LIV
В рассветных сумерках Йозефа и Элизабет мчались через задние дворы и переплетения улочек, иногда таких тесных, что приходилось продвигаться гуськом.
Наконец-то им попался низкий приямок перед подвальным окном, и они втиснулись туда, чтобы перевести дух. Элизабет чувствовала, как ее сердце колотится о ребра, и с каждым вдохом казалось, что легкие вот-вот разорвутся. Пробеги еще немного, и она просто свалилась бы.
Йозефа тоже задыхалась, по ее лицу стекал пот. Она расстегнула платье на груди, чтобы легче дышалось. Мысли мешались в голове, сознание словно затуманилось. Думать в таком состоянии было невозможно.
Не возникало даже сомнений в том, кто их выдал, настолько очевидной казалась низость графа. Куда хуже было то, что ее мужа тоже схватили. Если выяснится, что он вместе с Иоганном участвовал в том бунте, его повесят прежде, чем она успеет взмолиться о помиловании.
«И все потому, что Иоганн и Элизабет явились в город», – подумала Йозефа с горечью. И прежде…
Увидев отчаяние в глазах девушки, она устыдилась. И взяла ее за руку.
– Все будет хорошо.
Но прозвучало это неубедительно, и Йозефа сама себе не поверила. Скорее всего, ее тоже схватят, поскольку она не сообщила о преступнике, как того требовал ее долг, и жила под одной крышей с преступником.
Как бы там ни было, здесь они оставаться не могли.
– Надо добраться до дома, как можно скорее. – Йозефа поднялась.
Элизабет посмотрела на нее в изумлении.
– Там нас будут искать в первую очередь.
– Доверься мне.
Девушка слабо улыбнулась. Ей ничего не оставалось, кроме как поверить.
Йозефа смахнула с ее лица прядь волос. Потом поправила платье и застегнулась.
– Пора затаиться на время.
* * *
– Шевелись!
Тюремщик втолкнул Иоганна и Пруссака в камеру, расположенную в подвалах под штаб-квартирой городской гвардии. Потолки были низкие, каменный пол устлан прелой соломой. В углу скопились экскременты других заключенных. В воздухе стояла едкая вонь гнили и разложения, от которой перехватывало дыхание.
Стражники заковали их в тяжелые цепи. Затем с грохотом захлопнулась дверь и лязгнул засов.
Лист огляделся. Камеры примыкали одна к другой. У противоположной стены горели две масляные лампы; их света едва хватало, чтобы разогнать мрак. Другие заключенные даже не шелохнулись. В углу напротив кто-то лежал. Несчастный едва дышал, и по его лицу ползали насекомые.
Пруссак тщетно пытался освободиться от кандалов. В конце концов он обреченно привалился к грязной стене. Нетрудно было догадаться, какими последствиями могло все это обернуться.
Для него и Йозефы.
– Пусть этот сукин сын только попадется мне, я ему ноги поотрываю! – Пруссак побагровел от злости.
– Сейчас нам это не поможет, – попытался успокоить его Иоганн.
– Плевать! – Пруссак вскочил и схватился за прутья решетки. – Кто они такие, чтобы запирать меня здесь? Я – лейтенант караульной службы! Шикард, ты свинья! Я с тобой разберусь!
– Угомонись.
– Да это просто… – Хайнц закашлялся.
– Побереги воздух. Лучше подумаем, как нам теперь быть.
Пруссак сел рядом с Иоганном.
– Я кое-кого видел на стене, – произнес тот задумчиво.
– Да-да, я тоже видел эту благородную псину.
– Позади него.
Пруссак с недоумением посмотрел на друга.
– Нашего давнего приятеля. С которым ты советовал не связываться.
– Фон Пранк? Этот вшивый… – Очередной приступ кашля не дал ему закончить.
– Он самый. Полагаю, нам следует ждать его визита. И допроса. В лучшем случае.
– Да, в лучшем случае. – Пруссак сплюнул сквозь решетку. – Отсюда нас выведут только на виселицу.
– Посмотрим. Возможно, это будет наш единственный шанс сбежать.
Он неуверенно посмотрел на Иоганна.
– Мне бы твою уверенность, дружище… И денежки Папы в придачу.
Лист прислонил голову к холодной стене и закрыл глаза.
