Глава 11

Второе заседание началось с того, что юрист Николай Анатольевич представил новые документы. Откуда он откопал счет, выставленный итальянской школой за обучение, Кира не могла понять. Только потом закралась догадка, что к этому приложил руку Виктор. Судья самодовольно обратила внимание на новые бумаги.

– Надо понимать, что именно эта сумма была получена от семьи Вороновых, – обратилась она к Кире.

– Это не имеет отношения к делу, – сказала Кира.

– Это имеет отношение к вопросу, за что вы получили деньги от Вороновых.

– Я объяснила, что я взяла в долг эту сумму, чтобы оплатить обучение.

– При этом вы злоупотребили вашими правами родителя. Вы отдали дочь чужим людям, – напомнила судья и приступила к главному – допросу свидетеля. Свидетелем была Антонина Васильевна. Кира смотрела на мать и думала, что большего абсурда представить нельзя. Да, разногласия между ними были всегда, мать была иногда излишне строга, Кира строптива. Но они были одной семьей. Как же так случилось, что теперь они почти не разговаривают?!

– Что вы можете сказать по существу? – спросила судья Антонину Васильевну.

– Если бы можно было повернуть время, то я поступила бы иначе, – начала Антонина Васильевна, но тут же была перебита судьей.

– Не нужно отступлений и допущений. Вы считаете, что гражданка Стрельцова виновата в сложившейся ситуации?

– Я считаю, что никакой ситуации нет, – спокойно ответила Антонина Васильевна, – Кира отличная мать, а Вороновым она отдала дочь, потому что и я, и Виктор, то есть отец ребенка, отказались посидеть с ней, пока мать будет на учебе. Да, я считаю, что можно было обойтись без этой поездки. У Киры прекрасная работа в поликлинике, она на хорошем счету. Вот, мне дали характеристику с места работы.

Секретарь передала характеристику судье.

– Здесь о ней говорится как о работнике. Но не как о матери.

– О ней как о матери могут сказать в детском саду. Я прошу обратить на это внимание и тоже пригласить свидетелей. А то что же получается? – Антонина Васильевна вдруг обернулась. – Свидетельствует муж, который отнимает у нее ребенка. И который сам отказался помочь в воспитании дочери. Сам уклонился от родительских обязанностей. Пусть свидетельствуют те, кто знает мою дочь не понаслышке.

– Хорошо, суд учтет пожелание свидетеля. Мы вызовем этих людей. Вы знаете, какую сумму ваша дочь получила от Вороновых?

– Она не получала никаких денег. Она их заняла. Она не так много получает. А муж, то есть истец, как вы его здесь называете, вообще не работал до недавнего времени.

– Доходы семьи вполне приличные. Вот у меня справка о заработной плате отца, – заметила судья, просматривая какую-то бумажку.

– Я не знаю, откуда сведения о больших доходах семьи. Виктор получал деньги нерегулярно. Им приходилось экономить, поэтому Кира пошла подрабатывать.

В зале возникло движение. Кира смотрела на мать. Та была честной и справедливой. Да, немного прямолинейной, излишне суровой. Но сейчас она рассказала все как есть.

– Можно мне взять слово? – Кира обратилась к судье.

– Пожалуйста, – нехотя кивнула та.

– Я также прошу вызвать еще одних свидетелей. Тех, чье имя здесь склоняется на все лады. Я прошу вызвать Вороновых. Почему-то никто не интересуется их мнением, их положением и жизнью моей дочери в их доме. А ведь это немаловажно.

– Суд рассмотрит ваше пожелание, – ответили ей.

Кире показалось, что судья выжидает, тянет время. «Что они замышляют? Что он еще придумал? Лучше бы уже вынесли решение, я бы сразу подала апелляцию», – думала Кира. После разговора с Крыловым она просидела несколько часов в Интернете, изучая подобные истории. В глубине души Кира понимала, что фраза «отдала дочь чужим людям» звучит пугающе. На самом деле все было иначе: и обстоятельства, и побудительные мотивы Киры, и причины поступка.

Третье заседание было еще короче, чем второе: не смогли появиться сотрудники детского сада. Зато выступила Люда Воронова. Ее выступление было коротким, четким и очень энергичным. Она вежливо возразила судье, которая попыталась ее оборвать. И к удивлению всех, судья отступила.

Домой Кира возвращалась долгой дорогой – вдоль реки. Дочка осталась в садике. Кира не хотела видеть Виктора, ей нужно было все обдумать и просто побыть одной. Измена мужа в сочетании с затеянной тяжбой – это серьезный удар. Предательство в квадрате. И совершенно не важно, что в семье давно отсутствовало понимание, – были разрушены последние, пусть призрачные, барьеры. Кира не задавала себе вопроса, любила ли она Виктора. Она задавала вопрос: почему она так долго жила с ним, почему не развелась, когда поняла, что их уже мало что связывает?

