#Глава 29

Мир Синих Трав действительно был полон проклятых. Это я уже поняла.

Не все гладко было и в городах Нооме и Вейме, и чем больше я узнавала историю этих мест, тем яснее понимала, что не только Хозяин виноват во всех бедах.

Взять хотя бы историю детей-сирот Вейма. Город вполне мог бы их прокормить. Организовать детский приют, обуть, одеть. Не самая сладкая жизнь в сиротском доме, но все же лучше, чем голодать и мерзнуть на улице, где тебя всякий может обидеть.

А что сделал городской управитель Вейма? Кажется, его называют тут ханом. Он велел Чародею-хранителю превратить детей в чаек, чтобы не мешали и не путались под ногами. И Хранитель, вместо того чтобы проявить милосердие и заботу о слабых, послушно выполнил волю хана. Почему? Здесь ответ только один – деньги. За деньги и не такое делается, в любом из миров.

– Почему Деймес, когда был Хранителем Вейма, подчинялся хану? – спросила я Иоко.

Он еще не уснул, поэтому ответил сразу.

– Потому что хан хорошо платил ему. У Деймеса здесь, в Вейме, был самый роскошный дворец, даже ханскому далеко до него. Теперь это башня Проводника, темная и мрачная. Башня, где водятся призраки.

– Получается, что все Хранители перестали быть Хранителями и принялись зарабатывать деньги. Забыли, что должны быть милосердными. Так, выходит?

– Да, так все и было.

– Кроме тебя и твоих семерых воронов?

Иоко приподнялся и посмотрел на меня пристально, как умеет только он один.

– Кроме меня и моих семерых воронов. Мы помнили заповеди Хранителей. Без милосердия, сострадания и любви мир обречен на гибель. Так написано в Храме. Так и получилось.

– Научить милосердию непросто. На самом деле люди не хотят быть милосердными, – безжалостно подвела я итог. – Кому это надо – жалеть чужих детей, например? Вот этих детей-чаек кто захочет пожалеть?

– Ты пожалела. И напомнила мне о милосердии. Значит, это возможно.

– Но не для всех.

– Задача Хранителей в том и заключалась, чтобы научить милосердию всех, кого только возможно. Мы должны были напоминать о нем, должны были создавать дома для беспризорных, лечить больных, кормить голодных, служить всем, кто нуждается в помощи. Для этого мы владели Энергией Жизни. С этой целью Создатель миров отдал ее в подчинение нам, Хранителям, и наделил нас невероятной магической силой. Но мы забыли свое призвание. И вот результат – по нашей вине погиб Мир Синих Трав.

– Он не совсем погиб, если остались Хант, Эви, дети-чайки. Можно надеяться, что новое поколение будет другим. Нам надо просто освободить Время и снять проклятие с этого мира. И все.

– Да, и все. – Иоко усмехнулся и поморщился.

– Давай, прими таблетку. Или все еще вспоминаешь?

– Да, пытаюсь. Но, кажется, уже готов сдаться. Я вспомнил старое изречение. Воронья мать часто говорила: «Если в тебе живет милосердие, твоя сущность светла». На самом деле во́роны были не черными колдунами, а светлыми Хранителями. До той поры, однако, пока не утратили своей сущности.

– Они не утратили ее, а изменили – стали темными.

– Видимо, да.

– А ты по-прежнему не можешь вспомнить, как превращать призраков в людей? – спросила я. – Вдруг вспомнишь, и тогда еще одно условие будет выполнено.

– Нет. Это не то же самое, что стирать и печь пироги. И уж тем более не то же, что убивать. На самом деле, накладывая заклятие, определяешь его цель – зачем это делается. Например, если стираешь штаны – цель иметь чистые штаны. Это невозвратное действие. Оно имеет только одно направление, одну задачу. А чтобы испачкать штаны, тебе надо сделать новое, совсем другое заклятие.

– Но ведь это же легко. Я просто подумала о цели, представила ее, и вот – штаны уже чистые. Не произносила при этом никаких формул, ничего не говорила, – удивилась я.

– Это простые действия, потому и не требуется ничего, кроме мыслительного усилия. А когда проклинаешь человека с тем, чтобы он превратился в призрака, надо очень точно представлять, что задумал. Ведь в этом случае ты лишаешь душу ее тела, понимаешь? А как ты думаешь, куда должно подеваться тело? Где, например, сейчас находится тело Луки?

