Сказать, что на складе было все, – не сказать ничего. Оружие в ассортименте, АК свалены в кучу в углу, самые экзотические образцы – в шкафах на стенах. Не до них пока. Я распахнул следующий шкаф: консервы в ассортименте, соль, сахар, специи. На нижних полках – микросхемы, проводки, запчасти. Вилки, ложки, ножи столовые и тут же – холодняк.

Луч остановился на отделении с полезными причиндалами: коллиматорные прицелы, бинокли, обоймы… О, господи – ПНВ, инфравизор! Инфравизор стоит тысяч пятьсот, настоящий подарок судьбы…

Я зафиксировал фонарь на одной из полок, попытался включить инфравизор, но он оказался ожидаемо разряженным. Как же он мне нужен! Чтобы зарядить аккумулятор, надо спуститься на нижний ярус, где есть электричество. Зарядка займет точно не десять минут. Повертев в руках, положил его обратно.

Хранилище с артами – в шкафу, встроенном в стену, который состоял из контейнеров и напоминал шесть ярусов банковских ячеек. Самые ценные арты хранились у Иггельда, я имел доступ к его сейфу и точно знал, там нет необходимого. Здесь все подписали: вверху «гематогены», пятый этаж – «облегчалки», четвертый – «батарейки»… Регенератор у меня есть, остальное вряд ли понадобится.

Кто-то выстрелил из автомата. Взорвалась граната, вздрогнул пол под ногами, последовал еще один взрыв. Что это? Осаждающие встретились с Иггельдом? Очень хорошо, пусть они аннигилируют, чтоб я спокойно отсюда выбрался.

С фонариком идти было стремно, и я выключил его, чтобы ничего не выдавало моего присутствия. У Иггельда тепловизора точно нет, у штурмующего – скорее всего нет, так что мы в равных условиях. А что, если взять нападающего в заложники?

Мечты, мечты! Я высунул голову в коридор и затаился, превратившись в слух, но противогаз глушил звуки. Вспыхнули лампы, выхватили силуэт посреди коридора, пятящийся в мою сторону, и погасли, не дав рассмотреть детали. Неясно, кто это, но ясно, что ему не до меня. И непонятно, что с ним делать. Сперва я прицелился в него, потом отступил вглубь комнаты. Если это Иггельд, значит, за ним идет кто-то более опасный, правильнее подождать, пока они друг с другом разберутся, и убрать оставшегося.

Из коридора просочился свет, я осторожно выглянул и сразу же спрятался. Неизвестный положил на пол фонарик, луч его был направлен вперед, туда, откуда должен прийти предполагаемый враг, который взрывал гранату…

Бабах! Еще граната, уже ближе. Предположительно в лаборатории. Скоро и сюда прилетит.

Никакого желания нет смотреть, кто же победит. Я отступил вглубь склада. Противогаз был на размер меньше, сдавливал голову, хотелось сорвать его. Раньше не обращал на это внимания, теперь ощутил во всей красе. Терпи, Химик! Сражайся за оставшийся месяц жизни!

Неплохо было бы знать, какая расстановка сил наверху, вдруг врагов перебили, а тот, что сейчас воюет с Иггельдом, – последний? Информация управляет миром, так что я не в тренде.

Топ, топ, топ. Выстрел. Грохот. Ругань сквозь резину противогаза. Еще выстрел. Непонятно, кто кого прикончил и прикончил ли… Бабах! Сквозь звон в ушах – стук штукатурки, падающей на пол.

Потом граната грохнула уже здесь в коридоре, я аж на месте подпрыгнул и ударился головой о настенный шкаф. Значит, нападающий жив. Луч фонаря скользнул вдоль открывшейся двери, что-то упало и покатилось, луч задрожал.

И опять перестрелка… Точнее, три одиночных из одного оружия и – тишина. Мать вашу, что там у вас случилось? Вы меня услышали и убили друг друга? Не пора ли мне поучаствовать? Фонарь, освещавший коридор, больше не горел. Я заменил АК «глоком» – здесь важнее точность.

Заревела сигнализация, коридор озарился багрянцем и погрузился в темноту, в этот момент грохнул выстрел за стеной, последовал другой, заорали, заматерились, кто-то забулькал, и я понял, что самое время вмешаться и добить победителя.

Включить фонарь, выскользнуть в коридор, прижаться к стене. Переступить порог, целясь перед собой. Один, с прибором ночного видения поверх противогаза, валялся на полу, второй целился в него. Недолго думая, я пристрелил в затылок стоящего и, скользнув в сторону, вторую пулю отправил в раненого, но тот, хрипя и булькая, успел откатиться и ответить очередью.

Боли я не чувствовал, ступил на правую ногу, и она подвернулась, колено пронзила боль, взорвалась в голове, нога подломилась, перед глазами потемнело, и я упал.

Очнулся, когда кто-то оседлал меня и тянулся к противогазу. Мой фонарь упал, но не погас, и я видел, что происходит. За стеклами не было видно лица нападающего, но это точно не Иггельд.

– Химик, сука, так я и знал, – прохрипел Пригоршня. – Теперь ты от меня не уйдешь.

Одной рукой он пытался заткнуть дыру в своем противогазе, во второй сверкал нож.

– Нам надо выбираться отсюда, – проговорил я.

Пригоршня хрипел, булькал и клокотал – он хватил смертельную дозу хлора.

– Похрен, – ответил он, взмахнул ножом.

Чудом мне удалось выдернуть руку, прижатую к боку его ногой, и лезвие полоснуло предплечье, на стекло противогаза брызнула кровь.

– Мы оба сдохнем, – прокричал я. – Давай уходить.

– Я сдохну вместе с тобой, – хрипнул он, убрал ладонь от лица, и я разглядел в противогазе сквозное пулевое отверстие, фильтр был разрушен, к нему Пригоршня прижимал влажную тряпку.

Рука повисла плетью, я смотрел на медленно, словно в замедленной съемке, приближающееся лезвие, и ничего не мог с этим поделать, потому что силы покидали меня. Боль пульсировала не только в простреленном колене, но и жгло, резало в боку.

Лезвие полоснуло по противогазу, и время понеслось галопом. Я задержал дыхание, Пригоршня слез с меня, кашляя и захлебываясь пеной. Одного вдоха достаточно…

Почему-то не думалось о том, что бороться бесполезно, я перевернулся набок, нащупал контейнер на поясе, открыл его и коснулся артефакта.

«Вот теперь край», – сказал внутренний голос.

Сознание угасало. Мерк тусклый свет фонарика. Я двинул пальцами.

Щелк! Ослепительная вспышка. Темный тоннель, и я несусь к свету. Стены тоннеля – как кадры из фильма моей жизни. Вот коридор во вспышке красных ламп, посреди него – человек в противогазе, он стоит спиной ко мне.

Перекошенное злобой лицо Иггельда, идущего расстреливать пленных профессоров в клетках.

Мертвая Таня на кушетке, рука ее свесилась до пола.

Таня живая, но раненая. Держится за меня, между бровями – глубокая морщина.

Мартышка Нюша, распятая на кушетке.

Иггельд садится в кресло, на голову его опускается шлем.

Уборщик Кулер елозит тряпкой, отмывая плинтус в коридоре.

Просто коридор, Уксус и Бали еще живые – тот самый момент, когда я вернулся в Институт, чтобы отдать артефакт Иггельду и только-только спрятал «отвертку» между книгами.

Вот бы вернуться и все изменить!

Свет хлынул навстречу, ослепил, лишил сил. Поздно. Слишком поздно! Я за краем.