– Зря твоя подруга распиналась. Не поможет ей это. И тебе не поможет. А болтовни ее я не боюсь. Ни в какой суд она не пойдет. Им бы самим отмыться, – этими словами Виктор встретил Киру.

Он был в гостиной, что-то складывал в сумку. Кира ничего не ответила, вышла в сад. Слушать мужа не хотелось. Видеть – тоже.

– И передай, чтобы они даже не ввязывались в драку. Проиграют. – Виктор неожиданно появился перед ней.

Кира опять ничего не ответила, только обошла маячившего перед ней Виктора, вышла за ворота и присела на скамеечку.

– Ты чего бегаешь?! Ты меня слушай! – с какой-то блатной интонацией продолжал муж. Он последовал за Кирой.

– Слушай меня, пока я здесь! Ты себя считаешь самой умной? Но скоро ты останешься одна в этой хибаре и будешь полы вылизывать у своих знакомых. А я с дочерью буду жить в нормальном доме и зарабатывать хорошие деньги.

– Уйди с моих глаз, – попросила Кира.

– Не уйду. Я хочу тебе сказать, какая ты никчемная дура. А с такими матерями дети не живут. Так что не светит ничего тебе.

Виктор что-то еще хотел сказать, но запнулся. Кира видела, что его распирает от злости, от желания унизить и оскорбить ее.

– Это ты врешь. Никогда Лена не будет с тобой жить, – усмехнулась спокойно Кира, – у вас ничего не получится. И знаешь почему? Потому что вам ребенок не нужен. Не нужна вам Лена, вам проще без нее. А этот дурацкий суд ты затеял, только чтобы досадить мне.

Кира вдруг рассмеялась – Виктор, нависший над ней, имел злобно-комичный вид. Кира в двух словах сказала то, о чем он сам не раз думал и что раздирало его.

– Тебе весело? Жизнь ничему тебя не учит! – Виктор вдруг приблизился к Кире и схватил ее за лицо. Кира дернулась, попыталась отвести его руку, но Виктор был сильнее. Кира стала колотить его в живот, и тогда он ударил ее в плечо. Кира пошатнулась и съехала со скамейки, на которой сидела. «Сейчас он меня ударит ногой…» – как-то равнодушно подумала она, но в этот момент Виктор вдруг отлетел куда-то в сторону. Кира с изумлением огляделась.

– Извините, не хотелось вам мешать, но пришлось, – сказал Крылов, потирая кулак, – давайте я вам помогу.

– Откуда вы здесь? – Кира с ужасом ощупывала лицо. «Мне только синяков не хватало», – думала она. Рядом возился Виктор. Он пытался встать, но за что-то зацепился.

– Пойдемте в дом. Спасибо вам, но теперь и у вас могут быть неприятности. Я заколдована. У Вороновых проблемы из-за меня. В детском саду проверки пошли. Подозреваю, не просто так. Теперь вот вы. У моего мужа влиятельная любовница! – Кира рассмеялась.

Крылов серьезно посмотрел на нее.

– Правда?

– Мне сегодня рассказали. Откуда вы взялись?

– Приехал на электричке. Потом пешком прошелся. Очень здорово – берег реки живописный.

– Спасибо, что спасли меня от мужа.

– Не за что, – махнул рукой Крылов. – Кстати, где он?

Кира выглянула в окно:

– Уехал, а мы даже не слышали шум машины.

– Смотрите, как бы он снова не начал. Может, вам на время уйти куда-нибудь?

– Некуда. Да и не тронет он меня больше. Как дела у Майи? Какие-нибудь новости есть?

Крылов покачал головой:

– Все так же. Звоню ей каждый день. Но поехать сейчас не могу, а что вы решили? Сможете побыть немного с Майей?

– Послушайте, Андрей Петрович! Я еще раз коротко обрисую ситуацию. У меня на руках маленькая дочь. На нее ужасно действует все происходящее. У меня суд. Заседание через две недели. У меня работа в поликлинике. И это сейчас мой единственный источник дохода. У меня долги. Я уже не говорю о том, что скоро я должна приступить к работе в мастерской в Италии. Я отлично закончила курс обучения, и меня наградили этой практикой. Причем оплачиваемой. Но, как вы понимаете, я туда уже не поеду. По вышеизложенным причинам.

