Глава 29

Царя Бориса похоронили без особых почестей в Архангельском соборе – какие могут быть там «царские почести» в разгар Смутного времени, когда в тот же собор скоро принесут растерзанное тело его сына, новоиспеченного царя Федора II, с кратчайшим полуторамесячным сроком пребывания на престоле, и тело убитой царицы Марии Григорьевны принесут, ужасаясь всему происходящему в Русском государстве и в его столице не по воле божеской, а по дьявольской воле…

Как в воду глядел царь Борис: без него на престоле и патриарху Иову «крышка», и царскому семейству погибель в Смутное время поголовного предательства, круговой поруки «необходимости измены», когда с отказом от присяги признавалось «благом для государства» использование в своих целях самозванца для низвержения Бориса, Федора, уничтожения с корнем всей династии Годунова.

Обратим внимание, как писали летописцы об убийстве царя Федора и его матери, царицы Марии. Остановившийся в Серпухове самозванец, «названный Дмитрий Иванович», мстительный и коварный Лжедмитрий I, отказывался «законным „природным“ царем» въезжать в Москву, пока «его верные подданные» не арестуют патриарха Иова и не удушат в Кремле царя Федора и царицу Марию. Но крепкий и тренированный Федор, защищая мать, оказал яростное сопротивление своим убийцам-предателям, которые вчетвером едва справились с ним, безоружным и потрясенным происходящим. Но как справились? Использовав запрещенный прием в русских драках. Один из убийц юного царя, которому едва исполнилось шестнадцать лет, «схватил царя за половой орган и тем самым обездвижил его». Вот и рассуждай на темы парадоксов русской истории, когда на взлете Борис Годунов «схватил Бога за бороду», а при его крахе предатели «схватили за яйца» его несчастного талантливого от природы престолонаследника, «Царя Божьей милостью».

Но с династией Годунова предатели и «природный» самозванец разделались не только физически, но и сакрально: царскую дочь-красавицу Ксению также лишили возможности выйти замуж и оставить после себя наследников, заставив ее «отдать девство» новому «царю Дмитрию Ивановичу». Самозванец долго держал царевну Ксению в своих наложницах. А потом судьба у несчастной Ксении, одаренной многими природными талантами, была одна – постричься и уйти в монастырь, а там тихо и беспомощно скончаться.

Но и этого физического уничтожения династии Годуновых банде русских предателей и «природному самозванцу», ставленнику поляков и иезуитов, было мало. Еще один поворот времени измен Смуты и надругательства уже над трупами умерщвленной династии Годуновых. При сидящем на царском престоле в Кремле самозванце и лихо присягнувшем ему боярстве, дворянстве тела царей Бориса, Федора и царицы Марии без всяких почестей были изъяты из кремлевского собора и перезахоронены в третьестепенном женском Варсонофьевском монастыре Белого города в Москве. После убийства первого Лжедмитрия и до появления еще трех таких же Лжедмитриев по распоряжению бездарного царя-лжеца Шуйского (признавшего сначала в первом Лжедмитрии «природного» Дмитрия-царевича, а потом, после его убийства, несколько раз менявшего свои слова, якобы боролся с тираном Годуновым) останки семьи Годуновых перенесли в 1606 году в Троице-Сергиеву лавру, где для «исчезнувшей в Смуту династии» было отведено место. Но и в Лавре, где в 1783 году для семьи Годуновых была возведена особая гробница-усыпальница, не было им «вечного покоя». Захоронение Годуновых было «тайно» потревожено «грабителями» в безбожные времена начала 1930-х годов при закрытии Лавры, возможно, и раньше, в революционные годы или даже до революции.

Когда в 1945-м, в знаменательный год Русской победы над мировым злом и фашизмом, гробница Годуновых была вскрыта археологами под руководством антрополога М. М. Герасимова, то было выяснено, что ее потревожили жестоко, с особым кощунством, официально сообщалось о похищении черепов и перемешивании костей и содержимого гробницы. Уже тогда можно было бы сделать химический анализ останков на предмет выявления в них вредных ядовитых веществ. Словно некие силы, как отголосок Смутных времен, не позволили установить истинную причину гибели первого «не природного» царя Бориса – от содержимого ядов адептов или «Второго Израиля», или «Третьего Рима», или предателей, пошедших за поляками, иезуитами с самозванцем Лжедмитрием. Ведь то, что царь Борис ушел по своей воле или от апоплексического удара, спровоцированного теми же адептами, вряд ли устроит знатоков и исследователей исторических тайн и отечественных мистификаций. А можно и по-другому оценить кражу и уничтожение голов царя Бориса и его царского семейства: мысль, душу и смысл прогресса Руси украли жестокие и наглые «беспредельщики», мистификаторы-похитители.

Только как тут не вспомнить, в связи с раскопками 1945 года в Лавре, о предыдущих раскопках того же Герасимова гробницы Тамерлана в июне 1941 года, за несколько дней до начала Великой Отечественной войны. Судьбы государств и их вождей меняются, когда тревожатся останки царей и властителей. Может, после смерти отравленного Сталина в 1953 году Страна Советов уже была обречена сразу за раскопками «безголовых» Годуновых? После раскопок царских гробниц в Кремле тем же Герасимовым, с обнаружением ядовитых веществ в останках царей-князей, будет смещение нового властителя Хрущева в 1964-м, с изменением вектора развития государства. А потом произойдут новые раскопки в Кремле, с анализом напичканных ядом царских останков, на стыке веков и тысячелетий – и новые повороты в развитии государства, изменении государственного вектора Отечества…

Победила – подло, с упором на идею первого царского самозванства и опорой на врагов Руси поляков и иезуитов – династия Романовых с «предателем Филаретом», любимцем «природного» самозванца и поляков, в миру Федора Никитича, получившего сан митрополита и патриарха от двух Лжедмитриев, подсадившего на престол слабого, безвольного, малообразованного 15-летнего сына Михаила, не помышлявшего о восхождении на царский престол, об ответственности государя перед Отечеством. Хорошо, что хоть повезло царю Михаилу с супругой Евдокией Стрешневой, с родовыми корнями можайскими и мещовскими. И пойдет плодиться, расцветать и пахнуть через браки с иноземцами поначалу бессильная предательская династия «предателя Филарета» с саном митрополита и патриарха от врагов Отечества двух Лжедмитриев, чтобы протухнуть и с треском рухнуть через 300 лет.

