Глава 26
– Зайка, ты сказала этой…, что необходимо интервью на визу послать? – раздался за спиной голос Розановой.
Я вздрогнула и подняла голову. Ксения Трофимовна не произвела на меня впечатления матерщинницы, но, похоже, я и тут попала впросак.
– Конечно, мамуля, – ответила секретарша, – ваще противная крыса! С жутко злой мордой уходила.
Я поняла, что нахожусь под открытым окном кабинета хозяйки медцентра, и сделала попытку встать. Невидимая рука воткнула в ступню раскаленный гвоздь. Я осталась сидеть на траве, невольно слушая диалог.
– Зачем ты с ней вообще разговаривала? – спросила дочь.
– Нам нужна реклама.
– За пиар платят! Ты же постоянно хочешь на халяву получить вафельку.
– Риточка, в центре дела плохи.
– …!..! Продай его!
– Заинька, никто не купит клинику, в которой три пациента. Нам сейчас любая, даже в… журнале статейка в помощь!
– Вот при дедушке иначе было!
– Рита! Тогда не было такого выбора. Реабилитацию проходили в госсанаториях, и мой отец сильно рисковал. Он брал «левых» пациентов за деньги. Вот откуда у нашей семьи огромная квартира, дача, и вот по какой причине мы хорошо жили. А нынче-то! За каждой елкой по профессору, у каждого профессора по больничке. Народ избаловался. Мы ничего эксклюзивного не предлагаем. Корреспондентка,…, морду кривила, когда я про бассейн с серебряной водой рассказывала. Сейчас такая вода не редкость. А при твоем деде люди рты разевали, услышав про нее.
– Все твой муж… и сын! Папаша пьяница, братец игрок!
– Они твои родные люди!
– Да пошли они…! Из-за них мы потеряли и деньги, и квартиру, и дачу! Живем в помойке, кланяемся… корреспондентке. Мать! Мне тут надоело! Хочу назад, в Москву!
– И где нам там жить?
– …! Но здесь я больше не могу. Мне замуж надо. Где я тут мужика найду? Ты думаешь только о себе.
– Телефон звонит, – устало сказала Ксения, – возьми трубку.
– Да! – рявкнула Маргарита. – Да! Медцентр. Кто? Ее нет. Не знаю. Мне не докладывают. Незачем трезвонить! Она улетела! Надолго! Все!
– Если ты так с людьми разговариваешь, то не удивительно, что у нас клиентов нет, – рассердилась Ксения.
– Во! Отлично! Нашла виноватого! И кто он? Может, твой сын…, который все в карты проиграл, и пришлось все накопления за долги отдать? И где же скотина, для спасения шкуры которого мать меня нищей сделала? А? Украл он баксы, которые мы за дачу выручили!.. Вдобавок кредит громадный в банке взял! И улетел на фиг в другую страну. А на нас долг висит! Заем выплачиваем. Следующий вопрос. Где деньги, которые мне дедушка оставил?
– Рита, не надо.
– Еще как надо! Слушай…! Миллионы принадлежали мне! Не тебе! Ты попросила одолжить тебе их на покупку нового оборудования для санатория и ремонта. Я дура, дура, дура! Согласилась. И что? Мамахен поручила своему мужу… заняться делами. Ты не знала, что он хуже твоего сына? Только не в карты играет, а бухает? Мать! Где мое наследство? А? Мой отец от тебя мои деньги получил! Мои! Мои, мои! И где мужик? Исчез! Что тебе Сергей Леонидович сказал: «Ксюша, ты в своем уме была, когда финансовые вопросы решала? Сначала с сыночком на грабли наступила, потом с мужем!» Дура ты, мать! Меня виноватой делаешь? Кто с тобой остался? Дочь, которая от тебя только дулю получила. Где твои обожаемые мужчины?
Послышался звук шагов, потом снова злой голос секретарши:
– Хватит! Ухожу! Я плохая? Грублю по телефону, поэтому клиентов нет? Прощай, мамахен! Не до свидания! Прощай! Более на тебя за тычки и скандалы не работаю. Желаю за службу деньги получать. А ты купайся в своей серебряной воде. В ней никто, кроме главврача, полоскаться не хочет. Хоть бы спросила, кого я сейчас по телефону… отправила! Ну? Чего молчим?
– Кого ты… отправила? – эхом повторила владелица медцентра.
– Клавку Жестянкину!
– Господи!
– А-а-а! Понятно стало!
– Она опять появилась?
– Я же тебе говорила!
– Что?
– Мать!..! Нельзя все, что я тебе сообщаю, над головой пропускать. Никита Жестянкин уехал в Америку.
– Да ну?
– Баранки гну! Несколько месяцев назад улетел. Клавка ему…! Я сразу поняла: сейчас она начнет к тебе приставать, и, опаньки, спасла тебя от опасного разговора. А ты меня отблагодарила по полной. Виноватой сделала. Спасибо, матушка, за мое наследство. Спасибо за папашу…! Спасибо за брата…! Кланяюсь, лбом о пол бьюсь. Насрите на Риту побольше.
– Заинька, я же не знала, что это Клавка звонит, – попыталась оправдаться старшая Розанова.
