Высокие деревья все еще заслоняют нас от столицы, дорожки нет, но могучие стволы держатся друг от друга на расстоянии, не смея вторгаться в личное пространство соседа, так что передняя тройка всадников моментально просочилась между ними и умчалась из виду.

– Сэр Норберт?

Он чуть подал своего коня в мою сторону.

– Ждем приказа, ваше величество!

Я оглядел суровые лица бойцов, готовых к схватке в любой момент и с любым противником. Все полны достоинства, горды победами, помнят, как сломили филигонов, сейчас без колебаний с любых высот в любое место, потому что их император не знает поражений.

– Там за деревьями самый крупный город герцогства, – сказал я. – У дикарей столицы всегда в самых-самых, так что их герцог, он же верховный правитель, здесь. Мы с сэром Келляве навестим местного властелина, а вы ждите вестей. Сэр Келляве наверняка восхочет сам управиться со всем на свете, но если что, пошлет за вами своего оруженосца.

Норберт взглянул пристально, стараясь разгадать мой замысел.

– А почему вы только втроем?

Я взглянул с укором:

– Герцог, мы вчетвером…

Он взглянул с недоумением:

– А кто еще?

Я указал взглядом на притихшую на моей груди Жанну-Антуанетту.

– Герцог…

Он нахмурился, ответил нехотя:

– Ваше величество, я считаю тех, кто может орудовать мечом. А маркиза вряд ли сможет поднять даже веник.

– Так мы же не драться, – пояснил я. – Если драться, сразу пошлем за вами. А втроем, тьфу, вчетвером лучше поймем, с кем имеем дело. Если там не дурак и не сволочь, то сумеем договориться без резни. Разумное слово и козе понятно. Расскажу о преимуществах интеграции в мировую экономику, разделении труда и абсолютной добавочной прибыли, хотя и сам не знаю, что это, но разве это важно? Уверен, их наверняка заинтересует. Просто уверен!.. А вы ждите сигнала. Если до вечера сигнала не последует, утром присоединяйтесь к нам. Сэр Келляве?

– Готов, – прогудел Келляве мощным басом.

Его конь лениво повернул голову в тяжелой броне и посмотрел на меня с укором. Сэр Кунигунд, исполняющий при нем обязанности оруженосца, кивнул о готовности молча.

– Тогда вперед, – велел я.

Арбогастр пошел было через лес напрямую, но даже могучий и тяжелый как скала конь Келляве не сможет сокрушать на пути деревья, потому я высматривал и наконец заметил в сторонке протоптанную тропу.

Бобик выметнулся на нее первым, весело гавкнул. К тропе сбегаются тропки, как обычно вблизи крупных городов, завалов нет, сухостой народ разбирает на дрова в первую очередь, потому очень скоро между деревьями замаячили белые стены города.

– Прекрасно, – сказал я маркизе, – Жанна, вас ждет триумф и всенародные праздники в вашу честь!

Она глухо и очень серьезно ответила в мою грудь:

– Никаких праздников, пока не увижу и не освобожу Антуана!

Арбогастр понесся через лес мощно и напористо, над головой проносились с шелестом толстые ветки с острыми сучками, Жанна-Антуанетта на скаку развернулась в седле, вжалась спиной в мою широкую, надеюсь, грудь, боязливо втянула голову в плечи и даже закрыла глаза.

Я начал нашептывать ей в розовое ушко успокоительные слова, чувствуя, что уже не только успокоительные, от ее тела идет такое ровное тепло, что начало проникать и в меня, настраивая на определенный лад, но впереди Келляве что-то крикнул, указывая на быстро исчезающего впереди Бобика.

Я придержал арбогастра, а за поворотом тропки послышался быстро приближающийся стук копыт. Сэр Келляве с широкой улыбкой взялся за рукоять огромного топора.

