На записи «Чужих» появилась в его жизни Леська.

Илья очень гордился, что его жену зовут Алисия Адольфовна Маньковская. Иногда, когда ее не было, прижмуривался и с блаженным кошачьим выражением проговаривал:

— Али-сия Адоль-фов-на

Мань-ков-ская!

Эдакий фонетический камнепад.

Леся. Лесенька. Леська.

Когда Илья уже в Лондоне лежал в больнице, набежало на них телевидение, и Леся дала какое-то интервью, которым многие из знакомых, а особенно малознакомых, остались недовольны. Пошли какие-то толки. С пересудами. Интервью было, действительно, не шибко бойкое, но что они хотели от перепуганной девчонки в чужом городе, в другой стране, у которой прямо сейчас умирает муж?..

За пару лет до того у Леси был концерт в каком-то доме-музее на Ордынке. Поскольку она оперная певица, у нее был концерт. Камерный. Маленький зальчик, рояль, обычные стулья, публики — человек сорок. Илья стоял сзади, за публикой, там у стенки приткнулось фортепиано, он стоял, опираясь на него одной рукой, и в позе его было нечто певческое. И пел вместе с Леськой.

Илья Кормильцев и Алисия Маньковская. Фото Юрия Гаврилова

Он поднимался на носки, задирал на высоких нотах подбородок, тянулся весь вверх, открывал рот — все молча. Он знал каждую нотку. И каждую отрабатывал вместе с Леськой. И так «отпахал» весь концерт от начала до конца. В ресторане, куда мы переместились после концерта, был откровенно взмылен — уработался. И был страшно доволен, что концерт прошел хорошо.

Илья всю жизнь искал соратника. Настоящего, на сто процентов, на семь дней в неделю, по двадцать четыре часа в день… И не находил. Были женщины, были друзья, были сотрудники — соратника не было. И Леська, появившись в его жизни довольно поздно, встала на это место. Броско красивая, дикая, да и вообще — оперная певица, что в качестве женской характеристики ясно только тому, кто сталкивался. Непростая такая штука…

Они очень забавно вместе «вспыхивали». Если что-то хотя бы одному из них не нравилось, «загорались» вместе. А оба же буйные!.. Вот тогда от них реально «искры летели».

Илья ее любил. И что бы там ни говорили потом, это все ерунда. Он просто ее любил.