Я не знала ответа на этот вопрос, потому что никогда и не задумывалась об этом.

– Да, это совсем не просто. Чтобы вернуть призраку тело, надо уметь созидать. И не каменный мост, а более сложные, тонкие вещи. Это тебе не штанишки постирать и не кашу сварить. Понимаешь?

– Пытаюсь.

– Вот и пытайся. Ладно, давай свою таблетку. Иначе к ночи я не отдохну, а силы нам с тобой еще понадобятся.

Судно поскрипывало, постанывало и потрескивало. За окном шумел ветер, плескались волны, кричали чайки. Спалось под такие звуки как-то особенно тепло и уютно, даже не знаю, почему. Нас слегка качало, в каюте пахло деревом, солью и совсем немного – жареной рыбой. Мне было очень хорошо от ощущения этой «хорошести», этой теплой радости, что свернулась во мне пушистым котенком и ласково мурлыкала.

Я радовалась, что мне тепло, хорошо и уютно, что рядом друзья – мои единственные друзья во всех мирах, какие только существуют, – что со мной Иоко, в которого я влюблялась все сильнее и сильнее.

Только любимый мой был не простым парнем, а могущественным Чародеем, Во́роном-Хранителем, совершающим невероятные чудеса. И я теперь тоже обладала необычной силой, которая росла во мне и становилась грозным оружием, помогающим одерживать победу. Нас, помнящих заповеди Хранителей, было только двое. И у нас становилось все больше друзей. Поэтому я уже не испытывала растерянности и тоски, но наоборот, была уверена, что мы победим. Ведь до сих пор всегда побеждали.

Мы с Иоко ни разу не касались наших отношений. Я даже не была уверена, что он тоже влюблен в меня, как я в него, но не переживала по этому поводу. У нас еще все впереди, думала я, и все будет хорошо. Вот только победим Хозяина, освободим Безвременье – и тогда можно будет говорить о наших чувствах.

Тогда у нас будет время поговорить о них, о личных чувствах.

На самом деле я была почти счастлива тогда в крохотной каюте небольшого судна. И это ощущение счастья оказалось для меня таким новым, необыкновенным и ярким, что хотелось зажмуриться, погрузиться в него с головой и никогда не выныривать.

Иоко спал рядом, дыша ровно и медленно, и я иногда посматривала на него. Сон мой не был крепким, но приносил отдохновение – счастливейший сон! Такого со мной еще никогда не случалось.

А когда бурлящих радужных пузырьков в душе стало слишком много, я поднялась и решила рисовать. Устроилась там же, на сундуке, просто сбросив с него одеяло.

И вот карандаш уже летает по бумаге, я делаю первые наброски – разрушенные башни Вейма, поблескивающая в ночи кромка воды и на переднем плане – большая чайка, сидящая на гранитной глыбе. Это Тимай. Умный, настороженный взгляд его удалось передать как нельзя лучше.

Увлекшись рисованием, я не заметила, как стемнело. Сумерки наполнили каюту серыми тенями, сгустили краски, и, нанеся кистью последний мазок, я растеряно оглянулась. Мне показалось, будто солнце слишком быстро укатило за горизонт и день выдался довольно коротким.

Судно все еще поскрипывало и потрескивало, за бортом плескались волны, но проникающий в окно мрак сделался вдруг тревожным. Как-то слишком тихо стало на палубе, даже чайки умолкли. Судно двигалось уж очень медленно, показалось даже, будто мы вообще стоим на месте.

Иоко все еще спал, и мне не хотелось будить его. Пусть отдохнет, пока есть время, решила я.

Едва я подумала об этом, как раздался низкий протяжный вой. Печальный и призывный, он заполнил собой все вокруг и, казалось, звучал даже во мне, словно я превратилась в какой-то инструмент, издающий этот жуткий звук.

Радужное настроение вмиг пропало. Меня затрясло, как былинку на ветру.

Иоко тут же проснулся, сел, сверкнул на меня дикими глазами.

– Что это? – еле выговорила я, напрасно стараясь перекрыть своим голосом страшный вой.

– Воющий Пролив! – крикнул Иоко, вскочил на ноги и велел следовать за ним.

Судно замерло, паруса повисли. Миес и ее братья торопливо убирали снасти, сворачивали полотнища парусов, а стоящие на носу Лука и Хант пытались удержать руль. Происходило что-то странное, но я не сразу поняла, что именно.