– Ну наконец-то…

– Сперва поздороваемся, – предупредил я. – Мы что, совсем дикари? Потом уже можно, согласно этикету, и по голове…

Я пустил арбогастра шагом, по стуку копыт слышно, что всадники тоже придерживают коней.

Деревья уплыли в сторону, на тропке остановились, завидев нас, трое всадников, все одеты добротно, на голодающих не похожи, в руках легкие копья, у седел в ножнах мечи и топоры.

Бобик сидит на середине тропы, загораживая дорогу, мирно улыбается, даже помахивает хвостом, с треском сдирая целыми ломтями плотно утоптанную землю.

Я вскинул руку в дружелюбном приветствии.

– Доброе утро, друзья!.. Как же мы счастливы перебраться через эти проклятые горы!

Меня рассматривали с угрюмым недоверием, передний всадник крикнул резким голосом:

– Вы откуда?

– С Севера, – ответил я с широкой улыбкой и показал на юг. – Две недели перебирались, выполняя приказ нашего короля одолеть все завалы и перебраться к вам!

Они переглянулись, но Жанна-Антуанетта шевельнулась и посмотрела на них, с того мгновения они уже не отрывали от нее взглядов, забыв даже про страшного черного пса с красными глазами, что загородил дорогу.

Тот же всадник спросил:

– Вы знаете, кто мы?

Я ответил со счастливой улыбкой:

– Нет, но мы счастливы, что есть люди не только в нашей стране, как утверждали мудрецы! У вас есть мудрецы?.. А то мы перебирались наугад… Кстати, как вас зовут, доблестный сэр?

Всадник ответил с надменностью:

– Виконт Инельдер к вашим услугам. Мы отведем вас к нашему герцогу. Никто и никогда не перебирался к нам, ему будет интересно… Сдайте оружие!

Сэр Келляве грозно зарычал, его широкая ладонь в латной рукавице со звоном опустилась на рукоять меча. Всадник и его соратники чуть подали коней назад и опустили копья, готовые к схватке.

Бобик поднялся, под его гладкой и блестящей, как панцирь сэра Келляве, кожей устрашающе прокатились бугры мышц. Испуганные кони все пятились, ломая линию выставленных в нашу сторону копий.

Я сказал быстро:

– Тихо-тихо!.. Мы не драться пришли. Убьете нас, ваш правитель не узнает, что за новость мы принесли, важную для его власти и всей земли.

Виконт буркнул с прежней угрюмостью, но уже не так уверенно:

– Вы должны сдать оружие. Вы чужаки.

– Мы не сами по себе, – сказал я. – Нас послал наш король. Разве это не счастье – увидеть другой народ?

Виконт повторил хмурым голосом:

– Все должны оставить оружие. Таков закон.

– Сколько этому закону лет? – поинтересовался я. – Или столетий? Нас всего трое. Неужели бросимся на вас, за которыми стоит все герцогство, как мы слышали, огромное, богатое и справедливое?

Виконт поколебался, я перехватил его взгляд на Жанну-Антуанетту и Адского Пса, но все же он не стал указывать, что нас не трое. В самом деле кто же из нормальных мужчин станет зачислять в людей женщину и собачку.

– Хорошо, – сказал он тем же угрюмым тоном, – но как только кто-то из вас обнажит оружие, тут же будет убит. Дальше у нас там арбалетчики, а они будут следить за каждым движением.

– Чувствуется мудрое решение отважного командира, – сказал я. – Что и понятно, кого попало охранять подступы к столице не пошлют! Хорошо служите, виконт Инельдер!

Он почти улыбнулся, похвала и трилобиту приятна, а второй всадник слева от него скомандовал:

– Следуйте за нами!.. Оружие из ножен не вынимать!

Бобик ринулся вперед, кони всадников герцогства шарахнулись в стороны, едва не размазывая их о толстые стволы деревьев, а Бобик понесся по тропе в сторону города.

Я выждал, когда они успокоятся и вернут коней под контроль, Келляве что-то сказал сэру Кунигунду, тот поехал справа от меня, готовый прикрыть от любой опасности.

