Свет был ярче солнца, он выжигал глаза, плавились кости. Душа, которая, похоже, есть, начала плавиться, когда от тела ничего не осталось…

Меня нет, и я есть. Нет боли, слабость превратилась в неописуемую легкость, меня начали заново собирать по молекулам. Сперва перед глазами была клубящаяся муть, но вскоре проступили очертания предметов, я вынырнул из небытия, сделал несколько шагов по светлому коридору, схватился за стену, чтобы не упасть.

Хлынули звуки и запахи, оглушили, сбили с толку, и я некоторое время бездумно озирался и не мог понять, что происходит. За полминуты до смерти я активировал арт, и вот меня перенесло… Куда? Надо собрать мысли в кучу.

Знакомый коридор. Справа – знакомая полка с книгами…

Да я снова в Институте! Я только что вернулся из Зоны с «живицей» и на всякий случай спрятал «отвертку» между книгами и для отвода глаз взял «Ремарка». Я должен думать, что Иггельд будет меня обыскивать.

Я – существую? Я выжил? Голова по-прежнему кружилась, на полу валялась книга Ремарка, взятая для отвода глаз. Что происходит? Меня перенесло в прошлое, Зона дала мне шанс все исправить? Я сел посреди коридора, поднял книгу. Голова по-прежнему соображала туго, радоваться не осталось сил.

Значит, Пригоршня жив и где-то собирает команду. А ведь он прав: то, что здесь происходит, должно закончиться. Он прав и в своем стремлении наказать меня, это я – слепой дурак. Эх, Пригоршня, дʼАртаньяном был, им и помрешь!

Так! Собраться! Вспомнить каждый свой шаг и начать действовать. В идеале сейчас бы выйти на поверхность и бежать отсюда… Далеко я не убегу, после нападения шатунов еле на ногах держусь. Что случилось после того, как я спрятал «отвертку»?

– Химик! – воскликнул Иггельд, подбежал ко мне и помог подняться, заглянул в глаза, на его лице читалось беспокойство.

– Со мной все хорошо, – кисло улыбнулся я. – Ну и приключение!

Иггельд вскинул бровь:

– Коба и Джига?

Помнится, в прошлый раз (или в прошлой жизни?) он задал тот же вопрос, и пока мне не удалось сместить ось мироздания, чтобы реальность перешла на новые рельсы, туда, где будущее не определено.

– Мертвы, – хрипнул я, мне казалось, что пока нужно придерживаться предыдущего сценария, который я отлично помню, чтобы повернуть в нужном месте. – Сам еле выжил.

– Жалко их, я этого не хотел. Артефакт у тебя?

Ни в коем случае нельзя, чтобы арт к нему попал! Но другого выхода нет, в конце концов, я буду знать, где хранится арт, и в любой момент смогу его забрать. А может, сказать, что нет арта? Что потерял его по дороге, не нашел, спрятал? Тогда есть риск, что меня обыщут. Черт! Почему меня перебросило сюда, а не на пару часов раньше?

– У меня, – принял решение я.

– Отлично, – он потер руки. – Насчет сборки… Все готово, можно приступать. Но прежде прими душ и посети медблок, на тебе лица нет!

Ох ты ж заботливый мой! Неужели он вот так просто отпустит меня мыться и не заберет арт? Идиотом буду, если упущу шанс. В прошлый раз я сам показал ему арт и сам отдал, что же будет сейчас?

– Спасибо, – проговорил я и зашагал к себе, рисуя план действий: как только он уйдет, метнуться к полкам, где спрятана «отвертка», коснуться ее и исчезнуть.

О том, что это прикосновение может меня убить, я старался не думать.

– Постой, – проговорил Иггельд и добавил вкрадчиво: – Покажи его!

Пришлось возвращаться. Я отстегнул от пояса контейнер, сдвинул крышку ячейки, где лежал артефакт, похожий на мякоть огромного обугленного ореха. При виде артефакта Иггельд улыбнулся, выдохнул восторженно, но не рискнул прикоснуться к нему, поднес палец и сжал кулак. Ноздри Иггельда раздувались, на щеках залегли круги румянца.

Он забрал контейнер, закрыл его и положил руку мне на плечо:

– Я передумал. Идем, это быстро. Потом примешь душ.

