III
Лист отодвинул в сторону пустую тарелку. Элизабет улыбнулась.
– Как всегда, не ведаешь страха… Мучную похлебку едой не назовешь, конечно, но ничего другого я не нашла.
Когда они на скорую руку прибрались на кухне, Элизабет попыталась найти что-нибудь съедобное. Но остатки мяса уже завонялись, а овощи по большей части были покрыты плесенью. Так что ей пришлось довольствоваться лежалым картофелем и хлебом.
– Она горячая и густая, – ответил Иоганн. – После блужданий по лесу меня это вполне устраивает. От жесткого мяса и каши из коры уже челюсти сводит.
– Радуйтесь, что мы вообще выбрались, – сказал старик. – Нам повезло, что мы еще живы. В отличие от других.
Повисло молчание. Ветер свистел сквозь щели старого дома. Бревна скрипели, и пламя в очаге вздрагивало от сквозняков.
Старик взглянул на Иоганна.
– Надолго мы здесь?
– Подождем, пока сильные холода не минуют. Дальше нам не уйти. Один я, может, и справился бы, но втроем… – Лист задумчиво почесал шею. – Я отправлюсь на охоту, и у нас будет свежее мясо.
– Уверен, что крестьянин не вернется?
– Более чем, – хмуро подтвердил Иоганн. – Но я закрыл на всякий случай ставни и запер дверь.
– Хорошо.
Старик откинулся на лавке, достал изогнутую трубку и стал неспешно набивать ее. Затем вынул из очага тлеющую щепку и закурил. Кухню наполнил приятный аромат табака и трав.
Вновь повисло молчание. Они мало говорили после того, как оставили деревню. И не упоминали о том, что там случилось. В особенности старик не желал заговаривать о произошедшем.
В конце концов Элизабет прервала молчание:
– Дедушка, я приготовила тебе комнату наверху. Одеял там хватает, а у очага сковорода с углями, чтоб нагреть постель. Во всем доме холодно.
– Спасибо, дитя мое. А вы… где будете спать? – Эта пауза говорила красноречивее слов.
– Внизу есть комната с двумя кроватями. Больше в доме нет ничего пригодного. Сначала нужно убраться в комнатах и по новой затопить печь, – ответила Элизабет и слегка покраснела.
– Две кровати, значит… – По лицу старика скользнула улыбка. Он вытряхнул пепел из трубки и убрал ее в карман. – Правда… – Иоганн и Элизабет вопросительно посмотрели на него. – В такой холод будет куда теплее, если прижаться друг к дружке. Из нужды сотворить добродетель, скажем так. – Старик кашлянул и лукаво улыбнулся. – Доброй ночи, дети мои. И… Иоганн…
– Да?
– Спасибо тебе за то, что вызволил нас. Спасибо за все. – Глаза у него предательски заблестели.
Элизабет кинулась к нему.
– Дедушка…
Старик лишь отмахнулся.
– Все хорошо, дитя. Воспоминания, и только. Не так-то просто расстаться с ними.
– Все наладится, дедушка. Вот увидишь.
Стрик кивнул. Он нагнулся и погладил Вита, который свернулся под столом и мирно спал. Потом взял сковороду с раскаленными углями, поцеловал Элизабет в лоб и вышел.
Иоганн подошел к девушке и обнял ее. Она ответила ему тем же – и мягко поцеловала его.
– Все будет хорошо, Элизабет. Уже скоро.
– Я каждый день молюсь об этом. И за нас.
– Правильно. Потому как от меня ты уже не отделаешься.
Лист ухмыльнулся. Элизабет ткнула его в бок и озорливо улыбнулась.
– Как знать, может, я сама уйду… Кому нужен простой кузнец?
– Строптивая девица… Надо поучить тебя манерам. И лучше не откладывать.
Иоганн заглянул ей в глаза. Элизабет покраснела.
– Я только уберу со стола.
– Это может и подождать.
Он привлек ее к себе. Она не сопротивлялась.
* * *
В комнате стоял промозглый холод. Иоганн и Элизабет быстро скинули одежду и забрались на узкую кровать под одеяла. Лист принес с собой свечу и закрепил ее на подсвечнике у стены. Пламя колебалось от сквозняка и едва разгоняло тьму.
Когда Иоганн обнял ее, Элизабет вдруг почувствовала себя неуверенно. Они занимались любовью лишь раз – в ту ночь, перед тем как мужчины отправились с солдатами в развалины. Та ночь была чудесной, но будет ли и во второй раз так же? Будет ли Иоганн так же любить ее и теперь, когда уже получил то, чего хотел?
Лист, словно угадав сомнения девушки, потерся о ее щеку и начал нежно ласкать ее, целуя грудь, живот, а затем бедра. Элизабет ощутила прилив тепла. Она застонала, и все ее сомнения рассеялись.
* * *
Старик стоял у окна. Мутное стекло было покрыто узором, но все равно сквозь него были видны заснеженный лес и горы, синие и холодные в лунном свете. Снаружи завывал ветер, и казалось, с ним вместе долетали звуки с той стороны гор. Гул голосов, рев пламени, крики…
* * *
Иоганн чувствовал желание Элизабет, и это доставляло ему удовольствие. Она была не похожа на других женщин, которых он знал прежде. Она была чиста, она была умна и красива. Он любил ее, любил в ней все. Ее улыбку, ее изящное тело, ее волосы, в которых переливался свет от свечи…
Они двигались в едином ритме. Все было так легко и естественно, будто они знал друг друга всю жизнь.
* * *
Старик уже не в силах был сдерживать слезы и плакал. На его долю выпало немало испытаний. Непереносимая утрата жены, которую он любил больше жизни. Жестокий сын, который отнял у него все. И страшное прошлое, которое настигло деревню и потребовало дани…
Что за жизнь уготовил ему Господь? Какой уготован ему конец? Будь его воля, он просто уснул бы – теперь, когда Элизабет обрела человека, который пройдет ради нее сквозь пламя.
Слезы иссякли. Старик провел рукой по влажному лицу и задумчиво посмотрел на ладонь, оплетенную, словно паутиной, едва заметными черными линиями.
Огненный жар.
Вот уже несколько дней ему казалось, будто внутри его полыхает огонь.
И он знал этому причину.
* * *
Элизабет прижималась к Иоганну щекой, прижимала его тело к своему. Ей хотелось слиться с ним воедино, без остатка. Она чувствовала, что все совсем не так, как в первый раз. Намного лучше.
Они двигались все быстрее, забывшись в собственном желании.
* * *
Старик сорвал с себя рубашку.
Огненный жар.
В бледном свете луны были видны густые переплетения черных сосудов, которые расползлись за последние дни по груди и теперь пульсировали, точно змеи…
* * *
Иоганн опустился на Элизабет. Она закрыла глаза и прижала его к себе изо всех сил. Прошлое, будущее – все вокруг потеряло значение. Хотелось лишь поймать и удержать это мгновение, чтобы оно длилось вечно…
Пламя свечи мигнуло и погасло.
* * *
Старик понимал, что теперь он один из них. Поэтому ветер доносил до него их голоса, темные и манящие. Неужели он станет таким же, как они, как… его сын?
Жар. Злоба.
Злоба. В последние дни она вызревала в его душе. Сколько времени пройдет еще, прежде чем она овладеет им? Прежде чем пострадают те, кого он любит?
Но так далеко не зайдет.
Он позаботится об этом.
