Глава 24
Сейчас
Была полночь, и я наконец-то уединилась в одной из ванных комнат дома Россов. Телефон я взяла с собой – я не переоделась, и он был надежно спрятан в кармане джинсов. Джек был в постели. Я надеялась, что он, как часто бывало, уже заснул, не дожидаясь меня. Все остальные тоже разошлись по спальням, и я приступила к поиску. Телефон был полностью заряжен, пароль от вай-фая мне известен.
Один из кранов с холодной водой – медный, а может, латунный, – подтекал. Снаружи в стену колотила ветка дерева. Слышался чей-то храп и ощущался запах виски, который будто сочился из стен дома.
Я посмотрела на телефон и собралась с духом.
ДОКУМЕНТ 9
Не стану вам рассказывать, как бесполезна полиция, когда сообщаешь о непрестанно повторяющихся кражах со взломом.
Давайте просто посмотрим на дело Джона Дугласа. В общем, это был человек, которого несколько раз грабили. Полиция не отвечала на постоянные призывы о помощи, пока грабители не пришли снова и Джон Дуглас убил одного из них выстрелом в голову.
Прочитав этот пост в блоге, я долго сидела на краю ванной. Так, Рейчел, думай, говорила я себе. Но у меня не получалось. Не думалось. И почему стала искать ночью? Почему в Обане? Почему в тот выходной, когда папа и Кейт крепко спали в гостевых спальнях?
Он кого-то застрелил. Я нашла это на сайте какого-то блогера. Одно упоминание на весь пост. Стала читать комментарии – не могла остановиться. Один из них был от автора исходной публикации. Я сумела найти скриншот статьи о Дугласе, который он опубликовал в комментариях. Я увеличила картинку и стала внимательно читать каждое слово.
ЖУРНАЛИСТ ВЫХОДИТ НА СВОБОДУ ПОСЛЕ УБИЙСТВА РЕБЕНКА
Летучий шотландец
10 апреля 2010 года
ШОТЛАНДСКИЙ журналист вышел свободным с процесса об убийстве в Высшем суде в Глазго. Вердикт «не…
[Чтобы прочитать эту статью и все наши статьи, зарегистрируйтесь для получения полного доступа. Если у вас уже есть регистрация, введите логин и пароль.]
Убийство.
Джек кого-то убил.
Могло ли это быть правдой? Хотя у меня не было такой уверенности, но возникло чувство, что мир перевернулся. Я не могла поверить, что все в нем осталось как прежде. Что вот эта ванна стоит на месте, кран также течет, и светится экран моего телефона, и все спят.
Окно запотело, я его протерла. Пруд за домом был зеленовато-черным, как оникс. Уж не здесь ли это было? Стрельба, убийство, смерть.
И тут же, прямо в ванной комнате, со мной впервые случилась паническая атака. Я читала о таком, когда училась в медицинской школе. Понимала механизм: внезапное высвобождение адреналина, будто резкое открытие мощного крана. Мозжечковая миндалина активизируется в режим «бей или беги». Но до сих пор я их никогда не испытывала.
Мой бойфренд кого-то убил. Моего ребенка. Меня.
Что делать?
Я не могла дышать. Господи! Я не могла дышать.
Не знаю, как я переждала ночь.
Раньше мне случалось совсем не спать, лишь когда мне за это платили. Часы дежурства – искаженные и перепутанные.
На этот раз было совсем иначе. Время тянулось, как мед, капающий с ложки. Казалось, что прошла целая вечность, пока наступило два часа ночи, потом три. Джек сопел рядом со мной, и всю ночь я лежала и смотрела на него. К утру у меня осталась только одна мысль: значит, ты великолепно умеешь врать.
И все мои надежды, рациональные объяснения его поступков, все несовпадения, на которые я закрывала глаза, списывая на свою паранойю, оказались ошибочными.
Я была слепа.
На следующий день мне никак не удавалось поймать его одного на достаточно долгое время. Каждый раз, когда мы все садились за стол, у меня дрожали колени. Я не могла есть. В животе было едко и тошно. Джек тронул меня за руку, когда мы возвращались с ланча, и я вздрогнула. Время текло мимо нас, как обанские туманы – так медленно, будто совсем остановилось.
– Давай сбежим прогуляться, – наконец предложила я Джеку.
Он пил чай с родителями за кухонным столом, на котором лежали два рога, – длинные и тонкие, – стоившие наверняка целое состояние. Таким был весь этот дом: никаких бумаг, рассыпанных монет, упаковок от печенья. Только странные украшения, большие статуи, старинные предметы.
– Прогуляться? – повернулся ко мне удивленный Джек.
Он не был похож на человека, который готов выйти на улицу: в мягких серых тренировочных штанах, волосы растрепаны, босиком. Утро давно кончилось, но он часто не переодевался из домашнего, если не было крайней необходимости. Это у него называлось – день фрилансера.
– Пойдем к тем лодкам в бухте.