Такое впечатление, что реальность, которую я пытался прогнуть, сопротивлялась, артефакт должен был попасть к нему. Дальше Иггельд соединит сборку и получит то, что планировал, – артефакт, подчиняющий людей и животных его воле. Раньше у него уже был такой арт, что-то заставило подвергнуть внушению его жену, которая изменилась. Или жену и дочь, я не в курсе подробностей. Но это не остановило Иггельда, он собирается повторить эксперимент, с помощью излучателей распространив его действие на всю Зону. Надо положить этому конец, иллюзии, что арт вылечит меня, больше нет. Он-то меня вылечит, но я потеряю себя, стану марионеткой Иггельда. Не исключено, что превращусь в чудовище, чтоб защитить меня от этого, Иггельд и дал, точнее, даст мне браслет.

Что было дальше, я уже видел: превращенный в лабораторию склад с зеркальным стальным листом на потолке. В середине помещения – что-то типа кресла, над ним – шлем с проводками, тянущимися к излучателю. Теперь понятно, как это работает: действие арта накладывается на разум Иггельда, который транслирует свою волю через излучатель.

В ножке алтаря имелись отверстия контейнеров, где под номерами были сложены артефакты – результаты моего многолетнего труда, продукты сложнейших сборок. И вот оно, недостающее звено.

– Ты представляешь, как все должно происходить? Опасно ли это?.. Не хотелось бы погибнуть в полушаге от цели, – Иггельд оперся об алтарь и сжал его так, что побелели костяшки пальцев.

То ли и правда не знает, раньше тоже не он делал сборку, то ли хорошо играет.

– Понятия не имею, – честно признался я, скопировал позу Иггельда. – Наверное, нужно их положить рядом, а дальше… Дальше я должен почувствовать, как это случалось раньше. Я даже не знаю, какая должна быть очередность и что именно с ними делать. Если активировать, то да, опасно, ведь будут рождаться аномалии… Или нет, ведь большинство этих артов – результат сложных сборок.

Кто-то словно вкладывал в мои уста слова, которые должны прозвучать, аж не по себе сделалось, чтобы разорвать порочный круг, хотелось пристрелить Иггельда, чтоб хоть что-то изменилось, но жить хотелось больше.

Иггельд провел по ножке стола-алтаря:

– Все в ящиках. В самом верхнем, вот, – он надавил на ячейку, и она выехала с легким щелчком. – Щипцы, перчатки – бери, что тебе больше нравится, чтоб не трогать руками арты.

Надев перчатки, я вытащил артефакты один за другим. В прошлый раз я сделал, что должен был, теперь никто не мешает мне ошибиться или собрать арты неправильно. Я принялся вертеть их в руках и складывать не в том порядке, что нужно. Картинно помучившись минут десять, я помотал головой и отступил:

– Не получается, как отрезало. Даже сомневаюсь, что здесь именно те арты, что нужно, – я посмотрел на потирающего подбородок Иггельда.

Надежда в его взгляде сменилась раздражением.

– Именно те, что нужно, – сказал он с уверенностью.

Я попытался придать голосу уверенности:

– Почему ты так считаешь?

– Давным-давно мне один человек рассказывал, – соврал он и скомандовал: – Отойди-ка, я сам попробую.

Пока события развивались по известному сценарию. Я запер дверь, нащупал пистолет и, пока Иггельд раскладывал арты, снял его с предохранителя, прицелился в затылок. Мне все равно не жить, хотя бы остановлю это, пусть Пригоршня порадуется. Пока здесь будут разбираться, что к чему, рвану к книгам, достану «отвертку» и уйду. Осталось дождаться, когда сборка сработает.

Иггельд все делал правильно. Арты задрожали, начали излучать свет, свет стал густым, превратился в пылевое облако, которое закрутилось смерчем над столом.

Я смотрел то на вращающийся белый столб, то на Иггельда.

Смерч гипнотизировал, менял плотность, цвета, консистенцию, ронял на пол цветные капли, разноцветное мерцание отражалось стальными пластинами стен и потолка, и комната напоминала огромный стробоскоп, внутри которого – я и замерший впереди Иггельд.

Хлопок – и смерч опал, ударился об алтарь, взметнув облако пыли. Палец нажал на спусковой крючок – щелк! Осечка. Щелк, щелк… заклинило патрон.

Медленно повернулся Иггельд, вскинул бровь, окатил меня недоумением и ненавистью, потянулся к кобуре. Бежать!

Черт! Не получилось! Я захлопнул дверь раньше, чем грянул выстрел. В коридоре от меня шарахнулся уборщик Кулер.

– Держи дверь! – распорядился я. – Он превратился в монстра!

Кулер послушался, прижался к ней всем тщедушным телом, а я рванул по коридору к заветной полке, где спрятал «отвертку». Надо было догадаться, что реальность будет сопротивляться!

