Глава десятая
В ситуациях, когда ответить что-то надо, а желание делать это отсутствует, я предпочитаю промолчать или же сказать нечто отвлеченное от темы разговора. Ну да, со стороны это иногда выглядит достаточно неприглядно, но лучше прослыть странноватой личностью, чем потом расхлебывать неприятности, возникшие оттого, что ты брякнул нечто ненужное, перед этим не подумав. Разумеется, подобное не относится к службе. Там хочешь – не хочешь, а отвечать начальству, которое ждет от тебя какой-то реакции на свой вопрос, нужно. И странноватым там выглядеть тоже не стоит. По крайней мере – часто. Хотя, с другой стороны, смотреться лихим и придурковатым лицу подчиненному пред лицом начальствующим рекомендовал еще царь Петр, а уж он-то в вопросах построения корпоративных структур и в эффективном менеджменте разбирался будь здоров как!
Но здесь не служба, а тот, кто задал вопрос, мне точно не начальник.
Я вообще не знаю, с кем имею дело.
– Тысячекратно извиняюсь, а вы кто? – повернувшись, спросил я у нежданного собеседника, попутно оглядев его с головы до ног.
– Ровнин, – чуть наклонив голову, отрекомендовался незнакомец. – Олег Георгиевич. Коллега и руководитель вашей спутницы.
Моя спутница тем временем отодвинула от себя недопитый бокал, выдала белозубую улыбку и вообще всем своим видом давала понять, что она девушка из разряда «я не такая, я жду трамвая», и спиртное она употребляет исключительно потому, что я ее заставил это делать. Возможно, даже под дулом ее собственного пистолета.
Как видно, суровый начальник этот самый Ровнин Олег Георгиевич, если даже пропитанная донельзя духом бунтарства Евгения сразу стала милой и тихой.
А по нему и не скажешь. Так вот глянешь – как есть рафинированный интеллигент университетского разлива, профессор там или доцент. Точнее, такой, какими их показывают в кино.
Неплохой костюм, модный, кремового цвета плащ, висящий на руке, в тон подобранный галстук, очки в золоченой оправе, усы, когда-то подтянутая, а теперь немного оплывающая фигура. И это лидер бесстрашных бойцов с нечистью и нежитью? А где шрам через все лицо? Почему все пальцы на месте?
Нет, чего-то я в этой жизни не понимаю.
– Я присяду? – все так же негромко, но утвердительно произнес Ровнин и, дождавшись моего приглашающего жеста, занял пустующий стул, стоящий у нашего столика. – Просто предмет вашей ученой беседы настолько интересен… Кхм… Извините, не удержался. Ситуация просто идеальная для этой фразы.
– Ничего не понимаю, – сообщил я Женьке. – Мы разве ученую беседу вели?
Та сделала круглые глаза, давая мне понять, что она тоже не в курсе, но это не так и важно.
– Не берите в голову, Александр, – посоветовал Ровнин, закидывая ногу на ногу. – Это непринципиально. Речь о другом. Так все же кто вам рассказал о том, что на вас объявили охоту? Ваша первая версия, увы, неубедительна.
– А мне необходимо отвечать на ваши вопросы? – не заботясь о том, что это может прозвучать резко, поинтересовался я.
– Мне думается, это в ваших интересах, – доброжелательно ответил мне Ровнин. – Тем более что я прямо здесь и прямо сейчас могу вам со всей ответственностью заявить, что никто из моих сотрудников даже не думал причинить вам какой-либо вред. Ну кроме разве Евгении, которая за что-то вас крепко невзлюбила, и даже жаловалась одной своей коллеге на то, что вы… Как же там было…. «Дубина стоеросовая этот Смолин, с огнем играет. Вот убить его, дурака за это – и не жалко будет. Так вот сама взяла бы…».
– Олег Георгиевич! – возмущенно воскликнула Мезенцева – Ну кто вас за язык тянул?
