Глава 37
Послышалось журчание воды. Я вздрогнула, полное ощущение, что в кабинете установлена раковина и кто-то открыл кран.
– Ля-ля-ля, – пропел женский голос.
Я сразу узнала Клавдию Жестянкину.
– Что на носу? – спросила она. – Никак прыщ! Вот…!
Раздался шум спускаемой из бачка воды, потом стук. Вмиг стало ясно, что я слушаю запись, которая сделана в туалете. Клавдия ополаскивала руки и совершила частую ошибку тех, кто решил, что он находится в сортире один, не проверив, все ли кабинки свободны: начала вести себя так, словно она одна в уборной.
– Надеюсь, у тебя… фурункулы пойдут по всей морде и…! – зло прошипело сопрано.
– Кирпичникова! – не удержала я возгласа.
Филипп кивнул и прижал палец к губам.
– Какого… ты растрепала про Варьку? – продолжала Алевтина. – Тебе… дом купили, денег давали. Уговор был: ты молчишь в тряпочку.
– Рта не открывала, пока вы платили, – кинулась в бой Клава, – обещали всегда меня поддерживать, а сами перестали.
– Ты получила вагон денег! Пора и успокоиться.
– Ты нарушила договоренность, теперь у меня руки развязаны. Кстати. С тебя миллион!
– …! За что?
– Не поняла? Афанасий умер. А ты жива.
– С чего мне умирать?
– А сыну твоему с чего тапки отбрасывать? Думаешь, я не знаю?
– Что?
– Хватит…! Ты не дура, но и я не чугун с картошкой! Хочешь прямо в морду… правду? Ща получишь.
Меня передернуло. Некоторые люди, находясь в обществе, производят впечатление тихих, интеллигентных. От них не ждешь залихватских ругательств. Жестянкину я еще могла заподозрить в употреблении ненормативной лексики. А вот про жену Кирпичникова такое не подумаешь. И пожалуйста! Сейчас обе особы матерятся так, что им позавидует пьяный грузчик.
– Кто Варю зарезал? – продолжала Клавдия.
– Афанасий!
– Не клевещи на мертвого…! В Стеклову нож законная жена Сергея воткнула. То есть ты!
– …? Дура!
– Нет, – неожиданно спокойно ответила Клава, – просто, когда я вашу квартиру отмывала, у меня вопросы возникли. Если человеку горло перерезать, представляешь, сколько крови вылетает? Фонтан. Сердце пока работает, содержимое сосудов качает, оно вверх толчками взлетает. Что я увидела, когда в кухню вбежала? Кругом красные лужи, потеки. Варя вся в кровище, ты тоже. У тебя и платье, и волосы, и руки, и лицо измазаны. А у Фаси? Рукава рубашки запачканы, правый намного больше левого. На сорочке пара пятен, все они пониже груди. Брюки чистые, только обшлага замараны. И как он таким аккуратненьким, перерезав горло девке, остался? Да он должен был с головы до ног уделаться.
– В бабе пропал эксперт, – скороговоркой произнес Костин, – она нарочно дурой прикидывается. На самом деле намного умнее, чем кажется.
– Что Афанасий увидел? – говорила тем временем Жестянкина. – Мамаша… Вся в кровище! На полу тетка, у нее вместо шеи дыра, рядом тесак лежит. А ты его стала просить на себя вину взять!
– Ой, хватит! Напридумывала!..!
– Нет! Я знаю точно!
– Рядом стояла? Фонарь держала?
– Очнись! Кто за Афанасием в лесной школе ухаживал? Почему не мать с мальчиком поехала?
– Потому что, кроме него, еще двое детей были у меня дома! И муж!
– Нет! Афанасий не хотел тебя видеть. Конкретно отцу заявил: «Уеду. Только без матери». И он всю правду рассказал!
– Врешь!!!..!
– Ай, ай! Ладно я, медсестра тупая, иногда позволяю себе крепкое словцо. Но ты же интеллиХенция!
Клавдия ехидно засмеялась.