Шаря между книгами, я глядел на дверь, где был заперт Иггельд. Вопреки ожиданиям он не стал ломиться в коридор, зато коммуникатор рявкнул его голосом:

– Внимание всем! Химика взять живым!

Не страшно, у меня есть «отвертка», активирую ее, и никто меня не достанет… Кстати, где она? Должна быть между этими книгами… Или между другими? Выругавшись, я скинул книги на пол, расшвырял их ногой и с ужасом понял, что артефакта там нет. У меня была одна попытка, вторую Зона не даст, «отвертки» в этой реальности просто не существовало.

Время словно застыло. Кулер отошел от двери, выпуская Иггельда с парализатором футуристического вида. Зачем я, дебил, не взял с собой автомат?! Я прицелился в Иггельда из пистолета – мой враг упал на живот.

Щелк, щелк, щелк.

Твою ж мать! Я метнулся к проходной, рассчитывая на чудо. Мне наперерез выбежал Чук, одной рукой я ударил его в шею, второй рванул ствол его АК на себя. Отобрал автомат, сделал шаг, еще шаг… Что ж так тяжело? Тело словно налилось свинцом. Автомат выпал из рук, картинка смазалась. «Парализатор…» – подумал я, прежде чем потерять сознание.

Четыре лампочки на потолке бегали по кругу. Останавливались и начинали движение заново. Жутко тошнило, но тело не слушалось, и перевернуться набок пока не получалось, я даже не понимал, где нахожусь. Рядом что-то шумело, звуки сливались в монотонный гул, пульсирующий в голове. Как с похмелья, только раз в пятьдесят сильнее.

Когда же это кончится?

Странно, но сознание ясное, и от этого еще хуже, потому что я понимаю, что меня ждет. Иггельд не простит предательство. На его месте, чтобы не терять ценного сотрудника, я подверг бы себя действию излучателя – сразу стану преданный, сговорчивый и выложу, почему решил его пристрелить. Выложу также, что сюда идет штурмовая группа, которая камня на камне от Института не оставит. У Иггельда будет время, чтобы подготовиться и встретить незваных гостей, для Пригоршни все закончится быстро.

Для меня, похоже, уже закончилось.

– Очухался? – сквозь скрежет и гул прорвался искаженный помехами голос Иггельда. – Вижу, что очухался. Не двигайся, а то вырвет. Часа через два будешь как новенький. Ты уверен, что спасаешь мир, да? Почему же пришел сюда и принес артефакт? В твоих действиях нет логики, это не похоже на тебя, что наводит на мысль о вмешательстве в твою психику. Кто же проделал это с тобой? А, Химик?

Он смолк, монотонный гул рассыпался на десятки звериных голосов: гукали обезьяны, скулили собаки, животные носились по клеткам, топали, цокали когтями по бетону. Значит, я предположительно в лаборатории, в клетке недалеко от спальни Иггельда.

Пока излучатели не готовы, их через пару дней будет устанавливать Кот, значит, у меня есть день-два, чтобы найти защитный браслет… Если получится сбежать.

Если…

Я умею пользоваться отмычкой, но Иггельд – не дурак, должен об этом догадываться. Значит, я, скорее всего, связан. У меня есть несколько часов, чтобы выбраться на поверхность. Если не получится, предпочел бы умереть, чтоб Иггельд не узнал об отряде Пригоршни. Неплохо бы поговорить с Иггельдом, рассказать ему часть правды и отвести беду от движущегося сюда отряда. На его месте я не поверил бы и все равно устроил допрос, так что участь моя безрадостна. Буду служить Иггельду верой и правдой. Самое смешное, сам буду думать, что это собственное желание.

– Жаль, что ты не можешь ответить.

Я попытался сказать «могу», но замычал, оплывший язык не хотел слушаться. Иггельд продолжил:

– Ничего, завтра соловьем запоешь. Интересно, в какую западню ты попал и какая мотивация тебя все-таки привела сюда. Значит, ты не совсем потерян, за тебя можно побороться. У меня миллион предположений, за пару часов я голову сломал! В жизни не встречал задачки труднее, главное, чтоб тебе память не стерли.

Ты прав, будь моя воля, я не вернулся бы сюда. Не враг-человек вернул меня, а сама Зона провела эксперимент, чтобы еще раз доказать: человеческая воля – ничто, мы лишь марионетки в руках судьбы.

– Полежи пока, подумай о своем поведении, – донесся смешок. – Извини, мне надо поспать.

Как только он удалился, животные смолкли, зато стало просыпаться обоняние, я ощутил себя в хлеву, затошнило с удвоенной силой. Я почувствовал, что отлежал бока на полу, болят затекшие руки, икру на правой ноге, укушенной шатуном, сводит судорога. Нечеловеческим усилием воли заставил себя перевернуться, но меня не вырвало.

