45. Бродяги и мент
— Да иди же ты, скотина, — Миха толкал в спину идущего впереди мента, качающегося и шаг за шагом спотыкающегося на неровном каменном полу пещеры. — Топай, говорю!
Леонид Васильевич промычал через тряпку в ответ что-то неразборчивое, причем он и сам-то особо не понял, что хотел сказать. Вроде и огрызнулся и выругался и пожаловался и все это одновременно. Голова его гудела. Кровь, идущая до этого из виска, свернулась в стягивающую кожу корку, но сукровица, как чувствовал полковник, все еще сочилась. Ему хотелось отдохнуть, пить и наконец-то выплюнуть изо рта эту вонючую, непонятно чем раньше служившую тряпку. Из-за связанных за спиной рук, он не мог должным образом держать равновесие. Его шатало и вело. Пол плясал под ногами, а неровные булыжники постоянно цеплялись за обувь, заставляя спотыкаться и чуть ли не падать. Но руки идущего сзади бандита все время его подхватывали, возвращая в вертикальное положение.
— Сука, я тебе сейчас еще одну дыру в башке сделаю! — Миха чуть было сам не упал, пытаясь поймать мента на очередном неровном месте. — У, тварь!
Парень было размахнулся чтобы влепить Леониду Васильевичу очередную затрещину, но тот, понимая, что идти он так, в принципе, долго не сможет, неожиданно опустился вниз и сел на неровный пол. Миха от злобы пару раз пнул севшего на пол мента.
— Сука!
— Мих, что там?
— Да этот черт идти отказывается! Тварь ментовская! Что б его… — он еще раз пнул сидящего на полу.
Процессия, которую замыкал Миха и понукаемый им Леонид Васильевич остановилась. Моня и Бес вернулись к приятелю, а Анна безвольно опустилась возле шершавой, но все же, как казалось, обработанной, хоть и грубо, стены. Вообще этот коридор, в который они попали из завалившейся комнаты, был очень не удобный. Чтобы идти по нему, приходилось постоянно смотреть под ноги, дабы не угодить на острый или скользкий камень. А еще лучше было бы при этом держаться рукой за стену, но, увы, в основном просто шершавая известняковая стена, имела местами мелкие и острые сколы, о которые Анна пару раз уже больно порезала пальцы. Эти острые сколы, как казалось девушке, являлись какими-то вкраплениями, как будто бы в известняк кто-то воткнул стеклянные осколки, блестящие темно-серебряными каплями и линиями на поверхности.
Дорога шла прямо, не сворачивая и не опускаясь. Отчего-то девушке казалось, что подниматься окружающий их туннель не будет вовсе. А вообще ей было странно. Она не понимала, как и куда они провалились. По сути, находясь почти на вершине горы, они ушли метров на десять вниз. Но при этом туннель, по которому они шли сейчас, не выявлял своего отклонения от прямой линии и не давал никакой надежды на окончание. Они, что, идут четко по линии протяжения горы? Но все равно, упереться же в край они когда-нибудь должны. Не такая же уж гора и длинная.
Шли они уже порядка двух часов. Но по такой дороге — это было истинным мучением. Да еще этот мент, постоянно задерживающий и без того медленно плетущихся людей. Хотя в его ситуации это было вполне понятно. Руки связаны, голова разбита, ноги подкашиваются от усталости, и скорее всего от голода и жажды. Никто ведь не удосужился за эти сутки их невольного знакомства дать ему хоть каплю воды, не говоря уже о еде. Поэтому и плетется, как раб на руднике.
Анна обернулась на шум, идущий от парней, и на вялый стон уже лежащего на полу мента. Парни не спеша пинали валяющегося перед ними человека. Пинали медленно и методично, словно повторяли заученный перед экзаменом предмет.
— Стойте! Да что же вы творите!
Девушка вскочила на ноги и, спотыкаясь, подбежала к парням. Схватила за плечи Моню и попыталась развернуть к себе. Не вышло.
— Да стойте! Ну, хватит!
Парни прекратили повторение урока и в непонимании уставились на девушку.
— Ань. Ты чего? — спросил ее Моня. — Он же, это, мент.
Девушка бросила на него злобный взгляд. Протиснулась мимо и присела возле лежащего на полу человека. Достала из рюкзака за спиной бутылку воды. Затем вытащила изо рта избитого кляп и дала ему от души напиться.
— Твою же мать! — Моня пнул один из камней. — Эй! Ань! Он мент! И воды на него мы не готовили. Тут нам-то еще под вопросом, что бы хватило.
— Откуда ты знаешь, что он мент? — набросилась на него девушка. — Ты его об этом спросил? Вы же ему кляп этот еще там на карнизе засунули, чтобы он не кричал. А? Да даже если и мент! Хотите, убить его здесь? Запинать до смерти? Или хотите, что бы он сдох по дороге? — Анна зло смотрела то на своего парня, то на его подельников. — Уроды. Видите же какая дорога. Сами вон спотыкаетесь. А его, как животное на веревке.
— А вдруг он нас того? Камень какой подберет и череп кому-нибудь проломит? — изумился поведению своей девушке Моня. — Это же мент!
— Да откуда ты знаешь? — вновь начала Анна, но ее прервал глухой голос лежащего на полу человека.
— Да мент, мент, — прокашлявшись, сказал Леонид Васильевич. — Ты прав.
— Во! Видишь! Сам сознался, — Моня указал рукой на полковника и вопросительно смотрел на девушку, будто ждал от нее признания ошибки.
— Он прав, — вновь заговорил связанный. — Я мент, мусор. Как там вы еще нас называете? — Леонид Васильевич, приподняв голову, затравлено смотрел на компанию. — Только я такой мент, ребятки, — губы полковника растянулись в злой улыбке. — Что вам дороги из этого подземелья уже не будет никуда, — он еще раз улыбнулся. — Понятно?
— Чего? — с отвращением оскалился Миха. — Ты что угрожаешь нам?
— Да что вам угрожать? — полковник остановился, зашедшись кашлем. — Вы же в дерьме по уши. Вы не понимаете? — он осмотрел компанию по кругу. — Ну, так я поясню. Разбой и убийство. Нападение на сотрудника при исполнении. Причастие к теракту. Так еще и похищение полковника юстиции, к тому же зятя начальника управления следственного комитета, который непосредственно занимается раскрытием ваших злодеяний, — выдержал паузу. — Доходчиво, други мои, — и усмехнулся. — Мы же други друг другу? А?
Миха не выдержал и еще раз хорошенько приложился ногой по лежащему на полу. Тот, сдерживая стон, вновь улыбнулся.
— Мих, постой, — Моня остановил вновь заносящего ногу приятеля. — Стой! — вопросительно посмотрел на товарищей. — Надо перетереть с глазу на глаз.
— А этот?
— Пусть лежит. Куда он отсюда денется.
Леонид Васильевич смотрел, как компания парней, а следом за ними и девушка удалились на небольшое расстояние и о чем-то оживлено заговорили. Точнее зашипели, как змеи. Старались говорить тише, чтобы он не услышал. Да он и не вслушивался. О чем они могут там говорить? Как оправдаться сами? Как убить его? Да нет. Не убьют. Надо было бы, еще там с карниза спустили. А вот выкрутиться попытаются. И его чем-нибудь купить попробуют. А вообще они какие-то странные: прутся неизвестно куда, периодически несут какой-то бред про демонов, впадают дружненько в эпилептические припадки. Да уж. Какая-то веселая компания наркоманов или сатанистов. Будут покупать. Однозначно. Ну, или запугать попытаются.
Между тем компания окончила свое совещание и вновь возвратилась к принявшему сидячее положение полковнику.
— Слушай сюда, товарищ мент, — присев перед ним на корточки, начал говорить Моня.
— Полковник юстиции, — перебил его Леонид Васильевич.
— Да хоть генералиссимус хераистиции! — повысил голос Моня. — Ты, это, гонор поубавь, а то я тебе громкость выключу совсем. Усек?
Полковник улыбнулся, но в ответ промолчал.
— Вот и молодец, — приняв молчание мента за знак согласия, продолжил гопник. — Мы решили так. Убивать тебя мы не будем. Да мы и не убийцы.
Леонид Васильевич удивлено поднял брови, выражая искреннее удивление.
— Мы никого не убивали, — зачеканил Моня. — И теракта мы никакого не совершали.
Поджав губы, полковник мотнул головой, делая вид, что, конечно же, соглашается с парнем.
— Ну, что ты башкой своей киваешь? А? Болванчик китайский.
— Русский я, русский. А молчу, так как ты сам мне сказал молчать. Вот я и киваю в ответ.
Моня крутанулся на месте, поднимаясь с пола. Со злобой пнул ногой воздух.
— Я не могу с ним общаться! — сунув руки в карманы, обратился он к свои друзьям. — Он же ни хрена не понимает!
