Глава восемнадцатая: Ветер

И о чем я только думал?

Понимаю, что начинаю вляпываться в эти отношения, когда, как дурак, жду ее звонка всю чертову среду. Все время тянусь к телефону, проверяю: вдруг, не услышал? Дергаюсь от каждого сигнала.

Потом Осень пишет, что сегодня у нее не получается забрать мой подарок. И меня словно со всего размаху лупят кувалдой по голове. Вижу себя со стороны: волнуюсь из-за женщины, которую даже не знаю, которая, как я себе придумал, заинтересована мной. Которая, как мне казалось, видит во мне кого-то важного.

Но дело все равно не в Осени. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что она может быть занята, и у нее полно повседневных забот. С ней все понятно.

Дело во мне. В том, что я забылся. И вот, пожалуйста: внутри горчит, как будто вскрытую рану щедро посыпали перцем.

Мне совсем не нужно это сопливое романтическое дерьмо еще раз. Я завязал с женщинами, которые могут меня задеть. В моей жизни есть место лишь тем, которых я в любой момент могу послать — и ничего мне от этого не будет. И это осознанный выбор, а никакая не попытка спрятать голову в песок.

В четверг Осень все-таки звонит: прихожу после операции и вижу пропущенный вызов. Удаляю, прежде чем зацеплюсь хоть за один повод перезвонить в ответ. Больше никаких разговоров и писем. Хватит, проснулся. Но позже она перезванивает еще раз, и я понимаю, что будет правильным хотя бы дать ей понять, почему я больше не нуждаюсь в ее голосе и в нашем общении. Всего несколько слов — она же умная, поймет. Но я жутко туплю. А, может, просто даю себе еще немного времени, прежде чем поставлю жирную точку. Потому что это будет точка — такие, как она, не будут обрывать телефон, пытаться что-то исправить, переиграть.

Но я нахожу нужные слова, набираю их деревянными пальцами и отправляю.

Не хочу ничего анализировать. Я такой, какой я есть.

Падаю в кровать и проваливаюсь в пустой сон. Просыпаюсь через пару часов, от настойчиво звонка в дверь. Смотрю на часы — половина третьего ночи. А в голове такая тяжесть, как будто и не спал вовсе.

На пороге стоит Лейла с ее чертовой красной помадой и рассыпанными по плечам черными волосами. Красивая и притягательная, как суккуб, глаз не оторвать.

Мы смотрим друг на друга и, без единого слова, она переступает порог, сбрасывает наброшенный на плечи пиджак. Я знаю, что будет дальше. Может быть, я до сих пор люблю эту женщину, но, если утром не найду в своей постели, мне будет плевать. Я понимаю это уже сейчас, когда обнимаю ее в ответ, отвечаю на поцелуи, увлекаю в сторону кровати.

Было бы глупо сказать, что мне не приятна наша близость. Мы словно звери набрасываемся друг на друга. Я все еще помню изгибы ее тела, звуки, которые она издает, когда кончает, как жадно целует и нарочно выгибается так, чтобы ее хотелось снова перевернуть на спину. Это словно кино, которое я смотрел сотню раз: наперед знаю, что будет, но смотрю уже по привычке.

Лейла засыпает под утро, а я выбираюсь из постели и иду на балкон, курить. Так и не завязал.

Уже в прохладном воздухе осеннего пасмурного утра, замечаю, что зачем-то взял телефон. Хотя, конечно, все я понимаю. Во мне так пусто, что каждый удар сердца низким грохотом отдает в виски.

И я просто набираю ее номер. Не знаю, что скажу, если она ответит, и не хочу думать об этом, пока не услышу голос своей Осени.

Но отвечает другой голос, неживой, механический: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». И я знаю, что даже если я позвоню завтра, послезавтра или через сто лет — услышу лишь это. Просто знаю и все.

Понятия не имею, сколько времени проходит, прежде чем я чувствую на своих плечах ладони Лэйлы. Она прижимается всем телом, тычется носом куда-то мне в шею, потому что совсем на чуть-чуть ниже меня самого. Я немного поворачиваю голову, оставляю безразличный поцелуй на кончиках ее пальцев, хоть в эту минуту мне хочется, чтобы она, наконец, ушла. Но у нас была хорошая ночь и будет просто свинством выгонять ее вот так. Я буду уважать ее хотя бы в память о всем хорошем, что у нас было до ее измены.