Я упал набок и едва не перевернул миску с водой. Минут пять пытался ухватить ее непослушными руками, в итоге плюнул и решил подождать, пока вернется подвижность. Меня наверняка обыскали. Вот удивились, что при мне нет вещей!

Что бы я подумал на месте Иггельда, когда кто-то из подчиненных повел себя подобным образом? Наверное, то же, что и он. Я предположил бы, что меня специально отпустили, чтобы я указал дорогу к Институту, и сейчас усилил бы оборону. Наверняка Иггельд так и сделал, а значит, выбираться будет сложно, и вдвойне сложно – вести осаду.

Вот так думаешь, что способен прогнуть мироздание под себя, изменить прошлое, а на практике получается, что оно тебя вообще не берет в расчет. Ты мнишь себя главным действующим лицом этой пьесы, а на деле ты обычный статист в чужой игре. Ничего, это мы еще посмотрим!

Кое-как я поднялся на локтях и попытался осмотреться. Поначалу предметы кружились и смазывались, не удавалось сфокусировать взгляд, когда наконец круговерть остановилась, я обнаружил себя в обезьяньей клетке, в наручниках и на цепи, вбитой в стену.

Ты умеешь пользоваться отмычкой, да, но попробуй дотянуться до двери!

– По-про-буй, – попытался сказать я, но изверг набор непонятных звуков, на которые откликнулась обезьяна за стенкой:

– У! У-у, у-у-у!

Клетки располагались на одной стороне, напротив была белая стена и запертая дверь, тусклая лампочка над ней давала анемичный свет. Цепь была достаточно длинной, чтобы встать, и слишком короткой, чтобы дотянуться до стены. Покачиваясь, я поднялся, подергал цепь, но она, естественно, не поддалась. Только башка разболелась. На четвереньках я обследовал пол сантиметр за сантиметром, но не нашел проволоку, булавку или спичку.

Сел, осмотрел цепь и прикинул, получится ли себя удавить при необходимости, потому что предстоящая процедура страшнее смерти. Хуже всего, что я раскрою план Пригоршни.

Все время я жил для себя, а теперь собственной жизни осталось несколько месяцев – смысл за нее цепляться? Пришла вполне здравая мысль о том, что не цепляться еще глупее, впереди – небытие. Даже если допустить существование загробной жизни и реинкарнаций, это буду не я, а совершенно другое существо.

Так что пока отставить декаданс!

Мозг так буквально воспринял команду, что начал думать о дальнейшей жизни под программой, утешать меня, что все не так уж и страшно, я вылечусь и научусь жить заново, буду верить в великую идею освобождения славян из-под семитского ига… Все равно основы моей личности останутся, я буду продолжать существовать, радоваться жизни, познавать неведомое, мало того, у меня появится больше возможностей.

Другой неизлечимо больной с радостью променял бы условную свободу на долгую жизнь, для меня это неприемлемо.

Опершись о стену, я начал лихорадочно думать, искать выход, но бегал по кругу. Без посторонней помощи мне не выбраться. Пригоршня придет через несколько дней. Можно попытаться освободиться, когда Иггельд повезет меня в лабораторию, но он не настолько глуп, чтобы предоставить мне такой шанс.

Ручка двери шевельнулась, дверь тихонько приоткрылась. Иггельд не может уснуть и пришел побеседовать? Что ж, для него есть правдоподобная версия событий. Я расскажу, что вернулся из будущего, где в Институте начался ад – вырвались из клеток мутанты, началось восстание, и я понял, что к чему, вернулся, чтобы все остановить. Вполне в стиле «Терминатора», я бы не поверил и все равно устроил бы допрос.

Дверь не спешила открываться. Если б не видел, как опустилась ручка, подумал бы, что это особо настойчивый сквозняк. Наконец дверь распахнулась, и порог переступила Таня – осторожно, на цыпочках. Она инстинктивно пригибалась, озиралась по сторонам. Обезьяны, завидев человека, заверещали, принялись носиться по клеткам, требовать еды и внимания – Таня съежилась, желая слиться с фоном, потому что рев животных может потревожить спящего Иггельда.

– Чем тебе помочь? – прошептала она одними губами.

Надо же, живая! Как будто не она сегодня умирала у меня на руках. Хотелось обнять ее, убедиться, что это не сон.

– Мне нужна проволока или шпилька, – шепнул я. – Ключ ты все равно не достанешь. Потом мы вместе отсюда уходим. Согласна?