— Дай, я попробую, — Бес, все время до этого молчавший, выступил вперед и так же, как и его приятель, присел перед полковником.
— Как тебя зовут? — обратился он к полковнику.
— Леонид Васильевич.
— Слушай, Лень. Вот не поверишь, — он с сожалением покачал головой. — Твоя компания — это для нас… — парень замялся, подбирая нужные слова. — Ну, это, как голой жопой на ежа сесть. Понимаешь?
Теперь Леонид Васильевич кивал более правдоподобно, чем до этого.
— Очень не приятное знакомство. Очень, — продолжил гопник. — Мы тут на экскурсию на одну собрались, — посмотрел на товарищей, будто спрашивая разрешение. Потом вновь на полковника. — За амнистией короче идем.
— Чего? — не понял полковник и вновь заулыбался с издевкой. — Перестали бы вы принимать тяжелые наркотики парни, — взглянул на Анну. — И девушкам тоже не стоит. Вдруг еще рожать.
— Не юродствуй, — перебил его Бес. — С виду все это смешно. Но когда скрутит с нами, тогда я тоже поржу. Понял?
— Как-то не особо, — покачал головой Леонид Васильевич.
— Лень. Долго и муторно все объяснять, да я и не хочу. Скажу так. В конце нашей экскурсии, этого так сказать мини похода, сидит один очень серьезный пахан. Пока понятно?
Полковник утвердительно кивнул.
— Так вот, этот пахан может всех нас амнистировать заочно. Без суда и следствия и даже без приговора. И без разрешения вашего ведомства к тому же.
— Не понял, — отрицательно замотал головой полковник.
— Да и не к чему уже. Я тебе сейчас говорю о том, что будет дальше. А понял ты или нет, сейчас не важно. Пахан этот может многое. Поверь на слово. Но есть одно «но».
— И, — подтолкнул его полковник.
— Уж очень мы ему не доверяем. Может и обмануть, наверно.
— И вот тут та, я вам и пригодился, — улыбнулся Леонид Васильевич.
— Угадал, — подтвердил его догадку гопник. — Будешь нашим планом «Б». На случай кидалова от пахана. Что бы на поверхности скрыться или обменятся на свободу. Но до этого еще далеко и долго. Поэтому мы тебя и будем все время держать при себе. Будем поить, кормить, иногда. Бить, — парень сделал паузу. — Бить будем в очень редких случаях. Если ты откажешься делать то, что мы тебе говорим. Усек?
Леонид Васильевич молчал. Смотрел на окружающих его молодых людей. На этих странных неудачников, наркоманов или сатанистов. Понимал, что он им нужен. Не понимал их пути, но возражать не пытался. Смотрел на их неуверенность и потерянность. Они и сами-то, похоже, не знают куда идут. И вдруг вспомнил про свою супругу. Интересно, как там его бегемотик? Ждет, ищет? Тестя уже позвала? Или так, местными силами? Конечно, его будут искать и, конечно же, найдут. Ведь напачкать на карнизе они успели. И кровь и следы. Но вот как скоро это произойдет — вопрос? А до этого момента надо дожить. Одному в темной пещере это сделать нереально. Да и не охота, что-то выдумывать. А у этих гопников и вода есть, и еда, и даже свет. Так что дальнейшие свои действия полковник понимал отлично и принимал их с готовностью. Идти с ними и помалкивать. Вот и все.
Леонид Васильевич кивнул сам себе, соглашаясь со своими выводами.
— Я согласен, — без улыбки и иронии ответил он на вопрос гопника. — Но есть условие.
— Что ты хочешь? — подал голос Миха.
— Руки развяжите. И рот не затыкайте больше.
— А может тебе еще и пистолет дать? А?
— Парни. Я не понимаю, зачем вы залезли в эту пещеру. Я лишь хочу не разбиться на камнях. Нападать на вас мне смысла нет. Я не знаю, куда вы идете. Не знаю где тут выход. Да и есть ли он тут, вообще. Да и что мне потом с вами делать? Лучше уж вы сами своими ногами дойдете до свежего воздуха, а там будем решать, что и как. Так что повторюсь. Смысла с вами биться здесь, у меня нет.
— Мих, пускай, — парень, сидящий на корточках, обернулся к выступившему вперед. — Он со связанными руками нас лишь затормаживает. А если он расшибется, то тащить его точно никто не захочет.
— Это да, — согласились молодые люди.
— И поесть дайте. Все равно вроде как привал, — Леонид Васильевич вопросительно посмотрел на окружающих его людей.
— Мент — он и в Африке мент, — гоготнул Моня. — Везде сука выгоду найдет.
— Ну что?
— Да что? Что? По рукам.
* * *
Привал окончился, и дорога пошла дальше. Теперь шли быстрее. Спереди Бес, за ним Анна, потом Леонид Васильевич, и замыкали их колону Моня и Миха, готовые в любой момент скрутить свободного от пут мента.
Окружающий их интерьер не менялся. Бело-серые стены, покрытые пылью и острыми осколками. Неровный пол, заваленный скользкими и угловатыми камнями. И темнота впереди и сзади.
— Стойте.
Бес остановился, водя фонарем из стороны в сторону. Белый луч уперся в серую стену. Туннель наконец-то окончился.
— А дальше куда? — Миха вышел вперед и включил свой фонарь.
— Да вон туда.
Бес указал лучом на отверстие в полу. Подошел к узкому лазу под ногами. Посветил вниз.
— Спуск. Внизу, похоже, такой же туннель. Мих, давай веревку.
Быстро соорудили спуск, перекинув веревку через торчащий в полу камень. Затем просто стянули веревку за собой.
Это был такой же коридор, как и наверху. Только теперь он вел в противоположную сторону.
— Это так мы долго будем петлять, — подал голос Леонид Васильевич.
— Сколько надо, столько и будем, — огрызнулся Моня.
— Да я не против, — ответил мент. — Вроде тут и поглаже даже.
— Ну, да, — согласилась с ним Анна. — Тут и вправду поудобней идти будет.
— Тогда пойдемте, — предложил Миха, смотав веревку и накинув ее себе на рюкзак. И по привычке подтолкнул стоящего впереди полковника.
Пол был и вправду ровнее. Но в остальном все оставалось так же: стены, острые и шершавые, прямоугольник коридора и камни под ногами.
Еще через пару часов компания вновь уперлась в стену. И вновь обнаружила лаз в полу. Здесь же в отличие от предыдущего спуска, не пришлось даже разматывать веревку. В стене, возле которой находился лаз, были вырублены пазы, образуя подобие лестницы. И поэтому все без труда спустились вниз.
Третий ярус, на который попали люди, был удобнее и первого и второго. Пол был абсолютно ровный. Ни бугорка, ни камушка. И стены. Анна осторожно провела ладонью по отполированной поверхности. Гладкая и холодная. Ни зацепки, ни потертости.
— Парни, — обратилась девушка к компании. — Вам не кажется, что с каждым ярусом дорога выглядит все лучше и лучше.
— Странно, конечно, — согласился Бес. — Но идти-то становится легче. Значит, быстрее доберемся. Может тут и не далеко вовсе.
— А сколько таких ярусов еще впереди? — Анна все ощупывала стену.
— Да кляп его знает, — без энтузиазма ответил Моня. — Сколько б не было — все наши.
И он был прав. Они спускались ниже и ниже. Четвертый ярус. Пятый. Шестой. Седьмой. И с каждым этажом, туннель становился все более опрятным. Так уже на пятом ярусе на стенах появились, выдолбленные неглубокие отверстия на уровне головы под углом уходящие вниз. Их повторение через каждые пятнадцать шагов наводило на мысль, что это не что иное, как своеобразные держатели для факелов. На шестом ярусе стали систематически попадаться ниши в стенах, овальные и прямоугольные. А на седьмом. И это заставило компанию остановиться на привал, с целью обдумывания своих дальнейших действий, да и усталость уже накопилась. На седьмом ярусе, к которому спускались по нормальной ступенчатой лестнице. На нем почти сразу от спуска к основному туннелю подходили симметрично два ответвления. Заглянув в оба из них, компания обнаружила тупиковые помещения. Одно было полузавалено осыпавшейся породой, а второе представляло собой ровный четырех угольник с невысоким порожком вдоль стен. Такие своеобразные встроенные лавочки.
— О! Да тут и нары есть! — Моня скинул свой рюкзак и тут же присел на один из порогов. — Ну что? Привал — ночлег? А то уже ноги гудят, да и топаем порядком.
Привал и первый ночлег было решено организовать прямо в этом ответвлении.
На газовой горелке вскипятили воду и заварили вермишель быстрого приготовления. Потом запили свой ужин пакетированным чаем. Никто не жаловался и не возмущался. Все понимали, что идти придется долго. Поэтому скудность пищи была вынужденной необходимостью.