Кира перевела дух и продолжила:

– Андрей Петрович, я очень люблю Майю, готова ей помочь. По скайпу поговорить, по телефону, письмо написать, но я не представляю, как я могу сейчас уехать!

– Все это можно решить.

– У меня нет сил и возможности…

– Майе сейчас очень плохо. И она вспоминает вас. Кира, ваша ситуация сложная, бесспорно. Но Майя…. Да, она взрослая, не ребенок. Но в ее жизни было уже столько всего… Я вас очень прошу.

Крылов помолчал некоторое время, Кира включила чайник.

– Я вас без чая не отпущу.

– Спасибо, не откажусь.

– Вот и отлично. – Кира вздохнула с облегчением: внутренне она уже смирилась с необходимостью ехать к Майе.

Кира накрыла в саду.

Крылов ушел, когда было уже темно. Она наскоро приняла душ и легла в постель. В окно виднелась луна, слышался плеск воды. С улицы веяло ночным покоем.

Утром в доме царила тишина, а с реки доносился запах свежести. Кира открыла глаза и впервые за многие дни обрадовалась этому. Первым делом она сходила за дочерью.

Детский сад работал в удобном режиме. На субботу и воскресенье тоже можно было оставить ребенка – многие работали по сменам, и рабочие дни выпадали на выходные. С коллективом Кира была в хороших отношениях и сейчас надеялась на выступление коллег.

– Мама, что мы сегодня будем делать? – спросила Леночка, как только они вышли за ворота. Но ответить Кира не успела. Из-за угла появилась Антонина Васильевна.

– Здравствуй, – поздоровалась первой мать.

– Здравствуй, – ответила Кира.

– Я хотела Лену к себе взять.

– Бабушка, ура! – закричала Лена, а у Киры сжалось сердце. Она мечтала провести этот день с дочерью.

– Пожалуйста… я ей вкусненького приготовила… – неожиданно просящим тоном сказала Антонина Васильевна, – и ты немного отдохнешь…

– Да, конечно, – тут же уступила Кира.

– Ты тоже заходи. Огурцов возьмешь. Еще я тебе шелк нашла. Он у меня давно лежит, может, пригодится…

– Да, зайду. Обязательно…

Отношения Антонины Васильевны и Киры всегда были непростыми. И характеры у обеих были сильные. И в обеих жила обида, с которой ни та, ни другая не собирались расставаться. За время всей этой судебной истории Кира не раз пыталась найти ответ на вопрос: почему мать не поддерживает ее, почему заняла сторону Виктора? И почему Антонина Васильевна не пытается выслушать, понять собственную дочь? То, что мать сказала правду на суде, Киру не удивило – иначе и быть не могло. Но ее выступление не меняло ее отношения к поступкам Киры. А отношение было неодобрительным. И возможности объясниться, оправдаться у Киры не было. Ее доводы отвергались, признавались ничтожными.

– Не изводи себя подобными вопросами, – как-то сказала увлекающаяся психологией Люда Воронова. – Знаешь, есть такое понятие – «моральное лицензирование». Суть в том, что иногда люди, очень правильные, положительные, не совершающие ошибок, вдруг поступают необъяснимо плохо. Или жестоко, или невнимательно… ну, вариантов множество. Им кажется, что они имеют на это право.

– Почему им так кажется?

– Потому что до этого они были безупречно моральными, правильными. И это якобы дает им право на поступок другого свойства.

Кира тогда задумалась – такое непростое понятие из психологии, по ее мнению, не могло подходить к ее отношениям с матерью. Но сейчас, глядя, как бабушка радуется внучке, она вдруг поняла, о чем говорила Люда Воронова. «Мама считала себя непогрешимой. И когда замуж меня выдавала, и когда пыталась быть судьей в наших с Виктором отношениях, и когда отказала мне в помощи. И скорее всего, она считала себя правой, даже осознавая жесткость и несправедливость принимаемых ею решений. Но она считала, что имеет на это право, ее собственный опыт был безупречен», – думала Кира.

– Это хорошо, что мы тебя встретили. Лена очень хотела у тебя погостить, – сказала Кира матери.

Дома Кира, чтобы отвлечь себя от грустных мыслей, затеяла уборку и даже вздрогнула, когда кто-то постучал в окно.

– Здравствуйте! Извините, что напугал. – Крылов стоял под дубом и жмурился от солнца.

– А я решила все помыть, пока дочка у бабушки…

– Вы написали текст? – напомнил Крылов.

– Почти, – покраснела Кира.

Ее смутила собственная переменчивость. Сегодня утром она уже не видела ничего страшного или непозволительного в поездке на неделю. Но в глубине души еще сомневалась. И ей нужен был кто-то, кто подтолкнет к окончательному решению.

