильно.

За городом пошли дремучие леса, у нас бы назвали тайгой, деревья настолько исполинские, что секвойи показались бы рядом полем пшеницы, дальше открылись взору лесостепи и степи, снова леса, но уже не такие морозоустойчивые.

Высокая гора, вершину которой увидели, как только выехали за город, постепенно приближается. Наконец лес остался за спиной, впереди простор и гора, а в горе странный блеск, словно в нее вделаны крохотные зеркальца, десятки, если не сотни.

Приблизились еще, я зябко повел плечами при виде чудовищного сплава камня и высовывающихся из него металлических конструкций, что утопают в нем, как в глине.

Железная Гора, как ее называют местные, на самом деле не железная, но все-таки железа в ней очень много, хоть и не руды, а именно железа, высокопрочного и нержавеющего, выплавленного для каких-то целей, а потом смятого неведомым катаклизмом и перемешанного с землей, что волей чудовищных температур превратилась в застывший камень.

Советник Жак поглядывает на меня пытливо, я как-то веду себя иначе, чем ожидается, но помалкивает, сказанного достаточно, а пустых разговоров облеченные властью лица избегают.

– Где? – спросил я.

Он ответил торопливо:

– С той стороны, ваше величество.

Я молча пустил арбогастра вперед, за мной торопливо ринулась половина отряда, остальные остались сторожить Жака.

Жанна-Антуанетта вскрикнула и прижалась ко мне крепче, встречный ветер пытался выдернуть ее из моих рук, но быстро утих, когда я объехал гору и остановил коня.

С этой стороны Железная Гора выглядит жутковато: будто некий титан, сам размером с гору еще крупнее, разрубил ее пополам сверху донизу. Одну из половинок унес, оставив вторую торчать на страх и удивление местным жителям.

Я постоял у подножия, наконец уловил, как на высоте метров в сорок блеснул солнечный зайчик.

Жак примчался в окружении охраны на взмыленном коне, я уловил его уважительный взгляд на черного, как эпоксидная смола, арбогастра, что не только прекрасен, как мечта короля Ада, но и быстр, словно ветер.

Я ждал, он торопливо покинул седло, бросил кому-то из охраны повод таким жестом, что выдал в нем человека, зачем-то скрывающего свое благородное происхождение.

Я сделал вид, что не заметил прокола, сказал в склоненную мне на грудь головку с голубыми волосами:

– Маркиза, сожалею, но дальше, похоже, пешком. Но вы, если устали и снова хотите есть, можете остаться.

Она быстро вскинула голову и всмотрелась в меня удивительными фиолетовыми глазами, что стали почти темными.

– Что? И не увижу Антуана?

– Дороги нет, – сказал я, – а карабкаться через камни… гм… каблучки точно стопчете.

– Переживу!

– И платье порвете.

– У меня тысяча платьев!

– Тогда вперед и с песней, – сказал я, – вы песни какие знаете?

– Вам петь не буду, – ответила она дерзко, – это не входит в обязанности первой леди империи.

Я покинул седло, маркиза просто упала мне в руки, такое доверие льстит, у меня чувство юмора иногда зашкаливает, мог бы и не поймать, но сейчас изловил в воздухе и бережно поставил на землю каблучками.

Жак сказал почтительно:

– Да, ваше величество, с этой стороны.

Я указал на гору, солнечные лучи падают на зеркально ровную поверхность под углом и четко высвечивают глубоко прорезанные линии, образуя где горельеф, где барельеф с изображением некой крепостной стены с зубчиками, воротами, даже двумя башенками…

Жак, поймав мой взгляд, сказал тихо:

– В старое время через эту стену ходили. А это уже потом вырезали, после катастрофы. Думали, будет достаточно, однако… теперь только лоб расшибешь…

– Что-то перестало работать, – сказал я и, видя его недоумение, пояснил: – Магия кончилась. Истощилась.

Он промолчал, затем сказал чуточку натянуто:

– А-а-а, ну да, магия это такое дело… Темное, хоть и светлая.

– Хотя здесь не магия, – сказал я и в упор взглянул на него, – но вам этого говорить не надо, верно?

Он смутился, отвел взгляд в сторону.

– Ваше величество… как посредник я знаю немного. Просто догадываюсь, что не в магии дело.

– А в чем?

Он бросил на меня взгляд искоса.

– Возможно, ваше величество знает лучше.

– Я знаю, – согласился я, – а вы, значит, только догадываетесь?

Он тупо промолчал, потому любой его ответ дает мне какой-то ключ, и чаще всего не тот, какой он хотел бы дать.

Всадники Милфорда спешились, передав коней самым младшим, пошли за нами через валуны и огромные камни, а также вывернутые глыбы расплавленной и застывшей земли.

Я присмотрелся, между камнями, которых все больше, едва заметная тропка, но пока обратил на нее внимание только я, да и то потому, что рассчитывал увидеть, в зависимости, есть она или нет, можно по-разному строить торг.

Жанна-Антуанетта, подобрав платье, старается не отставать, Милфорд перехватил мою гримасу неудовольствия и держится с нею рядом, подхватывает, помогает переступать через торчащие из камней прутья, пару раз даже подхватил на руки, перенес через опасное место.

Жанна-Антуанетта принимает эти услуги как должное, помощь слабой женщине – совсем не посягательство на ее честь и достоинство, даже если в это время мужские руки и касаются ее жопы.

У самого подножия горы наметился темный вход, перед ним площадка загажена высохшими экскрементами мелких зверьков, разбросанными костями еще более мелких.

У самого входа человеческий скелет в положении сидя прислонился к стене, но, как чудится, слишком уж напоказ, да и не остаются кости вот так красиво вместе, звери растащили бы далеко в норы.

Жак остановился у входа, во взгляде я увидел нерешительность и некоторое колебание.

– Ваше величество…

– Говори.

– Если бы вы соизволили посетить это место вечером, то могли бы увидеть маркиза здесь. Но сейчас такое прекрасное солнечное утро… придется спуститься по этой пещере… там очень глубоко.

– А что на дне?

– Основание этой горы, – пояснил он.

– А там тоже что-то типа зеркала?

Он взглянул настороженно, слишком быстро я все схватываю.

– Да, ваше величество.

– И маркиз появится… вернее, появится его изображение? Как в зеркале, только с этой стороны маркиза не будет?

Он сказал с запинкой:

– Ваше величество все сказали точно… Наверное, уже с таким сталкивались? Или слыхали?