Вряд ли кто найдет хоть какие-то исторические достоинства у затюканного батюшкой-соправителем Филаретом бездарного царя Михаила Федоровича Романова, тем более в сравнении с убитым подлецами-предателями талантливым и мужественным Федором Годуновым, подготовленным батюшкой, царем Борисом Годуновым, для великих дел на благо и процветание в веках России.

Да, за царем Борисом есть великий грех отделения от народа – «когда царь грешит, то его грех народ не отмолит» – во время глада и мора, когда надо было спасать весь народ, а не только свое семейство и горстку приближенных, и когда за три голодных года в Русском государстве вымерло от трети до половины народа в разных землях Руси, и «христианин ел христианина». Много лукавых деяний было у небезгрешного, излишне тщеславного Годунова, как в ранге простого боярина, конюшего, «правителя», так и государя при восшествии на царский трон, и на самом царском троне до своего смертного часа. Слишком часто лукавый и тщеславный Годунов оказывался рядом с преступлениями и преступниками, неподалеку от них, оставаясь формально с «чистыми руками», не обагренными человеческой кровью его политических соперников и недругов.

Но ведь много полезного сделал для Русского государства боярин, конюший-правитель, царь Борис Годунов. Ведь после Смутного времени и Романовы, и другие боярские партии, да и многие церковные иерархи, словно мстя Годунову за его грехи, больше мнимые, чем всамделишные, постарались многие беды страны в Смуту перевалить на плечи Годунова и его боярской партии, даже вытравить из политической жизни страны, из народной памяти само имя первого избранного царя.

Не исключено, что память о царе Борисе и его полезных деяниях до Смуты хотели физически вытравить по причине поголовного предательства элит, бесславия и бессовестности верхов, да и низов тоже, присягающих несколько раз то одним, то другим царям, – при обрушении привычного мира, лишении человеком нравственных опор жизни, с честью и достоинством. И отсюда тьма самозванцев на троне и рвущихся к царскому трону, когда измену присяге царедворцев в политический хаос, поглотивший многие деяния и государственные начинания Годунова, легко можно представить борьбой не на жизнь, а на смерть с «интриганом и преступником-отравителем» царем Борисом. А что, если Россия потеряла сотню лет своего развития и триумфа политической воли царя Бориса, не увидев на троне «просвещенного престолонаследника» Федора II (заслуживающего лучшей участи и могущего стать одним из самых великих русских царей) и продолжения «династии Годуновых» через талантливых детей, сына и дочь Ксению царя Бориса?

Не исключено, что Провидению нужны были и радости, и горести-страдания русского народа при взлете и падении первого избранного царя в русской истории, пусть и не прирожденного, а России необходимо помнить и уроки русской Смуты с самозванцами, изменами «присяге крестоцелования», несчастными государями – чтобы творить и утверждать при любых поветриях историческую справедливость процветания государства, добра, любви и «высшей правды».

Бог творит историю через простых людей и государей даже тогда, когда потомки их соперников за право быть впереди всех, со своими требованиями к укладу жизни и «своей правдой», делают все возможное, чтобы опорочить, замолчать или позабыть их, простолюдинов и государей, праведников и не праведников…

А в заключение – о личных мотивах и обстоятельствах отношения к Годунову, Цареву-Борисову городку (нынешнему Борисово рядом с Можайском, в восьми-девяти километрах от Николина града), Голяду-Можаю-Можайску, а также к голодной годуновской эпохе «двух лун» и «двух солнц» на основании старых детских воспоминаний и рассказов ближайших можайских родственников…

В известном стихотворении К. Д. Бальмонта «В глухие дни (Предание)», написанном в знаковом 1899 году и впервые опубликованном в 1900 году, то есть на стыке XIX и XX веков, одним из первых, если не первым в русской поэзии отражены трагические события «малого ледникового периода» и голода на стыке XVI и XVII вв., эпохи царствования Годунова с мистической визуальной спецификой летописных свидетельств «двух солнц» и «двух лун» и «народного озверения».

Это стихотворение Бальмонта я впервые в жизни прочитал двенадцатилетним подростком в библиотеке дома-музея Маяковского (в бывшем Гендриковом переулке). Туда я без всяких проблем записался, после того как меня и моих школьных друзей отказались записывать в Историческую и Ленинскую библиотеки, поскольку для записи в них требовался паспорт. Мои школьные друзья посчитали, что без паспорта им и «у Маяковского» тоже ничего не светит, потому снисходительно разрешили мне читать поэзию Серебряного века в единственном числе с нотками страдальческого сожаления: «Вряд ли ты чего вычитаешь о проблеме „двух лун“ и „двух солнц“ у больших фантазеров и бузотеров из поэтической братии начала двадцатого века». А я действительно зажег своих перовских одноклассников с историческим и физико-математическим складом ума и авантюрно-исследовательской жилкой идеей разрешить проблематику «двух солнц» и «двух лун», которую вынес после посещений Борисова, купаний в Протве у валов крепости Царева-Борисова городка, рассказов об этом городке, Годунове и более древних событиях от моей бабушки Анастасии Николаевны.

Полуграмотная бабушка, читавшая по слогам и писавшая письма «через пень-колоду», обладала удивительной, цепкой, просто объемной памятью, позволявшей ей почти слово в слово передавать мне исторические сведения о событиях на берегах Протвы у стен крепости Царева-Борисова городка не только к началу его основания в 1599–1600 годах, но и в XII–XIII веках. Все то, что она еще девочкой услышала от своего деда, поэта и историка Петра Прокофьевича Филимонова, имевшего прозвище «Старый Дуб» у своих коллег из Суриковского литературно-музыкального и художественного кружка, где он был одним из руководителей, а также избранным «почетным казначеем», распоряжавшимся значительными финансами кружка.