– Почему вы меня наняли? Боялись, вдруг Фаська язык распустит. И правильно опасались! Афанасий объяснил, как дело обстояло. Ты не знала, что парень дома. Он удрал со второго урока, пришел домой, лег в своей комнате на кровать и заснул. Разбудил его громкий разговор. Афанасий испугался, когда твой голос услышал, понял, что мамаша не на работе, а дома. Вторую тетку он не знал, но стал ваш лай слушать и все понял. Выходить из комнаты он не собирался, кому охота угодить в центр извержения вулкана? И вдруг вопль и жуткая тишина… Парень перепугался, побежал на кухню. Я в спальне хозяина убирала, дверь открыта была, видела, как он мимо промчался. А еще раньше, когда я в одиннадцать на работу приехала, заметила, как он домой тихонько вошел, на одежде свежие капли какой-то еды. Да выдавать парня не собиралась. Решил уроки прогулять? Не мое дело. И не собиралась я глядеть, что там в столовой-кухне происходит. Меньше знаешь, крепче спишь. Удивилась, правда, что гостья не орет больше, скандал затих. И вдруг твой голос, Алевтина:
– Любимый! Она у нас папу отнять хотела, легла с ним в кровать…! Не хотела я ее убивать, припугнуть решила, чтобы она ушла. Случайно получилось. Спаси меня! Меня навсегда посадят, что тогда с тобой будет! Возьми вину на себя. Тебя сильно не накажут.
И так она пела довольно долго. Дальше что? Приехал Сергей Леонидович, велел мне молчать, все отмыть. Афанасия за шкирняк и в «Розовую Луну». Меня к нему приставили. Я за новый дом старалась. Вот почему Афанасий тебя видеть никогда не желал. И говорить с матерью не хотел. Он живо сообразил: обманула его мамахен, жить ему в глухом углу долго.
– А с тобой он, значит, разоткровенничался? – ехидно спросила Кирпичникова.
– Сначала он с Ритой скорешился, потом с Майей подружился, – другим тоном заговорила Жестянкина, – с дочкой моей. Та еще была оторва! Материнские слезы. У них с Фасей любовь случилась. Главврачом тогда была Ксения Трофимовна Розанова, она лесную школу загубила. Сына своего непутевого из всяких историй вытаскивала, долги его оплачивала. Мужу-алкоголику покупку оборудования доверила. Через полгода после того, как Фася в спецдомике поселился, в «Розовую Луну» проверка нагрянула. Мужик из Москвы приехал, за голову схватился: сплошные нарушения, денег на счету нет! Ксения к Сергею Леонидовичу с воплем: «Если меня посадят, придется тебе парня домой забирать. Да еще могут докопаться до правды, узнают, что нет у мальчишки эпилепсии. Или вопрос зададут: что припадочный больной в заведении для сердечников делает? Помогая мне, поможешь себе!» По телефону она орала, окно было открыто, я мимо шла. У Розановой голос зычный, не хочешь, а услышишь.
Твой муж затоптал беду. Как? Не знаю. Проверяющий неделю в бухгалтерии просидел, уехал, и никаких проблем. Понятно, что Сергей Леонидович не Ксению Трофимовну, свою бывшую любовницу, спасал. Не об Афанасии он думал. О себе! У него бизнес вверх полетел, сынок-убийца ему не нужен, лучше парню жить там, где живет. Уж не знаю, что бы с Фасей стало после получения аттестата, но тут новая история замутилась. Ты ее помнить должна.
– Ты несешь бред!
– Тогда почему ты стоишь и молча слушаешь?
– Отличный вопрос. Сейчас уйду.
– Валяй! А я назад к детективам, доложу им про Ритку и Майю! Шагай себе, куда решила. А я к Вульфу. Недалеко идти. Через два коридора. Он мне обрадуется. Принесу ему на блюдечке правду, до которой охотничий пес дорыться сам не способен.
– Он тебе не поверит!
– Маргарита подтвердит. Она пару недель назад ко мне приходила, предложила: «Давай скатаемся к Сергею. Он гад, перестал клинику поддерживать. Честное слово моей мамаше давал, что будет сюда больных посылать. Хочу ему напомнить: от меня много неприятностей получить можно».