– Было ведь такое? – наставил на нее указательный палец Ровнин – Было. Но, согласитесь, Саша, что здесь злого умысла нет вовсе никакого. Это, скорее, беспокойство за вас, причем, я бы сказал весьма и весьма личного свойства. Не побоюсь этого слова…
– Олег Георгиевич! – с еще большим негодованием снова подала голос Евгения.
– Хорошо, побоюсь, – покладисто согласился ее шеф. – И, тем не менее, Саша, отдел, который я возглавляю, не карающий меч, не новая инквизиция. Наша задача такая же, как и у иных правоохранительных органов – сделать так, чтобы людям ничего не угрожало, и они могли спокойно жить и спокойно спать. Просто профиль немного отличается, а так все то же самое. И вы, Саша, входите в число этих людей, по крайней мере до тех пор, пока не начнете сеять налево и направо смерть и разрушения. Но мне что-то подсказывает, что подобным вы заниматься не планируете. Я ведь ничего не путаю?
– У меня такое в перспективах не значится, – почесал затылок я. – Да оно мне и не надо.
– Ну вот. – Ровнин повертел головой. – Н-да, совсем нас, курильщиков, в резервации загнали. Сейчас бы трубочку выкурить, ан нет. Нельзя. Ладно, выпью кофе. Молодой человек!
Пока шеф отдела 15-К объяснял официанту, какой именно кофе он хочет, я так и эдак пытался понять, как вести себя дальше.
Да, внешне он дружелюбен. Да, располагает к себе. Но это далеко не показатель добросердечия и человеколюбия, мне ли того не знать. Вон, Пиночет тоже на вид милого гномика в забавной огромной фуражке напоминал, а сколько крови при этом пролил? Да и Наполеон на портретах смахивает на мишку Тедди. Но попробовал бы ему кто-то это сказать!
– Вы знаете, Александр, – закончив с официантом, обратился ко мне Ровнин. – Я, наверное, не с того наш разговор начал. Вон вы какой напряженный сидите. Полагаю, мне следовало изречь некую преамбулу, из которой вы поняли бы, что я про вас знаю много, и это многое меня лично к вам очень располагает. Еще можно рассказать о той головомойке, которую я устроил Нифонтову, узнав о его поступке во время съемок «Магического противостояния». Поверьте, за подобную инициативу он у меня получил так, что… Хорошо, в общем, ему было. Кстати, госпожа Мезенцева полностью разделила тогда мою точку зрения, поскольку ваша персона, как я уже говорил, ей небезразлична. Не так ли, Женя? Как вы тогда сказали? «Колька, ты полный…»
– Это был аффект, – быстро сообщила мне Женька. – Да и нечестно он поступил. Я за правду!
– Да-да, – подтвердил, улыбнувшись, Ровнин. – Как и я. Как, полагаю, и наш собеседник. Александр, вы же за правду?
– Как любой нормальный человек, – согласился я. – Мы все за всё хорошее.
– Так вот – я мог бы все это сказать, но зачем? Вы, насколько мне известно, работаете в финансовой сфере, а значит, лозунг «время – деньги» вам далеко не чужд. Потому я позволил себе сразу перейти к делу.
– К какому именно? – уточнил я.
– Как же? – сверкнули стеклышки очков Ровнина. – Я попробовал узнать, кто именно принес вам весточку о грядущей беде. Вы мне так и не ответили на этот вопрос. А именно это и есть отправная точка того разговора, ради которого я сюда и пришел. Саша, это как у врача. Если вы не говорите ему о симптомах, он не поставит верный диагноз. Так кто? Морок? Перевертыш? Кого вы поставили к себе на службу?
Я прямо разрывался на части. С одной стороны, этот человек был мне полезен. Да, он был большой хитрец, это было понятно сразу. Но при этом и внутреннюю силу его я ощущал почти физически. Да оно и понятно – руководить такой организацией как отдел 15-К абы кто не мог. Там только такой и нужен. И знает он много. Очень много. Я смог бы получить ответы на многие вопросы.