Во время одного из посещений Борисова, где жили наши родственники и хорошие знакомые моей бабушки, во время купания в Протве она показала место у крутого берега реки и сказала: «Вот здесь был убит литовскими воинами первый великий князь Московский Михаил Хоробрит, и было это 15 января 1248 года. По древним устным преданиям, в этот день русским воинам Хоробрита и литовскому языческому войску, пришедшему в эти земли из Литвы, за 700 верст отсюда на места проживания их предков светили два солнца и две луны».

Она знала мое сильное увлечение историей Древней Руси, Можайска и подробно рассказала то, что сама когда-то услышала от своего деда Петра Прокофьевича. Тогда меня очень поразили, помимо зимних январских «двух солнц» и «двух лун», три малоизвестных факта, а именно, что 19-летний московский князь Михаил Ярославич Хоробрит был последним русским великим князем (незадолго до этого он согнал с великокняжеского Владимирского стола своего дядю Святослава, брата отца Ярослава) и погиб в бою. А еще что, по словам моего прапрадеда, погибший геройски в бою с литовским 30-тысячным войском на Протве на месте обетования древнего племени голядь, юный князь Михаил Ярославич Хоробрит был женат на неизвестной княжне и якобы оставил после себя сына Бориса (тезку Годунова). И, наконец, после закладки Годуновым крепости и самого Царева-Борисова городка произошли удивительные события, когда из-за «большого затемнения неба», согласно древним преданиям, были таинственные видения с «двумя лунами» и «двумя солнцами», ставшие преддверием глада и мора, великого разбоя на Руси начала XVI века, преддверием Смутного времени, с нашествием поляков и Литвы, появлением самозванца Лжедмитрия и восшествием его на царский престол в Московском Кремле.

В сохранившемся в бабушкином чулане архиве П. П. Филимонова из Полного Собрания Русских Летописей я вычитал: «Михаиле Ярославичъ московский убьенъ бысть от Литвы на Поротве», разумеется, без детализации места гибели князя и легендарных «двух солнц» и «двух лун» на январском небе 1248 года. Сохранилась рукопись, где рукою прапрадеда были сделаны пометки относительно того, что еще в 1585 году по приказу боярина Годунова началось строительство каменной Борисоглебской шатровой церкви. Эта церковь строилась на высоком мысу и была окружена валом и рвом. А уже в 1599-м, на следующий год после своего воцарения, Годунов приступил к возведению в селе своей укрепленной царевой резиденции (Царев-Борисов, по слухам, должен был стать будущей опорой и даже потенциально возможной столицей государства первого избранного русского царя.) При этом две самые мощные и высокие башни (южная и восточная) располагались вдоль берега запруженной каменной плотиной Протвы, рядом с местом гибели великого князя Михаила Хоробрита… Я искал хоть какой-то информации о «затемнении неба» с дублированием в нем небесных светил солнца и луны, но не находил… Осталось в памяти только вербальное предание, переданное мне бабушкой, то, что она услышала от своего деда…

Когда я своим юным перовским и можайским друзьям-стихотворцам зачитывал наизусть стихотворение Бальмонта «Предание» с просьбой вспомнить свой личный опыт или достоверный опыт знакомых-родственников визуализации на небе «двух лун» и «двух солнц» на небосклоне, то часто натыкался на откровенную иронию относительно качества стихотворчества классика Серебряного века, мол, нельзя писать «с свирепостью», «переселя», «озверены», «скиталися». Разумеется, тут же доставалось другому юному классику, Лермонтову, с его: «и звезда с звездою говорит». Это все строчки стихов с «косточкой» на языке… Ну и, конечно, «солнцу» поэзии, «нашему все» Пушкину, парадоксальному классику двоемыслия глагола и существительного в сакраментальной строчке «души прекрасные порывы»…

А у меня к Бальмонту, пошедшему по проторенному пути Карамзина и Пушкина, с его драмой «Борис Годунов», были не стилистические претензии, а сугубо исторические, фактологические, выставленные на обозрение в его заключительном четверостишьи «Предания»: «Среди людей блуждали смерть и злоба, узрев комету, дрогнула земля. И в эти дни Димитрий встал из гроба, в Отрепьева свой дух переселя». Можно было, конечно, заменить слово «переселя» на «переселив» и подобрать новую рифму по смыслу, но невозможно было согласиться с тем, что самозванец Лжедмитрий I – это Юшка Отрепьев. Реально Отрепьев был намного старше якобы «вставшего из гроба» зарезавшегося царевича Дмитрия и бородавчатого самозванца «названного Дмитрия». К тому же отправленный Годуновым в ссылку Федор Романов, подаривший полякам-иезуитам и канцлеру Сапеге идею самозванца, «царевича Дмитрия», вернувшись в Москву из ссылки и увидев, кто сидит на московском троне, понял подмену поляков и вовремя сориентировался: «Это не Отрепьев», но этот «царь, названный Дмитрий» за высказанную и умело осуществленную идею первого русского самозванства Федором Никитичем просто обязан пожаловать рядовому монаху Романову высочайший митрополичий сан.

До лета 1960 года события 1248 г., с нашествием 30-тысячного литовского войска на «свои» земли племени голядь в верховьях Протвы, битвой с московскими воинами Хоробрита, гибелью там 19-летнего великого князя, и события закладки Годуновым Царева-Борисова городка на Протве, начала Смуты сразу же после природного катаклизма «малого ледникового периода» с видениями на небе дублей светил, не были в моем сознании взаимосвязанными. Но именно в том году эти разрозненные события с легендарными преданиями о «двух солнцах» и «двух лунах» соединились у меня недостающей исторический сцепкой для решения обжигающей загадки русской истории: появления града Голяда, предшественника Можая-Можайска, хождения здесь апостола Андрея и, разумеется, связь с Голядом-Можаем Годунова: ведь Борис Федорович вряд ли стал подчищать и жестоко искажать русскую историю, как его противники Романовы, поскольку в незамутненной русской истории (с Голядом-Можаем, апостолом Андреем, мистической связью с сыном Хоробрита Борисом красивейшего места его резиденции Царева-Борисова) Годунов находил недостающую ему твердую историческую опору в «природном царстве» избранного царя.