У Беса, как будто бы он предвидел пополнение в рядах, оказался один запасной лежак, правда, запасного спального мешка не нашлось. Но в помещении было достаточно тепло, и Леонид Васильевич, отужинав последним из Анниной миски, собрался было расположиться на ночлег, однако, спокойно это сделать возможности не представилось. Решив не рисковать, компания гопников связала ему руки и ноги, стянув их между собой за спиной у полковника. Неудобно — зато безопасно.
Посидев еще немного у бледного огонька горелки и поострив по поводу их спуска, компания все же решилась поспать. Хоть оставаться в полной темноте и без дежурного было страшно, все же решили лечь прямо так. Единственное — загородили вход своими рюкзаками, примостив на самый верх железный котелок с кружками в качестве сигнализации.
Всем было неуютно и страшно. Полная темнота, мгновенно сковавшая их без синенького живого огонька горелки, давила на людей всей тяжестью горы, вжимала в лежаки, сдавливала воздух в легких. Люди тонули в ней, растворяясь и становясь с ней одним целым, тяжелым и одновременно легким ничем. И вот уже не ты всматриваешься в расплывающуюся белыми кругами перед глазами черноту, а она смотрит на тебя и что еще ужасней в тебя, а через мгновенье, она следит за происходящим твоими собственными глазами, став тобой.
Но тяжелей темноты оказалась полная тишина. Пока шли по коридорам этого не замечали, потому что болтали, шуршали, топали и смеялись. Но сейчас в молчании, каждый ощутил как вокруг тихо и понял, что вообще значит слово «тихо». Когда все звуки исчезли, и люди, перестав крутиться, наконец-то заняли удобные места, а дыхание у них успокоилось, сменив дневной темп на медленные и глубокие вздохи, то до слуха людей стали добираться непонятные звуки, которые раньше никто и не замечал. Звуки, которые производили их тела, постоянно сопровождающие их в течение всей жизни. Пульсация крови в сосудах, буханье сердца, тихие урчания в животах, дыхание, казавшееся громким, как работа насоса.
Донимало сознание и постоянное ожидание чего-то нехорошего. Глупое ожидание беды. Что сейчас что-то произойдет. Что раздастся какой-нибудь звук, шорох, или глаза, всматривающиеся в темноту, что-то увидят, страшное, невероятное. Но, ни чего не происходило. А усталость от длинного перехода все же взяла свое. Сон пришел. Дерганый, нервный. С несвязными бормотаниями и вскрикиваниями, но это был сон.
Один раз проснулись от громкого визга. Кричала Анна. Когда Миха зажег свой фонарь, и показавшийся ослепительным свет бледных диодов разорвал темноту, то все увидели, что девушка, забравшись на один из порогов и вжавшись спиной в стену, сидит, закрыв руками лицо. Ее била сильная дрожь, а ноги беспрерывно двигались, как будто бы она пыталась что-то оттолкнуть или старалась стряхнуть кого-то с себя.
Моня подскочил к ней, накинул шерстяное одеяло и попытался обнять, но Анна, будучи еще не в себе, жестко оттолкнула его. Парень по инерции, чтобы не упасть, отошел на пару шагов назад. Девушка же, постепенно приходя в себя, просто уткнулась головой в одеяло и зарыдала. Моня обнял ее еще раз и вскоре всхлипывания прекратились.
— Просто приснилось, — прошептала, успокоившись, девушка. — Дурной, скользкий сон. Мерзко тут. Давит все.
Каждый безмолвно согласился с ней. Тяжело было всем.
Проснувшись и перекусив бутербродами с сыром, компания разобрала импровизированный завал и пошла дальше. Точнее поплелась дальше. Вчерашний длинный переход дал о себе знать. Мышцы ныли. Ноги отказывались слушаться. Приходилось чаще останавливаться. Да и обувь, новая и не обношенная натирала ступни.
Вместе с усталостью и болью в натруженных телах, к людям пришла злоба. Леонид Васильевич пару раз получил увесистые удары по спине от Мони. Тому показалось, что полковник слишком медленно переставляет свои ноги. Вот и получил. Анна же сорвалась на самого Моню. Так, просто, из-за того, что он донимал ее расспросами о ночи. На что девушка лишь ответила, что что-то скользкое пыталось на нее забраться. Моня решил уточнить, что это было, и получил разнос и за их поход, и за мента, понукаемого им, и вообще за все невзгоды и переживания.
Ярусы сменялись все с той же частотой. И все так же становились краше и интереснее. Этаже на десятом на стенах стали появляться рисунки. Сначала полустертые и замыленные они к концу яруса стали четче. И изображения на них уже не вызывали сомнения, что же там нарисовано. Взглядам людей открывались весьма странные картины. Были там и горы. Были и звезды. Солнце, почему-то везде отсутствовало. Лишь ночные пейзажи. Люди, воздевающие руки к ночному небу и преклоняющие колени перед горой. Не той ли горой, в которой блуждают они?
Леонид Васильевич заметил, что с появлением рисунков, сопровождающие его гопники о чем-то задумались, каждый о чем-то своем, личном, но по общему настроению, казалось, что это личное их очень сильно объединяет. Общее уныние охватило компанию. Шли молча, разглядывая вздымающих к небу руки людей.
— Бред, — не выдержал Миха.
Моня лишь искоса взглянул на него, толи соглашаясь, толи не принимая его высказывание.
— Не бред, — тяжело ответил Бес.
— Господи! За что все это нам? — чуть ли не всхлипывая, проговорила Анна. — За что это все мне?
Полковник смотрел на спутников, кожей чувствовал, что они испытывают животный страх. Боятся того, что видят, боятся своих мыслей, и боятся идти дальше. Но идут.
— Расскажите что все это? — обратился полковник ко всем сразу. — Я же вижу, как на вас это действует.
Миха хмыкнул себе под нос.
— Веришь в проклятия, мент? — спросил он.
— Как-то не особо, — ответил полковник.
— А поверить придется. Ты вот думаешь, что мы наркоманы, убийцы там? Да? Так?
— Это все в протоколе написано.
— Да засунь ты себе свои протоколы, знаешь куда?
— Догадываюсь.
— Чушь все это, что там написано. Видел бы ты своими глазами, что видели мы. Или побывал бы в шкуре вон, Беса. Ты бы все свои звездочки пропил или продал, что бы откупиться. Но откупиться здесь не возможно. Здесь все должно быть по-честному. Получил задание. И идешь выполнять его, как проклятый. Иначе не сорвешься.
— Не понимаю, — признался полковник.
— Пока не увидишь — не, не поймешь. Помнишь, мы корчились, там на карнизе. Ты еще ржал, как придурок.
Леонид Васильевич утвердительно кивнул.
— Это не наркотики. Это все вот это, — Миха указал рукой на рисунки.
— В смысле?
— Молятся они, видишь?
Ну да. Это и в самом деле было похоже на воздаяние молитв. Но кому?
— Ночи что ли молятся? — удивился Леонид Васильевич.
— И ночи. И тому, кто ассоциируется у всех с темнотой и с ночью.
— Дьявол что ли?
— Похоже, что да, — Миха на мгновенье замолчал. — Чертовщина и мистика, одним словом. Вон Беса уже пару месяцев ломает. То неживым стоит. То задания всякие получает и выполняет их. Вот кстати задание тоже у нас. «Дойти до Дьявола» называется. Как тебе?
— Да бред какой-то, — не поверил полковник.
— Да я знал, что ты не поверишь. Я же говорю, пока не увидишь и не почувствуешь — не поверишь.
— Мы идем к дьяволу? — переспросил Леонид Васильевич. Он хотел улыбнуться или что-нибудь схохмить, но внешний вид его сопровождающих почему-то поубавил в нем это желание.
— К дьяволу, к демону? Не знаю. Но если не дойдем, то и возвращаться нам, смысла нет. А впереди что-то есть однозначно. Видишь, как интерьерчик оживает. Мы куда-то выходим. К чему-то приближаемся. И завел нас сюда не путеводитель из местной туристической конторы, а очень тихий и вкрадчивый голос. Знаешь откуда этот голос шел?
Опять отрицательное покачивание головы.
— Отсюда, — Миха постучал указательным пальцем себе по голове. — Изнутри говорит. Всем сразу. Бесу только больше. А чудеса творит… — с придыханием протянул парень. — Гудини позавидовал бы. Как тебе? Отбор денег у обочечных ментов? Причем сами отдают. Слышат что-то, может видят и отдают. Или вот — одно из интересных: за секунды превращение крепкого стола в гнилую труху. И самое зрелищное: исчезновение четырех людей в полупустом кузове фуры на границе с Украиной. В наше-то время. А?
— И все с вами?
— С нами и у нас на глазах, — Миха медленно втянул воздух, как будто затягивался сигаретным дымом. — Так что, хочешь верь, хочешь не верь, но скоро мы с этим столкнем в живую.
