Обрывки воспоминаний
Бог развлекался, пытаясь нас разъединить. А потом, наскучив этими играми, забывал про нас.
Камешки… Они сыплются на него градом. Он смотрит, как они взлетают вверх, а потом попадают в него, отскакивая от его тела. Память подсказывает ему, что там, где он находится, их очень много. Земля сплошь усыпана кирпичной крошкой, обломками черепицы и битым стеклом. Вокруг одни черные фасады, готовые обрушиться, с зияющими дырами вместо окон. Вдали маячит силуэт подъемного крана. Здесь прошла война. Здесь одни люди восстанавливают то, что разрушили другие.
Куда же подевалась стена с рисунками? Где сама комната? И где Бог?
Он напрягает память, стараясь вернуться к тем камешкам, к точке отсчета. Маленькие дети… четверо малышей среди развалин. Хотя нет, их пятеро. Есть еще девочка, она плачет, сидя на земле. Все они растрепаны и одеты в лохмотья.
Неужели и он такой же?
Не может быть. Теперь, когда он напряг память, ему вспоминается его одежда – она безупречна. Длинные волосы аккуратно заплетены в косу, руки сияют ослепительной белизной. Малыши кричат ему какие-то слова, но он их не понимает. Все они такие крошечные, напуганные, слабенькие… Очень слабенькие.
Та девочка, сидевшая на земле… Теперь он вспоминает: она плакала из-за него. Он вовсе не хотел ее обижать, даже пальцем не тронул. Просто подошел, чтобы посмотреть на нее, из чистого любопытства, а она ударилась в слезы. Камешки… Наверно, поэтому мальчишки и кидали их в него. Они хотели, чтобы он отошел от девочки.
Он думает: «Это воспоминание совсем не интересно», – как вдруг появляется Артемида. Она здесь вся, целиком, а не только глаз в стенной дыре. Ее длинные рыжие волосы так пышны, что можно разглядеть только лаковые туфельки, кружевные оборки на платье да очки в золотой оправе. Она спокойно направляется к детишкам. Они изумленно пялятся на это чудо и тотчас перестают швырять камни, но по-прежнему насторожены.
Артемида присаживается на корточки перед девочкой. Они почти ровесницы, но одна из них рослая, нарядная и прекрасная, а другая тщедушная, грязная и жалкая. Артемида вытирает ей слезы решительным движением, лишенным нежности. Убедившись, что девочка смотрит на нее, она вытаскивает из своих кудрей ленту и оживляет. Малыши с восторженными криками взирают на пляшущую ленту. Артемида дарит им ленту, и они тотчас удирают, как кролики, что-то лопоча на своем странном наречии.
Артемида направляется к нему. Осколки кирпичей складываются на ее пути в фигурную дорожку.
– Мы не такие, как они, Óдин.
Один? Вот, значит, как его прежде называли? Это воспоминание будет не совсем бесполезным, его нужно сохранить.
– Неправда, – слышит он собственный голос, – это они не такие, как мы. Я хочу вернуться домой.
– Ты не можешь.
– За что нас так наказали? Сначала разлучили, а теперь и вовсе покинули.
Артемида снимает очки, и он видит, каким станет в будущем ее лицо – лицо, отмеченное мужской красотой.
– Вечно ты все драматизируешь, – говорит она с обычным своим непоколебимым спокойствием. – Мы обязаны жить среди людей, понять, как они устроены. Это не так интересно, как звезды, но все же очень познавательно. Считай это новым испытанием. И знай: я в последний раз помогаю тебе, Один. Ты должен сам научиться ладить с людьми.
– Но я ни слова не понимаю в их речи.
– Так научи их нашему языку.
– И они начинают хныкать, как только я к ним приближаюсь.
– Так научись обуздывать свою силу.
– Но почему я, именно я должен соблюдать это правило?
Артемида едва заметно хмурит рыжие брови, надевает очки, но тут же опять снимает:
– Они уже не годятся для моих глаз. Ты заметил, как быстро меняются наши тела? Мне не терпится достигнуть конца взросления. Эти детские кружевные платьица… терпеть их не могу.
– Но все-таки почему? – настаивает он. – Почему мы обязаны подчиняться приказам?
Артемида устремляет на него внезапно посуровевший взгляд, запускает руку в свои пышные кудри и извлекает оттуда Книгу.
– Потому что здесь так написано.
И на этом воспоминание обрывается.
Nota bene: «Обуздывай свою силу».
Кто произнес эти слова, и что они означают?