С другой… Не люблю я откровенничать с людьми, которых впервые в жизни вижу. И кто знает, как он отреагирует на то, что я сделал. Это обстоятельство, пожалуй, даже перетягивало остальные.
В общем – и хочется, и колется. И непонятно, что выгоднее – молчать или говорить.
– Мара, – помолчав еще с минуту, нехотно произнес я. – «Сонливица».
– Даже так? – Ровнин побарабанил пальцами по столу. – Удивили, Саша, удивили. Причем здорово.
– А мара – это кто? – спросила у него Мезенцева. – Я про такую не слышала.
– Неудивительно, – ответил ей Ровнин. – Эта нежить встречается нечасто и следов не оставляет. Саша, тот, на кого вы наслали мару, умер?
– Да господь с вами! – отмахнулся я. – И в мыслях не было. Так, попугал одного особо ретивого господина, который мне покою не давал.
– И все-таки – мара? – укоризненно произнес шеф Женьки. – Не жестко ли?
– Челюсть, – ткнул я себя пальцем сначала в лицо, а после в спину. – И почки. И кулак у него ого-го какой! Я человек терпеливый, но всему есть предел.
– Аргумент, – признал Ровнин и благосклонно кивнул официанту, который принес ему кофе и пирожное «картошка» на тарелочке. – Не спорю. Но повторю свой вопрос – этот человек остался жив? Прямого ответа вы мне так и не дали.
– Разумеется, – отчеканил я, а после оттянул ворот «водолазки», показав ему горло, где еще сохранились следы пальцев Силуянова. – И к сожалению. Вот, чуть не придушил меня третьего дня. Боролся со злом в моем лице.
– Офигеть, – протянула Мезенцева. – Это что же за человек такой?
– «Безопасник» наш банковский, – пояснил я. – Живет по принципу «ни минуты простоя». Когда некого из чужих дубасить, своих терроризирует.
– Всегда полагал, что работа в банках не так хороша, как про нее рассказывают, – сообщил нам Ровнин.
– Правильно делали, – поддержал его я. – В ином террариуме жить безопасней, чем у нас.
– Значит, мара, – Олег Георгиевич выдал очередную настольную дробь своими тонкими пальцами. – Ну да, эти вытащат из жертвы что угодно. И сразу новый вопрос – с чего она вам решила помочь? Эти существа лишены чувств. Ни благодарность, ни сострадание, ни жалость им неведомы. Почему она пришла к вам и вот так вот все выложила? Точнее – какую сделку предложила? Новые жертвы в обмен на информацию?
– Никакой сделки не было, – покачал головой я. – Пришла и рассказала. Всё.
– Не всё, – глянул на меня поверх очков Ровнин. – Так не бывает, и я это знаю наверняка. Мары – хищницы, очень умные, очень хитрые и расчетливые. Их невозможно приручить. Только сделка. Больше их ничего не сдержит. Правда, условия ее они, как и любая иная нежить и нечисть, выполняют честно, не юля. Но если все же отыщут брешь в договоре, то беды не миновать.
– Не было сделки, – твердо заявил я. – Пришла и сказала.
– Не было сделки, не было сделки. – Ровнин отпил кофе. – Тогда я чего-то не понимаю.
– Тоже мне, новость, – фыркнул я. – Для меня данное состояние вообще в последнее время норма вещей. Я не понимаю больше, чем понимаю. Например – кто меня хочет убить и за что? Сначала я подумал, что это какие-то ведьмы меня невзлюбили за то, что я просто есть. После грешил на колдуна. Ну того, что кучу народа недавно перебил, а после в Европы свалил. Потом – на вас. А теперь вообще не знаю, что предположить и на кого подумать.
– А поведайте мне дословно, что сказала вам мара, – попросил Ровнин. – Вот прямо до запятой.
Я выполнил его просьбу.
