Глава 16
Упорно звонил телефон. Старцев посмотрел на номер — как кстати. На ловца и зверь бежит.
— Добрый день, мастер Лисатти.
— Добрый день, Егор Иванович, — было слышно, как улыбается маг. — Как ваша девушка?
— Спасибо, хорошо. Это действительно оказался глубокий транс.
— Хорошо, — ответил мягкий, бархатистый голос, и мастер стал прощаться.
— Я вот хотел у вас спросить… — вдруг Старцев понял, где он видел небольшие ракушки, которые сегодня бросились ему в глаза в комнате погибшей. — Ракушки, с помощью которых вы совершали ритуал… Забыл, как они называются…
— Каори. Ракушки каори.
— Точно! — неизвестно чему обрадовался Егор Иванович, — они могут лежать — просто так — на книжной полке у женщины, которая не имеет отношения к магии Вуду?
— Вряд ли. А у кого вы их видели?
— Женщина погибла. Мы были у нее дома. Там я видел ракушки, похожие на ваши.
— Егор Иванович… Я чувствую, что мы могли бы помочь друг другу, если бы поговорили об этом деле поподробнее. Вы бы согласились приехать ко мне на чай?
— Да, конечно. Только сейчас мне трудно сказать когда — дела, служба, — сами понимаете. Я вам позвоню, хорошо?
— Я буду ждать Вас.
Небольшой акцент, который был у вудуиста на первой их встрече, теперь совсем исчез… Что-то тут не так. Надо подготовиться к встрече и пробить этого старика. Хоттабыча. Старцев уже набирал номер Ирмы — как бы ему не хотелось обращаться к ней, но собрать данные на африканца дело не шуточное, и ему нужны были ее связи…
Мастер Лиссати положил мобильный в резную деревянную шкатулочку. Конечно, он был современным, образованным человеком, но все-таки у каждой вещи должно быть свое, особое место. Пусть звонки будут с хорошими вестями и от добрых людей… Сделав глоток ароматного темного отвара он открыл другую шкатулку и достал фотографию.
На ней перед зданием университета стояла тоненькая девушка, в свободном светлом плаще. Накинутый на плечи платок, кудри, слегка рыжеватые, стянуты сзади в пучок. Девушка улыбается светло и искренне, теплый ветерок играет слегка выбившейся прядью медных волос, — впереди вся жизнь, полная надежд…
Эта фотография — все, что осталось от Ати. Своего внука он отправил в далекую Россию, в надежде на то, что там он женится, обживется, и будет далеко от беды… Не получилось. Он не сберег ни сына, ни внука. Не смог. При всем своем опыте, при всей своей силе — он ничего, ничего не смог сделать…
— Немедленно уходите отсюда! — услышал Старцев, когда еще поднимался по знакомым ступеням.
Привычно раскланялся с фигурой алеутского шамана, застывшего в позе ритуального танца — он искренне считал его живым — и даже немного опасался — в чем, разумеется, никому ни за что бы не признался.
Ему показалось — или шаман на самом деле вздохнул с облегчением, когда увидел Старцева — и чуть повел глазами в сторону «Кабинета натуралий» — как любил называть свое детище Петр I.
— Немедленно уходите отсюда! — уже кричали громче и истеричнее.
Видимо, скандал в «Кабинете натуралий» разгорался не на шутку.
— Вы пьяны, — кричала молодая дама, не обращая внимания на посетителей.
«Новая формация начальства, — оценил Старцев, — кто такая, почему не знаю?»
Начальница была свежая, подтянутая, в светлом костюме с иголочки. Личико изображало брезгливую гримасу, словно она, бедная, все не могла понять, какая нелегкая занесла ее на эти галеры…
«Странно…, — оглянулся вокруг Егор Иванович, — посетители никак не реагируют на скандал. Стоят, уставившись на витрины, как завороженные. Даже дети не шушукаются, не хихикают».
— Егор Иванович! — кинулась к нему, как к спасителю, самая пожилая и уважаемая из сотрудниц, присматривающих за залами музея. — Я вам хотела звонить!