– Теперь ты в курсе. Разбирайся с ней сама, как хочешь. Ща Клавка у тебя шерсть выщиплет.
– Котенька, ни копейки ей не дам. У меня денег нет, – пробормотала Ксения Трофимовна.
– Ошибаешься, мать, – взвизгнула Рита, – а центр? Здание? Флигель с квартирой? Да, дерьмо! Да, за эту недвижимость ты ерунду получишь. Но Жестянкиной она пригодится! Иначе она пасть гнилую откроет и расскажет телепрограмме «Скандалы без границ» про Афанасия и Майку!
– Да кому столетняя история интересна, – возразила Ксения, – мы не звезды шоу-бизнеса, чтобы…
– Мать! – перебила Рита. – Ты точно никому не интересна. А у Кирпичникова бабла лом! И из-за него все дерьмо всплывет! Жестянка к его мешку с тугриками подбирается. Такую вонь поднимет, уж я-то знаю, что она скажет.
– Ну вот что! Хватит! – отрезала Ксения. – Я молчала, терпела, думала, у тебя просто плохое настроение. Но тебя занесло. Заткнись! Ты ничего не знаешь. Тебе всего тринадцать лет стукнуло, когда Афанасия привезли.
Раздался хохот.
– Мать! Мы с ним одногодки! Ты запретила мне с ним общаться, велела: «Вежливо здоровайся с сыном Сергея Леонидовича, но не более того, он очень плохой мальчик, поэтому и заболел». А мне после твоих слов жуть как захотелось с ним подружиться. Плохие мальчики-то самые интересные, а хорошие – зануды! Мы с ним по ночам гуляли! Он супер оказался!
– С ума сойти! – ахнула старшая Розанова. – Почему я ничего не знаю?
– Потому что не знаешь, – хихикнула дочь, – не все тебе докладывали.
– Врешь! – вдруг вскипела Ксения Трофимовна. – Афанасия держали взаперти! Сейчас ты нарочно меня из себя выводишь! Парень не мог вый-ти наружу самостоятельно.
– Ой, ой, – еще сильнее развеселилась дочь. – Ага! Ты поселила его в домике, где раньше безумная Нинка по многу раз в год тусила…
– Рита! Откуда…
– Знаю про психованную девчонку, которая при каждой смене погоды крышу теряла? – расхохоталась дочь. – Мама! Анекдот! Я что, глухая? Слепая? Тупая? Вы с отцом постоянно дома обсуждали, сколько денег с родителей сумасшедшей в очередной раз содрать за то, что Нинка здесь «отдыхать» будет, в психушку не попадет. Очень девчонка вовремя в петлю полезла, слава богу, дома удавилась, не здесь. А вскоре Фасю привезли. Вот Нинкин домик и пригодился. На окнах там железные ставни, входная дверь железная, снаружи заперта, мебель к полу привинчена. На прогулку Афанасий только с Жестянкиной выходил. Все вроде было предусмотрено. Тюрьма. Мать! Вопрос. Где ключи от каземата хранились?
– В сейфе в моем кабинете. Не намекай, что ты их брала. Это невозможно! Железный шкаф всегда был заперт!
– Про кабинет не спорю. А куда ты запасной ключ от тюряги нычила?
– Дома он был, в…
Ксения замолчала.
Рита расхохоталась.
– Когда я называю тебя дурой, это не ругательство. Просто адекватная оценка состояния твоего ума. Ховать тщательно ключик в офисе и повесить его копию дома в шкафчик у вешалки? Что у тебя с головой, маманя? Мозг протух?
– Ты брала без спроса связку? – обомлела родительница.
– Вот! Спустя много лет воссияла правда, – ерничала дочь, – всего один раз взяла, дубликат сделать легко. Когда весь дом засыпал, я к Афанасию бежала, сигареты ему носила.
– Сигареты, – повторила Ксения, – немыслимо!
– Почему? – с вызовом отреагировала дочь. – Он мне правду рассказалл.
– Боже!
– Мне его жалко стало.
– Рита! Подумай, что ты говоришь! Афанасий – преступник.
– Его надо было любить, а не запирать, как чудовище. Он был очень хороший, ласковый, нежный.
– Рита! Вы…? Да?
– Нет! Я в то время была наивным зайчиком. Любовь-морковь, чтение стихов, прогулки и все такое. О сексе не думала. А потом Майка Жестянкина появилась. Она Фасе больше меня понравилась. Я восторженное существо, Бродского, Ахматову заключенному километрами читала, про мировую поэзию ему рассказывала. Вся такая розовая, воздушная, кудряшки, платьишко за колено. Мать меня по-идиотски одевала, модных вещей у меня не было. А Майка в юбке с ладонь, кофта – вырез до пупа. И грудь размера третьего, не меньше. Жестянкина рифмами не увлекалась, ей другое нравилось. Вот так. Я поняла, что Афанасий на нее запал. И благородно отдав Майке дубликаты ключей, более к Фасе не заглядывала. Одна дома по ночам рыдала.
– Ксения Трофимовна, – раздался хриплый мужской голос, – там электрик скандалит, денег просит. Мы ему уже много должны.
– Ну, я пошла, – сказала Маргарита, – а вы разбирайтесь со счетами.