– Не советую иметь дело с Ритой, – заметила Алевтина, – она все врет.
– Да ну? Понимаю, мы не молодеем, но неужели ты совсем память потеряла? Кто тебя к себе домой увел? Я! Куда твой муж приехал? Ко мне. К кому Ксения примчалась? И опять ко мне. Что нам Кирпичников с ней обещал? А? Почему мой сын с первого курса мединститута ушел, на компьютерное дело отправился? Ему очень медицина нравилась! Очень. Где моя доченька Майечка? Где?
– Ты еще заплачь, – буркнула Алевтина, – ты ее терпеть не могла. На меня напала, вруньей назвала, а сама-то! Сколько раз Сергею звонила, просила дочь-балбеску то из милиции выручить, то из магазина, где ее за руку на воровстве поймали. Я тоже все помню.
– Отрицать не стану. Приходилось в пол кланяться, – призналась Клавдия, – но я добром за добро заплатила. Кто тебя выручил, когда ты Майку из окна выкинула? А вообще-то Рита во всем виновата, она кашу заварила. Дочь Ксении Трофимовой влюбилась в Афанасия. А тому в лесной школе тоска, его к другим детям не пускали. Вечно один гуляет, ест, учится. Потом Ритка его случайно заметила и влюбилась. Разузнала, где ее прынц содержится, у матери ключ выкрала, стала к парню бегать. Я-то живо прознала, чем девчонка занимается. Но ведь знала правду: Афанасий не убийца, он за мать страдает. Вот и сделала вид: не вижу, не слышу, ничего не говорю. Потом Маргарита решила ему день рождения устроить. Накрыла в беседке стол, торт приволокла. Поздно вечером, когда никого из взрослых, по мнению подростков, в лечебнице не осталось, они пошли в садовый домик. А навстречу им моя Майка, как всегда, юбка на пояс похожа, невесть где шлялась, прибежала ко мне на работу, чего-то ей понадобилось. На часы не взглянула, начало июня было, темнело только к полуночи. Учебный год закончился, гуляй не хочу. Да моей шалаве и во время четверти задрав хвост носиться ничто не мешало. А меня-то уже нет, я дома у телика сижу. Майя к ребятам пристала:
– Вы куда? Вы зачем? Ритка, кто это с тобой?
Услышала она про день рождения, потопала с парочкой в беседку, поела торта. Конечно, Майка Афанасию больше Ритки понравилась. Маргарита в подростках была скромная, платье за колено, мать ее, как старуху, одевала, девочка от слова «дурак» краснела. Майка была разбитная, из нее анекдоты разухабистые потоком лились. Кофточка с вырезом, все богатство наружу.
На следующий вечер дочурка ко мне на работу прискакала. Тут я, конечно, дурака сваляла, нет бы насторожиться: с чего это девка, моя головная боль, с двенадцати лет не пойми где ночевавшая, до потери пульса напиться могла, с какой это радости оторва ко мне в сестринскую с нежной улыбочкой вперлась и завела:
– Мам! Лето на дворе. Может, мне поработать? Поговори с Ксенией Трофимовной, вам же уборщицы нужны?
А я-то, дура! Обрадовалась! За ум доченька взялась! Сказала ей:
– Что-нибудь придумаю.
Пристроила ее дворником, три часа в день в саду дорожки подметать. А потом правда вылезла! Метлой Майя днем размахивала. Вечером же, когда в лесной школе отбой объявляли, она через заднюю калитку на территорию входила и в окно к Фасе залезала. Не торт они там ели, не стихи читали. Другим занимались.
– И откуда тебе… все подробности известны? – взвизгнула Алевтина.
– Дня через два после того, как Афанасия увезли в Москву, ко мне Рита ввалилась в дом, плакала, жаловалась, как ей плохо. Истерика у нее началась! Все мне и выложила! Она, когда поняла, что Афанасию Майка по душе пришлась, начала за ними следить. Тайком за парочкой ходила, в окно подглядывала.