– Амулеты, – выслушав меня, немедленно произнес Олег Георгиевич. – Это самая большая странность в данной истории. Отпадают не только ведьмы, но и большинство обитателей ночи, включая ваших собратьев по роду. И колдун тоже. Он, пожалуй, даже в первую очередь. Это не по его части совершенно. Да и не стал бы он мстить так примитивно, там товарищ с фантазией. К тому же в Россию он не возвращался, это сто процентов. И раньше весны-лета следующего года точно не вернется, ручаюсь за это. В общем – вся вышеуказанная публика тут ни при чем.
– А не озвучите ход вашей мысли? – попросил я. – Для полного понимания. Тем более что вы сейчас разрушили выстроенную мной теорию, которая казалась очень даже стройной.
– У вас есть амулет? – ответил вопросом на вопрос Ровнин. – Ну хоть какой-то?
– Нет, – развел руками я. – Откуда? Я ведьмак без году неделя.
– Это верно, – согласился мой собеседник. – Но ваш предшественник, да пребудет он в Свете, был ведьмак опытный, матерый. Вы в его доме провели не один день, и нашли хоть что-то похожее на обереги, амулеты и тому подобный хлам? Уверен, что нет.
– У меня там есть Антипка, – возразил ему я. – На редкость домовитый домовой. И скряга жуткий. Мог припрятать, он та еще сволочь.
– Хорошо, – потер ладони Ровнин. – А ведьмы? С ними вы тоже дело имели и не раз. Вспомните – ничего такого у них на шеях не висело?
– Не висело, – подтвердила Мезенцева. – Я тоже ведьм видела, в количестве трех штук. Перстни были, а амулетов или даже ожерелий каких – нет. Я их шеи очень хорошо разглядела тогда, а память мою вы знаете.
– Детям Ночи не нужна заемная сила, – медленно произнес Ровнин. – Они привыкли полагаться только на себя, не прибегая к чему-то, что может подвести в самый нужный момент. Только свое, то, на что можно положиться. Сила, заклинания, природный дар. Кстати, я сам исповедую тот же принцип и советую сотрудникам идти данной дорогой. Женя, это я для тебя сейчас сказал. Ты со своим пистолетом вечно носишься, как не знаю кто.
– Это табельное оружие, – насупилась девушка. – Оно нам положено по штату, я его ношу. Отстаньте.
– Носи, – вздохнул Олег Георгиевич и доверительно мне сказал: – Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы по обоюдному согласию.
– Это да, – признал я. – Так какой же вывод?
– Выводы делать рано, – Ровнин допил кофе. – А вот первые соображения можно и огласить. Итак. Это не мы, и это, с огромной долей вероятности, не порождения ночи. Значит?
– Значит? – повторил я за ним.
– Думай, кто тебя так не любит из людей. Смертных. Обычных, – вместо своего шефа сообщила мне Мезенцева. – Смолин, ну ты и тупой!
– Евгения, – укоризненно произнес Олег Георгиевич. – Мне за тебя стыдно!
– Она всегда такая, – рассеяно заметил я, обдумывая слова девушки. – Из людей? И чтобы с амулетами? Да кто же это такие? Может – масоны какие? Иллюминаты? Тамплиеры? Вольные, прости господи, каменщики?
– Масоны – это сила, – засмеялся Ровнин. – Были когда-то. Теперь это коммерческая организация с уставом, членскими взносами и красивыми ритуалами за дополнительную плату. Тамплиеров тоже можешь вычеркнуть из списка, как, впрочем, и инквизицию, которую ты даже не упомянул. Тамплиеров несколько веков как не существует, а инквизиции ты точно не интересен. Прости, Саша, но ты для нее даже не мелковат. Там другое слово подойдет. И сразу – не спрашивай, не отвечу. Тебе данная информация ни к чему.
– Ну тогда у меня нет больше версий, – запечалился я. – И это плохо.
– У меня тоже, – добавил мне грусти Ровнин. – Но это не значит, что надо падать духом. Мне есть к кому обратиться по данному вопросу, и я это сделаю сегодня же. Может, что-то и прояснится. И еще вот что. Саша, не забывай, что эти люди тебя боятся. Тебя или кого-то, кто рядом с тобой.