– Бросайте все и садитесь писать.

– Может, войдете в дом?

– Вот спасибо, с удовольствием. Дорога к вам красивая, но долгая.

Крылов вошел.

– Вот, – Кира протянула лист бумаги Крылову, – только я плохо себе представляю, как мы это подпишем.

– Просто. Вы знаете, где… эээ…. бывает ваш муж?

– Теперь знаю.

– Мы сейчас такси вызовем.

– Зачем такси? Мы можем поехать на моей машине, – предложила Кира.

– Вы водите?

– Давно.

– Здорово. Уж извините, но сегодня я воспользуюсь вашим навыком… – смутился Крылов.

Они выехали через полчаса. Кира уверенно вела машину, чувствуя, что Крылов искоса поглядывает на нее. И ей даже показалось, что смотрит он с симпатией. Впрочем, она тут же себя одернула: «Нашла о чем думать! У тебя суд, дочь, долги!» Вернув себя таким образом в состояние привычного напряжения и угнетения, она тяжело вздохнула.

– Это вы зря, – вдруг сказал Крылов, когда они выехали на шоссе.

– Вы о чем? – удивилась Кира.

– Только что рядом сидела спокойная, довольная собой женщина. Она была в хорошем, боевом настроении, а вот теперь я вижу унылые плечи, опущенную голову и поджатые губы.

– Как вы это можете видеть, – язвительно сказал Кира, – если я сижу боком к вам?

– Видеть – это аллегория, – ответил Крылов, – правильней сказать – чувствую.

– Я не виновата, что у меня столько проблем.

– Не виноваты. И слава богу, что понимаете это. Хуже, когда человек начинает корить себя за то, за что не нужно.

– Даже если в этом есть вина человека?

– Иногда мы берем на себя не свою вину, а вину обстоятельств.

– Обстоятельств? Это очень удобно, наверное, винить во всем обстоятельства.

– Человек всегда и во всем сомневается. Но стоит иногда давать себе отдых и отстраняться от происходящего. Чтобы понять, какие шаги нужно предпринять.

– У меня не получается. Слишком все серьезно.

– Понимаю, – кивнул Крылов, – но…

– Простите, мы приехали, – оборвала его Кира.

При виде дома Зениной, при одной мысли, что она сейчас встретится с мужем и его любовницей, у нее вспотели руки.

– Не волнуйтесь. Они дома. Пахнет чем-то вкусным, – спокойно сказал Крылов.

Он вышел из машины, помог Кире, и они вместе подошли к высокой глухой калитке. Крылов решительно нажал на кнопку звонка.

Ждали довольно долго, и наконец калитка щелкнула, Крылов толкнул ее, и они с Кирой вошли во двор.

– Простите, вы по какому делу? – начальственно спросила Зенина.

– Мы по делу о нанесении побоев законной супруге, – радостно ответил Крылов, слегка подтолкнув вперед Киру.

– Не понимаю! – воскликнула Зенина.

– Ну так не вы же наносили побои. А Виктор Стрельцов.

– И что вы хотите?

– Мы хотели бы подать заявление в полицию. Справки от медиков у нас есть.

– А свидетели есть?

– А то! – еще радостней отвечал Крылов. Он вообще вел себя так, словно дурачился.

Зенина озадаченно замолчала. Гости действительно вели себя странно. Впрочем, несмотря на замешательство, Марина Игнатьева разглядела ссадину на лбу Киры.

– Позвать Виктора? – спросила она нерешительно.

– Позовите, позовите, что это он прячется? – сказал Крылов.

– Я не прячусь. – Виктор вышел на крыльцо.

Он-то как раз старался не смотреть на Киру.

– Думаю, вы разговор слышали? – как ни в чем не бывало спросил Крылов.

– Ну, слышал. Только нет у вас свидетелей. А я буду отказываться от всего…

– Подожди, – вдруг остановила его Зенина, – вы хотите что-то предложить?

– Не то чтобы предложить, а договориться. Ребенка надо вывезти на неделю за границу. Пусть Виктор подпишет бумагу, и мы забудем о полиции.

Марина Игнатьевна важно спустилась с крыльца. До этого мизансцена напоминала приход странников к барыне.

– Что надо подписать? – спросила она значительно.

– Вот, обычная форма – разрешение на выезд. – Крылов передал бумагу.

– Что это мы стоим? Давайте в беседку пройдем. Виктор, подойди, – опять же важно сказала Зенина.

Все прошли в беседку, причем Виктор плелся позади всех. Впрочем, лицо он делал суровое и независимое.