Подростком-футболистом со своей футбольной командой на велосипедах я поехал на матч с одним пионерским лагерем в Борисово, рядом с Протвой. Мы несколько лет подряд играли с этим лагерем принципиальные матчи. За пионеров лагеря всегда играли трое вожатых, студентов МГУ с исторического и географического факультетов. Одного из них я хорошо знал по своей перовской школе, с этим старшеклассником-очкариком мы даже неоднократно участвовали во многих легкоатлетических городских и областных соревнованиях по прыжкам в высоту и длину. В том 1960 году прыгучий однокашник-очкарик, игравший за пионеров на позиции голкипера, познакомил меня поближе со своими друзьями, вожатыми-студентами и сразу предложил, что, независимо от исхода матча, после его завершения мы поедем на велосипедах на Протву – искупаемся и поговорим на интересующие меня историко-географические темы эпохи Годунова, с мистическим явлением дублирующих друг друга дневных и ночных светил.

Занятый разгадкой жгучей исторической тайны земли Можайской, града Голяда, как предшественника Можая-Можайска, я машинально вспомнил перед матчем, что когда-то уже спрашивал своего старшего школьного знакомого очкарика-легкоатлета (среди прочих перовских друзей и знакомых) о личном непосредственном опыте визуализации в небе в любое время года «двух солнц» и «двух лун».

Это было настоящее везение юного исследователя, я интуитивно чувствовал, что после матча и вечернего купания в Протве получу новую пищу для своих исторических поисков и историко-поэтических опытов. Такое же чувство азарта и исследовательского везения «юного следопыта» я ощутил ранее, за несколько лет до того футбольного матча в Борисове, когда обнаружил нечто потрясающе интересное в чулане родного можайского бабушкиного дома на Коммунистической улице. Это был исторический труд основателя и первого директора можайского краеведческого музея Николая Ивановича Власьева (1887–1938) «Можайск в его прошлом» в серой книженции с выцветшими страницами («Можайский уезд Московской области», московское издательство «Красный пахарь», 1925 г.), которую деятельный энергичный краевед подарил моей бабушке Анастасии Николаевне, заинтересовавшись судьбой ее деда, историка и поэта П. П. Филимонова, которому помещик-крепостник дал вольную задолго до отмены крепостного права, видя стремление абсолютно неграмотного юноши к получению образования и творческую жилку поэта, художника, историка. И получивший вольную мой прапрадед к двадцати с гаком годам обучился грамоте, продолжил образование, начал свою историческую, литературную, общественную стезю и так далее.

Краевед Власьев брал у бабушки все рукописи ее деда и фотографии Филимонова с его коллегами и друзьями из Суриковского кружка вместе со знаменитыми писателями и художниками конца XIX и начала XX века, интересовался его исследованиями по истории Можайска, его датировке, и древних «разбойничьих» и прочих кладов на земле Можайской… А в чулане нашего можайского дома в допотопном «доисторическом» сундуке, принадлежащем моему прапрадеду, мне досталось множество дореволюционных книг, включая польские, с историческими контурными и цветными картами, и куча потрепанных летописных страниц из томов «Ипатьевской летописи» без корешков, по всей вероятности, одного из первых изданий ПСРЛ под редакцией А. А. Шахматова. Потом я узнал, что польские книги были вывезены из Польши и принадлежали матери моего деда Василия Тимофеевича, моей православной прабабке Марии Васильевне (хорошо знавшей польский язык, с польскими и белорусскими родовыми корнями).

А еще в прапрадедовском сундучке была переписанная его рукой страничка из древнейшей северной летописи «Оповедь», хранившейся некогда в библиотеке Валаамского монастыря, где описано предание об апостольской миссии святого Андрея Первозванного с проповедью Евангелия, где он проходил некий город Голяд на пути из скифских южных областей в Новгород и Валаам: «Св. Андрей от Иерусалима прошед Голяд, Косог, Роден, Скеф, Скиф и Словен, смежных лугами, достиг Смоленска, и ополчений Скоф и Славянска Великого и Ладогу оставя, в ладью сев, в бурное вращающееся озеро на Валаам пошел, крестя повсюду, и поставлял по всем местам кресты каменные. Ученики же его, Сила, Фирс, Елисей, Лукослав, Иосиф, Косма, повсюду сделали ограды, и все посадники доезжали до Словен и Смоленска, и многие жрецы окрестились и капища Перуна и Велеса разрушили и уничтожили».

Из книги первого можайского краеведа Н. И. Власьева в крепкой памяти подростка-поэта к той знаковой встрече в Борисове на Протве, напротив валов крепости Царева городка, со студентами МГУ отложилось, что «строителями Можайска были голяди, тот неизвестный загадочный народ русской истории, который нашими историко-географами относился то к финскому, то к литовскому и который был, очевидно, не кем иным, как „гелонами“ Геродота». А из разрозненных листков Ипатьевской летописи, в унисон лаконичному туманному сообщению Власьева, в памяти отложилось, что «Победи Изяслав голядь». Самое удивительное, что на польских картах моей прабабки существовали и град Голяд, и заштрихованная территория племени голядь, с его столицей Голяд в верховьях реки Протвы недалеко от истока реки Москвы.

Но вместе с вычитанным в труде Власьева о деревянной святыне Николы Можайского Чудотворца: «Этим объясняется, пожалуй, гадательное происхождение на языческой Руси одного из гадательных фетишей русских – местной иконы Николая, вывезенной, видимо, голядями или сделанной ими самими», интуитивный природный факт существования Голяда-Можая в 1058 году призвал меня к написанию первого варианта «Баллады о голяди, Можае и Николе Можайском» на стыке 1950/1960-х годов. Эту историческую балладу я готовился в ударном порядке прочитать в самом конце моего выступления, после того, как выясню от студентов МГУ разъяснения по поводу «двух солнц» и «двух лун» в этой местности в 1248-м и 1600–1603 годах. Самое смешное и удивительное, что в написании первых пяти-шести строф подростковой баллады сыграл запретно-эротический оттенок словечка «фетиш» краеведа Власьева к деревянной иконе Николы Можайского.