– Меня? – изумился я. – С чего вы взяли?
– Эти люди не стали действовать напрямую, – пояснил Ровнин. – Если бы они ощущали за собой силу, то не искали бы проводника своей воли, а просто пришли и убили тебя. Может, просто и незамысловато, или наоборот – изощренно и мучительно, это непринципиально. Но – нет. Был выбран длинный и очень непредсказуемый путь. Вывод – неизвестные чего-то опасаются. Я склонен думать, что боятся они именно тебя и твоей силы. Ты все же ведьмак, то есть – серьезный противник. И неважно, что ты пока подходишь под описание «зелен виноград». Ведьмак есть ведьмак.
– Противник, – шмыгнул носом я. – Ни молнией шваркнуть не могу, ни огненный шар запустить. Только нож один и есть.
– Ты просто еще не научился использовать то, что получил, – по-отечески заметил Ровнин. – Поверь, тот путь, который ты избрал, предоставляет такое количество способов защитить себя, что только ахнуть можно. Ты мостик между миром мертвых и живых, Саша. Можно туда, можно оттуда. Хотя последнее не советую проделывать, может выйти боком. Причем ты первый ведьмак с таким талантом, с которым я познакомился лично. В отделе работаю давно, а вот, не встречались мне такие, как ты. Раньше, в старые времена, они появлялись на свет чаще, тогда то, что наши предки называли «кромкой», было ближе к Яви, чем сейчас, и проводники душ были куда более востребованы. Стоп!
Ровнин остановился, снял очки, протер их и снова нацепил на нос.
– Ну конечно же! – совершенно по-мальчишески рассмеялся он. – Мара. Кто же еще? Порождение повелительницы посмертного мрака, гибельного холода и непроглядной ночи. О какой сделке тут может быть разговор? Это зацепка, простая и банальная. Завязка разговора.
– Сашк, только мне неясно, о чем Олег Георгиевич сейчас сам с собой говорит? – громким шепотом спросила Женька. – Или ты тоже ничего не понимаешь?
– Погоди, – посоветовал я ей так же. – Может, объяснит еще!
– Молодые люди, не старайтесь выглядеть несмышленышами, – попросил нас Ровнин. – Думаю, что все вы поняли. Ну или почти все.
– Я – нет, – помотала головой Женька. – Далеко не все.
– Морана, – веско произнес Ровнин. – Это имя ты не могла не слышать. Допускаю, что его не знает наш друг, но ты…
– Он тоже знает, – быстро произнесла Мезенцева. – Он о ней меня даже расспрашивал.
– В самом деле? – стекла очков снова блеснули в электрическом свете, заливавшем зал ресторана. – Как любопытно.
– Да просто про Морану тогда призрак в Южном порту упомянул, вот и стало интересно кто она такая, – даже не стал скрывать правду я. – Собственно, это и все. Кстати, призрак тот ее ведь не Мораной называл, а Марой. Только сейчас вспомнил.
Вот про что я точно не стану ему рассказывать, так это про свои отношения с Мораной. И не только ему, а кому-либо еще из смертных. Это только мое дело и больше ничье. К тому же, как мне кажется, Ровнин не очень ее жалует.
– Ну данную сущность как только не называй, смысл от этого не изменится. – Олег Георгиевич потер лоб. – За ней всегда стояли смерть и страх. Очень, знаете ли, неприятное существо эта Морана, если верить древним хроникам и летописям. И, кстати, твоих собратьев-ведьмаков, Саша, она очень и очень жаловала, что в принципе, объясняет визит мары к тебе. Так сказать, остаточное явление. Использовать то, что нужно для хозяйки, даже если той больше и не существует. Для нежити вроде мары понятия времени ведь нет, ей что дохристианские времена, что наши дни – все едино. Душа людская осталась той же, страхи человеческие, которые она пьет, тоже не изменились, и установки, что ей некогда дала владычица, остались те же. Если есть возможность – удружи ведьмаку, а лучше – сделай его должником, чтобы проще было его заполучить. Твои предшественники не спешили отвечать Моране на ее любовь, насколько мне известно.