Она вспыхнула, приложила ладони к щекам, я продолжил:

– Про твои чувства ко мне знаю, ты сама во всем призналась, позже расскажу как.

Похоже, Таня подготовилась, бросила связку из шпилек, булавок и проволок разной толщины, она со звоном упала мне под ноги.

– Не рискуй попусту, – продолжил я. – Иди во вторую лабораторию, туда, где был склад, и жди, там потайной ход… Кстати, который час?

– Час ночи, но они не спят. Иггельд всех на уши поставил.

– Где он?

– Не знаю, вроде на поверхности, в баре.

Она вытащила из кобуры пистолет, из кармана – глушитель, просунула за решетку и толкнула ко мне. Я заметил, что ее рука трясется.

– Уходи. Дальше я сам.

Она одарила полным тоски взглядом и послушалась. Только бы никто не придал значения тому, что она шастает посреди ночи!

С наручниками я возился не дольше минуты. Щелк! Они со звоном упали под ноги. А вот замок на решетчатой двери меня озадачил, упругая проволока не подошла, пришлось мастерить отмычку из шпильки и долго ковырять механизм. Наконец замок не выдержал моего напора, дверь открылась и, провожаемый обезьяньим ревом, я выскользнул во вторую комнату, лабораторию, загроможденную лабиринтами для крыс, где мы с Иггельдом ранее вели беседы.

В коридоре везде камеры, которые просматривает охрана, здесь камер нет. Я распахнул шкаф, где висели стерильные зеленые костюмы наподобие тех, что носят хирурги, надел рубаху, штаны, которые оказались короткими, распаковал и нацепил стерильную салатовую маску и завершил картину шапочкой-таблеткой.

Выпрямил спину и уверенным шагом пересек коридор под прицелом камер. Распахнул дверь склада, запер за собой. Таня ждала меня там, нарезала круги вокруг фантастического кресла, закрывающего потайной ход. Завидев человека в маске и медицинском костюме, переменилась лицом, прицелилась из АК, а когда я снял маску, просияла, бросилась навстречу, но не рискнула повиснуть на шее. Я поцеловал ее в щеку, махнул на кресло:

– Под ним – второй этаж, тайная часть Института, где Иггельд держит пленников и заставляет на себя работать. Здесь творятся страшные вещи, надо убираться… Вспомнить бы, как отодвинуть кресло!

Все, что я помнил, – Иггельд нажал что-то на правом подлокотнике. Пришлось жать на все кнопки. Сперва вспыхнуло освещение, потом опустился шлем, замигали лампы на мониторе, встроенном в стену, выехал приемник для артефакта. Я забрал у Тани автомат и разнес приемник прикладом. Когда принялся прикладом бить монитор, взвыла сигнализация, и я вернулся к подлокотнику, дернул его на себя, попытался повернуть влево – без толку, вправо – щелк!

Кресло вздрогнуло и вместе со мной на станине отъехало в сторону, открывая плохо освещенный зев тайного хода. Прикладом я пару раз ударил шлем, рассчитывая, что он оторвется, но прибор оказался довольно прочным и лишь слегка погнулся. Возиться с ним не было времени.

Здесь камер тоже не было. Прежде чем уйти, мы с Таней перевернули шкаф и подперли им дверь, которая открывалась внутрь. На несколько минут это их задержит.

По лестнице я бежал первым с автоматом на изготовку, Таня шла следом, дрожащим голосом что-то бормоча. Нет в Татьяне авантюризма! Она переступила через себя, нарушила все запреты и поставила себя вне закона, вот она, сила любви!

– Жаль, что ты гранаты не взяла, – посетовал я. – Взорвали бы лабораторию вместе с креслом, это дало бы нам месяц форы. Главное – вывести кресло из строя.

Если у Тани и были вопросы, то они отошли на второй план, перед ней стояла первоочередная задача – выжить.

Спустившись по лестнице, мы остановились перед тремя дверями, я распахнул ту, которая вела к мутантам, и оставил ее открытой, затем – среднюю:

– Теперь бежим изо всех сил, пока они не спохватились.

Таня сосредоточенно кивнула и рванула за мной.

Узкий коридор-кишка. Мечется эхо шагов. Лестница наверх, железная дверь с окошком ожидаемо заперта. Я выхватил из кармана набор взломщика и принялся возиться с замком, он оказался сложным, сразу не поддался, но и я не пальцем сделан…

– Есть! – я толкнул дверь и вывалился в черноту ночи, ни луны тебе, ни звезд, небо затянуто черными тучами.

– Темнота какая, – шепнула Таня и вцепилась в мою руку. – Ничего не видно.