И вот матч в Борисове завершен. Моя команда, представленная пионерам лагеря как «сборная Можайска», победила сборную лагеря, усиленную тремя вожатыми явно не пионерского возраста. Мой спортивный авторитет голеадора-капитана подкрепился моим первым сообщением «в тему» на берегу Протвы, рядом с местом гибели юного князя Михаила Хоробрита и валами крепости Царева-Борисова городка, заинтересованной велосипедной, футбольной аудитории в плавках. Я протянул ниточку к тайне «двух солнц» и «двух лун» 1248 и 1600 годов от появления града Голяда, предшественника Можая-Можайска, основанного на: 1) достоверных летописных данных о племени голядь под 1058 год «Победи Изяслав голядь»; 2) подавлении языческих мятежей киевским князем Изяславом I на земле Можайской; 3) предположении Н. И. Власьева о строителях деревянной крепости Можайска и резчиках его чудотворной иконы в статье «Можайск в его прошлом»; 4) прохождении апостола Андрея Первозванного града Голяда-Можая на земле Можайской (то есть того же Можайска, Борисова по стратегической дороге Киев – Новгород – Валаам).

Я обратился к вожатым, мол, очередь за вами, мне же было обещано моим хорошим знакомым по перовской школе, прыгучим вратарем-очкариком, что будет позитивное историческое и естественно-научное объяснение феномена «двух солнц» и «двух лун» в природе. Когда-то я всех школьных учителей и старшеклассников-спортсменов пытал вопросом: «Возможно ли такое? Сами видели в природе нечто подобное?»

А вожатые-студенты, втроем в один голос, буднично, без всякого пафоса ответили, что видели подобное явление «на севера`х» во время студенческой практики и на зимних каникулах на Кольском перешейке во время горнолыжных соревнований. Я потребовал разъяснения и разумной аргументации «на пальцах», как эти «северные явления» перенести сюда, на Протву, в Борисово – в Средние века, конкретно в 1248 год и начало 1600-х годов? А ребята «тянули кота за хвост», подначивали: «Мы еще не разобрались толком с твоим историческим эссе по голядской проблеме, Голяду-Можаю, хождению Андрея Первозванного по этой земле мимо, так сказать, Борисова и Можайска».

И пошло-поехало выяснение отношений в приближении к исторической истине: с одной стороны, студенты меня поддержали в изложении «любопытной исторической концепции», а с другой стороны, цепляли: «где достоверные доказательства того да этого?» Но все же подбадривали, замечая, что «с приходом к власти Романовых их династия и историки романовской школы переписали начисто всю историю дорюриковой Древней Руси, историю православной церкви, подчистили и просто уничтожили кучу летописных свидетельств… Ту же северную монастырскую летопись „Оповедь“ уничтожили»…

В отличие от многих крупных исследователей XIX–XX веков (немцы-академики, авторы норманнской теории, Байер, Миллер, Шлецер, советские историки Пашуто и другие), посчитавших, что князь киевский Изяслав I пошел побеждать голядь в западные земли Галиндии, рядом с Пруссией, ректор МГУ, историк С. М. Соловьев, в «Истории России с древнейших времен» прояснил вопросы: как и почему киевский князь Изяслав I предпринял поход на восставших язычников-голядей сразу после смерти своего отца Ярослава Мудрого и брата Вячеслава Смоленского. Студенты практически процитировали их бывшего ректора-историка: «Из соображений летописных известий можно полагать, что великий князь Изяслав все это время находился сам на севере в Смоленске и соседних местах. К первым же годам княжения Изяслава относится его победа над голядями; следовательно, народонаселение нынешнего Можайского и Гжатского уездов не было еще подчинено до того времени, и неудивительно: оно оставалось в стороне от главных путей, по которым распространялись русские владения».

Студенты поддержали меня и в том, что раннее летописное свидетельство о голяди «победил Изяслав Голядь» можно трактовать так, что в 1058 году Изяслав во время языческих мятежей не только устранил мятеж, но и взял столицу голяди, летописный град Голяд, ибо какая же это победа над племенем без взятия его столицы Голяда (мелькнувшего в северных преданиях I и IV вв.)? Но ведь Годунов, основывая свой Царев-Борисов городок между двумя столицами удельных княжеств, Можайском и Вереей, князей Андрея Дмитриевича и Ивана Андреевича Можайских и Михаила Андреевича Верейского, хотел внести свою лепту в русскую историю. Возможно, он знал нечто большее о хождении Андрея Первозванного мимо «Голяда-Можая» и земли «Борисового городка», им основанного. Все-таки первый патриарх Руси Иов, возведенный Годуновым на митрополичий и патриарший престол, сделал все от него зависящее относительно «особого» поклонения мощам Андрея Первозванного в Московском Кремле и памятного чествования в столице Руси апостола Андрея.

Студенты похвалили меня за поиски Голяда по летописной «Оповеди», но бурчали и кривили носы, мол, памятников «Оповеди» и «Вселетника» сегодня физически не существует, их легендарное описание хождения апостола Андрея мимо Голяда отчасти скомпрометировано тенденциозным переписыванием-фабрикацией хроник Средневековья «мистификатором-фальсификатором» А. И. Сулакадзевым. Однако, с другой стороны, подбадривали меня студенты МГУ, мол, не вызывает сомнения, что титулярный советник с клеймом «мистификатора-фальсификатора древнерусской истории» А. И. Сулакадзев использовал в своем творчестве и собственно достоверные монастырские предания («Хронограф» иеромонаха Мисаила), в том числе, и о реальном существовании града Голяд как предшественника Можая-Можайска. В «Опыте древней и новой летописи Валаамского монастыря» Сулакадзев впервые привел выписки из «древославянских проречений на пергамине IV века», как «св. Андрей от Иерусалима прошел Голяд», и про «Боянов Гимн» после победы руссов над готами с их вождем Германарихом: «Гимны Боян запел – и сотни воев, волохи пришли и та же голядь, корень от Руса их происходит. Так же как руки плечам нужны, князю нужны те мужи».