В гавани стояли лодки, и от дома до них можно было дойти пешком. Мы все собирались туда сходить, но всегда было недостаточно сухо.
– О’кей, – согласился Джек.
Он всегда был рад сделать все, что я хочу. Чтобы мне было приятно.
Я подумала, что все-таки надо уехать. Любая другая на моем месте так бы и сделала. Выстрел из той ночи в Обане всю жизнь будет звенеть под шипящий аккомпанемент лжи. Но я не уехала. Я осталась. Хотела, чтобы он мне рассказал, что случилось, и тогда я смогу ему поверить. Голова была тяжелая от недосыпания, ноги гудели.
С нами вышел отец Джека. Россы все время следили за домом. Казалось, что каждый день кто-нибудь что-то делает: красит оконные рамы, собирает яблоки в саду, убирает подъездную дорожку. Отец Джека стал сгребать листья с газона.
– Гостеприимно, – саркастически заметил Джек.
Он имел в виду, что со стороны его отца было невежливо заниматься листьями, когда мой отец сидит в доме, ощущая себя не в своей тарелке. Папа вообще, как я: читает «Гардиан», любит «Нетфликс» и слишком часто смотрит в айфон. Аккуратен, но без фанатизма. Отлично озвучивает внутренние монологи своего кота. Часто ходит в пижаме по выходным, но не ленив. Так ли уж много значит для него прошлое?
Нет, все это не так, как бы я этого ни хотела, но значит много, больше всего прочего.
– Пойдем отсюда, – сказал мне Джек, приподняв бровь.
День был теплый, хорошее начало недели, и я взяла Джека за руку. Они у него всегда были холодные, и мне это нравилось. Сейчас я с ним поговорю, но подожду еще минутку, когда будет подходящее время. Мы все еще влюблены друг в друга, и я хотела насладиться последними мгновениями наших отношений, как бабьим летом перед осенью.
На какое-то время я еще хотела остаться той Рейчел, которой была – половинкой пары «Рейчел и Джек». Не представляла, как перестать с ним перешучиваться, перестать прижиматься к любимому месту между шеей и плечом и ловить его взгляды.
– Так грести ты будешь? – спросил Джек. – Мои грабли с собой-то не справляются.
Он всегда так делал – принижал себя, хотя был широкоплечим и мускулистым.
– А где же галантность? – улыбнулась я.
– Да я так, просто у меня мышцы торса слабые. – Он состроил физиономию, как на своей фотографии в Фейсбуке, и я тихо засмеялась.
Мы прошли через рощу, перешагивая через вылезшие из земли корни деревьев, и я оглянулась на дом. Это произошло здесь?
– Когда вы сюда переехали? – спросила я.
– Несколько лет назад.
– А…
Может быть, они после этого и переехали. Из-за воспоминаний.
Гавань изгибалась подковой, окруженная пабами и ресторанами, из которых струился дымок в прохладный осенний воздух. На галечном берегу стоял одинокий рыбак; за пять фунтов он сдавал в аренду миниатюрные утлые лодочки. Пока мы стояли в очереди, я все думала, с чего начать разговор.
Лучи осеннего янтарного света косо освещали причал. На губах и во рту ощущался привкус соли. Волосы сразу же слиплись – такая у меня прическа на выходные.
Я не стала говорить намеками – как бывало в разговоре с родителями, у чьих детей не было улучшения при лечении. Я говорила что-то вроде «хотелось бы это исключить», когда анализ проводился целенаправленно – потому что именно «это» я и подозревала. Я могла бы ему сказать, что он может говорить мне все, что я хотела бы знать его лучше, что у меня тоже есть прошлое. Так было бы намного лучше.
Но я только попросила:
– Мне бы хотелось прочитать твои статьи под именем Дугласа.
Мы сидели в лодке, лавки были мокрые, холодная вода пропитывала мои джинсы.
– Мои политические статьи? – удивился он.
Джек правильно предполагал, что политика меня не интересует, и в нормальном состоянии мне совсем не захотелось бы гуглить его и читать написанные им статьи. Я редко читала даже рассказы о путешествиях Джека Росса. В них не было его – его историй и юмора, это были рассказы о барах и ресторанах, в которых иногда проскальзывал отблеск его своеобразного юмора – как мелькнет невероятное сходство в портрете и тут же исчезнет. Это была его жалкая копия. Я думала, что я сумела его убедить, что когда-нибудь прочитаю эти статьи, но по его вздернутой брови поняла, что это не так.
– Ага, немножко интернет-преследования, – призналась я, и эта фраза была куда ближе к истине.
Рыбак оттолкнул нашу лодку, и она легко поплыла.
Джек, не глядя на меня, потянулся к веслам. Уключины, в которых они держались, чуть проржавели по краям.
– И как тебе понравилось то, что ты увидела? – но голос его звучал сдавленно.
– Вообще-то я и еще кое-что видела…
И больше ничего не надо было говорить.
Он весь переменился. Резко выпрямился, напряженный, как кролик, услышавший стрельбу.