– У нас нет времени, – я наугад шагнул на влажную землю, зашагал вперед вслепую, разделся на ходу и сбросил слишком светлый костюм врача.

Что здесь такое? Похоже, какая-то поляна… Нога провалилась в воду, скользнула по илистому дну. Болото здесь, непроходимым оно быть не должно, должно просто отпугивать сталкеров.

Вот-вот тут появятся преследователи – далеко мы уйти не успеем. А что, если не уходить, а залечь неподалеку? Я включил фонарь, выхватил из темноты ствол дерева, который не отбрасывал тени и откуда мы вышли. Ясно, это не кряжистый дуб, а иллюзия. Схватив Таню за руку, я потащил ее к голограмме, мы зашли за ствол, с треском прорвались сквозь валежник, упали между двумя кучами хвороста и замерли.

Секунд десять царила тишина, потом донесся топот, хриплое дыхание, и я почти физически ощутил преследователей, которые распахнули дверь запасного хода. Голос Иггельда я узнал сразу:

– Говорил тебе, они уже наверху, Химик для отвода глаз открыл дверь к Мэри и детям.

Голос второго сталкера я слышал впервые:

– Что теперь? Они вооружены? Догоняем или поднимаем весь Институт? Но тогда придется рассекретить нижний ярус.

– Пока рано. Подниму людей я, пойдем им навстречу через главный вход… Смотри, вон спецодежда. Они побежали туда…

– Что ж его сподвигло? – спросил неизвестный.

– Чужое влияние, но наполовину он сохранил сознание, иначе не пришел бы сюда. Или его использовали как диверсанта, записали программу убить меня. Его допросить бы… Химика берем живым, девка нам больше не нужна.

– Уверен? Химик будет отстреливаться и немало наших положит.

Иггельд шумно вздохнул:

– Ладно, прикажу брать по возможности живым.

– Мне что делать? – спросил второй.

– Жди здесь. Реагируй на каждый подозрительный шорох. Я пришлю к тебе Ульриха.

Закончился период, когда надо действовать быстро, пришла пора думать. Для начала неплохо бы разжиться оружием, этот черт тут один, Иггельд ушел, Ульрих еще не прибыл.

Глаза привыкли к темноте. Мы лежали между двумя кучами валежника, и выбраться отсюда бесшумно было невозможно. Охранника я не видел. Патовая ситуация, оставалось ждать, когда они с Ульрихом уйдут. Если они задержатся до утра, то увидят наши следы и возьмут нас тепленькими. Мысли начали путаться, веки – слипаться, и я ущипнул себя за руку.

Минуты через полторы тихонько скрипнули петли, я ощутил присутствие еще одного человека. Прежде чем прозвучало первое слово, прошло минуты две.

– И смысл? – вкрадчиво, по-змеиному прошептал Ульрих. – Мы видим, куда они ломанулись, догнали бы их в два шага.

– Наши пойдут им наперерез, – сказал первый охранник.

– Мы к ним ближе всего, они ломятся наугад, фонарем пользоваться не могут. Иггельд дал добро на преследование. Если зайдем с двух сторон, они точно не уйдут.

– Вот бы пээнвэ! – вздохнул второй.

– Это, кстати, тема, – прошипел Ульрих. – Подождешь? Сгоняю, принесу инфравизор.

– Ваще круто.

Ульрих представился лысым, желтоглазым и тонкогубым, похожим на змею. Минут через десять змея вернется и найдет нас, так что придется действовать, пока его нет, – с одним человеком справиться проще. Я обнял Таню – она напряглась и замерла – поцеловал в щеку и одними губами прошептал:

– Прижмись к земле и не двигайся, будет опасно.

Она тихонько вздохнула и обмякла, а я встал и направился к дому, стараясь не трещать, пока максимально не отойду от Тани. Хрустнула ветка под ногами, и я лег, продолжая возиться и скрестись. У охранника был мозг, он должен был проанализировать происходящее и прийти к выводу, что человек не будет так себя вести, беглец должен затаиться, если кто и шуршит, то это еж или мутант. На его месте я вызвал бы подкрепление и не ходил бы смотреть, что это там орудует в темноте.

Видимо, мужик был тупее, он обошел дом, луч фонарика скользнул по куче, за которой прятался я. На месте зверя я испугался бы света и замер, так я и сделал, а охранник двумя одиночными выстрелил на звук, одна из пуль с треском сломала ветки над головой.