И тут же суровым голосом студенты-вожатые потребовали у меня на глазах моей футбольной команды достоверного доказательства Голяда из летописей Древней Руси. Я за словом «в карман не полез», ибо сам в мокрых плавках, а полез в велосипедную кобуру, откуда извлек переписанный мной листок из Никоновской Патриаршей летописи про град Голяд и про поход союзника князя Юрия Владимировича Долгорукого, князя Святослава Олеговича Черниговского в можайские земли времен 1147 года (в летописный год «основания Москвы» с пиром в Москве бравых союзников): «В лето 6655 велики Юрьи Суждальский собра воинство и шед взя град Новый торг, а по Мсте реце множе власти повоева, а князю Святославу Олговичу повеле Смоленские власти воевати: он же шед взя град Голяди и прочая власти повоева…».

Лаврентьевский и Воскресенский летописцы писали примерно одно и то же о «люди голядь» некоего града без его названия в событиях 6655 (1147) года; первый: «К Святославу посла Юрьи и повеле ему Смоленскик волости воевати, и шед Святослав взя люди голядь верх Поротвы…»; второй: «Святославу повелел князь Юрьи Смоленскую волость воевати. И шед Святославъ, взя Людиголядь верх Поротвы и ополонишася дружина его повелику».

«Откуда все это у тебя?» – изумились вожатые-студенты. Я с гордостью упомнил добром прадедовский сундучок с исторической подложкой. Студенты рекомендовали обратиться к книге «Истории Российской с древнейших времен» 1768 года В. Н. Татищева, первого русского историка, державшего в руках абсолютно все древнерусские летописи, в том числе и сгоревшие в Москве 1812 г. во время наполеоновского нашествия, там наверняка есть про Голяд и поход на него князя Святослава Олеговича Черниговского под 1147 год.

(Конечно, через какое-то время я найду необходимую мне ссылку о Голяде у Татищева, а именно: «Юрий Владимирович, злобясь, пошел войском на область Новгородскую. Тогда же Святославу Олеговичу велел идти разорять Смоленскую область, который пройдя вверх по Протве, взял город Голяд, в котором людей всех пленил и с тем послал Юрию известие. Потом, в самом начале 1990-х, изучая „Записки касательно русской истории“ императрицы Екатерины II, я наткнулся на аналогичные свидетельства о граде голяди Голяд под 1147 год: „Юрий предложил Святославу Олговичу, чтобы тот шел на Смоленскую область, который пошел в верх по Протве, взял Град Голяд и с тем послал князю Юрью обвестить, надеялся, что он новгородцев покорит и принудит в свою волю“».) Но сейчас было время моего исторического триумфа на глазах моей футбольной команды и вожатых-студентов, которым пора уже и честь знать, не таить данные о трагической годуновской эпохе «двух солнц и двух лун» начала 1600-х годов.

И слушала футбольная команда «сборной Можайска», фактически сборная трех улиц около Чугунного моста, вместе со своим дотошным капитаном, историком-исследователем с младых ногтей, об извержении 19 февраля 1600 года вулкана Уайнапутины в Перу, самого сильного за всю историю Южной Америки. Оно, как выяснилось потом, имело катастрофические последствия не только для этого материка, но и для Русского государства царя Бориса Годунова. Накопление в атмосфере пепла, серы, вырвавшегося из кратера Уайнапутины, стало причиной серьезных климатических изменений. Считается, что извержение даже вызвало малый ледниковый период в Московии и на многих территориях Европы и Азии. Поскольку концентрация вулканического пепла и инфернальной серы в атмосфере оказалась чрезвычайно высока, солнце не могло достаточно прогреть Землю. А вследствие этого зимы, да и весны и летние периоды 1601 и 1602 гг. были самыми холодными за шестьсот лет. Да и летом, надо заметить, тепло в Московию не пришло. Например, в июле-августе 1601 года в Москве выпал снег и замерзли реки. Это привело к великому голоду, который усугубил и без того трудную политическую и хозяйственную обстановку в Русском государстве…

Вожатые-студенты глубокомысленно покачали головой, мол, многие современные историки также считают, что голод и разбойные орды на дорогах стали главными причинами начала Смутного времени, а тут еще самозванец Лжедмитрий, «названный царевичем Дмитрием Ивановичем» и поддержанный поляками и Литвой, русскими клятвопреступниками Романовыми, Шуйскими и другими боярскими партиями. Поэтому теория того, что извержение Уайнапутины привело к великой Русской Смуте, имеет под собой вескую почву… «Хотя и опосредованную, нет доказательства четкой исторической достоверности, – пробурчал я себе под нос, чтобы малость „пощипать“ студентов историков и геологов из МГУ. – В Европе, да и в Азии почему-то Смутного времени не было. Смута свалилась на голову царя Годунова, была инспирирована боярскими партиями Романовых, Шуйских, Милославских, Голицыных…» «Отчасти ты прав, – ответили студенты. – В Европе и Азии Смуты, аналогичной той, что опрокинула Русь, не было… Только извержение Уайнапутины имело последствия и для значительной части Европы. В 1600–1602 годах из-за очень холодной погоды был потерян почти весь урожай винограда во Франции. Поэтому вино того периода было большой редкостью. Отразилось содержание пепла в атмосфере и на Азии. В Китае очень поздно зацвели персиковые деревья, а ледяные хребты (известное явление, которое получается за счет разности температур и давления, когда на дне водоема есть горячие источники) на озере Сува в Японии достигли невероятных размеров…»

«Только у нас в то время погибло, по мнению ряда историков, около двух миллионов человек… А от грандиозного извержения вулкана Уайнапутина на другом конце Земли – в перуанских Андах, 19 февраля 1600 года, после того как мощнейший взрыв разрушил его конусообразную вершину, погибло полторы тысячи человек, населявших индейские деревни в его окрестностях… Конечно, это катастрофические людские потери, но не идущие в сравнение с потерями тогдашней Москвы в 127 тысяч жителей от „вулканической зимы“, согласно свидетельству Палицына, и под два миллиона во всей Московии… Это поворотный пункт Русской истории, конец эпохи Рюриковичей и царства Годунова, Смута с самозванцами, народно-освободительная борьба против оккупантов-поляков, засевших и оголодавших в Кремле…»