Леонид Васильевич задумался. То, что блуждали они сейчас и впрямь по нехоженым, давным-давно забытым человечеством коридорам, было понятно и так. И рисунки эти, как предвестники чего-то более темного, чем ночь. Куда они идут и к кому? А если эти гопники правы. Да уж. Полковник зябко передернул плечами.
— Во, смотрю, пронимает, — заметил Миха подергивания Леонида Васильевича. — Ты здесь не дели нас на правильных и неправильных. Здесь, — он обвел взглядом окружающий их туннель. — Как и там, — он поднял глаза к потолку, но посмотрел куда как дальше и выше. — Мы все равны.
— Вы серьезно? — уточнил полковник.
— Более чем.
Следующий ярус встретил компанию мраморными плитами под ногами. Чистыми, гладкими и почти абсолютно белыми. Мертвый свет фонаря, отражаясь от пола, растянулся по длине чуть ли не втрое больше от первоначального размера. Ниши и ответвления по бокам стали попадаться все чаще. И были они, в отличие от их первого места ночлега, не пустые. Попадались каменные ларцы, чаши, глиняные кувшины. В одном из кувшинов была какая-то жидкость. Миха наклонил кувшин, и по полу растеклось масленое пятно.
— Охренеть, — только и вымолвил парень. — Сколько же веков оно здесь хранится? Интересно, а вино в те времена уже делали? — и заржал, громко и противно.
В одной из прямоугольных ниш, почти в середине туннеля на каменной подставке стояла небольшая статуэтка. Человек в кафтане до пят с раздвинутыми в стороны руками. Без отличительных признаков. Без лица. Просто форма человека. Бес, было, увидел в ней что-то знакомое, но прямые линии и золотой блеск спутали его догадки.
— А вот это действительно — Охренеть!!!
Моня смотрел на статуэтку. Еще не взяв ее в руки, он мысленно прикидывал, сколько же она может весить. И выходило по его расчетам, что не меньше килограмма. Парень сдернул статуэтку с места и изумился в лице еще больше. Какой там килограмм — два неумерших.
— Монь, — оторвал парня от алчного изучения находки Миха. — Ты это, не балуй. Ага?
— Да я что? Это компенсация за труды и тяготы. На всех же разделим, — парень посмотрел на полковника. — Кроме него, конечно.
Золотой блеск статуэтки ядовитым огоньком обжог глаза парня. Он непроизвольно криво улыбнулся, и его золотой зуб тоже сверкнул желтым огоньком, приветствуя древнего идола. Мол, смотри, мы братья, мы оба золотые.
Заметив изменения в лице парня, Анна лишь недовольно повела головой.
И никому в голову не пришло, что цена данной безделушки измеряется не весом материала, из которого она сделана, а временем ее существования, по которому она становилась просто бесценной.
На рисунках тоже стали появляться данные формы. Высокие столпоподобные фигуры, воздевающие руки к небесам. Причем эти фигуры был в разы выше и крупнее распластавшихся пред ним ниц людей.
— А вот они и божки местные, — Моня развязано обнял Беса за шею и подтолкнул его к стене, резко и зло. — Похожи, на твоего демона?
Бес судорожно сглотнул. Без золотого отблеска темные фигуры были и впрямь очень похожи.
— Да. Только мой ломанный какой-то и горбатый. А так все тоже самое. Высокие. Колониальные, без ног. Похожи.
— Значит, правильно идем. А, мент? — Миха подмигнул полковнику. — Скоро поверишь, — и совсем не весело рассмеялся.
Следующие ярусы становились богаче. Моня схватил еще пару статуэток. Но ощутив тяжесть в рюкзаке и, получив достаточно резкое замечание Анни по поводу его алчного поведения, перестал собирать лишний вес, надеясь, что и на обратном пути их будут ждать не меньшие богатства. Мрамор с пола пополз на стены и потолок. Один фонарик освещал почти весь коридор до конца. Зеркальная пещера, чередующая белый цвет с золотым. Рисунки на стенах сменились гравюрами и мозаикой. И отчего-то казалось, что кусочки мозаики сделаны совсем не из разноцветных стекляшек. Но отколупывать их никто не стал. Сюжет картинок оставался прежним: преклонение перед высокими фигурами.
Боль и тяжесть в телах, донимающая в начале их перехода, в итоге притупилась, превратившись в хроническую усталость. Не могли помочь ни продолжительные привалы, ни меняющаяся обстановка туннелей с невероятными по богатству и красоте шедеврами искусства древних мастеров.
Шли вяло, но продвигались быстрее, чем вчера. Дорога была прямой и ровной. Так что очередной ночлег решено было организовать в окончании шестнадцатого ярусу, больше похожего на холл какого-нибудь античного дворца.
И снова вермишель быстрого приготовления и чай, недолгие обсуждения окружающего их богатства и ни слова о предстоящем. Компания, в преддверии их встречи с местным хозяином, как будто зареклась о нем говорить. Леонид Васильевич отчетливо видел, что поникшие гопники боятся того, что их ждет. Особенно неуверенность и нервозность чувствовалась у девушки и парня, которого все называли Бесом. Двое других парней пока еще держались бодро, насколько хватало сил. Не к месту шутили, задевали полковника, то и дело, суля ему что-нибудь плохое. Да и сам Леонид Васильевич, подстегиваемый их рассказами и предостережениями, начал ощущать, какое-то раздражение, чувство нарастающей паники, пока еще приглушенное, но вполне различимое на общем фоне удивления и восхищения от разворачивающихся перед ним картин богатства и роскоши.
— Снова будете руки вязать? — обратился он к гопникам.
— А куда же без этого? — ухмыльнулся Моня. — Ты же знаешь: доверяй, но проверяй. Так что не обессудь.
— Дайте, хоть по нужде отойти сначала.
— Мих, — обратился Моня к подельнику. — Прогульнешься с ним, а то мозоль с ума сводит, сил нет.
— Да куда он тут денется? Пускай идет. Все равно вернется.
— Да и пусть, — Моня осмотрелся по сторонам, судорожно сглотнул и, вытащив из своего рюкзака золотые статуэтки, принялся их рассматривать.
— Монь, с тобой все в порядке? — Анна подошла к парню и присела рядом.
— Со мной? — не понял вопроса гопник, с трудом отрываясь от своего богатства. — Да все в норме.
— Оставил бы ты их? А? — девушка кивком указала на статуэтки. — Ну, их.
— Чего? — Моня от удивления даже привстал. — Ты что? Они же золотые! — парень заметил, что Леонид Васильевич застыл на месте, внимательно следя за их разговором. — Что уши греешь? Ты вроде поссать собирался? Или уже под себя напустил?
— Монь, успокойся, — девушка попыталась обнять парня, но тот в момент вспылив, накинулся на нее. — Что ты его защищаешь постоянно? Он тебе дороже меня? — а сам стал быстро убирать золотых идолов себе в рюкзак. — Хочешь и душу очистить, и с ментами побрататься? Ты бы уже выбрала, что тебе роднее? А, подруга? — парень поднялся с места и направился в дальний угол, по пути толкнув Леонида Васильевича. — Вали давай, а то сейчас скрутим, и впрямь под себя нагадишь.
Не дожидаясь дальнейших приглашений, Леонид Васильевич подобрал стоящий у входа в их закуток фонарик и направился к следующему по ходу ответвлению, выделенному на сегодня как туалет. Миха проводил полковника взглядом, а сам недоуменно посмотрел на чуть ли не дрожащего от бешенства Моню. Мол, что это сейчас было? Тот же без слов улегся на лежак и отвернулся лицом к стене.
— Я спать, — раздраженно рявкнул парень.
* * *
«Интересно» — Размышлял полковник. — «А как те, кто строил этот спуск, сами справляли нужду. Похожих помещений вроде бы и нет. В пакетик что ли складывали?»
Ниша, отведенная под нужник, разительно отличалась от всех предыдущих ответвлений. Помещение, в которое попал полковник, представляло собой овал. Только пол был ровным, а все стены и потолок плавно закольцовывались сами на себе.
— Хорошо, что хоть пол некруглый, — усмехнулся полковник. — А то пришлось бы самому себе под ноги гадить.
Закончив свое нехитрое дело, он направился назад и, выйдя из помещения, посветил фонариком сначала в сторону их дальнейшего пути, а потом, развернувшись, направился к отведенной под сон комнате, и лишь краешком глаза еще раз заглянул в только что покинутую нишу. После чего выключил фонарик и замер перед входом в овальное помещение, широко раскрыв глаза. Комната светилась изнутри. Вся поверхность стен и потолка, видимо впитав в себя свет от фонаря, сияла множеством больших и маленьких точек, где-то обнаруживали себя скопления, больше похожие на туман, где-то не было ничего, просто пустота, которая темнела черными провалами на фоне сияющих звезд.
— Точно, звезды, — полковник удивился своей догадке. — Это же звездное небо. Как в этом… — он замялся, подбирая нужное слово. — В планетарии.