– Думаю, надо подписать, – сказал Марина Игнатьевна.

– Это будет справедливо, – серьезно сказал Крылов, чуть наклонив голову.

Зенина только на миг задержала на нем взгляд, словно бы убеждаясь, что он не иронизирует.

– Виктор, подпиши, люди ждут, – скомандовала она.

– Зачем это? Куда это? Ребенка срывать, – попробовал возражать Виктор.

Но Зенина так весомо промолчала в ответ на его слова, что он взял ручку и поставил подпись.

– Спасибо, до свидания, – обратился Крылов к Зениной, а она растерялась – вроде никакого подвоха, но что-то мешало удостовериться в искренности гостей.

– Вот и все, теперь можно оформлять документы. Завтра приезжайте в Москву, я вам адрес дам, вам помогут, билеты выдадут… У вас «шенген» долгий?

– Да, – кивнула Кира.

Она еще не могла опомниться от сцены, которая была разыграна Крыловым в саду Зениной, и от вида мужа, который теперь жил с другой женщиной.

– А почему вы ей улыбались? – вдруг спросила Кира.

– А что мне оставалось делать? – ответил Крылов.

Остаток пути они проделали молча.

Звезды ли капризные вдруг встали на сторону Киры, Крылов ли, мучающийся из-за Майи, развил невиданную энергию, только все организационные дела, связанные с поездкой, были решены почти мгновенно.

– Вы с Леной вылетаете в Берлин утренним рейсом, я чуть позже. У меня еще здесь дела, – пояснил Крылов, отдавая пакет документов. – Вам надо будет прилететь, взять такси и поехать по этому адресу. Вот ключи от квартиры друзей. Мне сказали, что там все есть, даже продукты в холодильнике. Так что после прилета дочку сможете покормить и уложить отдыхать. Я вам позвоню, как только буду на месте. И мы с вами обо всем договоримся.

– Хорошо, – согласилась Кира. – А с Майей я свяжусь, как только устроюсь. Сделаю вид, что не знаю о ее поступке, расскажу о своих проблемах, попрошу поддержать меня.

Крылов внимательно посмотрел на Киру:

– Вы думаете, так лучше будет? Думаете, это поможет?

– Не знаю, но шанс есть. Иногда люди отвлекаются, и собственные проблемы уже не кажутся такими страшными. Конечно, очень может быть, на нее так подействовала ее история, что она отмахнется от меня, но все же стоит попробовать…

– Я не подумал о таком варианте.

– Иногда хорошо срежиссированное срабатывает.

Крылов посмотрел на Киру с уважением.

Майе она позвонила вечером следующего дня. В трубке послышался тихий голос, и Кира сразу же узнала Майю.

– Майя, привет! Как я рада тебя слышать. Ты извини, что не писала и не звонила. Я не могла – просто не хватило сил и времени. На меня рухнуло столько проблем! Ты даже не представляешь! По телефону не могу сказать…

– Кира? Кира, это ты?! – Майя оживилась.

– Да, это я! Ты слышишь меня?

– Кира, как хорошо, что ты позвонила!

– Майя, давай встретимся! Так получилось, что я по делам буду недалеко от тебя… – Кира запнулась.

– Кира, я не во Франции, я в Берлине! – перебила ее Майя.

– В Берлине? Вот это здорово! Я буду в Варшаве, это же очень близко! – изобразила удивление Кира. – А ты долго там пробудешь?

– Я не знаю, – голос Майи опять стал тихим. – А когда ты едешь?

– Через два дня!

– Я буду пока здесь.

– Майя, давай я тебе позвоню, и мы встретимся!

– Хорошо, звони, – голос по-прежнему был грустным и тихим, – я буду ждать.

Их провожал Крылов. Он заехал на машине, привезя малюсенький рюкзачок с конфетами и игрушками для Лены.

– Теперь ты настоящая путешественница, – сказал он.

Кира улыбнулась.

– До встречи в Берлине. Я буду там всего на несколько часов позже. – Крылов как-то неловко пожал руку Кире. А та подумала, что Крылов не говорит всей правды про билеты. Просто летит каким-нибудь чартером, чтобы сэкономить.

– Отлично, встретимся и там обо всем договоримся.

Кира подхватила дочь и направилась к стойке регистрации. Когда они сдали багаж, Кира обернулась, и оттого, что увидела Крылова, глядящего ей вслед, стало тепло на душе. А Крылов не спешил уходить, провожал их взглядом, пока они не скрылись из вида. Когда Кира подняла руку и помахала, широко улыбнулся и ответил тем же.