Пора! На миг затихнув, я встал, выхватил пистолет и отправил стрелявшему три пули. Один за другим хлопнули выстрелы, мужик захрипел, начал заваливаться. Палец на спусковом крючке АК свела судорога, и он выпустил очередь «в молоко». Я метнулся к нему, сел на корточки и принялся обыскивать карманы дергающегося в агонии тела. Отстегнул от его пояса гранату, переложил в карманы куртки четыре магазина – уже что-то. В подсумке нашел еще гранату. Отлично!

Затрещала рация на поясе убитого:

– Горец, прием! У тебя выстрелы?

– Пристрелил мутанта, – ответил я шепотом, стараясь скопировать голос убитого. – В остальном тихо.

– Ок, понял.

Получилось! Теперь надо заблокировать дверь или еще лучше – взорвать. Черный ход вырыт в глинистой почве, стены укреплены несильно, проще всего взорвать внутри гранату, чтоб его завалило землей. Если бы у меня было больше времени, разжег бы костер, чтоб меня не было видно в ПНВ, а я видел все замечательно, но он не успеет разгореться.

Не заметив бревна на земле, я растянулся. Вскочил, бросился ко входу, который находился в пригорке, голограммой замаскированный под ствол кряжистого дуба. Распахнул дверь, чтоб бросить гранату…

И передумал, потому что родился план получше. Вероятность, что вход завалит, пятьдесят процентов. Если прогремят взрывы, через пару минут все люди Иггельда будут здесь, далеко уйти нам не удастся. Можно обмануть Ульриха, притворившись вторым охранником, переодеться в его куртку, он детина огромный, на два размера больше меня. Надеть шляпу, ссутулиться. Так и сделаю. Успею ли?

Я рванул к убитому, стянул с него куртку, быстренько переоблачился и скомандовал:

– Таня, быстро иди сюда, ляг с убитым.

Она послушалась, приковыляла на полусогнутых и прошептала:

– Андрей, я…

– Потом, все потом, секундное промедление, и нам конец.

Не видя ничего, я рванул к двери, прислонился к глинистой стене и принялся вертеть сигарету из пачки, которую достал из кармана убитого. Если смотреть со стороны поляны, меня полностью скрывает голограмма, отсюда же местность отлично просматривалась.

Прошло полминуты, и я выдохнул с облегчением – значит, Ульрих не видел спектакль, который я разыграл на поверхности. Если он идет наверх сейчас, ему открывается волнующая картина: две красные фигуры прижимаются к земле в валежнике, а напарник в ус не дует.

Надо отдать ему должное, Ульрих поднялся бесшумно. Я почувствовал его раньше, чем услышал.

– Они за домом, в хворосте, – прошелестел он, шагая по лестнице.

Палец на спусковом крючке вспотел и норовил соскользнуть. Я подождал, когда он выйдет, резко развернулся и выстрелил в ему в голову, проговорив:

– Привет!

Пуля пробила переносицу. Его отбросило назад, он покатился по ступенькам. На всякий случай я посветил в коридор: Ульрих растянулся на ступеньках ногами вниз, из затылка вытекала кровь, капала со ступеньки на ступеньку. Я не побрезговал, спустился и поднял выпавший из его руки инфравизор – точно такой же, как тот, разряженный, который я нашел в прошлой вариации реальностей. Неужели удалось прогнуть реальность?

– Таня, – скомандовал я уже на поверхности. – Бежим.

Никто не ответил.

– Таня?

Тишина в голове взорвалась громче тысяч гранат. Она еле доползла до убитого и попыталась сказать, что… Она ранена? Позабыв об опасности, я рванул к ней, расшвыривая валежник.

Таня лежала на спине убитого, обнимая его. Только если присмотреться, становится ясно, что ее руки висят безвольно.

Пульс на аорте не прощупывался, но жизнь еще теплилась в ее теле. Ругнувшись, я вытащил «гематоген», вложил в руку Тани, сжал ее пальцы и только тогда перевернул ее. Пулевое отверстие обнаружилось в правом подреберье. Пуля раздробила ребро, повредила печень и желчный, вышла с обратной стороны. Вряд ли поможет «гематоген», но я должен попробовать все способы, чтоб потом совесть не глодала.

– Держись, Таня, – шептал я, одной рукой сжимая ее пальцы, чтоб не выпал «гематоген», вторую держал на сонной артерии.

Первый толчок крови, второй толчок. Неужели получилось и кровотечение прекратилось? Не разжимая руки на ее пальцах, левой я принялся отстегивать флягу от пояса убитого, чтобы дать Тане воды, в которой она так нуждается…

Она судорожно вздохнула, распахнула глаза и протянула руку, чтоб коснуться моей щеки, но дернулась, глаза ее застыли, а рука упала на грудь. Поздно. Пульс больше не прощупывался.