Леонид Васильевич, как-то, от нечего делать с женой, заглянул в московский планетарий. И не сказать, что не испытал никаких чувств. Испытал одно: чувство своей ничтожности, своего несуществования по масштабам вселенной. Это чувство ему очень не понравилось. И вот снова. Звезды. Полковник поводил головой, рассеивая неприятное наваждение навеянное воспоминанием, и космос перед ним ожил. Планеты задвигались, причем движение происходило не только из стороны в сторону. Небесные тела начали двигаться и вверх, и вниз. Некоторые, закружившись, полетели прямо на Леонида Васильевича. От неожиданности он отшатнулся назад и закрыл глаза. Открыв их через мгновенье, он вновь увидел статичную картинку сияющих точек. Поддавшись искушению потрогать эти точки рукой, Леонид Васильевич шагнул в помещение и, очутившись в его центре, понял, что сейчас упадет на пол из-за потери координации. Звезды вокруг него закружились непонятным хаотичным хороводом. Созвездия с пола полетели наверх прямо перед его носом. Кометы неслись по эллиптическим орбитам, норовя врезаться в него. Огромные и маленькие планеты кружили вокруг своих звезд, а звезды вокруг центров галактик. Сознание полковника поплыло, и он вновь закрыл глаза. Не помогло. Да же с закрытыми глазами он видел вспышки и сияния. Поспешно выйдя из комнаты, он ухватился за противоположную стену туннеля, незыблемого, почти вечного по сравнению с жизнью человека. Отдышавшись, вновь взглянул в овальное помещение. Звезды тускнели. Прямо на глазах планеты терялись в темном покрывале вселенной, мир, неизвестно как перенесенный на стены комнаты, таял и угасал. И вот, наконец, погасла последняя звездочка, и темнота сковала проем перед полковником.
— Звезды? — спросил сам себя Леонид Васильевич. — Бред.
Он чувствовал какую-то неувязочку, что-то не состыковывалось.
— Звезды, — вновь повторил он. — Дьявол.
Мозг полковника, годами службы затачиваемый на нахождение логических связей между различными вещами, не мог соединить между собой байки о потусторонней силе и вот эту комнату. Ведь если они шли в логово к дьяволу, в преисподнюю, то, скорее всего, их должны были окружать не планеты и звезды, не столпоподобные идолы, возвышающиеся над людьми. Их должны были приветствовать сцены мук и насилия. Где изображения кругов Дантовского ада? Где картины грехопадения и воздаяния за него?
— Нет. Что-то не так с их дьяволом. Но если мы идем не в преисподнюю, то куда? — полковник забубнил себе под нос. — Звезды, планеты, руки к небесам, именно к небесам. Ни крови, ни насилия. Дьявол? Какой к черту дьявол. Овальная комната с картой вселенной. Вселенной!!! Твою же мать!
Мысли полковника остановили свой бешеный поток. Он краем сознания переметнулся с религии и мистики на научную фантастику. Картинка получалась еще интереснее. Но все свои соображения Леонид Васильевич решил оставить при себе. Все равно дорога одна. И приведет в итоге к ответу на все вопросы. А вот подготовить себя к предстоящему, хотя бы морально, было просто необходимо.
* * *
Следующие три дня пошли всем только на пользу. Ноги и спины, непривыкшие к тяжелым нагрузкам, уже отболели. Усталость уступила место смирению. Все тяжести спуска обросли коростой, и необходимо было еще совсем немного времени, что бы эта зарубцевавшаяся корочка лопнула, и из нее вылупился новый, свежий, сильный человек. А вообще тела воспринимались как нечто чужое, не свое. Почти неделя в пути. Ни помыться, ни побриться. Запах пота перестал чувствоваться, появилось некое отвращение самого к себе. Кожа чесалась. К грязной голове вообще было противно прикасаться.
Анна шла за Бесом. Отмеряя метр за метром, ярус за ярусом и думала о вечном и временном.
«Душа. Тело. Как утверждают некоторые философы — неразделимы?» Девушка брезгливо повела плечами. «Жаль. Лучше бы все-таки они отделялись друг от друга, хоть иногда».
Анна глядела на себя, на свое тело, как на гнилой, портящийся сосуд для души. Ей было охота выбраться из этой вонючей, уставшей оболочки. Она смотрела на все вокруг как будто из глубокой пещеры. Будто душа была насильно заточена в медленно умирающее тело, временное пристанище, не надежное и очень не удобное, если за ним не следить. «Человек — это душонка, обремененная трупом». Кто это сказал?
— Вы знаете? — обратилась девушка к парням. — Я все же кое-что не понимаю.
В ответ раздались тихие смешки. Здесь каждый много чего не понимал.
— Я уже конкретно про обстановку, — уточнила девушка и, не дожидаясь вопросов, продолжила. — Вы не заметили одну странность?
Парни промолчали в ответ. Странностей хватало вдоволь от самого начала их путешествия. А одна или две упущенных, ну что же, значит не такие уж они и важные.
— Здесь нигде нет пыли, — закончила Анна. — Как будто ее кто-то взял, и всю вытер.
И в самом деле. Людей здесь не было многие столетия, а прибрано, как будто пару дней назад.
— Все статуэтки, картины, мозаика. Все сверкает и блестит, будто только начистили или протерли, — девушка провела рукой по стене. Затем посмотрела на ладонь. — Чисто или убрано.
— Может у вашего Демона есть горничная? — попытался сострить полковник юстиции. — Бесята может бегают, полы метут и пыль вытирают.
Леонид Васильевич выжидающе посмотрел на Беса. Но тот, никак не отреагировал. Он в последние три дня стал тише, чем обычно. Все время хмурился и на вопросы чаще отвечал простым молчанием. Зато Моня ждать себя с ответом не заставил.
— Не ссы, мент. Скоро у этого демона на побегушках и ты будешь. Кем будешь: бесенком или горничной? А может чертом каким? Хотя ты уже и так черт, — парень с вызовом и злобой посмотрел на полковника. — Привыкать не придется.
Теперь проглатывать оскорбление и не реагировать на открытый вызов пришлось и самому Леониду Васильевичу. Он лишь хмыкнул себе под нос и пошел дальше. Вопрос же Анны про пыль видимо никого не заинтересовал. Ну, нет пыли и хорошо. Было бы хуже, если была.
Коридоры тянулись, ярус за ярусом. Все глубже и глубже заходила компания. Считать этажи перестали и лишь ждали, когда же они куда-нибудь выйдут. И вышли.
Аннин вопрос про отсутствующую пыль показался просто смешным от увиденного. Все началось перед спуском с очередного яруса. Перед ступенями лестницы Бес неожиданно замялся, проводил из стороны в сторону своим фонариком, а ступив на первую ступень, неожиданно вскрикнул и отпрыгнул в сторону шагов на пять. Замер там, тяжело дыша и не сводя луч света со спуска.
— Эй, Колька, ты что там увидел, что так дернул? Приведение? — заржал Моня, подходя к парню.
Бес резко дернул его на себя и прошептал в самое ухо.
— Там свет.
Моня остановился и вопросительно посмотрел на Беса.
— Выключите-ка фонарики, так сказать, камрады, — негромко попросил он своих спутников.
Не заставляя себя упрашивать, все потушили свет. Но уже привычная темнота подземелья не сомкнулась над ними, не обволокла своим душным спокойствие. Из отверстия лестничного марша явно шло свечение. Ровное, желтое. Все судорожно сглотнули и, не оборачиваясь, попятились назад.
Отойдя метров на двадцать от лестницы, откуда свечение было почти не заметно, компания, молча, переглянулась. Заговорить первым не решался никто.
— Надо идти, — наконец подал голос Миха. Прошептал еле слышно и почти не разборчиво.
Анна быстро замотала головой из стороны в сторону, выказывая свой полный отказ от предложенного варианта.
— Надо, — согласился Моня. — Но кто первый? Проверить бы, что или кто там.
Гопники, не сговариваясь, посмотрели на Леонида Васильевича.
— Я туда? — ошалелым взглядом окинул окружающих полковник. — Не, ребятки. Сами давайте.
— Слышь, мент! — повысил голос Моня. — Ты тут вообще никто. Мы тебя кормим только для того, что бы ты не сдох. А хочешь сдохнуть, так можем и тут оставить. — Усек?
Леонид Васильевич затравленным взглядом смотрел на парня. Ох, как ему не хотелось первым узнавать, что там внизу.
— Давай, давай. Ты, вон, одним глазком туда загляни и все. Большего не надо, — и Моня слегка подтолкнул полковника к выходу на следующий ярус. — Загляни и к нам вернись, расскажи.
Обматерив про себя эту шайку придурков, Леонид Васильевич, все же двинулся вперед и тут же получил еще один толчок в спину.
— Смелее, товарищ мент. Я за тобой, если что выдерну назад, — Моня и вправду пошел следом, отставая от полковника всего шагов на пять.