— Думала, прогонишь, — говорит она шепотом, и до меня доходит, что это первые слова, которые она говорит с момента, как переступила порог моей квартиры. Бормотание в постели не в счет.

— Мы оба хотели одного и того же, — отвечаю я. Те слова, что она хочет услышать, но совсем не те, что на самом деле вертится у меня на языке.

Я просто хотел вернуться в прошлое. Попробовать, может быть, для нас еще не все потеряно. Все из-за Осени. Она поселила во мне чувство неправильности моего подхода к жизни. А Лейла… Она просто подвернулась под руку, как призрак прошлого появилась на пороге и бросила вызов настоящему. Наверное, нужно было устоять, закрыть дверь.

— Не хочу уходить, — говорит Лейла расстроенно. Не фальшивит.

— Могу вызвать тебе такси.

— Смеешься? Водитель ждет у подъезда.

Не совсем приятная новость. То есть, совсем неприятная. Прекрасно, теперь ее семья будет знать, что она провела у меня ночь. Возможно, она сделала это не нарочно, как и возможно обратное. Но какой смысл спорить сейчас?

— Тебе нужно встретиться с отцом, Наиль, — говорит Лейла уже немного другим тоном. Деловым что ли. — У него проблемы со здоровьем. Рано или поздно, но пора вспомнить о своих корнях и о том, что ты — единственный наследник. Хочешь или нет, но все это станет твоим и чем раньше ты начнешь вникать в семейный бизнес, тем лучше. Родители любят тебя, им больно видеть на что ты размениваешься.

Я буквально расплющиваю сигарету о пепельницу, поворачиваюсь и смотрю на женщину, с которой провел ночь. Она красивая, яркая, как падающая с неба комета, но она мне больше не нужна. Она из какой-то другой жизни, она — инопланетянка на моей планете. Я пытался быть правильным и даже вежливым, но одно дело — трахнуть меня, и совсем другое — трахнуть мой мозг.

— Если ты пришла, чтобы сказать это, то пиздуй отсюда и больше никогда не возвращайся, — отвечаю жестко. Внутренности разрывает очередное понимание того, что меня снова пытаются поиметь, словно я мальчишка, который случайно ушел играть в чужую песочницу.

— Как грубо, — морщится Лейла, отступает и скрещивает руки на груди. Она зачем-то натянула мою рубашку, но ничего сексуального в этом нет. Просто женщина, которая выглядит нелепо в том, что ей явно велико. — Я пришла, потому что хотела прийти. Потому что в отличие от тебя способна осознавать ошибки и пытаюсь их исправить. Тот поцелуй был ошибкой, и если бы ты не убежал от меня стремя голову, мы бы могли вместе с этим справиться.

— Кто сказал, что мне нужно было как-то справляться с твоей изменой? — Мне становится тесно в собственной квартире, потому что только теперь замечаю — Лейла пришла не одна. Эта женщина притащила с собой целый ворох обид прошлого, и сейчас они стремительно заполняют собой все свободное пространство. — Я не простил тебя тогда и не прощу сейчас. Я не забуду, Лейла. Никогда. Даже если ты будешь проводить тут каждую ночь.

По глазам вижу, что мои слова ей не по душе. Но мне-то какое дело? По крайней мере в этом я с ней честен, а она снова пытается перетянуть меня на свою сторону правды.

— Было глупо думать, что ты повзрослел! — взрывается Лейла.

А я просто усмехаюсь. Я-то повзрослел, а вот она осталась все той же капризной девчонкой. Все сломанные игрушки нужно починить — и никаких компромиссов. А я и есть та самая сломанная игрушка, заводной щеночек, который отказывается шагать в нужную сторону.

— Дверь захлопывается, — говорю с безразличной улыбкой ей вслед.

Слышу возню, шум падающих предметов, выкрики о том, что я придурок, баран и осел, а через минуту — громкий хлопок закрывшейся за ней двери.

Спать уже не ложусь: брожу по квартире, навожу порядки после бурного ухода Лейлы. Я люблю порядок: каждая вещь должна быть на своем месте, а если она по какой-то причине не там, где нужно, педант во мне начинает ворчать.

Делаю повседневные дела на полном автомате: душ, завтрак, кофе в термос, пара яблок в сумку.