Вой слышался так отчетливо и ясно, что хотелось заткнуть уши и спрятаться где-нибудь в глухом укромном уголке.

Мое недоумение развеяла Эви. Она подобралась поближе и прокричала мне чуть ли не в самое ухо:

– Это Воющие Камни! Они пытаются затянуть судно на мель и поглотить его! Поэтому мы стараемся отплыть от них подальше!

– Они чувствуют людей, – пояснил Иоко, – на призраков они так не реагируют. Это проклятое место. Воющие Камни питаются людьми, для них это любимое блюдо.

– Ничего себе, – проворчала я, – и что теперь делать?

Тут к нам подошла Миес. Она ткнула пальцем в Иоко и проорала, яростно сверкая темными глазищами:

– Тебе, Им Сиан, надо вспомнить древнюю формулу прохода! Все Чародеи знали ее! Камни всегда пропускали Чародеев!

– Как же в этих местах плавали раньше?

– Капитаны тоже знают формулу. Но кому-то удавалось провести судно, а кто-то погибал около камней, – быстро пояснила Миес, толкнула Иоко в плечо и велела срочно вспоминать. – Нам не удастся долго удерживать судно! – прокричала она.

Стоя у правого борта, Иоко всмотрелся вдаль и пояснил:

– Камни скрыты за дымкой, но когда они покажутся, будет слишком поздно. Раньше меня и моих подопечных доставляли капитаны, которым Хозяин поручал это. Капитаны всегда знали формулу. И я, наверное, тоже когда-то знал ее.

Солнце почти опустилось, но его затягивала белесая дымка, которая наливалась в центре грозным алым цветом и стелилась над невысокими пенящимися волнами.

Вой прорывался сквозь белесый туман, наполняя воздух непрерывным гулом, и тугой волной бил в уши. Я, наконец, догадалась. Этот вой притягивал к себе судно, звал его, завлекал и захватывал. И сопротивляться ему было крайне трудно.

Вдруг поднялся бешеный ветер и принялся разрывать туман на крупные лохматые клочья, поднимая бурную волну. Не зря, выходит, Миес велела убрать паруса! Иначе судно подхватило бы ветром и понесло прямо на Воющие Камни.

А они, между тем, все яснее и яснее проступали в клубящихся клочьях тумана. Ярко-красные отблески солнца высвечивали их мокрые гладкие вершины, и я могла только удивляться, какие они огромные. Словно гигантские стражи-исполины высились они перед нами, образуя этакий трезубец. Три узких громадных камня с огромными пещерами-ртами, раззявленными словно специально для того, чтобы поглощать суда.

– Если затянет в такую пещеру, камень слопает и судно, и людей, – сообщила всезнающая Эви.

В ее голосе слышалось такое напряжение, что я вздрогнула, поежилась и боязливо вцепилась в деревянный борт.

– Что же делать? – спросила я, но увидев, что Эви меня не услышала, громко заорала: – Что же делать?

– Вспомнить формулу! Только так можно миновать камни!

– Здесь отмели! – кричала между тем Миес. – Мы можем помочь судну шестами, перенаправив его движение! Нам бы только миновать камни!

Иоко тут же поднял Посох и превратил его в длинный круглый шест. Опустив шест в воду, он пытался достать до дна, и я торопливо последовала его примеру. Действительно, наши Посохи обладали невероятной силой и мы могли попробовать удержать судно и помочь ему выбраться из течения.

Мысленно представив себе песчаное дно, я уперла в него вытянувшийся Посох, вложив в свое движение всю силу рук, мысли и души. Поворачивай, деревянная посудина! Ну же! Поворачивай!

Пальцы ощутили вибрацию Посоха, поврежденное запястье отозвалось острой мучительной болью, в глазах потемнело и на миг показалось, будто я погружаюсь в ледяной водоворот морской пучины. Почудилась даже соль на губах и терпкая соленая вода во рту.

Широко раскрыв глаза, я смотрела и смотрела на бурлящие у борта волны, всеми силами повелевая судну повернуть и изменить курс. Только бы выйти из водоворота, миновать быстрое течение и убраться восвояси из мрачного тупика!

Иоко стоял недалеко, и его Посох точно так же служил поворотным шестом. Мы старались вдвоем, и у нас стало получаться. Тягуче заскрипев, судно дернулось, нос его развернулся, и посудина продвинулась немного вперед.