Пытаясь не шуметь и постоянно оглядываясь, Леонид Васильевич двинулся к спуску. Фонарик в его руках не горел. Да и зачем он тут был нужен? Вся лестница была прекрасно освещена. Каждая ступенька, каждый блок мраморной стены и, что показалось странным для этого спуска, песок желтый, яркий, ровным слоем застилающий последние ступени.
Полковник замер на краю спуска, рассматривая уходящие вниз ступени, когда сзади раздался шорох, и чья-то рука резка толкнула его вперед. Увлекшийся разглядывание спуска, Леонид Васильевич не заметил, как Моня, стоявший неподалеку, тихо подкрался к нему вплотную. Потеряв равновесие, резко и от того громко вздохнув, как перед погружением в холодную воду, Леонид Васильевич судорожно засеменил ногами, выхватывая ими убегающие ступени. На нижних ступенях ноги полковника поехали по неустойчивому песку и тело, так и не нашедшее точки опоры, кубарем скатилось вниз. Произведя невероятный шум своим падением и громким вскриком от боли в ушибленном колене и плече, Леонид Васильевич замер на твердом песке, не смея пошевелиться и до звона в голове вслушиваясь в мир вокруг себя.
Было тихо, как и до его падения. Полковник раскрыл глаза и, увидев песок в непосредственной близости, с удивлением понял, что это вовсе и не песок, в привычном его понимании. Ровные, круглые, один к одному подогнанные дробинки были из золота. Яркие, солнечные. Полковник поднял голову и взглянул в коридор перед собой. Глаза сами собой раскрылись шире прежнего. Весь ярус был освещен горящими факелами, вделанными в стены. В отсутствии ветра, пламя совершено не трепыхалось, яркими клинками освещая невероятный коридор. Весь ярус был выполнен из золота. Стены, потолок, все возможные арки и колоны, обрамляющие входы в ответвления и ниши. Все сияло желтым. А под ногами… На протяжении всего коридора, насколько хватало зрения, лежал золотой песок, ровным слоем покрывающий всю поверхность пола. Ни бугорка, ни ямки, ровный по всей плоскости.
Леонид Васильевич поднял голову на лестницу, с которой только что скатился. Там наверху, не двигаясь, стоял Моня. Увидев, что Леонид Васильевич смотрит на него, он мотнул головой и беззвучно произнес.
— Ну, что там?
— Иди на хер! Мудак! — полковник собрал в пригоршню золотой песок и бросил его в Моню. Тот, отшатнувшись, стал быстро отряхаться. — Бздун херов!
Моня, поняв, что полковник не стал бы себя так вести, если бы в коридоре, что-то было не так, и сам повысил голос.
— Слышь, мент, не трезвонь! Должна же быть и от тебя какая-то польза, — а сам начал медленно спускаться вниз.
Вскоре и вся компания была на золотом ярусе. Восхищение богатством граничило с помешательство. Моня, забыв о своем драгоценном рюкзаке, отставил его в сторону и уселся на пол в центре коридора. Глаза его блуждали по стенам и полу, облизывали и грызли желтый металл, но никак не могли насытиться. Он собрал песок в ладони и медленно высыпал его перед глазами, глядя, как отблески света играют на золотых крупинках. Миха обглаживал руками ближайшие арки, бормотал себе что-то под нос и выглядел весьма увлеченным своим занятием. Лишь Анна с Бесом не выходили из своего поникшего состояни. Они сели на ближайшие выступы и тупо смотрели себе под ноги, не обращая внимания ни на золото, ни на горящие факелы.
— Эй, мент! — Моня с придыханием выпустил очередную струйку золотого песка. — Бросил бы все к чертям? А? Работу свою гнилую, жизнь ментовскую? Ради пары — тройки тонн вот такого пляжа? А?
Леонид Васильевич рассматривал богатства вокруг себя и мысленно достаточно легко соглашался с гопником. Зачем работать, если можно владеть таким количеством золота. Если можно купаться в нем. Только надо унести его отсюда. Выбраться живым. А выбравшись, можно и транспортную проблему решить. Выбраться. Выжить и вернуться. А работа? Да хер на нее! Хер на начальника! Хер на его дочку с ее необъятной жопой! На все Хер!
В голове у полковника поплыло. Какие демоны? Какие инопланетяне? Главное вернуться. С этими придурками или одному. Все равно. Надо вернуться. Сюда.
— Твою мать! — лишь и сумел проговорить он, встряхивая головой и отгоняя дурные мысли. Но отгоняя их, так, вяло, лишь для формы, для того, что бы вернуться к ним чуточку позже. Тряхнул головой еще раз. Помогло. Дышать стало легче, да и тона немного потускнели, сглаживая золотой блеск, и не давая ему затмить разум.
— Значит, бросил бы, — по-своему понял его ответ гопник. — Тогда слушай, что я тебе скажу, мент, — Он перевел горящий золотым блеском взгляд на полковника. — Ты засовываешь к себе в задницу все свои ментовские замашки, все амбиции и служебные обязанности. Помогаешь нам дойти до нашей цели и выбраться наружу. Нас не сдаешь. А мы не сообщаем никому про этот коридор. После возвращаемся сюда и медленно, но верно богатеем, равными долями. Хотя, такое количество! — он весело усмехнулся. — Можешь взять себе шестьдесят процентов.
Леонид Васильевич, молча, смотрел на гопника алчными, широко раскрытыми глазами людоеда, готового сожрать все и всех вокруг, но в ответ на него смотрели куда как более страшные глаза. Уже даже не глаза, а две золотые бусинки, песчинки.
— Ну, вот и договорились, — Моня зачерпнул золотой песок обеими руками, и медленно, с удовольствием высыпал его себе на лицо. Еще раз и еще, чувствуя, как каждая крупинка больно бьет по коже. Ему хотелось кричать от счастья. Их обреченный на безысходность поход становился для него все более обнадеживающим и привлекательным. Перед глазами расцветали картины будущего благополучия и безмятежности. Никаких обвинений, если демон не обманет. Да и обманет. Уже не беда. Мент, сука, жадный. Прикроет, что бы своего не потерять. А там, с таким количеством золота можно купить все и всех. Моня громко рассмеялся, и эхо его чрезмерно возбужденного голоса укатилось далеко вперед, теряясь в богатстве золотого коридора.
Двинулись дальше. Первыми теперь шли Миха с Моней, за ними полковник, а в конце Анна и Бес.
— А кто факелы зажег? — не поднимая голову, тихо обронила Анна, задавая вопрос никому в честности.
— Горят себе, и пускай горят, — весело и дерзко ответил Моня. — Тебе это надо? А? Подруга?
Анна посмотрела на идущего впереди парня. Своего парня. Его гордый вид. Высоко поднятую голову. Он шел так, будто уже был полностью свободен, будто был царем мира.
Он изменился. С каждым ярусом вниз его отношение к девушке становилось все более пренебрежительным, особенно, когда засияло золото. Вполне вероятного его не устраивало ее упадническое настроение и постоянные жалобы. А может он ее просто разлюбил?
— Надо, — тихо ответила девушка. — Это тебе ничего кроме золота не нужно.
— Что? — взбешенно отозвался Моня, развернулся назад и быстрым шагом направился к Анне. От неожиданности и страха, девушка попятилась. — Да мне вообще ни хрена не надо! — рявкнул он на свою подругу.
Анна судорожно сглотнула и обвела взглядом парней в поисках защиты.
— Монь, остынь, — подал голос Бес, двигаясь наперерез другу.
— О, имбицыл заговорил, — зло заулыбался парень, глядя на друга. — Что яйца у себя нашел?
— Заткнись! — Бес выставил вперед руку и с силой толкнул Моню в плечо.
— Да я тебя! — заорал парень, скидывая с плеч рюкзак и бросаясь на Николая.
— Да что с тобой? — щуплый от недавней голодовки Бес еле увернулся от накинувшегося на него Мони.
— Со мной все в норме! — пролаял парень. — Это с вами что? Спелись у меня за спиной? Что ты думаешь, я не вижу, как вы друг с другом шушукаетесь. Ты же на нее уже положил глаз? А? Дружище? — парень еще раз попытался зацепиться за своего товарища, но тот опять вывернулся.
— Ну, как знаешь, — Бес застыл на месте, давая Моне возможность атаковать себя, а когда два парня схватились, то раздался резкий треск, и оба, не устояв на ногах, рухнули вниз.
Бес откатился первым. Моня лежал в золотой песке и немного дергался.
— Что это с ним? — в испуге спросила Анна.
— Шокер, — ответил Бес. — Я с собой взял на всякий случай.
— Я не про это, — Анна закачала головой. — Почему он себя так ведет?
К ним подошли Миха и полковник.