Ничего не получается. Сценарий неизменен, Таня должна была умереть, и она погибла. Иггельд тоже умрет, и Пригоршня, и остальные…

Издали донеслись голоса, грохнул выстрел, эхо его прокатилось над сонным лесом, где-то вдалеке вороны сорвались с деревьев и, ослепленные темнотой, понеслись над лесом с возмущенным криком. Я поднял Таню на руки, отнес к ступеням, положил на бетон. Ну, не мог я оставить ее на земле на съедение червям! Хотелось похоронить ее, но на это не было времени.

– Прости, – уронил я, осветил фонариком заболоченный луг и рванул прочь от голосов, не желая думать о том, что этой кровавой жертвой я откупился от судьбы.

Тревожность заработала с полной силой: что я все равно умру и не достигну цели, что в темноте прячется враг и выцеливает меня, что вот-вот я влечу в пси-аномалию и лишусь рассудка. Приходилось заставлять себя думать о том, что Иггельд еще не послал импульс, и сталкеры, которые не попали под излучение в прошлый раз, еще свободны от его воли, есть возможность все изменить…

Если найду Пригоршню. Если после всего он согласится меня слушать.

Фонарик я не включал, пробирался вперед вслепую, все время себя останавливая. Об аномалиях Зона меня предупреждала, но от мутантов предчувствие не убережет. Когда идешь хорошо организованной группой, большая часть из мутантов не нападает, но все они обрушиваются на одиночку, особенно – ночью. Достаточно плешивого пса, случайно забредшего сюда, чтобы я себя выдал. Благо даже мутанты не терпели инфразвук, вселяющий тревогу. Но случается всякое: сюда загнали пса или кабана, и он обезумел. Если он набросится, я буду отстреливаться. Враги услышат стрельбу и спустя пару минут будут тут.

Неподалеку выстрелили, огрызнулись очередью. Видимо, чужие сталкеры все-таки забрели и нарвались на патрульных. Главное, чтоб это был не Пригоршня, он, по идее, еще должен бродить далеко отсюда. Голосов слышно не было. Еще пару раз выстрелили, и воцарилась тишина. Чтобы не попасть в упыриную засаду, я периодически поглядывал в инфравизор, но вокруг были только мыши, кроты и птицы.

В трехстах метрах обнаружил смутную красную точку. Это точно не люди Иггельда, они идут с другой стороны и полагают, что побежал я к Периметру, а не вглубь Зоны. На их месте я растянул бы строй цепью, а утром искал бы следы, так что если потороплюсь, у меня все шансы уйти от погони.

В двухстах метрах от неизвестного существа стало ясно, что это какой-то человекообразный мутант, скорее всего, упырь, но воевать с ним нельзя. С инфравизором я его, конечно, одолею, но выстрелы выдадут меня.

Потому я решил обойти мутанта по широкой дуге, а дальше попер через заболоченный луг. Сейчас инфразвук, который разгонял мутантов, скорее помогал мне, чем мешал. Без него меня уже десять раз сожрали бы.

Вскоре я так согрелся, что аж стало жарко. Когда от быстрого шага начало сбиваться дыхание, я остановился. Итак, от погони я оторвался, и это хорошо. Плохо, что это вторая бессонная ночь и я еле тащу ноги, дохну через каждые сто метров. Остановка смерти подобна, мне нужно бежать, как зайцу, которого пытаются загнать. Но чем больше я увеличивал темп, тем тяжелее становились ноги. Воевал я на адреналине, теперь же плюс ко всему появился озноб. Если бы шоколад съесть или коньяку хлебнуть, ненадолго помогло бы. Но у меня ни того, ни другого, фляга воды, снятая с убитого, и все.

Тревога начала ослабевать. Я двигался как зомби и заставлял себя думать о том, где искать Пригоршню. Я бросил его безоружным, он должен был добраться до ближайшего перевалочного пункта, а это Ковчег. Н-да, некрасиво получилось, он меня из зубов шатунских вытащил, пытать не стал, а я его обокрал и бросил без оружия посреди Зоны. Я бы такое не простил.

Даже если он меня пристрелит после того, как я все ему расскажу, я свою задачу выполню.

Так что ноги в зубы и – вперед!

Правда, куда – «вперед»? Сперва на восток, потом – на юг. Спасибо, малооблачно и видно Полярную звезду.

Где Иггельд будет меня искать? Трудно сказать. У него везде глаза и уши, да и я могу быть где угодно, потому он вряд ли пошлет штурмовую группу в Ковчег. Дело за малым – выжить одному в Зоне.