— Добрый день, Александра Ильинична. Я так смотрю, пора уже…
— Нам только собутыльника не хватало! — всплеснула руками начальница. — Давайте-ка, любезные, идите отсюда! А то я охрану вызову.
— Что-то мне все это напоминает сцену из «Бриллиантовой руки», — печально проговорил Старцев, принципиально обращаясь только к Александре Ильиничне. — Ну что же, давайте еще добавим сходства.
И он достал красную гербовую книжечку.
— Начальник Особого отдела охраны музеев при Президенте Российской Федерации. Где у вас можно поговорить спокойно?
— Егор Иванович, — шептала ему по дороге в кабинет старая и проверенная сотрудница. — Я прихожу по утрам — а формалином пахнет. И брызги на полу…
— Пить надо меньше! — отрезала начальница, которая этот нервный шепот все-таки услышала — и Александра Ильинична смущенно замолкала — такой грех за нею, действительно, водился.
— Я молюсь за упокой души этих младенцев. Я не знаю, как это делать правильно — но молюсь… — едва слышно выдохнула она на ухо Старцеву, когда они входили в кабинет.
— Проходите, присаживайтесь, — обратилась начальница к Старцеву.
— Спасибо, — широко улыбнулся Егор Иванович — но сначала усадил старейшую сотрудницу.
С удовольствием посмотрел на ее начальницу.
— Давайте разбираться… — проговорил он. — Как давно в музее неспокойно и почему нас не известили?
— У нас все хорошо.
— Вы посетителей видели? Все столпились в одном зале и не шевелятся. Не разговаривают… Куда уж спокойнее!
— Вот только не надо в государственном музее «Секретные материалы» устраивать! — зашипела молодая дама.
— Вас же уведомляли при приеме на работу, что обо всех странностях необходимо извещать наш отдел, — Старцев говорил практически нежно, как с ребенком, которого нужно уговорить садиться на горшок. — О том, что вы должны рассуждать — необходимо это или нет — в ваши должностные обязанности ведь не входит? И вообще…
Он хотел продолжить свою патетически-воспитательно-гневную речь… Но вдруг осекся.
Чувство опасности — а оно было у него весьма и весьма развито — вдруг буквально завизжало:
— Беги. Беги отсюда!!
Старцев привык доверять этому чувству как никому и ничему другому. С того самого момента, как он поменял сытую и безопасную жизнь маменькиного сынка на армию — был в его жизни такой период, бастовал он так. Все пытался себя найти. И попал в Афганистан. Вот там-то он впервые и узнал о том, что в нем есть этот дар — внутреннее чутье на опасность. И что этому чутью надо верить как никому.
Немедленно поднялся со стула — получилось резко. Потом понял, что на него удивленно уставилась начальница и обеспокоено — Александра Ильинична. Пришлось как-то выходить из беседы:
— Так что примите мой совет, уважаемая…
— Яна Борисовна, — прервала его девица.
— Хорошо, Яна Борисовна. Если вы хотите работать в этой сфере — то научитесь звонить нам. И слушать опытных людей.
И он кивнул на Александру Ильиничну.
— Возможно, вам звонить и надо, — был высокомерный ответ. — Но мою сотрудницу я намерена уволить.
— Ну что за глупости… — укоризненно покачал головой начальник управления музеями. — Не вы же ее назначали — не вам и увольнять…
На него накатило перед самой дверью. Пошатнувшись и стиснув зубы, он все же сумел выйти.
Дальше была тоска… Бездонная как омут, затягивающая все глубже и глубже. Старцев не просто погружался в нее, он как будто расслаивался на мелкие-мелкие бесконечные пластинки льдинок… И застывал, с последним ужасом понимая, что превращается в НИЧТО…
В последнем стремлении зацепиться за острые края реальности, он услышал грохот пушки с бастиона Петропавловской крепости.
«…Двенадцать давно же было… Чего это они?» — пронеслась в голове мысль — И Старцев очнулся.