— Золото глаза затмило, — Миха присел рядом с товарищем. — Похлопал его по плечу, потряс за бок. Из кармана олимпийки тонкой струйкой посыпался песок. Миха сунул руку в карман, затем ощупал другие, вычерпывая из них золотые дробинки. — Да, он, похоже, по полной заправился. Вон все карманы песком забил, — Миха задумчиво посмотрел на спутников. — Что делать-то с ним будем? Подождем, пока очухается?
— Давай, — согласились молодые люди.
Вернувшись в сознание, Моня сперва не понял, что это с ним произошло, но, постепенно вспоминая, начал закипать с новой силой. Еще шатаясь, он вновь бросился на Беса. Но тот без труда опрокинул друга на пол.
— Надо связать его пока не оклемается, — предложил Николай. — Что-то с ним не так.
Его инициативу поддержали, особенно после того, как Моня еще раз обматерил Анну, да и Миху в придачу.
Теперь на веревке вели своего. Леонид Васильевич шел, слегка улыбаясь, но все же молчал. Что тут скажешь, поплыл парень.
А впереди замаячил очередной конец туннеля, оформленный в виде огромной резной картины, обрамленной массивной во всю высоту коридора аркой.
— Красиво, — осмотрела стену девушка. — Но спуска нет.
И в самом деле. Коридор, заканчивающийся картиной с непонятным пейзажем, был тупиком.
— Может спуск в одной из ниш? — предположил Бес.
— Может быть, — согласился Миха. — Но пока что предлагаю отдохнуть.
Компания расселась возле стен, переводя дух и обсуждая, что делать дальше. Моня с кляпом во рту, злобно сверкал глазами. А Анна рассматривала картину на стене туннеля. Ее пальцы скользили по резной золотой поверхности, задерживались на извивах и скользили дальше выше и выше.
— Это карта, — неожиданно сказала она.
Разговоры смолкли, и четыре пары глаз уставились на нее.
— Карта чего? — спросил Миха.
— Не знаю. Но это точно карта. Возможно нашего дальнейшего пути. Смотрите, — девушка отошла в сторону, присела на корточки и прикоснулась рукой к поверхности стены. — Видите. Это гора, из которой вьется змейка. Наш спуск.
И впрямь под рукой девушки находилась возвышенность с уходящей вниз змеей.
— Дальше, — и девушка подняла руку выше. — Река в ущелье, — пальцы коснулись большой, покрытой рябью округлой поверхностью. — Озеро, что ли? Смотрите дома и, — девушка замялась. — Наш демон.
Почти на верху картины, обведенная в овал, стояла колонноподобная фигура, вокруг которой находились приклонившие колени люди. Над овалом, под толстым слоем земли с горами и бьющими об их склоны волнами, сияла полная луна в чистом звездном небе.
— Видимо этот спуск далеко не конец нашего пути, — Анна с сожалением похлопала по стене, та отозвалась глухим гулом.
— Постой-ка, — подошел к ней Миха.
Парень подобрал стоящую рядом статуэтку и легонько стукнул ею по поверхности стены. Раздался оглушительный звон. От вибрации, вызванной ударом, задрожал, казалось, сам воздух. Огоньки факелов затрепетали, нарушив свой вековой покой.
— Там пусто, — опустил статуэтку на место Миха.
— То есть, — подобрался к ним Бес. — Это и есть выход. Эта картина.
— Или вход, — ухмыльнулся Миха. — Это, смотря кто и с какой стороны идет.
— И как же за нее попасть? — Анна все водила рукой по поверхности.
— Может толкнуть посильнее? — предложил Миха и легонько толкнул стену. Та не поддалась. Тогда он приложился к ней плечом. Ничего. — Не знаю, — заключил парень и привалился к боковой стене. — Давайте думать.
— Да что тут думать? — полковник поднялся со своего места и пошел дергать за факелы. — Кино смотрели? Где-то должен быть рычаг.
И он угадал. Дергая очередной факел, он услышал явный щелчок, огонек факела погас, а ручка опустилась вниз.
— О, видали? Сейчас дверка и откроется, — Леонид Васильевич в ожидании обернулся к стене с картиной.
Стена осталась на месте. А вот под ногами у полковника началось какое-то движение. Раздалось шипение. Золотой песок взбитый ногами, стал вырисовывать ровные линии вокруг полковника. Леонид Васильевич еще следил взглядом за образующейся змейкой, чертившей вокруг него прямые линии, когда Бес с неимоверной прытью подпрыгнул к нему и сбил с ног, вынося из образовавшегося прямоугольника. Пол громко ухнул и осел вниз, осыпая с себя песок. Место, где только что стоял полковник, исчезло, образовав темный провал.
Бес лежал на Леониде Васильевиче и тяжело дышал.
— Ты что, мент, кино не смотрел?
— Такого нет, — испугано проговорил полковник.
— Давай больше не будешь ни за что дергать? А?
— Не вопрос.
Дна ямы видно не было. Одна из статуэток, маленькая и неказистая, ушла в черный провал, и лишь через десять секунд обозначила свое приземление глухим эхом.
— Метров сто, — прикинул Миха. — Повезло тебе, мент. Ой, повезло.
— Ага, — согласился полковник, держась то за грудь, где бухало в ребра сердце, то за горло, которое отчего очень медленно пропускало воздух внутрь.
— Ну что, у кого еще какие идеи по выходу отсюда? — Анна стояла метрах в пяти от образовавшегося провала.
Леонид Васильевич, вытряхивая из одежды, набившийся туда песок, присел возле стены. Бес, Миха и Анна что-то колдовали возле предполагаемого выхода, а Моня, обездвиженный и обезмолвленный, настойчиво ловил взгляд полковника. Леонид Васильевич посмотрел на гопника, в его маслянистые, блестящие золотом глаза и кивнул ему: мол, чего тебе. Тот же в ответ подмигнул и мотнул головой в сторону рядом с собой.
«Присесть рядом приглашает, что ли?»
Полковник встал, походил по коридору, еще раз заглянул в дыру в полу, приблизился к картине, высказав пару версий по возможности ее открытия, и, не привлекая к себе внимания, уселся рядом с Моней.
— Сказать мне что хочешь? — еле слышно проговорил он, глядя совсем в другую сторону.
Утвердительный кивок головы.
— Ok, — полковник сдвинул со рта гопника повязку, достал бутылку воды, и якобы начал его поить.
— Слышь, Леонид, — еле слышно начал гопник. — А может, это, — он возбуждено посмотрел на стоящих у картины парней и девушку. — Может ну их с их демоном? А? Нам же с тобой только выход надо найти и вернуться. Правда же?
— А они, товарищи твои, как же?
— Да хрен с ними! — зашептал в ухо полковнику гопник. — Это разве товарищи? Вот ты друг, дружище. Да? Они своей дорогой, мы своей. Она же у нас теперь вроде бы совпадает? — парень алчно улыбнулся. — Бросим их. И поминай, как звали.
Леонид Васильевич наклонил бутылку посильнее и гопник, сначала закашлявшись от попавшей в не то горло воды, начал пить.
Полковник понимал, к чему клонит парень. Выйти и вернуться. Без всяких путешествий к демонам. Но блеск в его глазах. Он же свихнулся от возможного богатства. Хочет его сейчас же. И, похоже, что только себе. Вот, друзей своих предлагает бросить. Да ладно если просто бросить. Может и вообще — выбросить.
«Выйти и вернуться? Да. Надо. Но, друг, не с тобой. Ты же и меня. Того самого. Бросишь».
Леонид Васильевич оторвал бутылку ото рта гопника. Не давая возможности сказать ему больше ни слова, заткнул повязку обратно в рот.
— Не-а, — медленно и тихо проговорил полковник. — Не друг ты мне и не дружище. Так, падаль гниющая. Да к тому же и спятившая, — он похлопал дернувшегося парня по плечу и поднялся, направляясь к картине. — Отдыхай, дружище. А потом в дурку.
Анна изучала стену, перемещаясь то к одному ее краю, то к другому. Подсвечивала себе фонариком, направляя свет с разных сторон. Но картина не собиралась открывать тайну своего выхода.
— Что у вас? — Леонид Васильевич подошел к компании.
— Тупик, — протянула девушка.
За недолгий час, проведенный возле картины, девушка как-то преобразилась. Из заморенной скиталицы превратилась в увлеченного исследователя. Да и парни, получив разминку для ума, то же вели себя иначе. Бес наблюдал со стороны, но было видно, что и он заинтересован загадкой. Миха же, после возни с корешем, и, видимо прикидывая, куда может завести постоянное созерцание золота, стал больше общаться с Анной. Подсказывал ей что-то, предлагал свои варианты.
— Ты б, это, полковник, не мешал бы. А еще лучше помог, — Миха краем глаза взглянул на мента.
Леонид Васильевич подошел ближе и еще раз изучил картину, начиная с самого низа и до верха.
— Интересно, — выдал он через минуту.
— Что тебе интересно? — отозвался парень.
— Да змейка эта под горой, — полковник ткнул пальцем в голову змеи.