Деревья расступились, город открылся небольшой, но ухоженный, открытый миру, ни следа крепостной стены, кроме нашей дороги я заметил еще две, что тянутся справа и слева и пропадают за ближайшими домами.

Здания невысокие, в один этаж, только в центре высится крупное каменное здание в три этажа с пристройками, а на крыше трепещет под легким ветерком знамя.

Бобик остановился за сотню ярдов до города, там вдоль дороги расставлены металлические статуи рослых воинов, все в доспехах и с мечами в руках.

Когда проезжали мимо, я обратил внимание на некоторую неточность поз. Если бы создавал скульптор, поставил бы несколько иначе, в более красивых и величественных, а здесь ощущение, что момент метаморфозы живых людей в металл застал внезапно.

Оглянувшись в нашу сторону, Бобик тут же ринулся в город и пропал за ближайшими домами.

Жанна-Антуанетта лишь разок глянула по сторонам и снова прижалась к своему дубу, но я чувствовал, как моя дубость безостановочно плавится, зарождая в груди сладкий щем и неясное томление. Вообще-то ясное, но предпочитаю считать его неясным, иначе пришлось бы назвать себя скотиной, чего ну никак не могу позволить по отношению к такому зерцалу ума, доблести и великой скромности.

Закат красиво и печально догорает на западе у самого горизонта, впереди у главного дворца в широких чашах горит масло, а воины с факелами в руках встретили нас у входа, выстроившись в два ряда.

Келляве пробормотал:

– Чего-то они как-то не совсем…

Вперед вышла группа богато и очень пышно одетых людей, я с ходу определил, что в этом изолированном анклаве отсталостью и не пахнет, одеты не просто по моде, а как бы с некоторым опережением, даже без париков, а туфли без дурацких огромных золотых пряжек, что обязательно цепляются одна за другую.

К моему удивлению, все сорвали шляпы и ждут в глубоком поклоне. Келляве, что держит своего коня рядом с арбогастром, сказал негромко:

– Совсем не совсем то…

– Что-то знают, – ответил я шепотом.

По знаку виконта Инельдера, который все еще считает, что конвоирует нас, все остановились, но отрапортовать о задержании неизвестных личностей, наверняка шпионов, не успел: дородный человек в золоте, сделал шаг и очень низко поклонился.

– Приветствую вас, спустившиеся с неба!.. Я, герцог Гондиний Эсторианский, от имени всего герцогства…

– Вот и разгадка, – сказал я Альбрехту, а дородному ответил с вельможностью в голосе: – Да, я изволил покинуть Волсингсбор и навестить и это место в моем турне по империи.

Покинув седло, я снял замершую в страхе Жанну-Антуанетту и поставил ее копытцами на утоптанную до твердости камня землю. Герцог, надо отдать ему должное, даже не повел в ее сторону взглядом, неотрывно смотрит на меня, властелина империи. Возможно, уже знает, что я не Скагеррак, хотя не представляю, откуда такое может стать известно, если только он сам не участвует в заговоре.

Я окинул небрежным взглядом его замершую в поклоне массивную фигуру. Смотрится властно и вельможно, такой если и поклонится, то лишь тому, кто явно сильнее и намного выше по положению.

– Ночь на дворе, – сказал я высокомерно, – потому быстро разместите моих людей. Лучшие покои для маркизы Жанны-Антуанетты, а поговорим, возможно, утром.

Виконт Инельдер, слушая наш разговор с хозяином герцогства, незаметно подал коня назад, сделал знак своим людям, и те, тоже все поняв, пристыженно и незаметно отступили и потихоньку исчезли, словно их и не было.

Герцог снова поклонился и сказал искательно:

– Ваше величество… Извольте пожаловать в мой дворец, теперь он целиком ваш! Распоряжайтесь нами, как будет угодно вашему величеству!

– Да, – ответил я, – да, верное решение, герцог.