– Почему? – немедленно спросил я.
Это был один из тех вопросов, которые мне не давали покоя.
– Ведьмаки, по сути своей, не зло, – помолчав и снова побарабанив пальцами по столу, ответил Ровнин. – Они, если можно так сказать, нейтральны. Стоят где-то посередине между миром Дня и миром Ночи. Иногда кто-то из них склоняется в одну сторону, кто-то в другую, но это допустимая погрешность. Но тьма – не для них. Им не нужна кровь для существования или страдания людские для того, чтобы усилить свою мощь. Морана же – темная богиня. Нет-нет, не говорю, что это зло в чистом виде, его идеального, знаете ли, вообще не бывает, равно как и всеобъемлющего добра, но тем не менее Морана богиня темная, сиречь – злая. В любом пантеоне богов есть злые и добрые сущности – что у греков, что у скандинавов, что у… Не знаю… Японцев. И наши онучи ихних не вонюче. У нас тоже все было по-взрослому. Имелись светлые Жива, Лёля, Ярило и иже с ними. А к ним, разумеется, прилагалось противостояние в виде Триглава, Недоли, Вия и, разумеется, Мораны.
– Вия? – даже открыла рот Женька. – Это который «поднимите мне веки»?
– Ну Гоголь знал, откуда материал черпать, – веско произнес Ровнин. – Думаю, консультировался с кем-то из наших. Вий, моя юная сотрудница, это не просто какой-то книжный или сказочный персонаж, а вполне серьезная личность из древнеславянского прошлого, функционер не из последних. Владыка подземного мира, главный тюремщик Пекельного царства и первый воевода Чернобога, так-то. Слушай, Мезенцева, ты хоть нормативку почитай. Нифонтов вот, когда был в твоих чинах, только и делал, что старые дела лопатил и черпал знания откуда только можно. Я понимаю, бегать с пистолетом куда веселее, опять же выглядишь ты при этом привлекательно, но основы вызубрить нужно. Понятно, что вся эта публика канула в прошлое давным-давно, но вот, всплывают же последы, правда? И тут уже не надо гадать. Надо знать.
– Правильно, – поддержал его я, вызвав негодующий взгляд Евгении. – Вот мне бы в ваши архивы попасть, я бы оттуда вообще не вылезал.
Чистая правда. Сдается мне, там много интересного можно узнать. Интересно, Ровнин как-то отреагирует на мои слова?
– Так вот – Морана, – как ни в чем не бывало продолжил Олег Георгиевич, проигнорировав и мой не слишком завуалированный намек, и надутые губы Мезенцевой. – Она была властна и жестока, потому Белобог закрыл ей дорогу в Явь, то есть мир людей, оставив навеки за кромкой, в Нави. Ее слуги – те могли бывать и там, и там, но это все была нежить, в лучшем случае – нечисть. Им было подвластно многое, но далеко не все. Какие-то вещи могли сделать только те, в ком пульсирует живая кровь и имеется душа. И вот тут Морана заинтересовалась ведьмаками. А если конкретнее – поводырями мертвых. Из всей магической людской братии только они могли физически пересекать границу Нави и Яви, поскольку, избрав путь служения мертвым, по сути присягали на верность обеим мирам, а значит, получали право жить и там, и там. Хотя нет, я неверно выразился. Скорее – они получали ключ от двери, ведущей в Навь, и могли время от времени заходить туда в гости. Вот ты достаточно пренебрежительно высказался о своем ноже, а зря. Он ведь не только оружие. Он и есть ключ к дверям, ведущим в то место, которое наши далекие пращуры называли «кромка». По крайней мере, мне рассказывали так.