— Ну и что с ней, по-твоему, не так?
— Ничего. Все в порядке, — Леонид Васильевич почесал себе довольно сильно отросшую бороду. — Нормальная такая змейка с раздвоенным языком.
— К чему это ты? — не поняла Анна.
— Я думаю, может этот язык и наше положение в туннели связаны между собой. Может это два разных выхода. Если мы спускались все время по телу змеи, то и выход должен быть по ней через рот, по языку. — Леонид Васильевич провел рукой по голове змейки. — Направо и налево.
— Хм-м-м, — улыбнулся Миха. — Тогда по такой логике мы еще только во рту у этой змеи. — А язык за ним.
— Не придирайся к словам. Язык он и во рту и за его приделами. Двойственность, как и раздвоение языка, — Леонид Васильевич разглядывал змейку и дорогу от нее. — А вы знаете, что язык у змеи — это самый важный орган чувств.
— И? — подгонял его парень.
— Если искомый ее предмет слева, то левая часть языка чувствует его запах, и змея ползет туда. Если же он справа, то змея соответственно ползет на право.
— Полковник, давай ближе к делу, — не выдержал Миха. — Если есть какие соображения, то излагай. Не тяни.
— Что нужно, что бы змея ползла вперед? — Продолжил Леонид Васильевич.
— Что бы цель ее поисков была перед ней, — ответила Анна.
— Правильно. Если смотреть на картину, то цель змеи, то есть нашего с вами пути, лежит по ходу ее головы. Значит, змея в любом случае ползет прямо. Следовательно, — Леонид Васильевич посмотрел на внимательно слушающих его людей. — Раздвоение языка змеи, я думаю, не является, показателем раздвоения пути, — полковник замолчал, показывая, своим видом, что его мысль закончена.
— Это все? — Миха раздражено посмотрел на полковника. — Ты сейчас так долго говорил только для того что бы сделать заключение о единственной дороге? Хотя начал с ее возможного раздвоения?
Полковник кивнул.
— Вы в ментовке все такие умные и так долго размышляете по каждому поводу? — на всякий случай уточнил парень.
— Подожди, — перебила Миху Анна. — Смысл есть. Как ты там сказал? — обратилась она к полковнику. — Раздвоение и внутри и снаружи. Но если с наружи дорога одна, то раздвоение внутри, то есть двойной язык идет в одном направлении.
— Точно, — подтвердил полковник.
— Нам надо искать другой выход? — Подключился к разговору Бес.
— Может быть, — согласилась Анна. — Но изо рта не может быть два выхода.
— Почему же, — ухмыльнулся Миха. — Как раз два выхода. Спереди и сзади.
— Задний проход, — улыбнулся полковник. — Нам не подходит. Мы через него прошли. К тому же он завален.
— Подождите, — вновь перебила их девушка. — Язык орган чувств, который чувствует. У человека — руки. Две. — Анна чувствовала, что готова вот-вот понять смысл головоломки. — Мы должны что-то почувствовать двумя руками, или с двух сторон. Что-то. Что?
Леонид Васильевич завертел головой, озираясь по сторонам. Его взгляд задержался на черном провале, в который он чуть было не угодил, затем скользнул к опущенному факелу.
— Налево пойдешь — коня потеряешь. Направо пойдешь, — он посмотрел на компанию. — Сам умрешь. А прямо пойдешь — в тупик упрешься.
— Полковник, — обратился к нему Миха. — У тебя случаем жар нет? А то, вон, бредить начал.
— Да нет. В порядке я. Мыслишка одна есть, — и полковник направился к факелу, находящемуся напротив уже опущенного им. — Две руки — два ключа. По одиночке — смерть, а вместе — выход, — помолчал и с уверенностью добавил. — Я думаю так.
— Точно бредит, — тоже утвердился в своем мнение Миха.
Леонид Васильевич без долгих раздумий опустил вниз второй факел на противоположной стене. Тот поддался. Огонек погас. Раздался щелчок. И Леонид Васильевич, представляя, как под ногами исчезает опора, в ужасе отскочил к картине. Но ничего не произошло. Пол не опрокинулся, но и картина никуда не делась.
— Ну что? Идеи иссякли? — поинтересовался гопник. — У тебя все-таки ярко выраженная форма склонности к суициду, мент. Ты хоть предупреждай заранее, прежде чем собираешься что-нибудь дернуть, мы отходить подальше будем.
— Да иди ты, — огрызнулся полковник. — Что-то же произошло. Где-то что-то щелкнуло.
— Ага, — согласился Миха. — В голове у тебя что-то щелкнуло и никак обратно не отщелкнется.
И тут щелкнуло у всех в головах. Да к тому же и пол подпрыгнул на месте.
— Это что за херня? — Миха схватился за ближайшую стену.
Из дальнего конца коридора, откуда они пришли, раздался грохот, а за тем сильно подуло затхлым воздухом.
— Мент, ты что сделал? — не унимался Миха. — А?
— Не знаю, — полковник сам держался за какую-то арку.
Весь ярус трясло. Стены и потолок ходили ходуном, а пол ожил. Взбитый невероятной вибрацией песок, завился по полу, то образуя, то размыкая создаваемые им фигуры и волны. Ветер усилился, и трепещущие под его напором огоньки факелов начали гаснуть. Один за другим. Факелы тухли, оставляя людей в кромешной темноте. Гул и тряска не прекращались. Анна пронзительно завизжала, что-то замычал Моня. Бес, стоя на четвереньках, пытался не упасть в пляшущий песок. Включить фонари в сложившейся ситуации не догадался, да и не смог бы никто. Грохот, ветер, темнота. И вдруг тишина. Все так же резко прекратилось, как и началось. А затем. Когда круги перед глазами исчезли, компания увидела свой выход.
Коридор замер в темноте, но темноте не полной. Леонид Васильевич уже видел подобное. Стены и потолок туннеля светились. Но теперь это были не звезды и планеты. Это были линии, завихрения, волны, ураганы и бури. Все двигалось. Дышало и жило.
— Вы это тоже видите? — дрожащим голосом спросила Анна.
— Мы это должны были увидеть, — ответил полковник. — Это наш выход.
Из глубины коридора по стенам ползли две яркие змеи. Изгибаясь и закручиваясь, они обтекали арки и ходы, заглядывали в ниши и ответвления. Леониду Васильевичу даже показалось, что он слышит шипение и шелест чешуи, идущие от них.
— Мамочка родная, — Замерла у картины Анна.
Змеи ускорились, достигли компании молодых людей, и должны были столкнуться со стеной-картиной, как вдруг их движение замедлилось, и они, уменьшаясь в размерах, закружились каждая на своей половине картины. Затем коснулись друг друга, сплелись вместе, образовав шевелящийся клубок, расцепились и замерли прямо по центру, вытянувшись от пола к потолку. В темноте, подсвеченная арка картины и эти змеи выглядели, как дверной проем с ручками. Потяни на себя и створки разойдутся, пропустив путешественников дальше.
— Потяни на себя, — Леонид Васильевич хлопнул себя по лбу. — Вот дебилы.
— Ты о ком это, мент? — Миха все еще держался за стену, и ошалело смотрел по сторонам.
— О себе, конечно же, — отозвался полковник. — Не о вас же.
Он направился к картине. Протянул руки к змеям. И схватился пальцами, за ели заметный выступ. Как раз под светящимися тварями проходила каменная гряда, вырезанная неизвестным мастером. Но руки легли так удобно и легко, что те и впрямь сейчас казались дверными ручками. Леонид Васильевич потянул створки на себя. Дверь поддалась. Еле-еле.
— А ну помоги, — крикнул полковник Михе.
Тот подскочил, схватился за одну из ручек. И вместе, медленно, но уверено они оттянули двери. Картина разъехалась, открывая черный провал за собой. Темень и пустота. Порыв ветра вновь ударил по молодым людям, но теперь он шел не из туннеля, а из открытого только что проема.
Вновь раздался щелчок. А затем факелы сами собой зажглись, возвращая слепящий свет и убивая им диковинное свечение, живущие только в полной темноте.
Коридор был прежним. Золотым и прекрасным. Черная дыра провала, открытая полковником, отсутствовала. Весь пол покрывала гладь золотого песка.
— Вот это, твою мать! — только и смог проговорить Миха. — Полковник, а ты молодец. Я бы не допер, — похвалили он Леонида Васильевича.
— Да оно и понятно, что не допер бы. Я поэтому и полковник, — а про себя добавил: А ты всего лишь гопник.
Моня валялся на полу, и по его испуганному виду было понятно, что в себя он еще не пришел. Леонид Васильевич, Бес, Миха и Анна стояли у раскрытых створок золотой двери и вглядывались в темный провал перед собой. Ступени, идущие вниз, терялись в клубящейся тьме. Ни поручней, ни стен, ни потолка. Только ступени и пустота.
