Михаил Мень. «Чтобы умереть было не стыдно»

До середины 80-х годов наша семья, из-за того что отец был православным священником, находилась в особом положении, впрочем, как и все семьи священников в Советском Союзе, где господствовала атеистическая идеология. Теперь, вспоминая то время, я понимаю, в каком трудном положении оказывался отец, особенно у себя в семье, когда правду, которую говорили нам в школе, было невозможно принять как единственно верную. Ему нужно было сделать непростой выбор: либо говорить сыну правду, при этом понимая, что 13–14-летний подросток мог воспользоваться этой правдой по-разному, подставив не только себя, но и всю свою семью, либо поддерживать официальную пропаганду, чего он сделать, конечно, не мог. Он понимал, лгать — нечестно по отношению к своим детям, поэтому я очень рано узнал, что мир не черно-белый, стал ориентироваться между той правдой, которую получал в стенах школы, и той, которая была в семье.

При этом отец, и этот прием в воспитании я стараюсь применять и по отношению к своим детям, никогда не навязывал своей точки зрения. Он был человеком энциклопедических знаний и, конечно, мог, что называется, задавить аргументами, но отец делал иначе. Он как бы подводил меня и мою сестру к правильному выводу, предлагал прочитать ту или иную книгу, статью, посмотреть фильм, а затем его уже обсуждал с тобой. Это очень важная его черта, он использовал ее и со своими прихожанами. Он мог бы резко сказать, что вот так поступать правильно и точка, но для него было очень важно, чтобы ты сам пришел к этой мысли.

Отец всегда учил использовать новые технологии, идти на шаг впереди. Первопроходцем быть всегда очень тяжело, и отец на себе это почувствовал в полной мере. Он был первым священником, вышедшим с проповедью на телеэкраны, чем вызвал критику как светской, так и церковной властей. Считалось, что священник может читать проповеди лишь с амвона, а здесь «батюшка» на экране и собирает многомиллионные аудитории. Сейчас уже ясно, что отец был прав.

Он первый стал использовать современные на тот момент средства для проповеди Евангелия. Я это очень хорошо помню, потому что сам был участником создания такого продукта. Началось все это со слайд-фильмов, технология была такова: контрабандой доставлялись слайды различных диафильмов на библейскую тематику, затем мы с отцом делали аудиосопровождение их на русском языке. В мои задачи входил подбор музыки к этим слайд-фильмам и запись звука, у меня был маленький микшерский пульт и два магнитофона, я записывал музыку и голос отца как рассказчика на микрофон, затем все это сводил. Дело было небезопасным, некоторые, насколько я знаю, отсидели срок за изготовление таких фильмов. Но отец был уверен, что все эти новые возможности помогают приводить людей к вере. Уверен, что если бы он был жив в эпоху Интернета, он бы, безусловно, уже хорошо освоил его.

Среди многочисленных уроков отца — умение контролировать время и все успевать — один из самых главных. У меня часто спрашивают, не была ли семья протоиерея Александра Меня обделена, ведь он был постоянно то на службе, то на лекциях, то писал свои работы в кабинете (9 сентября 2015 года презентуют 1-й том 15-томного собрания сочинения Александра Меня. — Ред.). Знаете, никогда мы не чувствовали дефицита его внимания, отец очень много успевал, он четко умел распределять свое время и с детства меня к этому приучил. Он всегда вел дневник, и его жизнь была расписана поминутно. В конце жизни перед трагической гибелью он особенно спешил все успеть. В 12 лет отец подарил мне часы прадеда и сказал, что время — это конь, который стремительно несется вперед, а часы на моей руки — это вожжи, чтобы я мог управлять им.

Когда начались его многочисленные допросы, отец всегда старался скрыть волнения, уберечь от всего этого свою семью. Я уже после узнал, что угрозы ему были даже в записках, которые передавались во время его многочисленных лекций, когда он отвечал на вопросы слушателей. Основное преследование властями началось с начала 80-х годов, когда в одной из центральных газет вышла статья под названием «Крест на совести», где резко критиковалась деятельность отца как священника и всех его прихожан. В то время такие статьи, как правило, предшествовали аресту. Были обыски, отцу постоянно пытались вменить политическую деятельность, но он никогда не был политиком, кроме религиозной литературы ничего найти не могли.

Хотя книги запрещенных писателей в самиздатовском формате у нас были. Мы с сестрой рано прочитали и Оруэлла, и Платонова, и Солженицына. За «Архипелаг ГУЛАГ» отцу реально грозил срок, но сотрудники спецслужб так и не смогли найти книгу, потому что он ее закопал в сарае с углем.

Я помню также, как отец возвращался после многочасовых допросов на Лубянке, но при этом никогда не терял бодрости духа, никогда не критиковал тех, кто вел допрос. Говорил: «Они просто выполняют свою работу» и улыбался. Его пытались обвинить в занятиях политикой, но он занимался только одним — проповедью Евангелия. Часто общественное мнение приписывает ему чуть ли не диссидентство, но это абсолютно не так. Другое дело, что многие диссиденты были его прихожанами и у нас в доме часто бывали Александр Солженицын с женой, Александр Галич, Надежда Мандельштам и другие, но это не означает, что отец был лидером этого движения.

Убийцы отца, к великому сожалению, так и не найдены, но цели, заставить замолчать протоиерея Александра Меня, они точно не достигли. Книги отца ежегодно издаются многомиллионными тиражами, ряд статей переведен на 40 языков мира. Отец обладал величайшим умением — с каждым прихожанином разговаривать по-своему, это отмечают все, кто с ним общался. Он умел простым языком рассказать о сути православной веры. И, наверное, лучшей памятью о нем служит то, что люди через его церковно-богословское наследие продолжают приходить ко Христу. Ко мне иногда подходят совсем молодые люди, которые точно не были с ним знакомы, и рассказывают, что пришли к вере, прочитав самую известную работу отца «Сын человеческий». В этот момент я всегда вспоминаю, когда отца на одной из его лекций спросили: «В чем смысл жизни?», он ответил коротко: «Чтобы умереть было не стыдно».