– Это как у волкодлаков? – оживилась Женька. – Ну когда они втыкают нож в дубовый пень и через него сигают, чтобы обернуться волком!
– Технологию процесса не знаю, думаю, он посложнее, – с улыбкой ответил ей Ровнин. – Но в чем-то ты права. Если тебе очень интересно, поговори об этом с тетей Пашей. Все вышесказанное я узнал от нее как раз в твоем возрасте. Насколько я понял, этой темой в свое время немного занимался Барченко, когда разыскивал исходный текст «Голубиной книги», а этот человек докапывался до истины как никто другой. Даже если между ним и этой истиной лежали тысячелетия.
– Так-то интересно, – пробурчала Евгения. – Только я ее боюсь. Тетю Пашу, в смысле.
Не знаю, кто такая эта тетя Паша, но я бы лично из нее все вытряс, до последнего словечка. Вот только, боюсь, такой возможности у меня не будет.
И надо непременно будет узнать, что это за Барченко такой. А еще лучше – попробовать с ним пообщаться.
– Понимаю и разделяю, – одобрил слова Женьки ее начальник. – Я, если честно, и сам иногда ее опасаюсь. Вроде уже и в руководство выбился, а все равно, когда она на меня ругается, ощущаю себя мальчишкой-стажером.
– А что дальше? – поторопил я его. – Ну с Мораной и древними ведьмаками?
– Морана понимала, что они идеальные проводники ее воли в мире смертных, – продолжил Ровнин. – Естественно, захотела прибрать их к рукам. Но ведьмаки были ребята не глупые и прекрасно понимали, что служение такой сущности к добру не приведет. Что их ждало? Кровь, смерть, людская злоба и в финале костер. Кому охота гореть заживо? А в обмен на это все весьма сомнительные перспективы невеселого посмертия где-то в Пекельном царстве. И это в лучшем случае. Потому они посылали ее куда подальше. Кстати – именно тогда и началось противостояние ведьм и ведьмаков. Ведьмы служили родным братьям Мораны и, как это сейчас принято говорить, «впряглись» за нее. Потом причина конфликта забылась, а вражда осталась.
Надо признать, те ребята были поумнее меня. С другой стороны, они были вооружены знаниями, а я – нет. Теперь знания у меня есть, пусть и куцые, но что делать – непонятно.
Одно хорошо. «Да» я тогда Моране не сказал. Подумать обещал – это было, но не более того.
И, скорее всего, теперь она от меня его и не дождется.
– Вот как-то так, – закончил свою речь Ровнин. – И напоследок, Саша, я вам скажу вот что. Для нас тысячелетия – это бездна времени. Для обычного человека даже то, как жил его прадед – древность невозможная, хоть их и разделяют какие-то 60-80 лет. Пустяк ведь, да? По сути, тень от песчинки в часах вечности. Но то для обычных людей. А для тех, кто живет под солнцем мертвых, время совсем другая величина. Для той же мары пара тысяч лет – один миг, дневной сон между обедом и ужином. И если о чем-то люди совсем забыли, это не значит, что этого нет. О чем-то или о ком-то. К чему я это говорю? Будьте осторожны. Те трое неизвестных, колдун, которого вы поминали – это все ерунда против наследия ушедших эпох.
Он или знает, или догадывается.
Или берет меня на «пушку».
В любом случае – это предупреждение. Пока – дружеское, пока – доброжелательное. Но – предупреждение.
– Что до мутной троицы – подумаем, – уже другим тоном продолжил глава отдела 15-К. – Я кое-кого поспрашиваю, опять же скоро Паша с Нифонтовым вернутся, у них агентурная сеть поболее моей будет. Знаете, Саша, когда становишься начальником, многие связи теряются. Волка ноги кормят, а я все больше в кабинете теперь сижу. Так о чем я? Ах, да. Подумаем, поищем. Ну а если у вас будут новости – вот моя визитка, звоните не стесняясь, если что. Да и вообще, если будет желание пообщаться, я всегда к вашим услугам. Отдел, господин Смолин, добра не забывает. И тех, кто входит в число его друзей, всегда готов прикрыть и защитить. Любой ценой.