И впервые за чертову кучу времени еду на работу на машине. Сегодня даже сама мысль о физическом контакте вызывает боль, а в утренней давке в метро это неизбежно.

Но по пути на работу заезжаю в книжный, потому что сегодня должен был приехать мой экземпляр «Поющих в терновнике». Теперь уже нет никакого смысла в этой книге, но я должен ее забрать. Приезжаю чуть заранее, поэтому еще пару минут жду, пока придет хозяин и мы вместе заходит внутрь.

— Сейчас-сейчас, — говорит он, на ходу снимая пальто, и скрывается где-то у себя в подсобке.

Я частый гость в этом магазинчике. Люблю бумажные книги, хоть покупаю их не так часто. Видимо, чем-то понравился этому старичку, потому что он разрешает брать некоторые книги просто так, с возвратом.

— Вот, — он протягивает мне мой экземпляр книги, точь-в-точь такой, как и тот, что я оставил для Осени.

Верчу книгу в руках, зачем-то пытаясь представить, о чем думала Осень в тот момент, когда увидела мой подарок. Интересно, понравился ли ей мой выбор? Фэнтези по ее выбору мы уже читали, и я выбрал семейную драму. Которую, кстати говоря, уже когда-то читал.

— Она забрала, — говорит хозяин, почему-то сдабривая слова многозначительной улыбкой.

Уже открываю рот, чтобы спросить, какая она, но вовремя себя останавливаю. Теперь это не имеет никакого значения. Просто киваю, расплачиваюсь за книгу и иду к двери, но он все-тики кричит мне вслед:

— Красивая Осень. Теплая.

Останавливаюсь, разворачиваюсь на пятках и жадно спрашиваю:

— Какая она?

— Золотые волосы ниже локтей, зеленые глаза, маленькая такая, — хитро щурится старик. — Где мои тридцать? Отобрал бы.

Золотые волосы.

Зеленые глаза.

Маленькая и худая.

Почему-то в голову лезет лишь один образ, хоть для этого нет ни одной причины.

Ева.

Выхожу на улицу, зачем-то вспоминая все, что рассказывал о ней Ян. У Евы есть ребенок, дочь. Судя по его рассказам — маленькая. И у моей Осени есть дочь, которой через пару недель исполнится пять лет. И судя по всему Осень и Ева примерно одного возраста. И еще она говорила, что хозяйка ночного клуба. Не самая распространенная работа для девушки ее возраста. А Ян на днях жаловался, что Ева согласилась ехать на горнолыжный курорт только при условии, что сама оплатит часть расходов. Это приличная сумма. Сомнительно, что ее легко бы выложила учительница или консультант из магазина. И Еву я впервые увидел в клубе, и не было похоже, что она пришла туда развлекаться.

Противное липкое подозрение начинает медленно раскачиваться из стороны в сторону, словно хронометр, который резонирует с моим внутренним спокойным ритмом. Это словно слушать одновременно две разных, но любимых песни: через минуту начинает тошнить от обеих.

Я звоню Яну: в такое время он уже всегда на ногах. Под предлогом будущей поездки, задаю какие-то организационные вопросы, и осторожно подвожу к главному — спрашиваю о том, не передумала ли его девушка ехать. Я еще не знаю, Осень ли это, но словосочетание «его девушка» режет язык, словно лезвие.

— Да нет, вроде не передумала. С Евой вообще надо держать ухо востро, у нее целая куча тяжелых жизненных принципов, — усмехается Ян. — Так что я пока просто на все соглашаюсь. Эту рыбку нужно долго водить. Если сразу подсекать — сорвется.

— Кстати, а чем занимается твоя золотая рыбка? — напуская все доступное мне безразличие, задаю самый главный вопрос.

«Скажи, что она просто богатенькая дочка одного из твоих партнеров или что работает в ювелирном салоне».

— Она, дружище, хозяйка ночного клуба, — с гордостью заявляет Ян, как будто в этом есть и его заслуга тоже.

Беззвучно выдыхаю и снова тянусь за сигаретой. В голове тяжесть, в памяти почему-то воскресает выдуманный мною же образ: призрак Евы за моим роялем, ее пальцы на моих щеках в ту дождливую ночь.

У судьбы злое чувство юмора.

Его Ева — это моя Осень.

Хотя, теперь уже не моя. И никогда не была моей.

«Так вот с кем ты ходила на свидание, Осень. Твой идеальный мужчина — мой единственный друг».