Нет. Тоска никуда не отступила, но он смог противостоять ей — и двигаться. Выход из музея, как он помнил с детства, шел через подвал. И вот перед самыми ступенями, ведущими наверх, его опять скрутило. Кто-то зловредный — Старцев просто задыхался в ярости существ, не желающих его выпускать — накинулся на него опять.
«Ну уж нет!» — рассердился музейный работник. И тут его взор зацепился за охранника — по счастью, «своего» — пожилого, проверенного.
— Петрович! — прохрипел Старцев, вспомнив вдруг рассказ одной из похищенных — Вики. — Водка есть?
17:10 Восьмая линия Васильевского острова, кафе «Парковка»
— И вот я пришел к выводу, что все вчерашнее мне просто-напросто померещилось! — митинговал Борис. Выступал он, надо отметить вполголоса, потому что в кафе было достаточно много народу.
Фенек стояла за барной стойкой и, улыбаясь, поглядывала на Панду. А Ирма сама лично подавала младшему сотруднику Охраны музеев свой знаменитый грушевый пирог.
— Эти… Клестерообразые, — Борька даже жевать на миг перестал — и скривился. — И вот та… Из воды…, — он отложил вилку и изобразил абрис аппетитной женской фигуры. — И все остальное…
— А я? — к ним подошла Фенек и принесла еще кусок пирога. — Я тоже померещилась?
— Ты — померещилась? Нет… — смутился Борька и покраснел. — А вот все, что с тобой происходило… Это да!
И он, с радостью все решившего для себя человека, вонзил вилку в кусочек нежнейшего теста.
Ирма смотрела на него с умилением матери из бразильского сериала, которая через двадцать лет внезапно обрела потерянного ребенка.
— Как же ты там работаешь? — спросила Фенек.
— Я? — удивился Борис. — Замечательно! У меня есть ноутбук. Я общаюсь с разными людьми. С огромным количеством. Собираю информацию, кто что собирается вычудить в городе… Придумываю программы — если нам надо, чтобы кто-то что-то сделал в городе… Это классно! А то, что было вчера. Нет… Это мне примерещилось! К тому же я пьяный был.
И он победно посмотрел на женщин. Те рассмеялись — и Фенек унеслась обслуживать посетителей.
— Померещилось… — с легкой завистью проговорила Ирма.
Но Борис ее не слышал. Он с интересом рассматривал людей, которые ели пирог и пили кофе, рассматривали интерьеры, смеялись, разговаривали… С тех пор как его нашли на улице Времени он больше жил в виртуальном мире, и ему было интересно, так как в людных местах он бывал редко. Правда, была еще одна причина, по которой его взгляд блуждал по залу…
Вдруг дверь распахнулась так, что колокольчик истерически взвизгнул.
— Убей меня мокрым полотенцем! — выдохнула ведьма.
— Странно, никого…, — проговорил Борька, который тоже обернулся посмотреть, кого это принесло.
— Ошибаешься. — глаза Ирмы приобрели оттенок грозовой тучи, она побледнела и выдохнула. — Это Старцев.
— Где? — удивленно стал озираться Борька и вдруг услышал, как испуганно всхлипнула Фенек.
Ирма меж тем метнулась к чему-то невидимому на пороге. Стала обнимать, гладить, обрисовывая горячими ладонями — Борька готов был в этом поклясться — человеческую фигуру.
Ведьма извивалась, терла, хватала…
Спустя несколько минут ему показалось, что у нее в руках, словно из ниоткуда возник мужчина. Был он, правда, странноватый: то появляющийся, то исчезающий, чуть мерцающий, как будто только что выпавший ночью снег под неярким питерским фонарем.
Ирма, по-прежнему ни на кого не обращая внимания, схватила мужчину за запястья и потащила за собой в сторону подсобных помещений.
— Что это? — Борька умоляюще посмотрел на Фенека.
— Я не знаю, но мне кажется, что ничего хорошего…