– Надеюсь, я вхожу в число друзей отдела?
– Иначе меня здесь сейчас не было бы, – очень светло улыбнулся Ровнин. – Ну все, честь имею. Дела, дела.
Он бросил на стол крупную денежную купюру, прихватил со спинки стула свой кремовый плащ и был таков.
– За что я люблю нашего начальника? – глубокомысленно произнесла Женя. – За его постоянность. Всегда вот так – появится, расскажет пару-тройку занимательных преданий старины глубокой, напустит тумана и уйдет, ничего толком не объяснив. Но при этом он все равно душка.
– Так оно и есть, – согласился я с ней, думая о своем.
Ну не то чтобы ничего не объяснив. Кое-что было сказано более чем четко. Предельно.
Но, в принципе, это нормально. В этом мире всегда или ты, или тебя. Промежуточного состояния нет, а герои-одиночки, которые идут против системы, существуют и побеждают только в незамысловатых книгах и фильмах. Можете возмущаться, можете брызгать слюной и говорить, что это не так. Так. И только так. Впрочем, тот, кто наверху, возмущаться не станет, потому что он знает, что этот мир устроен именно так. А те, кто находится с другой стороны баррикад… Вопрос только в том, насколько тактично вас нагибают, перед тем как взнуздать, и дают ли право выбора стойла и седла.
Мне сейчас дали. Мне дали даже право немного побегать на воле, прежде чем я приму заранее просчитанное решение. Да что там. Мне даже пообещали иллюзию права свободного выбора в будущем.
Нет повода не гордиться собой. А что? С одной стороны, меня жаждет заполучить богиня из тех времен, когда молочные реки текли промеж кисельных берегов, с другой призывно машет рукой представитель государственной службы. Еще пара претендентов, и можно будет устроить аукцион. Хотя о чем я? А Ряжская? Ей я тоже нужен! И, кстати, если дело дойдет до реальных торгов, она всех победит. У нее просто денег больше, чем у остальных.
И стоит мне сказать «да» любому из них, как видимость доброты и сердечности закончится. Меня поставят на заранее определенное место, после чего перестанут о чем-либо просить, и начнут отдавать приказы. Так бывает всегда.
Но только мне это не нужно. Я так прожил всю свою предыдущую жизнь и только сейчас, за последние месяцы, понял, как на самом деле здорово быть самим собой. Таким, какой ты есть на самом деле.
Ну или почти понял.
– Эй, Смолин, – перед моим лицом пощелкали тонкие девичьи пальцы. – Ты еще со мной?
– Ну да, – ответил я. – Слушай, а как бы мне пообщаться с Барченко, про которого Ровнин говорил? Просто реально тема интересная.
– Вызови его дух да пообщайся, – посоветовала Мезенцева, снова пододвигая к себе бокал с вином. – Этого Барченко еще в тридцать седьмом к стенке поставили. Или раньше? Я точно не помню. Знаю только, что он с Бокием работал, а тот в свое время был куратором отдела. Его, кстати, тоже расстреляли.
Про Глеба Бокия я слышал. Точнее, сериал смотрел, в котором его актер Стычкин играл.
– Стоп, – я уставился на Мезенцеву. – Это сколько же вашей тете Паше лет тогда выходит, если она с ними личную дружбу водила?
– Не знаю, – передернула плечами Евгения. – Может сто, может – больше. Она тетка лютая, я ее стороной огибаю и лишний раз стараюсь на глаза не попадаться. Она меня невзлюбила с самого начала и кроме как «рыжей шалавой» не называет. И главное – с чего она взяла, что я такая? Даже повода никакого не давала никогда так думать.
– А она кто вообще? Ну в отделе вашем? Заместитель Ровнина?
– Уборщица она, – равнодушно ответила Женька. – Слушай, давай еще одну бутылку вина закажем? Ты как, не против?