Я вытащила Посох и снова опустила в воду. Еще один мощный толчок, и еще один!

– Выплывем? – тревожно прокричал Лука, и его голос еле-еле перекрыл вой, ставший грустным и тонким.

Камни почувствовали, что добыча ускользает от них.

И тут появилась огромная птица с загнутым клювом. Деймес решил прийти на помощь заколдованным камням. Хлопая крыльями, он напал на Иоко, точно мрачный сильный вихрь. Удар!

Иоко еле успел выдернуть Посох из воды и отразить нападение. Покачнувшись, он не устоял на ногах, упал, но перевернулся и вскочил. Какие-то мгновения мне пришлось одной удерживать судно. И из-за боли в запястье я конечно же потеряла Посох – он выскользнул у меня из рук и утонул в бурлящей воде.

– Черт! Зараза! – заорала я и еле успела прикрыться рукой. Идиотская птица накинулась на меня, ударила крылом, толкнула на мокрую палубу и ушла вверх, к потемневшему небу.

Я тут же поднялась и увидела, что Иоко снова пытается перенаправить судно. Пока я призывала к себе свой Посох, пока он вынырнул из пучины, мы потеряли время.

Посмотрев на камни, я безвольно опустила руки. Нас прибило к ним так близко, что опасные пещеры оказались совсем рядом, я даже рассмотрела искусную резьбу на каменных вершинах. Странные знаки, тщательно выбитые в камне, впечатляли размерами, точностью и красотой. Абсолютно ровные геометрические линии, абсолютно точные фигуры. Совершенство.

Камни представляли собой полное совершенство.

– Надо вспомнить формулу, Иоко! – заорала Миес. – Вспомни формулу!

Иоко оглянулся, прокричал в ответ:

– Ты хоть раз плавала со мной мимо этих камней?

– Да! Ты возил меня и братьев!

– Расскажи!

Миес подскочила к нам, принялась кричать изо всех сил, чтобы донести слова.

– Ты тогда превратил моего отца в призрака и забрал нас с его судна. Мы плыли на твоем, где семеро твоих ребят-во́ронов помогали морякам. Мы пели песни и ели жареную рыбу. Ты тоже пел, ты умеешь красиво петь на самом деле. Вспомнил?

– Нет!

– И мы как раз проплывали мимо камней. Здесь самая короткая дорога до Радужных Островов, если знать формулу. И когда приблизились к ним, ты поднял свой Посох и произнес какие-то три слова. Но мы не слышали их, не могли слышать, потому что ты говорил шепотом. Проход между камнями охранялся, и капитаны и Чародеи всегда берегут формулу. Поднимай Посох прямо сейчас! Ты должен вспомнить!

Иоко взлохматил волосы, сжал волшебное древко, напряженно всмотрелся в приближающиеся камни. Судно неслось на них с ужасающей скоростью, скрипя, качаясь и треща. Бушприт – вытянутый горизонтальный брус у него на носу – был направлен ровно на ближайшую темную пещеру, готовую поглотить очередную жертву. Уже можно было разглядеть серые рифы, выглядывающие из воды, и темные бороды водорослей на них.

Казалось, еще совсем немного – и мы влетим в ненасытный мрак, который перемелет нас и напитается нашими останками.

Человек появился внезапно. Он просто шел по воде. Вернее, даже бежал, и ни ветер, ни волны не мешали ему. Он перепрыгивал с волны на волну, словно это была не вода, а холмы, поросшие травой, твердые и неподвижные. Человек махал шляпой, и Воющие Камни, судя по всему, не были ему помехой.

– Дорога! – прокричал он. – Дорога!

Человек приближался с правой стороны, наискосок от камней, а чуть дальше за ними качалось небольшое черное судно с рваными парусами.

– Дорога! – еще раз закричал человек.

И тут Иоко понял. Он поднял руку с Посохом, протянул ее к мрачному зеву ближайшего камня и проговорил громко и четко:

– Дорога! Будет! Доброй!

Мрачный вечерний сумрак озарила яркая вспышка, на миг осветившая все вокруг до самого горизонта. И тотчас стих ветер, море успокоилось, а мрачные темные зевы-пещеры исчезли.

Тяжелые громадные валуны нехотя раздвинулись, и их мерзкий вой прекратился.

– Дорога будет доброй! Вот эта формула, – совершенно не скрываясь, громко произнес Иоко. – Нам помог Ходящий по волнам.