Это речи студентов или мои мысли, родившиеся после изложения полученной редкой информации?…

Тогда, летом 1960 года, на берегу Протвы, в девяти километрах от моего родного Можая, где я появился на белый свет совершенно случайно (мама, выпускница МИИТа, должна была рожать меня по месту своей прописки в Быкове), в великий год Победы, меня вдруг осенило и, чего там говорить, просто пробило током потрясающей и взрывоопасной русской истории: исторические потрясения, революции и глобальные природные катаклизмы могут обойти места их первого проявления, но потом, таинственным образом преломившись в бытии, дойти до Руси-России и выбить ее из привычной природно-общественной колеи или пройти жутким катком по русскому Отечеству… Действительно, полторы тысячи погибших от инфернального вулкана в Перу и два миллиона смертей в Московии Годунова, а потом Смутное время со страшными человеческими и нравственными потерями… А потом снова возрождение, налаживание государственного существования России в конкурентном, вооруженном до зубов, агрессивном мире… И снова падение в историческую пропасть бытия, где так легко пропасть русскому человеку, и снова возрождение русского духа и неунывного русского человека для новых великих русских исторических побед…

Вожатый-очкарик, мой старый знакомый «коллега-попрыгунчик» по перовской школе, а ныне студент-умник МГУ с творческой исследовательской жилкой, глядя прямо мне в глаза из-за толстых линз, пытался соединить воедино причину похолодания из-за «инфернального» выброса вулканической серы и появления ложных «вторых солнц и лун» вследствие эффекта преломления солнечного света в частицах льда, падающего в холодной атмосфере. Почему возникает значительное похолодание? Причина похолодания – подъем в высокие слои атмосферы пепла, соединений серы. Серные массы делают земную атмосферу менее прозрачной для солнечного излучения, а также становятся зародышами конденсации многочисленных мелких капель воды, льда, собирающихся в «льдистые облака» и отражающих значительную часть солнечного света обратно в космическое пространство…

Благодаря преломлению солнечного света в частицах льда и замороженных «льдистых облаках и тучах» русские люди могли в январских небесах 1248 года наблюдать необычный природный феномен «небесного замутнения» (без всякого влияния вулканического пепла и серы), с оптическим явлением «второго, дублирующего основное светило» или «ложное солнце», которое представляет собой радужный столб света. В принципе, этот оптический феномен, без всякого влияния вулканического пепла, возникает из-за преломления солнечного света в частицах льда, падающих в атмосфере. На небе при этом наблюдается одно или несколько дополнительных изображений солнца, расположенных примерно на той же высоте над горизонтом, что и настоящее солнце в это время. А с вулканической «инфернальной» серой, вследствие того же эффекта преломления света в охлажденной льдистой массе облаков и туч, возникают «два солнца» и «две луны», как в трагические годы царствования Годунова в начале XVII века, в 1601–1603 голодных годах первого на Руси избранного «не природного царя».

Именно тогда на берегах Протвы, напротив валов крепости Царева-Борисова городка, резко продвинувшись в своих исторических изысканиях по проблеме «двух солнц» в год гибели князя Михаила Хоробрита в середине января 1248 года и в начале 1600-х с явным влиянием «инфернальной» вулканической серы, мне стало окончательно ясно, почему боярин Годунов многажды был в этом месте при закладке церкви святых страстотерпцев Бориса и Глеба в 1585 году и потом, но после своего восшествия на престол он никогда не приезжал сюда после видений «двух солнц» и «двух лун». Наверняка царь верил в свой государственный талант с опорой на природное понимание своего жертвенного предназначения для православного Отечества: недаром он возвел здесь на Протве в своей резиденции, на месте гибели юного великого князя Михаила, церковь первых русских святых, убиенных страстотерпцев Бориса и Глеба.

Наверняка он осознавал себя потомком царственного рода Рюриковича. Это уж потом Романовы начнут искажать и подчищать историю Древней Руси и православной церкви, а Годунов мог мистически осознавать себя и сыном Борисом убитого языческой Литвой великого князя Михаила Ярославича. А основав свою резиденцию, Царев-Борисов городок, близ стратегической дороги Руси Киев-Новгород, по которой прошел на Валаам апостол Андрей Первозванный, он ощущал себя призванным не только на светском, но и на церковном поприще. Потому и сумел стать не только первым избранным царем с верой в свое «природное предназначение», но и первым в истории Руси ввел патриаршество в столице, осуществил восшествие на патриарший престол мудрого совестливого иерарха Иова из опричных мест Грозного царя, который всегда был верен своему государю Борису Федоровичу.

Перед тем как читать на берегу Протвы моей футбольной аудитории историческую балладу о голяди и граде Голяде, соединив в своем сознании все концы и начала эпох гибели князя Михаила Хоробрита, царя Бориса Годунова, я поблагодарил вожатых-студентов за детальное разъяснение феномена «двух солнц» на основе эффекта преломления света – чисто оптического, как в 1248 году, так и с влиянием вулканической «инфернальной» серы в преддверии русской Смуты и страшного Смутного времени. А вожатыестуденты подарили мне на память строчки Цицерона и Раньо Неро из «Вечной книги» XVI века с присказкой, мол, наверняка об этом знал любознательный Годунов, либо в то время, когда был боярином и «правителем», строя церковь Бориса и Глеба, либо уже будучи царем, закладывая крепость Царева-Борисова городка. Итак, в одном трактате великий оратор рассказал потомкам о небесном явлении «двух солнц», которое древние люди вдруг узрели на небосклоне: «Такое мистическое зрелище шокировало тогдашних наблюдателей. Что это было, так и не выяснилось, этому явлению не нашлось объяснения, но только явление люди посчитали неким знамением – одновременно опасным и счастливым». Я знал, как применить строчки Цицерона и «Вечной книги» к Годунову, начиная чтение моей исторической баллады о голяди, Голяде, где были описаны и хождение по здешним местам апостола Андрея Первозванного, и гибель князя Михаила Хоробрита, и чудотворная святыня земли Можайской Св. Николы Меченосца и Чудотворца с природными языческими корнями…

«Языческим корням» «голядского происхождения» деревянной иконы Николы Можайского, а также глубинной тайне Никольского собора посвящена срединная часть баллады, суть проблемы сквозной исторической тайны собора в сжатой стихотворной форме выражена в строках стихов: «Зародышем и точкой роста всей композиции его ворота крепостные просто предстали. А поверх всего надвратный храм легко ворота с тем оберегом поглотил. И красно-бурой терракотой каменья стен его скрепил. Но старый храм надвратный в контур иных готических новин вписал творец…» То есть на месте деревянного храма и будущего псевдоготического каменного «масонского» Никольского собора были ворота языческого «священного места» голяди с оберегом-меченосцем.

Под 1058 и 1147 гг. мной в балладе выделен ключевой аспект зарождения Голяда-Можая и Царева-Борисова городка у перекрестья стратегических дорог Руси Юг-Север (Киев-Новгород) и Запад– Восток (Полоцк-Смоленск-Ростов-Ярославль). А далее в балладе также освещены вопросы загадочной неразрывной истории Голяда-Можая-Можайска и его легендарной святыни, деревянного образа Николы Можайского Чудотворца, трансформировавшейся из языческого оберега-меченосца племени голядь, обитавшего у перекрестья дорог. Близко к исторической правде следующее утверждение для обоснования «летописного появления» на Руси Можайска. Постепенно, начиная с «первой победы над голядью и Голядом» Изяслава Киевского в 1058 году, и после «второй победы над Голядом» Святослава Черниговского в 1147 году, название града Голяд стало заменяться речным названием Мож, Можай по названию одноименной малой речки Можайки.

Факты летописной датировки Голяда-Можая-Можайска и бытования его древнего деревянного образа Николы Можайского Меченосца и Чудотворца (неоднократно угоняемого в Литву во времена похода Витовта в XV веке и во время Смуты начала XVII века) позволяют заключить следующее. Воистину при голядях в Голяде существовал языческий деревянный защитник-меченосец града с мечом в правой руке и охраняемым градом в левой руке. Православие, победившее язычество, не захотело отказываться от доброй языческой традиции и древней «небесной легенды» о защитнике града Меченосце и обрядило его в святительские одежды Чудотворца Николая Мирликийского, оставив в его правой руке меч, а охраняемый град в левой руке заменив Державой-Храмом. «Чудным действом защищает, взявши Меч, Святой с небес и добром не попрекает, зло пресекши черных бездн. Знать, Николу-Меченосца полюбили неспроста на Руси: без крови вовсе он проводит до Христа».

Как тут не вспомнить об исторической тайне Никольского собора, выстроенного на месте священного места голядей с надвратным оберегом с мечом в руках, воплотившегося со временем в Николу Можайского Чудотворца в святительских одеждах Николая Мирликийского. А ведь Годунов, закладывая церковь святых Бориса и Глеба и свой Царев-Борисов городок на месте гибели князя Михаила Хоробрита от рук литовских язычников, потомков голяди, знал, что древние языческие обереги, сохраненные голядью в Можайской земле, трансформировавшиеся в христианскую святыню чудотворца Николая в святительских одеяниях, с мечом и градом в руках архиепископом Новгородским Макарием (бывшим игуменом Лужецкого Ферапонтова монастыря в Можайске), благословлены при приходе деревянных икон в церкви Пскова и Новгорода. Там деревянные иконы Николы Можайского, поначалу подвергавшиеся неприятию и поруганию, как языческие идолы и даже «латинские болваны», в XVI веке стали особо почитаемыми, любимыми в народе. А Годунов, судя по свидетельствам современников, был большим ревнителем православной веры, способствовал расцвету культа иконы Николы Можайского, памяти в Московском Кремле апостола Андрея…

Только во время великой русской Смуты и чудотворную икону Литва и поляки угонят к себе на запад, а крепость Царева-Борисова городка будут неоднократно осаждать иноземные войска… А потом неумолимое время и мстящая Годунову династия Романовых сделают все возможное и невозможное, чтобы разрушить Царев-Борисов городок, шатровую крепость, самую высокую колокольню в Русском государстве, да и постепенно вытравить память о деятельном государе Годунове, много сделавшем для процветания Московского царства, России…

Так вот Раньо Неро в «Вечной книге» XVI века написал, что когда на небе будет два солнца и две луны, то в этот момент на многострадальную землю приходит Антихрист. Однако в древнеиранском тексте «Авеста» говорится обратное: когда над землей воссияет свет двух солнц, то на многострадальную землю придет Великий Спаситель (Таумиан). Все это относится к первому боярину-правителю и избранному царю Борису Годунову: для некоторых он Антихрист и Государственный Преступник, так как часто этот лукавец стоял рядом с реальными преступлениями – но самолично, физически не совершал греховных преступлений, оставаясь в стороне лукавым и равнодушным наблюдателем. Для многих русских Борис Годунов мог бы остаться Великим Спасителем, сделав много на престоле и будучи Правителем страны с большой буквы и первым избранным «не природным» царем, но с природной, незамутненной исторической, мистической связью (через тот же Царев-Борисов городок на земле Можайской) со своим любимым Русским Отечеством.

Другой вопрос: какой русский государь смог бы спасти свое царство-государство в эпоху «двух солнц» и «двух лун» инфернально-серного вулканического бунта природных недр и, как следствие, великого голода и разбоя, самозванства и государственного потрясения, избежав великой русской Смуты и многолетнего Смутного времени с изменами подданных присяге царю и Отечеству? Как быть с историческими уроками падения общества в пропасть и выхода оттуда на белый свет с возрождением русского духа? Неужели все в Отечестве потом будет происходить без усвоения божеских уроков сбережения прекрасной и хрупкой народной жизни на переломе Истории?